Клавдий проснулся рано утром в дурном настроении. «Всё плохо. Хочу сдохнуть! …Это меланхолия… Как меня это достало! Каждое утро!» - подумал он. Приняв лекарство, Клавдий успокоился.
Позавтракав, тучный и громоздкий мужчина вышел на улицу. Солнце не светило пятый год. Переулок освещали тусклые фонари, равномерно разбрызгивая тусклое свечение. Клавдий уже забыл, что такое натуральный свет. Казалось, что уже никогда Земля не будет нежиться в ласковом солнечном сиянии. Но, с другой стороны, Клавдий, как и все члены парламента Земли, ставил на вторую чашу весов все те достижения, которые принесла современная промышленность: массовое производство трансгенных продуктов, спасших человечество от голодной смерти, когда все животные, погибли после массовой вырубки лесов, и конечно полная роботизация. Подумаешь! Какое-то там солнце… Нет, мы не можем позволить себе такого малодушия, когда миллионы спасены от голода и людям практически ничего не нужно делать самостоятельно. Рассуждая таким образом, Клавдий немного приподнял свое настроение.
Но, как оказалось, ненадолго. В этот день ему предстояли прения в парламенте по поводу очередной сумасшедшей выходки Карла Гюнфрида, известного всем городского фантазера. Этот Карл заявил, что изобрел машину, способную пробить брешь в километровом слое смога и открыть путь к свету. И заявил он это на центральной площади во время главного земного праздника в честь победы над голодом. Люди пришли в волнение, да и, честно признаться, сам Клавдий заметил, что в душе его шевельнулись искорки надежды. Но… этого нельзя допустить. С таким трудом достигнутое равновесие, пускай и ценой вечного смога, необходимо сохранить во чтобы это ни стало. Надо закрыть рот этому шарлатану! Ведомый этими мыслями, Клавдий даже не вызвал робота-извозчика и решительной походкой двинулся в сторону парламента. Однако, по мере приближения к цели, его опять стали посещать раскольнические мысли. И виной тому послужили люди. Все, кто попадался ему навстречу, были хмуры и угрюмы. Бессмысленные выражения лиц у взрослых и отрешенные, без тени радости, у детей, которые раньше смеялись. Люди куда-то шли, но сами не понимали, зачем. У них было практически все, но все это не сделало их счастливыми. Да и таблетки от меланхолии делали свое дело. Все это с каждым годом лишь отупляло, превращая мыслящего человека в частицу бездумной серой массы, за которую все решали, которой все давали. Ничего не нужно делать, никуда не нужно спешить, ни о чем не нужно заботиться.
«Эти дети… Я помню, как смеялся тогда… А они молчат и готовы убить друг друга, если это будет интересно. Почему я раньше этого не замечал, неужели мы проиграли эту борьбу за выживание и обрекли себя на еще более мучительную смерть?»
В парламенте всё было как обычно: всё те же отупевшие и бессмысленные от лекарств лица заседателей, тусклый электрический свет и затхлый воздух - как и на всей земле. И тут Клавдий вспомнил об этом чудаке Карле Гюнфриде.
«Он просил меня заступиться за него, потому что я ещё не окончательно отупел» - подумал Клавдий. «Тогда он подошёл ко мне, после праздника и горячо просил, говорил, что я один в Парламенте ещё могу думать сам!»
Клавдий решился.
- Уважаемый парламент, я думаю, мы можем принять идею Гюнфрида…
- Зачем нам это нужно, зачем нам солнце? – с тусклым возмущением спросил глава парламента Гопзий Шестнадцатый и проглотил таблетку.
Клавдий смущённо замолчал и отхлебнул водозаменителя из бутылки.
«Какая дрянь!» - подумал он.
Совет прошёл как всегда – бессмысленно. Все вяло говорили о пользе трансгенных продуктов и дружно глотали таблетки от меланхолии, чтобы не перерезать себе вены от тоски. Клавдий вышел на улицу. Без таблеток становилось всё хуже.
«Скоро и у меня будет такое же лицо, тупое и бессмысленное…». Он не заметил, как пришёл домой. В свой серый грустный дом….
Это было невыносимо. Клавдий открыл бурый пузырёк и разом проглотил все таблетки. Сознание мужчины помутилось. Сквозь пелену серого тумана он увидел лучик солнца. Прекрасный лучик солнца… Это был самый счастливый момент в жизни Клавдия… Он упал на землю и на лице его была улыбка.
Внимания на труп не обратили, потому что люди лишились всяких чувств, в том числе и сострадания из-за успокаивающих таблеток.
Через год началась война. Люди убивали друг друга, им было всё равно. И вся Атлантида канула в пучину.
***
Через три миллиарда лет, под ласковым солнышком, на берегу прекрасного моря сидел человек и думал: «А жил ли кто до нас?»
А под водой таились развалины Атлантиды…