К деревне орков ехали не спеша, размеренно. Когда воины завели торжественную песнь своими низкими, хриплыми голосами и гулкое эхо зловеще отразило её, Кай понял, что цель их путешествия уже близко.
Пойманного «оборотня» несли подвешенным за лапы к длинному шесту, который нес один из воинов. Несчастный менестрель еще не очнулся – камень из пращи надолго вырубил беднягу. Хотя, надо отдать должное охотничьему мастерству Углейфа, все же не убил и даже вроде бы не покалечил.
- Когда мы прибудем в деревню, ты получишь право слова на суде, - произнес вождь Трейм. После чего, нахмурившись, перевел взгляд на висящего на шесте фазана: - Если, конечно, он и вправду твой друг и то, что ты рассказал – правда.
Каин лишь молча кивнул. Он уже понял, что больше всего орки уважают молчаливое спокойствие – так в их понимании подобало вести себя воину. Но внутри у него все так и зудело задать сотню вопросов могучему вождю! Про суд, про сатиров, про все подряд. Но он сдерживал любопытство, понимая, что чем больше он соответствует орочьему эталону воина и мужчины, тем больше у него шансов выиграть суд.
Он покосился направо, где угрюмой громадой вышагивал сын вождя. С тех пор, как рыцарь оспорил право Углейфа казнить «колдуна» прямо на месте, могучий орк так ни разу и не взглянул в сторону Каина. Но тот подозревал, что ничего хорошего в этом взгляде все равно не увидит.
Наконец, деревья расступились и перед взором рыцаря предстала высокий вал, состоящий из земли, покрытой мхом, и столь же мшистого частокола на вершине.
Про себя Каин поморщился. Склон вала еще простительно так запускать, но строить стену из бревен, отсыревших настолько, что на них мох растет…
Потом он пригляделся и, не удержавшись, присвистнул. Мох на стенах шевелился, посверкивая изумрудными огоньками. Стало понятно столь странное небрежение в уходе за частоколом. Мох был не результатом сырости, но заклинания, по всей видимости защитного, призванного то ли укрепить бревна стены, то ли доставить неприятности возможным атакующим, то ли просто предупредить обитателей деревни об опасности. Ну или все это вместе. В любом случае рыцарь преисполнился куда большего уважения к орочьему военному искусству, нежели раньше.
Их уже ждали: целая процессия во главе с седобородым сгорбленным орком в белой льняной хламиде, вышитой золотыми рунами. Он опирался на деревянный посох, венчавшийся сложным переплетением веток и россыпью бледных цветов.
«Омела» - догадался Каин, наблюдая, как вождь и его дети подходят к друиду и опускаются на одно колено для благословения. Тот же, выслушивая причитающиеся в данном случае приветствия, молча кивал. Наконец, когда все трое снова выпрямились, старик произнес, простирая к ним руки:
- Приветствую и тебя, сын Трогга! И тебя, Кишша Зоркая. И тебя, - чуть помедлив, проговорил друид, - Углейф Могучий.
От Каина не укрылась эта странная пауза в именовании пришедших. К тому же ему показалось странным, что приемную дочь вождя местный жрец поименовал прежде родного сына. Но, само собой, рыцарь промолчал.
Но не промолчал Углейф.
- Отвали со своим словоблудием, бородатый! Довольно и того, что я вынужден вставать пред тобой на колени! – рявкнул шрамированный орк и, чуть не задев старика плечом, стремительно прошел в ворота вместе с несколькими воинами. Церемония была испорчена.
Вождь резко позвал сына, но тот уже скрылся внутри лагеря.
- Твой сын слишком дерзок, - скрипучим голосом проговорил друид. – Бог Леса однажды покарает всех нас за его кощунства! Тебе стоит наказать его, вождь.
- Да, я – вождь! – сдерживая ярость, проговорил Трейм. – А не ты, К’рг'ггот! Советую помнить это!
- Я помню,… вождь, - с насмешкой, услышанной, наверное, одним лишь Каином, проговорил друид и, поклонившись, отошел в сторону.
Когда проходили ворота, воины, будто спохватившись, снова завели свою песнь.
- Прости, что тебе пришлось увидеть это, хансд, - как-то виновато проговорил вождь после того, как они прошли под аркой прохода. – Не все гладко в племени Моховой Ягоды. Но ты не кручинься, - улыбнулся Трейм и хлопнул Каина по плечу, - это не помешает нам вволю попировать сегодня! А тебе – достойно совершить свой Сказ.
Рыцарь молча склонил голову.
Пир в Длинном Доме вождя Трейма гремел в прямом смысле этого слова – выпившие орки били кулаками о столы в такт песням и Сказам, что следовали один за одним. Суд перенесли на утро – слишком много было дел, и слишком мало времени оставалось до заката. Сначала женщины провели ритуал Приветствия воинов. Затем был раздел добычи – все же сатиры были далеко не единственной целью этой охоты. А к тому времени сгустились сумерки, и вождь повелел начинать пир. Негоже было творить суд в потьмах – не будет в таком суде справедливости, ведь солнце - Око Богов – не наблюдает за ним.
На эту фразу вождя друид что-то недовольно проворчал, а вместе с ним и некоторые орки вокруг него, но конфликт никто раздувать не стал. Как позже выяснил Кай, у орков Малахитовой Чащи относительно недавно появилась новая вера в Бога Леса, пришедшая откуда-то с Востока, но многие продолжали класть требы прежним богам и духам. Что К’рг'гготу явно не нравилось.
- Скучаешь? – произнес мягкий густой голос слева от Кая. Он оглянулся и увидел стоящую в полумраке Кишшу.
Он к тому времени давно завершил свой Сказ, просто поведав о своих приключениях в Брандаре, что слушателям пришлось весьма по нраву. Орки давно перестали поднимать кубки меда под звучные совместные тосты и разбились на мелкие группы, каждая из которых либо пьяно ржала над чем-то, либо, раскачиваясь, горланила какие-то песни. На отошедшего проветриться хансда никто внимания не обратил.
- Да вот, - продемонстрировал Каин почти опорожненный кубок. – Немного перебрал, решил воздухом подышать.
- Мало кто из твоих сородичей может выпить столько хмельного меда и не свалиться. А ты, гляди-ка, просто «подышать вышел», ха!
- Ну, я вообще крепким уродился, - приосанился рыцарь, поворачиваясь к девушке. Хмель ударил ему в голову и теперь даже выпирающие клыки на лице Кишши казались ему вполне себе милыми. А уж крепка грудь, хорошо различимая под пропотевшей льняной безрукавкой…
Он смущенно отвел взгляд под тихий смех воительницы.
- Все же ты – хансд! Ни один из них, - она кивнула в сторону веселящихся орков, - на твоем месте даже не подумал бы так смущаться и уже попробовал бы прижать меня к какому-нибудь столбу.
- И ему бы это удалось? - усмехнулся в ответ Кай.
- Нет конечно, - криво усмехнулась Кишша. – А наутро бы еще удивлялся, чего это у него так голова раскалывается и шишка на полчерепа.
Тут девушка подалась вперед, прижавшись крепкой грудью к рыцарю и поцеловала.
- А ты, Каин из Анкорнсдорфа, попытаешь удачу? – хрипло произнесла она, отстранившись и глядя рыцарю в глаза.
Тот уже справился со смущением и лишь обнял воительницу за талию, возвращая поцелуй…
Спустя несколько часов они, тяжело дыша, лежали на сеновале и глядели, как на видневшемся в дверном проеме небесном своде гаснут одна за одной звезды, уступая надвигающемуся рассвету.
- А ты выносливый… для хансда, - поддразнила она, поудобней устраиваясь у него на плече.
- Кишша, я…
- Помолчи, - промурлыкала она, уютно прижавшись к его боку. – Ничего не говори. Не рассыпайся пустыми обещаниями и прочими глупостями… Молчи! Мы встретились на одну ночь, а с рассветом разойдемся навсегда. Ты уедешь и больше никогда не вернешься. Или ты рассчитывал на что-то иное, хансд?
- Нет. Пожалуй, нет, - откинулся на солому Каин. Ему стало беспричинно грустно.
- Эй! – Кишша ткнула любовника локтем под ребра, от чего тот зашипел. – Чего раскис? Я свободная женщина, ты – свободный мужчина. Встретились на ночь, и разошлись, все хорошо. Да и то сказать, ведь у орка и человека не может быть детей. Так что даже это никогда не свяжет нас. Так… просто заезжий хансд развлек дочь вождя, - показала она Каину язык.
- Так-то так…, - задумчиво проговорил Кай. А затем, чтобы немного отвлечься, спросил: - А что Углейф не поделил с вашим жрецом? Как его там… Кр…
- Тсс! – яростно шикнула на него воительница, резко приподнявшись на руках и настороженно оглядываясь. Несмотря на неожиданную и пугающую реакцию, рыцарь залюбовался обнаженной оркой, которую вполне можно было уже рассмотреть в рассветных сумерках. – Никогда не произноси его имени во мраке! Никогда!
- Но почему? – удивился Кай.
- Потому что оно не из нашего языка. Оно вообще… не из нашего мира. Он взял его, когда стал жрецом Лесного Бога. А его время – сумерки!
- Хорошо, не буду, -успокоил он её, снова прижимая к себе. Кишша была почти равна ему по росту, крепкая и гибкая, но в его объятиях казалась маленькой, будто девочка. – И все же, почему Углейф так не любит вашего друида?
- Потому что тот изгнал его брата – Бьорга сына Трейма. Бьорг не хотел принимать новую веру в Лесного Бога. Говорил, что не бог это, а демон из зазвездной Бездны, и что негоже народу Угграй предавать своих прежних Богов и духов ради него. Но Тром, Грак и другие воины поддерживали жреца. И чтобы сторонники старой и новой веры не поссорились, вождь изгнал Бьорга.
Она на какое-то время умолкла. Кай, нахмурившись, переваривал полученную только что информацию.
- И на меня сын вождя взъелся не на шутку. Что произошло с его матерью?
- Она умерла, - пожала плечами Кишша. И умолкла, будто её ответа было вполне достаточно.
- Её убили люди? – нарушил тишину Кай.
- Ну… можно и так сказать, - уклончиво ответила орка и, чтобы не продолжать явно неприятную ей тему, снова поцеловала рыцаря. – Почему это так интересует тебя?
- Просто я…
Короткий истошный вскрик прервал его и заставил обоих вскочить.
- Что?!..., - растерянно произнес Каин.
- Это у Дома Невест! – крикнула на ходу Кишша и, как была голышом, бегом кинулась во тьму. На ходу она схватила в руки прислоненное к стойке копье.
Кай, ругаясь на чем свет стоит, кое-как натянул брэ и, схватив меч (он ни на мгновение не расставался с ним) рванул вслед за воительницей.
Серые рассветные сумерки не позволяли нормально что-то разглядеть, но у высокого деревянного строения, к которому побежала Кишша, Кай разглядел какой-то шебуршащийся комок. Кинувшись туда, он разглядел две здоровенные фигуры, с хрюканьем тащившие какой-то длинный предмет.
Кишша затерялась где-то в потемках и ждать её времени не было. Мелькнула мысль, что лезть в непонятные орочьи дела, не разобравшись, – крайне опрометчиво. Мелькнула и пропала, потому что одна из фигур повернулась к рыцарю лицом. И Каин понял, что это никакой не орк!
Светящиеся, будто гнилушки, глаза-плошки на морщинистом уродливом лице, вперились в рыцаря, и неведомая тварь издала мерзкий, ни на что не похожий звук, напоминающий то ли клекотание, то ли кряхтение, и бросила свою ношу. Раздавшийся при этом приглушенный стон развеял последние подозрения рыцаря: ночные пришельцы несли связанную и оглушенную женщину!
Кай с криком налетел на ближайшую фигуру, нанося разом несколько быстрых ударов мечом. Тварь утробно взрыкнула и выпрямилась, оказавшись ростом где-то около двух с половиной ярдов! В неверном сером свете предрассветных сумерек Кай сумел разглядеть только угловатую фигуру, покрытую какими-то шипастыми жгутами и листьями. А потом что-либо рассматривать было уже некогда.
Чудовище пошло в наступление, будто не замечая продолжавших сыпаться на него ударов меча. Кай еле увернулся от выпада огромной лапы, со скрежетом обрушившейся на него сбоку. Дальше контратаковать получалось все реже, да и толку в ответных выпадах особого не было – Каю казалось, что меч натыкается на ствол дерева, ощущения были очень похожи.
Неизвестно, чем бы кончился этот поединок в сумерках, как вдруг откуда-то сбоку на чудовище налетело нечто большое и бешено ревущее. Углейф!
Уже начало заметно светлеть, и Каин рассмотрел полуголого орка внушительных размеров, обрушивающего сокрушительные удары двух топоров на другого… орка?
Рыцарь наконец-то смог кое-как рассмотреть обладателя светящихся гнилостным светом глаз. Очертаниями похожий на орка, он был выше на голову своего соперника и на три – самого Каина. Тело было покрыто какими-то пятнами, а голова странно деформирована, с вытянутой вперед челюстью и непропорционально вытянутыми вверх ушами.
Тварь была на удивление ловкой: продолжая мерзко клекотать, она отбивала почти все обрушившиеся на неё атаки, медленно отступая к частоколу. В какой-то момент из мрака раздался дребезжащий свист и чудовище, еще раз рыкнув на наседавших на неё орка и рыцаря, стремительно отпрыгнула назад и в невероятном прыжке перескочила стену деревни, скрывшись во мраке.
Углейф и Каин обменялись взглядами и на какое-то мгновение рыцарю показалось, что неприязнь сына вождя улетучилась!... Но нет, угар ночной схватки прошел и лицо могучего орка приняло все то же упрямо-презрительное выражение, что и днем. Сплюнув, он обернулся к уже бежавшим в их сторону жителям деревни, услышавших шум.
- Углейф! Что?!... – начал было спрашивать один из прибывших - молодой орк - но был прерван дребезжащим голосом друида:
- Вот оно! Вот кара! – закричал он, указывая на Углейфа. – Бог Леса гневается на богохульство сына вождя! Ведь его богохульство – это богохульство всего племени!
Углейф резко повернулся к старику, его ноздри бешено раздувались. Из груди могучего орка послышалось приглушенное рычание. Но стоило сыну вождя шагнуть в сторону друида, на его плечах повисли двое воинов с амулетами в виде ветвей омелы – прислужники К’рг'ггота, как догадался Каин.
- Бог Леса требует в жертву богохульника! К жертвенному камню его! – вопил друид. И неизвестно, чем бы все это кончилось – двое воинов с огромным трудом сдерживали разъяренного Углейфа на месте – но тут к месту событий подоспел сам вождь.
- Стойте! – разнесся его зычный голос. Он был одет в медвежью шкуру и с ожерельем из медвежьих зубов и янтаря. Чуть позади него Кай заметил Кишшу. Теперь стало понятно, куда пропала девушка в тот момент, когда они разминулись в темноте – она побежала будить вождя. – Что случилось на этот раз, К’рг'ггот?
- Глупость и гордыня твоего сына переполнили чашу терпения Бога Леса, вождь Трейм. Тролли – Его слуги и проводники Его гнева – явились в деревню! И чтобы отвратить напасть, нужно умилостивить их жертвой!
- Жертва! – хором повторили за друидом несколько воинов с омелой на груди.
Каин стоял в стороне от разворачивающихся событий и не знал, что ему делать. Вроде как надо было вытаскивать несчастного фазана – все же долг рыцаря не позволял просто взять и бросить беднягу на верную смерть. С другой стороны, нужно было как можно скорее найти своих спутников и продолжать путешествие, разборки орков его не касаются.
Или касаются?...
Трейм сын Трогга поднял руку, после чего выкрики и ругательства стихли. До этого сторонники веры в Бога Леса и её противники яростно поносили друг друга. Но авторитет вождя пока что был куда весомей всех и всяческих разногласий в племени Моховой Ягоды, и орки почтительно смолкли, ожидая слова своего предводителя.
- Ты говорил, К’рг'ггот, - начал вождь спокойным голосом, в котором, однако, слышались отдаленные раскаты угрозы, - что тролли – не только гнев Владыки Чащи, Черного Козла Лесов. Что они – порождения его кошмаров, что снятся ему в Чертогах-под-Корнями. Так?
- Так, - буркнул друид недовольно.
- Тогда, - глаза Трейма окинули толпу собравшихся, чуть задержав взгляд на Каине, а затем остановившись на Углейфе. – Тогда, раз мой сын виновен в том, что спровоцировал кошмары Бога Леса, он же и избавит его от них!
По рядам присутствующих пробежал неуверенный шепоток. Орки с омелой на груди хмуро переглядывались и косились на К’рг'ггота. Последний изо всех сил делал невозмутимый вид, но Каин заметил, как забегали туда-сюда глазки друида.
Вождь тоже это заметил:
- Ты что-то хочешь сказать, К’рг'ггот?
- Н-нет… нет, вождь, - проскрипел старик сквозь зубы и повернулся к Углейфу, которого уже не удерживали за руки. – Но сыну вождя предстоит пойти в самое Сердце Леса. Готов ли он?
- Уж поверь, старик, - прорычал тот. – Готов, как никогда!
Кай недоуменно переводил взгляд с примолкшей толпы орков, лица которых выражали ужас пополам с изумлением, на вождя Трейма и Углейфа. Лицо вождя будто окаменело. Он смотрел, не отрываясь, на К’рг'ггота, отчего тот явно нервничал. Углейф же выглядел еще угрюмей, чем раньше.
Рыцарь размышлял. Леди Айтара как раз и вела их в это мифическое Сердце Леса. И другого такого шанса найти его для рыцаря может и не выпасть. С другой стороны, Макдир мог привести маленький отряд сюда, в деревню орков, с которыми вроде как приятельствовал.
Каин потряс головой. Если бы охотник избрал путь в деревню, Айтара и остальные уже давно были бы здесь. Значит, они либо двинулись дальше, либо по-прежнему ищут его в чаще. Подождать их? Но такой шанс добраться к цели своего путешествия с опытным проводником выпадает крайне редко! Вот только захочет ли Углейф взять в спутники человека? И допустит ли это друид?...
Только Каин открыл рот, чтобы спросить об этом Кишшу, Трейм снова поднял руку, призывая племя Моховой Ягоды к тишине.
- Углейф, сын Трейма, отправится к обители Бога Леса завтра утром. А до этого, - вождь грозно оглядел присутствующих, снова чуть задержавшись взглядом на лице Каина. – До этого он проведет ночь в Доме Размышлений, ища мудрости в шепоте духов и собственных мыслях. Я сказал! – рявкнул он в конце, перекрывая нарастающий недовольный гомон кучки приспешников К’рг'ггота.
Двое воинов из свиты вождя встали по бокам от Углейфа и повели его куда-то вглубь деревни. Толпа потихоньку расходилась. Орки во главе с К’рг'гготом удалились, хмуро поглядывая в могучую спину сына Трейма.
Каин почувствовал, как сзади кто-то мягко взял и потянул его за локоть. Обернувшись, он увидел Кишшу.
- Пошли, - мотнула она головой, убедившись, что приспешники друида удалились достаточно далеко.
- Ч… что? – не понял рыцарь.
- Вопросы потом! Пошли быстрее! – прошипела она, обернувшись к Каю и тот посчитал за лучшее последовать за оркой.
Они около десяти минут петляли между деревянными стенами хижин, пока не вышли к отдельно стоящему строению в северо-западном конце деревни. Длинное, покрытое затейливой резьбой и ярко раскрашенное в синий, красный и черный цвета, оно походило на перевернутую лодку, установленную на каркас стен. Вошли они не с главного входа, обращенного к вытоптанной площадке, способной вместить до двадцати здоровенных орков или полсотни людей. Пройдя вдоль внешней стены деревни, Кишша нырнула в неприметное отверстие, загороженное какой-то яркой тряпкой. Поколебавшись, Каин вошел следом.
Внутри пахло какими-то травами и ладаном. Из дверного проема справа лился мерцающий свет жаровен и слышались тихие голоса. Кишша приложила палец к губам и, прокравшись мимо этой двери, бесшумно отворила другую, противостоящую проему, в который они только что вошли.
За ней оказалась небольшая клеть с лавками вдоль трех стен и каким-то странным сооружением, похожим на резной и раскрашенный столб – у четвертой. Рядом с сооружением дымилась маленькая треногая жаровня, источающая запах лаванды.
«Тотем!» - догадался Кай. И удивленно вскинул брови. Ему ведь казалось…
- …что орки приняли веру в Бога Леса и прежние боги больше не имеют власти над народом Угграй, - усмехнувшись, продолжила Кишша его невысказанную мысль. - Но это не так. К’рг'ггот добился изгнания последнего шамана Моховой Ягоды – старшего сына Трейма. Но изгнать могучих духов ему не под силу!
- Хм…, - только и смог сказать рыцарь, разглядывая тотем. Ему на миг показалось, что воздух у тотема заколебался… будто Нечто, стоящее там, повернуло голову в сторону вошедшего человека!...
Сэр Кай зажмурился и прошептал короткую охраняющую молитву Триединому. Когда он открыл глаза, наваждение улетучилось. Лишь последнее легкое дуновение со стороны тотема, будто ехидный смешок, в последний раз тронуло лицо рыцаря.
- Жди здесь, - бросила Кишша и, на миг замерев, нырнула обратно в дверной проем, оставив недоумевающего рыцаря одного.
Кай присел на одну из лавок и приготовился ждать. С досадой он отметил, что по-прежнему одет только в брэ, поверх которых болталась перевязь с мечом.
Спустя короткое время в дверном проеме показалась массивная фигура орка. Вождь Трейм молча вошел в клеть и в первую очередь прошел к стоящему напротив входа тотему. Мгновение постояв перед ним с закрытыми глазами, он вздохнул и заговорил:
- Это тяжелое бремя, вести вперед столь многочисленное и… противоречивое племя.
Вождь повернулся к Каину, который уже успел встать и молча смотрел на могучего орка.
- Когда Кр… наш друид, - запнулся на имени старика Трейм, покосившись на тотем. – Когда он уходил на Восток, его звали по-другому. И сам он был другим. Что с ним стало там, мне неведомо. Известно мне только то, что сейчас он повелевает могучими силами! Или, - вождь поднял взгляд, посмотрев рыцарю прямо в глаза, - это они, эти могучие силы, повелевают им.
Вождь отвернулся и на какое-то время умолк, смотря невидящим взглядом в дым от жаровни. Каин молча ждал продолжения.
- Поначалу, - снова заговорил Трейм, - те чудеса, что он творил, многим показались знамениями прихода нового, воистину великого Бога! Это усугублялось тем, что в последнее время духи были неблагосклонны к народу Угграй: охота была скудна, миграция Ползучей Живицы почти уничтожила привычные ягодники, а последние стычки с нашими врагами приносили больше ран и скорби, чем побед. А новый Бог принес племени Моховой Ягоды обильную пищу, золото и славу! Многие тогда отреклись от прежних богов, надев на шеи амулет из омелы, - голос вождя сквозил усталой горечью. Далеко еще не старый, он сгорбился, будто тяжесть бремени лидера физически давила на его плечи. – Но потом пришли тролли. Кр’г… друид говорил, что это наказание Бога. Что это кошмары, которые снятся ему, когда его особенно огорчают грехи его детей. Он требовал принести ему жертву. Не рога оленя, клыки кабана или зубы медведя, как того требовали боги охоты и духи предков. Он требовал от нас крови и мук разумных!
Кай по-прежнему молчал, памятуя о том, как орки ценят несуетливость и спокойствие воинов. Лишь его лоб все больше морщился от напряженных размышлений.
- Я отказал друиду. И тогда снова пришли тролли. Они хватали женщин и убивали на месте мужчин. Их были сотни! Я был вынужден…, - вождь запнулся. Но потом снова заговорил. – Я был вынужден дать согласие на жертву. Один из воинов вызвался умереть, чтобы жило племя. Служители Бога Леса – их тогда насчитывалось около пятидесяти – забрали его к алтарю. Крики доносились на протяжении трех ночей, - снова прикрыл глаза Трейм, будто опять переживал давний кошмар. – И на какое-то время напасть отступила. Удача и благополучие снова вернулись к нам. Но с тех пор… с тех пор через определенный промежуток времени Бог Леса вновь требовал жертв! Не только взрослых мужчин. Женщин тоже. Но их не пытали и не убивали на белоснежных алтарях, как мужчин. Из отводили в лес и привязывали к жертвенному древу. Больше их никто не видел…
Голос вождя становился все глуше, он будто испытывал физические страдания, вспоминая то, свидетелем чего ему пришлось стать, и делал над собой усилие, чтобы выдавить эти воспоминания наружу в виде рассказа.
- Многие отвернулись от… от К’рг'ггота, - наконец решился произнести вождь имя жреца Леса. - Его собственная дочь, Кишша, отреклась от него, попросив меня удочерить её. – на этой фразе Каин закашлялся, подавляя изумление. Кишша – родная дочь этого жуткого старика?! – Но слишком многие были обращены им, а потому никто не осмеливался роптать. Лишь мой сын, Гронмир, последний шаман племени, выступил против! Мне стоило больших усилий свести дело к изгнанию. С тех пор прошло два месяца… и, боюсь, за это время духи окончательно отвернулись от племени Моховой Ягоды!
Вождь снова замолчал.
- К’рг'ггот не может приблизиться к Дому Размышлений, ведь здесь по-прежнему обитают наши старые боги. Наверное, это единственная причина, по которой последователи Бога Леса еще не заставили остальных принять свою веру силой. Плата их богу за избавление от троллей – единственное, что связывает племя с их культом. Но… все идет к тому, - повернулся к Каину вождь Трейм, - что без шамана Дом Размышлений однажды падет под натиском мощи Черного Козла Лесов!
Кай недоуменно поднял брови:
- Черный Козел Лесов?
- Ах, да, - устало потер переносицу Трейм. – Это другое имя Бога Леса. Так его иногда называет К’рг'ггот в своих ритуалах и речях… Но я не договорил.
Могучий орк снова выпрямился и перестал казаться старым и уставшим. Перед Каином стоял настоящий Вождь, несгибаемый и грозный!
- Я знаю, что мой сын Гронмир был прав: бог К’рг'ггота – никакой не бог. Это демон, пришедший из неведомой Бездны! Это гнусная тварь, что держит в страхе мой народ, питается его кровью и страданием! Я знаю, что тролли появляются все чаще и чаще – и уже не по воле друида, как было раньше. Да, и это я теперь знаю тоже: К’рг'ггот натравливал троллей и сатиров на деревню, а затем отгонял обратно в лес, чтобы создать у народа Угграй иллюзию божьей кары и избавления! И я знаю… - лицо орка побледнело от ярости. – Я знаю, что стало с отданными Богу Леса женщинами и как появляются новые тролли! Я знаю…
Вновь взгляды человека и орка встретились и Каин понял, о чем попросит вождь Трейм, за мгновение до того, как тот произнес это вслух.
- Племя Моховой Ягоды находится в заложниках Бога Леса, - торжественно произнес Трейм. – И хотя у меня много верных и могучих воинов, я не могу рисковать и посылать их – на них лежит то же проклятье, как и на всех нас. Но ты, пришелец, чужак, к тому же хансд – сможешь сделать то, что не под силу ни одному из могучего народа Угграй: войти в Сердце Леса и убить Черного Козла Лесов!