По будням я просыпалась в семь утра. К этому времени Трина успевала подготовить мою одежду, разложить на трюмо необходимую косметику, навести порядок в ванной комнате и привезти на небольшом сервировочном столике завтрак.
Я всегда завтракала в своей спальне. Составляя накануне меню для своей утренней трапезы, я указывала все продукты в двойном количестве. Два круассана, омлет из четырех яиц, два тоста с сыром и беконом. По мнению родительских кухарок, у меня было много причуд. Они успели запомнить, что нужно подавать две чистые тарелки, а не одну, потому, к примеру, что нельзя положить вместе сосиску и тост. Знали, что чашки для чая должно быть две. Не налью же я порцию благородного напитка в уже использованный сосуд. Они задавались вопросами, почему я ем за двоих, но не поправляюсь. Впрочем, кухонные пересуды едва ли заботили меня. Все эти махинации позволяли позавтракать с моим лучшим другом. С Триной.
Это меньшее, что я могла сделать. По закону ни я, ни иные жители не имели права поощрять свою прислугу без согласования Ревизионной коллегии. Стало быть, наличие еды с нашего стола в карманах Трины – грубое нарушение. Нарушение, которое влекло за собой наказание обеих участвующих сторон. Для Трины - сокращение в два раза месячного состава купонов. Для меня – в лучшем случае существенный штраф, в худшем – заключение в тюрьму на срок до одного месяца.
В любой момент и в любом месте служащего могли остановить и обыскать полицейские. Считалось, что такие внеплановые проверки позволяли снизить уровень преступности, в частности краж, в нашем городе.
Усади я свою горничную за обеденный стол или признайся прислуге, что прошу двойную порцию еды для неё, Трина бы мгновенно испортила отношения с другими представителями своей касты. А может быть даже стала главным героем докладной в Ревизионную коллегию, написанной кем-то из обиженных несправедливостью коллег.
- Доброе утро, - я услышала голос Трины, и яркий солнечный свет ударил мне в глаза. Она отдёрнула шторы, обнажая широкое окно в пол, и обернулась ко мне. Трина могла бы быть действительно привлекательной, отведи я её к своему стилисту. Он бы точно укротил непослушно вьющиеся темно-русые волосы, которые подруга вечно собирала в лохматый хвостик. Она отличалась небольшим ростом и, возможно, излишней для своих двадцати двух лет худобой. Такие миниатюрные люди всегда вызывали во мне желание заботиться.
- Доброе утро, - я накинула длинный шелковый халатик и подкатила сервировочный столик к креслам у окна, мягким и обтянутым светлой кожей. Солнце заливало нежным пастельным светом фарфоровые тарелки со сложным геометрическим рисунком, плошку с северными ягодами и прочие составные части завтрака. Я налила в большую чашку бледный чай улун.
- Оставь, я сама, - Трина осторожно забрала у меня из рук чайник. Это был наш извечный молчаливый спор. По закону моей горничной надлежало лишать меня необходимости выполнять любую рутинную работу. По совести я воспринимала её помощь спокойно, потому что выросла в мире служащих и жителей. В мире, где так заведено. Но по душе мне было снять с Трины хотя бы часть обязанностей. Дать ей возможность сесть, выдохнуть и насладиться молочной кашей, которую кухарка варила просто божественно.
В обязанности Трины входила уборка в спальне, содержание в чистоте и порядке моей одежды и выполнение личных поручений. Мои поручения были ещё одним поводом для обсуждений прислугой странностей молодой хозяйки. Например, я часто просила Трину прочитать ту или иную книгу, чтобы после пересказать мне сюжет. Подготовить для меня дайджест с подборкой постов из социальных сетей моих приятелей, публикаций на моих любимых сайтах или интересных мне новостей. Естественно, чтобы Трина могла выполнять это задание, я научила её пользоваться компьютером.
- Купи мне сегодня, пожалуйста, всё по этому списку, - я кивнула в сторону своего секретера, на котором лежал свернутый вдвое лист бумаги. Я внесла в список органический скраб для тела, который продавался только в одном магазинчике на площади Конвенции. Сегодня набирающая популярность рок-группа, чьи записи так нравились Трине, давала там бесплатный четырёхчасовой концерт. – Трина!
Взгляд подруги был устремлен в стену. Она не притронулась ни к чаю, ни к каше, ни к своим любимым ягодам. Тонкие пальчики теребили плотную льняную салфетку. Трина витала в своих мыслях, далёких от моей болтовни.
- Что с тобой? – я требовательно посмотрела на девушку.
- Ро рассказала мне вчера кое-что, - голос Трины звучал глухо и напряженно.
- Что? – я отложила чайную ложку. Я догадывалась, о чём пойдёт разговор. Трина часто рассказывала мне о своей старшей сестре. Насколько я помнила, в сентябре ей должно было исполниться двадцать пять лет, что в сочетании с бездетностью вело к неминуемой казни.
- У неё есть молодой человек. Оказывается.
Я молча смотрела на Трину, неслышно постукивая кончиками пальцев по столу. Такие случаи не были редкостью. Девушки находили себе пару за несколько месяцев до рокового юбилея. Единицам удавалось отстоять в суде своё право на ещё один год жизни.
- Он женат. И уже с ребёнком, - подруга выжидающе смотрела на меня, но я не торопилась высказывать своё мнение. – Это брак по расчету. Он её даже не любит! Просто её родители обещали отдавать все купоны на лекарство его больному отцу. Это же нечестно!
Трина беспомощно стукнула раскрытой ладонью по столу и уставилась в свою миску с кашей.
- Что за мужчины пошли, - вздохнула я, откидываясь на спинку кресла.
- Для него это хоть какой-то шанс помочь папе, - покачала головой Трина. – Он бы никогда не заработал столько купонов самостоятельно. А так всё законно. Они считаются семьёй и вправе делить между собой заработок. Многие делают предложение в обмен на материальную выгоду.
- Мне очень жаль, Трина, - я не знала, что ещё сказать в ответ на это печальное признание. Я подумала, что подруге просто нужно выговориться.
- Вера, помнишь, ты говорила, что можно отсрочить казнь? В судебном порядке?
- Да, такая практика существует. Выигранных дел – единицы. Но, в любом случае, для этого избранник Ро должен быть холост.
- Я знаю. Но, может быть, можно что-то придумать?
- Можно оспорить отцовство.
- А что будет с ребёнком? И с его женой? – Трина прикусила губу и, как мне показалось, задержала дыхание. Она смотрела на меня, широко открыв глаза, и я испугалась, что неосторожными словами дала подруге почти напрасную надежду на спасение сестры.
- Точно не знаю. Возможно, аннулируют брак, - осторожно соврала я. Трина не заметила моей оговорки и не вспомнила о государственном запрете на разводы. В действительности, подобные случаи заканчивались отправкой ребенка в приют и казнью утаившей правду жены. Устанавливающий отцовство тест можно было заказать в любой больнице, и эта услуга – единственная не предполагало наличия у мужчины соответствующих купонов.
- Вера, пожалуйста, спроси у Алекса, что можно сделать. Прости, что я обращаюсь к тебе с такой просьбой. Но, ты же знаешь, мне не к кому пойти. А я не знаю, как буду жить дальше, если Ро… - Трина запнулась на полуслове. Мышцы её шеи напряглись. Произнести страшную правду вслух было для неё слишком сложной задачей.
Она опустила голову, и по её щекам побежали слёзы, стекаясь в тонкую струйку на остром подбородке.
- Хорошо. Хорошо, дай мне время до вечера. Я постараюсь узнать, что мы можем сделать.
Я вышла из машины, нажала на брелоке кнопку автоматической парковки, и мой серебристый кроссовер уехал искать свободное место. По улице курсировали потоки людей в хорошо скроенных деловых костюмах. Жители и исполнители торопились на работу в свои просторные офисы. Преимущественно толпа состояла из мужчин. Жители женского пола могли себе позволить не работать, и чаще всего пользовались этим своим правом на свободный режим дня. Пока мужчины утверждали законопроекты, осуществляли крупные транзакции с иностранными банками и выпускали новые партии товаров, их жены и дочери принимали солевые ванны, гуляли по магазинам или предавались приятному безделью.
Закончив факультет лингвистики, я решила, что не желаю сидеть дома. Папа не возражал против моих активных настроений, и помог мне занять пост главного редактора крупнейшего издательства нашей страны. Чаще всего подобные занятия были уделом исполнителей. Именно они поддерживали социо-культурное развитие нашего общества, создавали музыкальные коллективы, ставили спектакли, снимали фильмы, писали книги. Конечно, функции исполнителей несли в себе не только развлекательный характер. Они отвечали за медицину и образование, владели маленькими уютными кафешками в черте городов, вели бухгалтерию крупных предприятий, осуществляли юридическую поддержку, состояли на службе в армии и полиции.
В круг моих обязанностей входили печать и маркетинговые кампании художественной литературы. Мне нравилось быть первым человеком после самого автора, читающим роман. Нравилось выявлять целевую аудиторию и рассчитывать тираж. Нравились мои помощники. Нравилось высокое стеклянное здание на Гуманитарной площади с просторным входом, излучающим нежно-голубое сияние. Этот вход, глубиной не меньше десяти метров, чем-то напоминал магические порталы из книг в жанре фэнтэзи. В действительности, источником сияния служили датчики, заложенные при строительстве вдоль стен, считывающие биометрические параметры всех посетителей и данные их жетонов. Если войти пытался не сотрудник издательства и не записанный в систему ожидания гость, вход мгновенно блокировался устойчивым тёмным заслоном до прибытия сотрудников полиции. Успешно попавшим в здание людям робот-администратор подсказывал, как добраться до нужного офиса, и направлял ожидающему сотруднику соответствующее уведомление.
Я зашла в лифт вместе с парой коллег, оживленно обсуждавших вчерашний футбольный матч. Столичная команда одержала победу с существенной разницей забитых и пропущенных голов. Они приветливо кивнули мне и вернулись к своей спортивной дискуссии. Я ехала на двадцать пятый этаж. Самый верхний в здании.
Двери бесшумно разъехались в стороны, и я вошла в приемную. Стук моих каблуков заглушало бледно-серое покрытие пола из мягкого ковролина.
- Добро утро, госпожа Файт, - робот-администратор моего отдела поприветствовал меня металлическим голосом. – Ваши подчиненные в полном составе явились без опозданий. В девять тридцать утра состоится совещание начальников отдела в кабинете господина Труфолса. На повестке – корректировка финансового плана на четвертый квартал. Латте с ореховым сиропом и двойной порцией молока ожидает вас на столе.
- Робби, информация принята, - ответила я, глядя на датчик взаимодействия в глазницах робота. Фигуры таких роботов были смоделированы на основе комплекции среднестатистического подростка. Служащие, работавшие в сервисах издательства, каждое утро облачали металлические тела в свежевыстиранные и отутюженные деловые костюмы в корпоративных цветах. Головы администраторов представляли собой гладкие серебристые шары со стеклянными объективами вместо глаз и динамиком, в качестве аналога губам. – Сообщи господину Труфолсу, что я буду присутствовать на совещании.
- Исполнено, госпожа Файт.
По дороге в кабинет я заглянула к ребятам из своего отдела. Когда я вошла, Кати шла быстрым шагом на беговой дорожке, читая чьё-то произведение с монитора, удобно расположенного на уровне глаз. Очевидно, текст пока её не впечатлял, так как скорость пролистывания не позволила бы освоить даже четверть страницы. Волосы, выкрашенные в бледно-сиреневый цвет по новой моде мерно покачивались в такт движениям. Корпоративная культура издательства не предполагала, что восемь часов рабочего времени работник находится исключительно за компьютером. Мике и Дин расположились на скрытых под слоем подушек подоконниках с распечатанными романами.
Все трое были выходцами из касты исполнителей. Дедушка Мике занимал мою должность до ухода на пенсию. Думаю, парень искренне надеялся пойти по его стопам после моего продвижения по карьерной лестнице или потери интереса к издательскому делу.
-Привет, - я прикрыла за собой дверь и примостилась в кресле-гамаке из мягких шерстяных веревок. – Что-нибудь стоящее нашли?
Наша работа строилась по простому и, как мне всегда казалось, справедливому принципу. Поступившие за неделю рукописи мы делили поровну, читали и готовили к печати те, что, на наш взгляд, могли вызвать интерес читателей. У каждого был свой набор из пяти-семи постоянных авторов, чьи работы уже нашли массовое признание и отклик в чужих сердцах. Двадцатисемилетняя Кати, самая старшая из нас, брала на себя общение с дизайнерами издательства. Готовила наброски макетов обложек, отбирала иллюстрации, проводила фотосессии, если оформление книги предполагало участие живых моделей. Дин вычитывал отобранные тексты на предмет ошибок, опечаток и логических неточностей. Мике помогал мне в организации рекламных кампаний.
- У меня очередная сентиментальная писанина о великой любви жителя и исполнительницы. Его семья не принимает её, как равную, и всё такое, - Кати скептично хмыкнула. Она сама была замужем чуть ли не со дня совершеннолетия и воспитывала смышлёную, но капризную дочь.
- У меня плохая попытка подражать Хейли. Называется, «Ресторан», - Дин потряс в воздухе увесистой пачкой бумаги.
- У меня есть кое-что, - Мике встал с подоконника и прошёл к своему столу. Практически все пространство вокруг монитора занимали широкие папки, стопки бумаги, где печатный шрифт перекрывали стикеры и карандашные заметки, блокноты и ежедневники. Пробежав пальцами по клавиатуре, он посмотрел на меня. – Я отправил тебе на почту роман «Граница». Автор – новичок, но идея мне понравилась. Я поставил пометку «важно».
- Отлично. После совещания начну читать. Что-то срочное есть?
- Арлин Стивенсон не нравится предложенный нами макет обложки. Она хочет что-то более яркое, - Кати сошла с беговой дорожки и водила пальцем по странице своего блокнота.
- Хорошо. Сообщи, что мы даём ей неделю на разработку собственного макета. Если её макет будет соответствовать стилю серии и понравится нам больше, чем тот, что нарисовали наши дизайнеры, увеличим по договору её гонорар ещё на пять процентов от продаж. В противном случае, либо она примет наш макет, либо мы отклоним её рукопись.
- Замётано, босс, - Кати черкнула что-то поверх своих записей.
- В нашем блоге люди спрашивают, можно ли ввести сервис, который позволит сообщать причины отклонения рукописей отправителям, - Дин вскинул левую бровь. Он и сам знал ответ на свой вопрос, который, впрочем, незамедлительно озвучил: - Напишу, что в настоящий момент нехватка человеческих ресурсов не позволяет следовать этому пожеланию, но мы обязательно примем к сведению и сделаем все возможное, чтобы исправить ситуацию?
- Дин, иногда мне кажется, что это ты из семьи дипломатов, а не я, - я усмехнулась. – Да, твоя формулировка более чем подойдёт. Ещё что-нибудь?
Ребята почти синхронно помотали головами, и Мике ответил, что вопросов, которые необходимо решить срочно, на текущий момент нет. Положив сумку в свой кабинет, захватив стакан остывающего латте и планшет, я отправилась на совещание, которое, как это обычно и бывает, когда дело касается финансов, затянулось на несколько часов.
После совещания в мои планы входил обед с Алексом в уютном ресторане на южной стороне Гуманитарной площади. Зал был светлый, просторный и выполненный в стиле кантри. Окна прикрывали почти прозрачные шторки в мелкий цветочек. На столах, покрытых льняными скатертями, стояли крохотные вазочки с лавандой. Когда я оказалась внутри, Алекс уже ждал меня за нашим любимым столиком у дальнего окна. В тот день на нём был элегантный деловой костюм в тончайшую, едва заметную полоску. Пышная копна пшеничных волос лежала в аккуратной прическе – ни единой прядки, небрежно упавшей на лоб. Серые глаза смотрели из-под очков с тонкой прямоугольной оправой. Других посетителей в ресторане почти не было. Стрелки часов давно перешли отметку «два после полудня», и, в основном, офисные работники уже вернулись со своих обеденных перерывов в кабинеты.
- Привет, моя вишнёвая карамелька, - Алекс поднялся со стула и поцеловал меня в уголок губ. Перед ним уже стояла дымящаяся супница с горкой сухариков в самом центре.
- Привет, мармеладный медвежонок, - я широко улыбнулась. За год, что мы с Алексом находились в статусе пары, нам не надоело придумывать друг другу пищевые клички. В редкие моменты недовольства друг другом мы становились кислой морковью, переспевшим горохом или чем-то подобным.
- Как твой финансовый план? – спросил Алекс, зачерпывая ложку супа.
- Согласовали, - облегченно выдохнула я, принимая из рук молодой официантки меню. Насколько я помнила, эта девочка была племянницей владельца ресторана. – Я думала, я никогда оттуда не выберусь. Мы корректировали статью канцтовары на каждый отдел снова и снова, снова и снова. Можно подумать, лишний набор маркеров в корне изменит финансовое положение всего издательства. А твой день как начался?
- Как всегда, - Алекс лениво улыбнулся. Пока официантка принимала мой заказ, он успел доесть суп и теперь таскал хрустящие кукурузные палочки из корзинки, которая ставилась на стол в подарок от заведения при любой сумме заказа. – Поступило новое исковое заявление. Вникал в суть дела. Ничего интересного.
Он смахнул с лёгкой щетины на подбородке воображаемые крошки, промокнул губы салфеткой. Близился двадцать четвертый день рождения Алекса, но жизнь его была распланирована вплоть до розочек на торте в честь выхода на пенсию. Окончив столичный университет, мой целеустремленный молодой человек при активном ходатайстве своего отца занял пост помощника старшего судьи Ревизионного суда столицы. В Ревизионном суде рассматривались дела, так или иначе касавшиеся нарушений Конвенции. Старший судья рассматривал самые спорные из них. До двадцати пяти лет Алекс планировал получить должность судьи Ревизионного суда. Не позднее тридцати двух – прийти на смену своему первому начальнику, старшему судье. К сорока годам - войти в один из составов Верховного суда, высшего судебного органа нашей страны, который инспектировал работу прочих судов, выносил окончательные решения по затянувшимся делам, и вердикты его не подлежали апелляционному обжалованию. Прожив полвека, Алекс рассчитывал позволить отцу, Председателю Верховного Суда, сложить полномочия и оставить закон и порядок своей родины в руках набравшегося опыта сына.
- Я хочу тебя кое о чем спросить, - убедившись, что рядом с нашим столом нет ни других посетителей, ни персонала ресторана, я понизила голос до шепота и завела с Алексом разговор о проблеме Трины. О проблеме, которая висела надо мной набухшей грозовой тучей с того самого момента, как утром я вышла из спальни.
- Да, - также шепотом ответил Алекс, наклонившись чуть ближе ко мне.
- Что да? – удивленно переспросила я.
- Я очень хочу, чтобы сегодня ты осталась у меня, - он самодовольно улыбнулся, и уже совершенно другим тоном, мягко положив свою ладонь на мою руку, добавил: - Извини, не удержался. Просто я соскучился по тебе, моя имбирная печенька. А теперь продолжай, больше не буду тебя перебивать.
- Это касается Трины.
- Ты хотела сказать Шестьсот Тринадцать? – поправил Алекс.
- Я сказала так, как хотела сказать, - мой ответ получился несколько агрессивнее, чем я рассчитывала. Алекс не понимал моей дружбы с девушкой из касты служащих. Более того, время от времени он пытался предостеречь меня от возможных последствий и всячески указывал на наше социальное неравенство, чем изрядно действовал мне на нервы.
- Ладно, что там с ней? – Алекс примирительно вскинул свободную руку вверх.
- Не с ней, а с её сестрой. В сентябре ей исполняется двадцать пять лет. Она не замужем.
- Прискорбно для неё, - перебил Алекс. Его взгляд будто бы остыл на пару градусов.
- Для Трины это будет серьёзное потрясение. Я не хочу, чтобы моей подруге было больно, - интонацией я выделила слово «подруга».
- Вера, что ты хочешь от меня?
- У неё есть молодой человек. Вроде как они любят друг друга.
- И ты хочешь, чтобы я посодействовал пролонгации её жизни на год? – я видела, как Алекс тщательно просчитывает возможные расклады, устремив взгляд в одну точку, где-то в районе моего плеча.
- Почти, но это ещё не всё.
- Что ещё? Если она беременна, это существенно упрощает дело. Пусть расписываются, получают справку о её положении, и я практически уверен в благополучном исходе и без моего участия.
- Алекс, этот парень женат. И у него ребенок в браке.
- В таком случае, попроси приготовить на завтрак оладьи с брусничным вареньем. Или что там она любит. Пусть порадуется, потому что никто здесь ничем не поможет, мой забродивший морсик.
- Почему ты язвишь? Ты что, не видишь, что для меня это важно? – на секунду я потеряла самообладание и чуть повысила голос.
- Потому, перчик мой, что это глупость. Дурь. Блажь. Называй, как хочешь. Ты играешь во всемогущую покровительницу, чья игрушка попала в затруднительное положение. И тебе непременно хочется показать свою силу и разрешить все проблемы щелчком пальца. Вот только, храбрая тыковка, щелчок пальца предполагает действия с моей стороны. Такие действия, последствия которых могут обернуться испорченной репутацией, а то и тюрьмой для нас обоих. И все это ради какой-то оборванки из гетто.
- Достаточно, Алекс, - я поднялась из-за стола, так и не дождавшись своего салата с тунцом.
- Ты что, хочешь устроить ссору из-за девушки, у которой даже имени нет? – его глаза недобро сверкнули. Он медленно, почти нежно опустил недоеденную кукурузную палочку на скатерть.
- Спасибо за изумительный обед. К сожалению, сегодня вечером я не смогу нанести тебе визит. Всего доброго, - с этими словами я развернулась на каблуках и, высоко подняв голову, степенно вышла из ресторана. Но, едва оказавшись на улице, я побежала ко входу в издательство так быстро, как только позволяли новые туфли из моей коллекции. Я хотела как можно скорее оказаться в своём кабинете, запереть дверь на ключ и позвонить маме. Даже самые непродолжительные телефонные разговоры с ней действовали на мою нервную систему сродни спа-процедурам.
Но на моём пути образовалось живое препятствие. Я врезалась в человека, пробормотала себе под нос извинения и хотела продолжить своё скоростное шествие, но меня мягко придержала за локоть чья-то рука.
- Я уже извинилась перед вами, - я подняла глаза и увидела помощника своего отца, Юджина. Высокого худого брюнета с тонкими, почти женскими чертами лица. Я не помнила точно его возраст, но он работал на папу почти десять лет, а это значило, что если тридцатилетний юбилей он ещё не отметил, то это вот-вот случится. При всём своём существенном профессиональном опыте, серьезном нраве и даже некой чопорности Юджина, выглядел он не старше меня. – Привет.
- Добрый день, госпожа Файт. Я как раз направлялся к вам. Ваш отец просил передать эту доверенность. Его вылет перенесли на сегодняшний вечер, по этой причине он не сможет присутствовать на завтрашней сделке и просит вас подписать договор от его лица. Я буду на встрече вместе с вами, лично проверю все документы и…
- Хорошо, давай сюда доверенность, - я прервала молодого человека на полуслове и выхватила из его рук белоснежный конверт формата А4. Речь шла всего лишь о покупке нового участка земли, но папин помощник серьезностью своей речи вызывал в моем воображении совершенно иные образы. Например, внесение изменений в редакцию Конвенции.
- Госпожа Файт, - Юджин смотрел на меня встревожено.
- Что?
- У вас все в порядке?
- Почему ты спрашиваешь?
- Ваши глаза, - он неуверенно замолчал на пару секунд. – Вы плачете?
- Нет, с чего ты взял? – я провела пальцем под ресницами, стирая соленую влагу, и добавила уже куда более миролюбиво. – Ты не голоден? Я осталась без обеда, а в этой лавке продаются восхитительные брецели.
- Я с удовольствием составлю вам компанию, - Юджин купил себе и мне по брецелю с морской солью и по стакану крепкого кофе. Мы расположились на лавке лицом к фонтанам в самом центре площади. Здесь было так шумно, что едва ли кто-то мог услышать, о чем говорят два человека, близко склонив друг к другу головы. – Вера, что случилось?
Теперь, когда можно было пренебречь необходимой субординацией, Юджин из помощника дипломата превратился в моего старого приятеля.
- Сестру Шестьсот Тринадцать казнят в сентябре. Ничего нельзя сделать, и от этого мне грустно, - я посмотрела ему в глаза, пытаясь разгадать, о чём парень в действительности подумал, услышав мои слова. Не гласно встал под знамена Алекса? Наравне со мной прокрутил в голове все мыслимые и немыслимые планы спасения? Честно говоря, если бы не принадлежность Юджина и Трины к разным кастам, я бы всерьез предполагала, что бедолага по уши влюблен в мою подругу. Ничем другим алый румянец, вспыхивавший на его бледных щеках, едва девушка окажется в опасной близости от него, объяснить я не могла. Кроме того, Юджин всегда интересовался, как дела у Трины, не планирует ли она выходить замуж, и чем мы собираемся заниматься в выходные.
- Как же ей сейчас страшно, - тяжело вздохнул Юджин, и я рассказала ему всё, что узнала от подруги утром. – Шансов нет, правильно я понимаю?
- Если бы этот парень и правда смог оспорить отцовство в суде, помехи в виде жены и ребенка бы не стало. А дальше уже всё по списку: справки о состоянии её здоровья, справки с места работы, рекомендации и всё такое.
- Это звучит как план, но как оспорить отцовство?
- Если ты забыла, Вера, я единственная паршивая овца в своей семье, если можно так выразиться, - иронично ответил Юджин. - Я отрекся от белых халатов в пользу загадочных внешнеэкономических связей. Но моя сестра-близнец всё ещё работает в центре генетических исследований.