— Слушай, это же открытие! Поглядите-ка вот на эту крысу, — профессор Линдерман потёр ладони. — Один сигнал — и эта в высшей степени мирная тварь начинает убивать своих детей! Ещё сигнал — и она их оплакивает, пытаясь спасти. Сигнал — и она их перестаёт узнавать. -
— Конечно, — улыбнулся Мольтке. — Потрясающе, правда? А как на вашей ниве дела, герр Линдерман? -
— О, пойдём, братец, я тебе покажу такие вещи! Сегодня к нам приезжает патрон из правительства — его чрезвычайно интересуют наши разработки. -
— Ну, было бы удивительно, если бы не интересовали. -
* * *
В лаборатории Линдермана уже дожидался патрон в сером деловом костюме. Старомоден — его волосы были до плеч, но их аккуратно с боков и затылка зачесали на лысину. Глубокие морщины. Редко кто из нынешних властителей не пользуется услугами пластических хирургов и косметологов, но вот секрет вечной жизни им так и не открылся...
— Добрый день, господин Груббер! — расплылся в улыбке Линдерман. — Это мой коллега, доктор Мольтке. Право, без его исследований я бы недалеко ушёл. -
— Ну, не надо скромничать, Линд, — скрипучим голосом отозвался Груббер. Надо же, и голосовые связки не стал оперировать.
— Итак, — начал Линдерман с видом преподавателя, читающего лекцию. — Человек есть существо, серьёзно отличающееся от других биологических существ. Главная ошибка моих предшественников была в том, что они рассматривали человека, как животное, пусть и с более сложной организацией нервной деятельности. Так сказать, методологический монизм. Я же изначально подошёл к человеку, как к существу, радикально отличающемуся от всех живых существ. Так сказать, методологический дуализм. И ларчик открылся очень просто! Как говорил незабвенный Толкин, любая разгаданная загадка кажется поразительно простой! -
— Тащить филологию в биологию — это уже методологический плюрализм, если не анархизм, — улыбнулся Мольтке.
— Вы отвлеклись, док, — улыбнулся Груббер.
— Ах, простите! — Линдерман собрался с мыслями. — Так вот, человек способен мыслить отвлечёнными категориями. У него есть память о прошлом, и мечты о будущем. А животное? Что видит, то и мыслит. Значит, надо лишить человека прошлого и будущего, и — вуаля! — делай с ним что хошь. Есть такая философская установочка — живи только настоящим. Не терзайся прошлым, не беспокойся о будущем. Да я бы автору все премии мира за такую разработку отдал! Особенно Дарвиновскую. Как это работает? Ну, положим, у вас есть возможность напиться. Но вы прекрасно помните, что с вами было в прошлый раз — рвота по всей квартире, самые бессовестные выходки, пара административных дел, и тягчайшее похмелье. И вам до сих пор мучительно стыдно. И вы беспокоитесь, что с вами будет завтра и послезавтра, если нынче напиться. Но если у вас отобрать память и мечты, вы со спокойной совестью напьётесь в дым. -
— А опыты? — напомнил Груббер.
— Ах, да, — Линдерман взял пульт. Большой экран в углу лаборатории засветился. — Помните, неделю назад артисты балета подрались с художниками? Пятеро погибших, трое в реанимации. И священная ненависть между ними. Весь мир был в шоке. Но вчера был ещё больший шок — они вдруг помирились, и стали друзьями навечно, будто никто никого и не убивал. Достаточно, герр Груббер? Или ещё пару опытов? Я все необходимые результаты получил. -
— Достаточно, Линд. Пока. В случае необходимости мы к вам обратимся. Что с вами, Мольтке? На вас лица нет! -
Мольтке стремглав выскочил из лаборатории.
— Крысы… — сказал он себе под нос. — Крысы, значит… -
Коридор в научном корпусе. Пятнадцатый этаж. Мольтке распахнул окно, и свежий утренний ветер тронул его седые волосы, а в глаза светило красное восходящее солнце. Надо их остановить! Как?.. Как...
Мольтке взобрался на подоконник и шагнул в пустоту.