КИНОПОВЕСТЬ "ВСЕ ОНИ СОЛДАТЫ..."
61.
ТОТ ЖЕ САМЫЙ ПОЛДЕНЬ В ПЕТЕРБУРГЕ В КОНТОРЕ
АРТЕЛИ БЫВШИХ ПОЛИЦЕЙСКИХ, ЗАНИМАЮЩИХСЯ
СЕГОДНЯ СЛЕЖКОЙ ЗА ЧАСТНЫМИ ЛИЦАМИ.
За скрипучей дверью нас встречает маленькая мрачная комнатка, плохо освещённая небольшим окошком с давно немытыми стёклами, по одному из которых медленно ползут две большие мухи.
В помещении мы обнаруживаем зелёный металлический сейф с облупившейся местами краской, перекосившуюся полку со стопкой каких-то не взятых в папку и не убранных в сейф пыльных бумаг, столь же густо покрытый пылью том «Уложения о наказаниях». Возле «Уложений…» аккуратно сложены один на другой несколько свежих, а потому и непыльных, номеров газеты «Московские ведомости».
Под полкой -- небольшой прямоугольный стол, покрытый, давно нестираной усыпанной хлебными крошками, синей скатертью, в окружении трёх разнокалиберных стульев, на спинку одного из которых небрежно брошено, готовое свалиться на пол, небольшое, когда-то бывшее белым, полотенце.
На столе графин с остатками воды, захватанный множеством рук и губ стакан, комок бумаги, грязная тарелка с селёдочным скелетом и отломленной головой той же селёдки, очистками варёного картофеля и яичной скорлупой. Здесь же и пачка папирос со спичками и пепельницей.
Пол в помещении давно не метен и не мыт.
Грязные обои на стенах местами отходят. Комната производит крайне неприятное и тягостное впечатление.
У конторки, увенчанной кокой-то старой и грязной кенкетной лампой, рядом с окном, спиной к двери, устроился хозяин этого помещения Акакий Порфирьевич Мятлев.
Это невысокий коренастый широкоплечий сорокалетний мужчина с наглым хитрым лицом. Его давно немытые жирные нестриженые волосы, похоже, с расческой сегодня ещё не встречались, плечи пиджака щедро усыпаны перхотью, костюм давно не чищен, рубаха уже не первый день просится в руки прачки, сапоги, похоже, тоже уже давненько не соприкасались со щёткою.
Непривлекательный облик завершают небритые щёчки, не стриженные и украшенные чёрной каймой ногти рук.
Однако Акакий Порфирьевич не комплексует по поводу своего непривлекательного внешнего облика. Он весело насвистывает мелодию незамысловатой песенки «Во саду ли в огороде выросла картошка…» и с довольным выражением лица усердно занимается разбором каких-то бумаг.
Перед ним на конторке большая толстая тетрадь, откуда он на конверты выписывает адреса. Но прежде, взяв из большой и толстой, лежащей справа от него, папки какие-то мелко исписанные листы, перечитывает их, и первый экземпляр кладёт в одну из папок, лежащих тут же высокой стопочкой, а другой отправляет в конверт. Конверт сразу запечатывает, надписывает и, сделав пометку в толстой тетради, откладывает в сторону к другим, уже готовым к отправке.
Перечитывая бумаги, мерзко хихикает, презрительно комментирует прочитанное:
-- Ну, вот, милочка, а клялась в верности и любви до гроба! … Что-что? Как-как? Ну, кто бы мог подумать! … Что поделаешь, господин хороший! Факты. Только факты! Ничего от себя не припишем...
Периодически перечитывает какие-то места повторно, потирая руки и похохатывая...
... Неожиданно с грохотом, явно поддетая ногой, распахивается дверь, и в комнату вваливаются два наглых хорошо подвыпивших купчика с завитыми волосами, подкрученными кверху усами, хамоватым выражением лиц.
Нам понадобилось время, чтобы сообразить, что ни какие это не подгулявшие купчики, а всего лишь поручик Владимир Пересвентович Лелин и ротмистр Пересвент Владимирович Троянов.
Троянов первым грозно подскакивает к Мятлеву, хватает его «за грудки» и без каких-либо предисловий требует:
-- Выкладывай всё, что касается твоей слежки за лицами, именующими себя Гвоздём, Грибом, Гераклом, Вороном и прочими участниками этого дружного сообщества. И о типе, что заказал эту слежку.
В ответ на это «справедливое» требование хозяин комнаты истерично вопит:
-- Не смеете! Кто такие!? Пошли вон! Я вас в полицию сдам!
-- А ну прекрати визжать! Не выношу шума, -- поигрывая ножичком, вплотную подходит к ним Лелин.
Троянов повернулся к Лелину:
-- Владимир! Уйди! Ты в прошлый раз всё испортил! Потом час кровь с себя смывали. Пришлось по твоей милости окольными путями сведения собирать!
Лелин пытается оттолкнуть Троянова:
-- Пошёл вон, Пересвент! Я только поиграюсь! Ничего ему не будет! Поцарапаю слегка!
-- Эй, там, заберите этого ненормального немедленно! -- зло выкрикивает в сторону двери Троянов.
В комнату тут же вваливаются ещё три крепких купчика, скручивают сопротивляющегося Лелина и с большим трудом выволакивают за дверь.
Купчик-Лелин орёт, брыкается.
И потом, на протяжении всего разговора Троянова с Мятлевым, из-за двери доносится шум борьбы и протестующие крики Лелина. Иногда Владимиру удаётся, отворив дверь, всунуть в её проём свою красную рожу с орущим «пусти, я те сказал!» ртом.
Не успели Лелина ещё выволочь прочь, как Троянов уже снова схватил Мятлева "за грудки":
-- Он не любит, когда шумят, а я терпеть не могу, если на мои вопросы сразу не отвечают. Понял, гадёныш?!
Он зло встряхнул Акакия и с невероятной силой отшвырнул от себя.
Бедный сыщик «впечатался» в стену и стал по ней медленно стекать на пол, не сводя с Троянова вытаращенных глаз.
Но приземлиться ему не дали : на половине пути к грязному полу Акакий был схвачен за горло и хрипящим от удушья поставлен на ноги.
Не сводя с Акакия сверлящего взгляда, Троянов зло поинтересовался:
-- Мне ещё долго ждать ответа на вопрос?
-- Никак нет… Чего изволите… Я всё… скажу…
-- Ну, так повествуй обо всём, что касается слежки за Гераклом, Гвоздём и прочими членами того сообщества! Кто слежку заказал?
-- Так типчик какой-то… Загримированный… Плешивенький, очкастый, кривобокий, одет дорого и очень чисто, а руки, как у барыни, нежные, гладенькие и в перстнях.
-- С чего взял, что загримирован?
Мятлев обижено посмотрел на Троянова:
-- Мне ли не заметить такого?
-- Хорошо. Повествуй, что выяснили во время слежки.
-- Да там ничего интересного не было. Куда кто пошёл, с кем из друзей встречался, о чём речь вёл, если подслушать удавалось… Я не вчитывался…
Но, столкнувшись со взглядом Троянова, буквально взвизгнул:
-- Не извольте беспокоиться! У меня вторые экземпляры отчётов подшиты, берите, сами читайте, если интересно. Но там ничего стоящего, истинный крест, Господом-Богом клянусь! Ни одной женщины! Окромя квартирных хозяек и жён.
Он истово крестится, не спуская с ротмистра затравленного взгляда.
Троянов протянул руку:
-- Давай!
Мятлев метнулся к сейфу и открыл его вынутым из-за пазухи ключом, что висел на длинном шнурке на шее. Порылся в недрах железного шкафа, достал оттуда довольно увесистую папку и протянул Троянову:
-- Здесь не только Ворон, Гвоздь, Геракл и Гриб, тута все, за кем следить было велено : и трактир со всеми трактирными и трактирщиком, и Профессор, и граф Юмитов.
-- Хорошо. Забираю.
Заметив протестующее движение рукой Акакия Порфирьевича, Троянов властно добавил:
-- Забираю безвозвратно. Зачем это тебе? Отчёты ведь уже все отправлены?
Тот едва слышно проблеял в ответ:
-- Да-а-а… Берите. Я не возражаю.
-- Вот и ладненько. А как отчёты заказчику передавал?
-- Так почтой… У меня список адресатов. Каждый раз, каждый новый отчёт, по другому адресу. У меня вот…
Он ринулся к конторке, схватил большую толстую тетрадь, с которой только что работал и протянул её Троянову:
-- Но её отдать не могу. Тута адреса, кому и когда отчёты посылаю. У меня же не один он в заказчиках-то… А все адреса не упомнить…
-- Хорошо. Спиши мне только те адреса, по которым ему письма отправлял.
-- Не извольте беспокоиться, ваше благородие. Сей момент!
Мятлев вновь метнулся к конторке, раскрыл тетрадь и стал, бормоча себе под нос, делать выписки, издавая противный скрип пером:
-- Та-а-ак…, после 15-го апреля. Ага, вот. В Москву… Так, ещё… А-а-а вона... В Харьков. А это вот тут было… Во-во в Петергоф… И ещё один был… Где же он?... А-а-а…Вот. Этот. В Тулу, третьего дня.
Пока он писал, Троянов стоял за спиной пишущего и зорко следил за выполняемой работой.
Наконец, Мятлев повернулся и протянул лист бумаги:
-- Вот, извольте, ваше благородие!
Почесал затылок и озабочено добавил:
-- Но тут такое дело… У меня ещё два отчета неотправленных. Вчерась только заказчик прислал письмо с адресами, куда посылать новые отчёты-то. Ещё не отправлял. Что делать теперича? Нельзя не послать… Зарежет. Это не Ваш товарищ, которым Вы меня туточки пужали… Этот -- серьёзный...
В ответ на удивлённый взгляд Троянова поясняет:
-- В полиции сыскным делом занимался… Таких чую.
-- Хорошо. Пиши своей рукой адреса на конвертах. И давай отчёты мне. Посмотрю. Отправлю сам. Не подведу.
-- А далее как быть? С другими-то отчётами, коли новые посылать придётся?
Троянов берёт ручку и что-то пишет в «амбарной книге» хозяина комнаты:
-- Сообщишь по этому адресу, придёт человек, скажет, от купца Пересвента. Отдашь отчёты. Оба экземпляра и подписанный конверт. Прочту. Отправлю сам.
-- Не извольте беспокоиться. Мы завсегда властям помочь рады. Нас и пужать для этого не нужно, ваше благородие!
Троянов внимательно посмотрел на Мятлева и, откинув голову назад,
по-мальчишески расхохотался.
Но Мятлев не позволил ему, отсмеявшись, успокоиться.
-- Но и это не всё, -- подобострастно доложил он.
-- И что ещё?
-- Там, -- Акакий Порфирьевич указывает на папку, изъятую Трояновым, -- не пропустите. Мои записи. Двое тута были. Такие же, как и вы, сведения от меня получить желали. Как я сообразил, Геракл и Гвоздь, самолично.
-- Ну, и?
-- Что «и»? Таким не отказывают. Убивцы. Будьте внимательны и осторожны. Я предупредил. Адреса, куды письма отправлял, не взяли, как увидели, что в другие города, только ручкой отмахнуться изволили. Копий отчётов не стребовали, а я и не предлагал…
-- А сейчас слежка за Гераклом и компанией успешно идёт?
Хозяин конторы потупился:
-- Нет, виноват, потеряли их пока, ни как не найдём… Но найдём, не извольте беспокоиться!
-- Хо-ро-шо-о-о… Спа-си-бо … Пиши на конвертах адреса! Сколько ждать можно! И запомни : мои люди придут с твоих слов портрет этого господина рисовать. Ты уж не откажи им, будь так любезен, чтобы мне ворочаться к тебе вновь не пришлось...
... на весь экран лицо Троянова, пребывающего в задумчивости...