Тесла-туман возникает всегда, когда мы ночью встаём «попить» и щёлкаем выключателем. А пить меньше надо или купить инфракрасные глаза и тумана не будет. Наши славные преподаватели: ротор, статор, Силин и Мураховская всячески старались нас от тяги отвратить, всё славно внушали, но ротор Витьки Куприенко на курсовой этикетке был в три раза меньше статора, хотя Витька так как мы не бухал. Мы в общаге жили, списывали всё, и таких косяков, как бзики одиночек, там не бывало. По сути дела, классные преподаватели Силин и Мураховская были лишь попугаями, которые учили хозяев говорить, и хозяева говорили на попугайском языке, но плести гнёзда из проводов не умели.
Это понял, не понял Бобёр, который вёл переходные процессы. Мы же вообще ничего не поняли из Бобра, т.к. Бобёр говорил быстро, писал стремительно и криво. Чтобы не видеть отвратных конспектов по переходным процессам, к Бобру старались не ходить даже с бодуна. Тесла, вообще, нам был фиолетово, как любое лицо на 25 рублёвой купюре, вроде были такие, а где, когда, уже не помню. Наш Бобёр, хотя, не годился никуда, но в красную армию годился, и его регулярно вызывали на пуски новых генераторов, чтобы хрень-машины переходными процессами не разнесло на... Бобёр был типичным заклинателем электрических змей, нами, повторюсь, правил змий зелёный.
По прошествии лет, когда иных уж нет, а те далече, мелко пакостные голубые электрозмейки проползли к нам через интернет, и мы волей неволей меняем зелёную экологическую ориентацию на розово-голубую. Лицо адепта тумана всплывает из тумана и потрясает своими титаническими контурами.
Тут прилично вспомнить ещё одну даму в белом, хотя она, наверно, любила красное - Иванова Теория Цепей. Мы с Витькой Куприенко сидели на камчатке, хотя я с первой парты ни чего толком не вижу. Но и тут её писклявый голос просто тиранил мой слух. Говорю Витьку : «у цепей чуткий слух», - шёпотом говорю. Иванова у доски: «я всё слышу». Да, чур тебя. Но надо отдать ей должное, она единственная из всех бобров, которая разрешила нам за пять лет учёбы практически покрутить провода, померить ток. И, наверно, благодаря этой красной змейке я понимаю Теслу.
На заре электротумана лохи воду открывали шаровыми кранами, а ток рубили и врубали рубильниками. В результате трубы разносило на…, а включать выключать рубильники посылали людей, которым полгода не платили и всё обещали заплатить. Включил рубильник под нагрузкой, всё, некому платить, экономия фонда заработной платы. Время было сырое, рваное, и комиссары вроде Теслы в резиновых пальто издали дивились на белые искры, которые сыпались из рубильников, гнёзд, обмоток электромашин и тапочек рабочих камикадзе. Тесла, как я, был экстремальным, мало ему было чужих страданий, хотелось самому испытать изоляцию. Он гнул и рвал дугу разряда всё быстрее. Всё толще кидал лом на шины электроустановки. Пока не убил её напрочь, а на новую денег не дали. Тесла сник в изоляции, и так понаделал делов, лучше бы с нами бухал и слушал с бодуна Бобра. А Бобёр бы сказал ему: «это, батенька, не прана, а обычный переходной процесс».