Она не хотела уезжать из Братска. И даже в отпуск не ездила много лет, а родители жили в станице под Краснодаром. Однажды я встретила ее на автобусной остановке. Она сидела на скамейке под навесом. Я зимой никогда не сажусь, чтобы не промерзнуть и не простудиться. Ее шуба была легкомысленно запахнута, как халат после бани и шарф на голове повязан свободно. Ощущение, что женщине жарко. Возможно, так и было, чернобровая казачка и в Сибири горяча.
На вопрос, как дела, ответила, что родители звонят и плачут в телефон по очереди: «Донечка, Надечка, приезжай скорее, так болеем, уже не можем без тебя!». Зовут-зовут, и жалко их, но как уехать? На Кубань возвращаться не хочется. Привыкла жить здесь, «хоть погода нормальная», не то, что там. Работать на жаре здоровья нет, а зимой слякоть. Что за зима без снега?
Полюбила не только сибирские зимы. Здесь все стало родным, ведь приехала в Братск молоденькой девчушкой, окончила музыкальное училище, дважды выходила замуж и разводилась, теперь и дети взрослые и пенсия северная пришла. Жизнь налажена, работа нравится, квартира новая, подруги, друзья, увлечения – зачем все ломать и куда-то ехать?
Но выхода не было. Старики стали совсем плохи, мать парализовало, отец с ней не мог один оставаться. Он инвалид войны, возраст преклонный, с головой не все в порядке. Надо ехать, хочешь-не хочешь.
Оставила квартиру на попечение сына и поехала. Там уже весна. Прямо с дороги окунулась в хлопоты по хозяйству. Холеные руки музыкального работника принялись вывозить грязь из большого дома, сажать огород. Лежачую больную старушку отмыла, нарядила, посадила в привезенную с собой инвалидную коляску, на голову ей надела беленькую шляпку и покатила на прогулку по улицам станицы. Вышли с мамой в свет. Наладила отношения с почти забытыми родственниками. Стала ходить в клуб, произвела фурор: что за артистка к нам приехала, не Надежда ли Бабкина? Хоть не Бабкина, но Надежда и певунья голосистая. Даже немного поработала в станичной школе, до конца учебного года.
И пошли от нее в Братск письма, редкие, но толстые, про ту весну. Будто первый раз увидела пробуждение южной природы, все замечала и так пышно описывала, что мы диву давались. Иных названий мы и не слыхивали. «Что такое бульденеж?». Пришлось посмотреть в каталоге. Ага, калина декоративная, куст напоминает гигантский свадебный букет. У нее в саду высится среди пестрого ковра других, сменяющих друг друга цветов.
А главное, что мы поняли, сама расцвела. Познакомилась с мужчиной, таким, что жизнь заиграла новыми красками. Два прошлых мужа перед ней были слабоваты, не смогли ее подчинить. Оба переключились на выпивку, совсем потеряли влияние.
А этот, орел, красавец, немного моложе ее, полурусский грузин из Абхазии, сразу словно подмял ее, такую непокорную. Вано отличался от всех, горделивый, властный. Если в компании на него посмотреть – какой танцор! Если в работе – какой ишак! Особенно ее поразило, до чего работящий и золотые руки. Чего бы ни коснулся он своими руками, всё преображалось.
Надя восхищалась им и жалела. Что пришлось ему перенести, когда в Абхазии начались те события. Отца похоронил, а сам как беженец на своей машине приехал в станицу, на родину матери. Купил недорого хатку, взялся ремонтировать ее и обрабатывать участок. И такие чудеса творил умелыми своими руками – ахнешь. А ведь на инвалидности, порой болезнь скручивала его. Но держался Вано стойко, в работе с землей черпал силы. И Надя потянулась за ним, как за лидером. «Думала, я великая огородница, а оказалась маленькая и неумеха». С его помощью навела полный порядок в своем хозяйстве.
Сил прибавляли ласковые ночи с разговорами до рассвета. «Вот я думаю, были у тебя две жены и звали их Вера и Любовь. А я Надежда. К чему бы это?». Казалось, время может пойти вспять. Снова девушка, снова невеста. Примечталось весною…
Но та весна больше не повторилась. А вот лето приходило каждый год, там это основной сезон. Каждое лето протяжно длилось с разным результатом. То урожай поспевал рекордный, то злая засуха выжигала посадки до голой земли. И в личной жизни разное бывало. Ведь кроме Вано у нее еще родители и дети.
Тяжёлый характер отца, осложненный психическим заболеванием, доставлял много огорчений. Вот, скажем, наварила борща, нажарила рыбы, подала на стол. Отец отталкивает тарелку: «Отравить нас хочешь? Змея!». Мать тоже отодвигает свою: «Невкусно. Мы такое не едим». Хуже маленьких детей.
С сожалением вспоминала Братск. Звала друзей оттуда погостить, отведать даров юга. Солнце жгло все сильнее. Угасла мама, похоронили. Отец совсем обезумел. Однажды выбил окно, вылез через него, хотя дверь была не заперта, и куда-то исчез. Надя обошла всё, звала, он не отзывался. Нашла его в подвале, перепугалась: «Папа, что вы здесь делаете? Отдайте мне спички!». Там был котел, пришлось вешать замок на дверь подвала, чтобы не взорвал ненароком дом.
Управляться с отцом помогал Вано. Дед его слушался. Но сам Вано стал ревнив и вел себя как собственник. Врывался в дом, распахивал все двери, заглядывал в углы с криком:
- Гдэ он?
-Кто? Кого ты ищешь?
- Гдэ он? Я знаю, он здэсь!
Перегрелся, что ли? Каких соперников подозревал? Да разве можно кого-то предпочесть ему? Или меня считает шалавой? Обидно! Эта нелепая ревность охлаждала отношения. Замуж за него уже не хотелось. Обыски, обвинения – зачем это всё? Свобода дороже.
Но без помощи мужчины оставаться нельзя. Затеяла ремонт. Сначала заменила падающий забор на новый, из сайдинга. Потом делали капитальный водопровод. Потом в самом доме разные замены. Деньги ушли большие. Выручала пенсия отца. Ветеран, инвалид войны, он получал порядочно. А на жизнь ему требовалось совсем немного.
Однажды его взяли на лечение в госпиталь по линии военкомата. Но через три дня позвонили. От уколов стало хуже, попросили забрать домой. Теперь в инвалидной коляске катался отец, который не узнавал родной дочери. Так шло время до естественного конца. Умер старый казак. И стало в доме пусто. С осенними дождями к дому подступило одиночество.
Надя звала гостей из Сибири: приезжайте, 200 килограммов винограда ждут вас. Заезжали к ней. Привозили приветы и рассказывали, что Надя криком кричит: «Хочу в Братск!». Но уже зацепилась там, обратной дороги не видела. Взяла к себе жить старую тетушку, сбежавшую от непутевых детей. Они не работали, пили, отбирали у матери пенсию. И сюда приходили в пенсионный день, стучали рулем велосипеда по железному забору, орали: «ГрОши давай, грОши!». Позорили Надю, якобы она хочет присвоить тетину пенсию. Тетя не выдержала, однажды вернулась домой. А ведь Надя за ней ухаживала, помогала справляться с болезнями. И собственные болезни обострились, возраст брал свое – давно уже бабушка.
Да только внучек дочь не отпускала, не давала на каникулы. Старая история, всю жизнь обижалась на мать. А теперь, после смерти бабушки и деда, хотела, чтобы Надя продала дом и дала ей денег на квартиру в Краснодаре. Но Надя твердо решила доживать в родительском доме. И в порядок его приводила не для продажи, а для себя. Между тем, кроме дочери хотели долю получить еще и дети тети. Они считали, что, как сестра покойного, их мать должна участвовать в дележке. Из всех этих скандалов вышло юридическое недоразумение.
Однажды сын Нади в Братске получил от ее дочери, своей старшей сестры, СМС: «Мать сошла с ума. Переписала дом на чужого мужика». Сына это не слишком затронуло, ответил быстренько: «Что случилось? Какой мужик?», - и поехал по своим делам. Он старался не ввязываться в конфликты. Ему досталась квартира матери, дом был не нужен. Дом, по логике вещей, был предназначен дочери. Но пока его хозяйка сама жила в нем и вольна была распоряжаться по-своему.
Говорили, что Надя переписала дом на Вано, а потом, когда попросила все вернуть назад, он потребовал выкуп, вроде миллион рублей. Племянники отстали. А мы так и не поняли, правда это все было или это инсценировка, чтобы отпугнуть непрошенных «наследников». Пошумели и замолчали.
Поздняя осень – тоскливая пора. Хлюпают дожди, воет холодный ветер, падают листья. Сколько ни подметай, опять насыпались в лужи. Ноги болят, поясница мозжит, давление скачет, голова трещит. Мысли бродят далеко. Вспоминается Сибирь. В Братске в это время уже ложится постоянный снег, становится чисто, слегка морозно, молодо. Со снегом приходит предчувствие Нового года, елок, праздничных подарков. Хочется, чтобы быстрее он наступил и мечтается, что новый год обязательно будет лучше старого.
А в реальности – заглянет в гости Вано. Увидев минорную мину, с видом щедрого дарителя преподносит мороженое. Ждет благодарности. А мне не этот стаканчик за три копейки нужен, мне бы все снега Сибири! Но обижать человека нельзя. Кому я здесь нужна, кроме него! Мы с ним оба приезжие, в одинаковом положении. Сколько я от него хорошего видела! Так что надо переломить свое кислое настроение.
- Надэжда, ты доволэн?
- Доволэн…
- А я доволэн, что ты доволэн!
Так они и жили. Дружили, в гости друг к другу ходили.
А в природе сменялись времена года. И это было естественно. И даже если что-то было не так, как хотелось, всегда оставалась надежда, что дальше будет лучше.