КИНОПОВЕСТЬ "ВСЕ ОНИ СОЛДАТЫ..."
62.
В ТО ЖЕ САМОЕ ВРЕМЯ. ПОМЕСТЬЕ ВЕЛЕСОВА. РАБОЧИЙ
КАБИНЕТ ЯРОСЛАВА ВСЕВОЛОДОВИЧА У НЕГО ДОМА.
Перед нами не очень большая, но и немаленькая комната с двумя огромными, настежь распахнутыми, изливающими в помещение потоки горячего солнца, окнами.
Хотя у противоположной от окон стены расположился вместительный стеллаж с книгами, нам всё равно понятно, что это не библиотека, а рабочий кабинет.
Осматриваясь, видим и стоящий на полу огромный глобус, и большой барометр на стене, и красивые напольные часы, и маленький диванчик справа от входной двери с большой картой Российской империи над ним, и несколько удобных небольших изящных кресел, и три деревца лимона в напольных горшках, и, разумеется, на почётном месте -- портрет Пушкина…
Большой рабочий стол пуст. Кроме письменного прибора и канделябра с пятью свечами, нескольких небольших акварелей, изображающих родителей героя, сына, сестру и усопшую супругу на нём нет ничего.
И сам хозяин кабинета, как и его стол, свободен от бумажного груза и находится вдали от своего рабочего места и самой работы.
Он, взяв книгу, забрался с ногами на подоконник, упёрся спиной в широкий оконный проём, а носками мягких домашних туфель в противоположный, но не читает, только положил на согнутые колени раскрытую книгу, листами вниз, и устремил взор в заоконное пространство.
Герой сейчас совсем не похож на того Велесова, которого мы, кажется, уже хорошо узнали. Как и при встрече с сестрой в её будуаре, он в распахнутой на груди белоснежной рубахе, а не как всегда привычно застёгнутый на все пуговицы, в прямом и переносном смысле этих слов, закрытый даже от друзей. Его лицо озарено бездумно-счастливой улыбкой.
При взгляде на Ярослава из глубины комнаты невыносимо-яркий солнечный свет смывает чёткие очертания и черты и делает сейчас его, зрелого человека, полковника, похожим на мальчишку и…, страшно сказать, на … самого …Пушкина …
Сквозь радостную музыку, звучащую в его душе, слышим звонкий смех и весёлые голоса, но разобрать, о чём говорят и чему смеются невозможно, слишком издалека доносятся звуки.
Любопытствуя, выглядываем из-за плеча князя за окно и видим вдали на фоне свежей майской зелени качели и парнишку, качающего на них юную барышню. Похоже, это Родовел и Любаша.
... Хорошенько рассмотреть их не успеваем, так как в этот момент раздаётся негромкий стук, и мы вместе с героем поворачиваемся к двери:
-- Входи, Людмила!
Появляется Людмила Всеволодовна Магошева, встречаемая всё той же широкой и счастливой улыбкой.
Странно, что при появлении другого человека в комнате, то особенное состояние счастья и открытости, переполнявшее нашего героя, не исчезло, как этого следовало бы ожидать, а наоборот, даже как-то чётче проступило и обрисовалось, хотя, правда, и не стало понятными постороннему наблюдателю.
Людмила Всеволодовна подошла к брату, поцеловала, улыбнулась:
-- А я думала, ты работаешь… Пришла спросить, чего на обед отведать желаешь…
Ярослав не ответил, продолжая счастливо улыбаться и смотреть на сестру.
Людмила тоже смотрела на брата с улыбкой. Она вновь его поцеловала и машинально взяла с его коленей книгу.
Некоторое время рассеянно смотрела на раскрытые страницы. Потом подняла на брата глаза с молчаливым вопросом : «Как это понимать?»
Медленно, почти не интонируя, словно впервые разбирала, текст прочла вслух:
-- Нет, нет, не должен я, не смею, не могу
Волнениям любви безумно предаваться;
Спокойствие моё я строго берегу
И сердцу не даю пылать и забываться;
Нет, полно мне любить;…
Её удивлённый взгляд встретился с сияющим брата, и она услышала вместо ответа на свой немой вопрос продолжение стихотворения:
-- …но почему ж порой
Не погружуся я в минутное мечтанье,
Когда нечаянно пройдёт передо мной
Младое чистое небесное созданье,
Пройдёт и скроется?.. Ужель не можно мне,
Глазами следовать за ней и в тишине
Благословлять её на радость и не счастье,
И сердцем ей желать все блага жизни сей,
Весёлый мир души, беспечные досуги,
Всё -- даже счастие того, кто избран ей,
Кто милой деве даст название супруги.
Людмила промолчала в ответ.
Брат соскочил с подоконника, взял из её рук книгу, положил на окно, заглянул Людмиле в глаза, громко рассмеялся и спросил, явно, подшучивая:
-- А помнишь, папенька говаривал, что сие произведение Пушкин посвятил тебе, что прочитал впервые его в нашем доме, когда выглянул из окна этого самого кабинета, а по дорожке куда-то важно шествовала ты, моя красавица?!
-- Ах ты! -- Людмила, сжав кулачки, кинулась на брата.
Громко хохоча, Ярослав подхватил сестру на руки и закружил по кабинету, а потом вместе с ней плюхнулся на диван.
Теперь смеялись оба.
Людмила вырывалась из его объятий, Велесов не отпускал требуя:
-- Нет, признайся, что тогда это тебе льстило! Что, вообще, была неравнодушна к Александру Сергеевичу!
-- Прекрати! Постоянно меня этим задираешь! Это нечестно! Отпусти немедленно!
-- Не отпущу, пока не признаешься, что и сейчас считаешь, что Пушкин посвятил это стихотворение тебе! Что не сумел не оценить несравненной твоей красоты!
Людмила изловчилась и коварно укусила его за мочку уха
Полковник хохотал:
-- Вот, как всегда, если не можешь оправдаться, начинаешь кусаться и
царапаться. Настоящая кошка!
Он отпустил сестру и они, смеясь, начали приглаживать растрепавшиеся волосы и оправлять одежду.
Приведя себя в порядок, Ярослав посмотрел на сестру странным долгим взглядом и сказал:
-- Не поверишь, но со мной происходит нечто невероятное. Переполнен
любовью… И счастьем… Такое со мной было, когда рядом находилась Оленька. Её нет, как нет и другого объекта для этого потока чувств, а они захлёстывают. Разве так бывает?
-- Ну, если ты это чувствуешь, значит, бывает. Не могу быть судьёй, ты же знаешь, … сама … в чувствах столь неопределённых и разноречивых...
-- А мне всегда казалось, что по отношению к Пересвенту во вполне определённых…
-- Ярослав, не торопи и не тревожь… Сначала разберись с тем, что обещал сделать. В отличие от тебя, я человек далеко не вольный.
-- Прости, Людмила.
-- Милый, мы подошли к теме, которая давно … требует… обсуждения, но не решалась я, … не смела…
-- Да?
-- Ни ты, ни я, … мы оба, … не выполнили своих обязанностей, ты -- перед нашим родом… Я -- перед … жизнью… И это ... самый страшный грех…
-- Ты права, -- Ярослав перестал улыбаться.
Он немного помолчал, вглядываясь в глаза сестры, и добавил:
-- У тебя нет детей. У меня только один сын. Но, если ты в том невинна из-за положения, в котором не по своей вине оказалась, … то я … виновен.
Он замолчал, потом вздохнул и добавил, как бы извиняясь:
-- Не встретил никого после Оленьки…
-- Не оправдание это, родной. Основной наш долг в этой жизни -- обязанность перед родом, предками, самой жизнью, тем, кто предназначен в супруги … Продление рода… А я стараюсь даже не думать об этом…
-- Да, наши старшие брат и сестра посвящены Богам и служат им, а нам было предначертано продолжить род и воспитать достойное потомство. Я отошёл от своего долга… и стараюсь простить себе это…
-- Так не пора ли тебе подумать об отставке… Поселиться здесь… Любая из наших девушек сочтёт за честь стать твоей супругой, а среди них ты обязательно найдёшь кого-нибудь … по душе…
-- Ты права, ангел мой, но пока Родовел не займёт моё место в служении Отечеству, не могу я со службы государевой уйти… Сложное сегодня время, боюсь отставить без внимания и защиты интересы Отечества. Знаешь ведь, какой я, не доверяющий никому, зануда…
-- Но это ни коим образом не может помешать женитьбе…
-- Не может…
Ярослав отвернулся.
Минуты открытости, искренности истекли.
Он поднялся, подошёл к окну и встал спиной к сестре, слегка расставив ноги, обняв себя обеими руками за плечи и опустив голову.
Повисло молчание, которое Людмила всё же решилась прервать:
-- Ярослав?
-- Не знаю. Тут дело не в простом «не хочу». Что-то удерживает от этого правильного шага. Всё жду чего-то. Словно Оленька может вернуться…
Людмила встала, подошла, обняла брата сзади, прижалась щекой к его спине:
-- Прости…
Он повернулся, взял её за плечи:
-- Ну что ты, дорогая, -- и, едва касаясь кожи губами, легко «пробежался» по её лицу. -- У меня нет никого ближе и лучше тебя, ангел мой. Говори со мной… о таких … вещах почаще, пока совсем не закостенел… в молчании. Я благодарен тебе за этот … разговор. Просто уже … разучился ... говорить…
Мы наблюдаем, как постепенно «оттаивает» лицо князя.