Let me take you down, `cause I`m going to Strawberry Fields.
Nothing is real and nothing to get hung about.
Strawberry Fields forever.
Lennon/McCartney
Стоило присесть, как поляна преобразилась. Сплошной ковер зеленого цвета сменился на красный. Такого количества земляники я еще никогда не видел. Волны красного цвета переливались до самого горизонта. Только изредка небольшие куртины редких, призрачных корабельных сосен прерывали этот прилив земляничного потока. Добавим сюда солнце, садящегося за горизонт и вливающего в общую палитру свой оранжевый свет, то можете представить фантастическую картину. Наверное, такие пейзажи вдохновляли Васнецова, когда он писал своих сказочных героев.
«Боец, где ты?» - вернул меня в реальность голос генерала Ёлкина. Поясню: мы были на микро учениях и рассекали по бездорожью и лесам на двух огромных машинах уже больше месяца. Одичали донельзя. Распустились до полного несоответствия уставной формы.
Нет, все задачи, поставленные руководством части мы выполняли беспрекословно и четко. А вот с формой одежды – тут сложнее. Вернее, проще. Главное же не форма, а содержание.
Только выехав за ворота части, руководитель проекта генерал Ёлкин тут же скомандовал: «В магазин». И учения начались. После продовольственного магазина, на вопрос «Кто умеет ловить рыбу?», я ответил - «Я». И в доказательство своего профессионализма отметил, что сам лично связал 30 метровую сеть. А уж рыбы поймал столько, что никогда вся часть не сможет ее съесть. И мы поехали в спортивный магазин, где были приобретены рыболовные снасти. В виде наборов для детей. Ну, вы знаете такие намотанные на пластмассовую катушку наборы лески с поплавком, грузилом и крючком. Для начинающих рыболовов. «А удочки, - сказал генерал,- сделаем на месте».
Машина взревела и шофер Богдан, круто вывернул баранку и, ухмыляясь, погнал машину за горизонт. Впереди нас ждал целый месяц вольницы. Без строевой и нарядов. Без старшины и утренней зарядки. Без глажки одежды и «Машки». В общем - только радужные перспективы.
Машка - арм. Устройство (тяжелое) для натирки мастикой полов в казарме.
Основной наш маршрут лежал вне населенных пунктов, которые мы объезжали по дорогам, которые даже не обозначены на обычных автомобильных картах. Очень странно было поворачивать в прогалину леса и вдруг перед тобой открывалось почти настоящее шоссе. Не всегда асфальтированное, но как будто специально подготовленное для нашей поездки. Буквально вчера. По координатам, которые генерал со старшим офицером определял с помощью каких-то хитрых приборов, мы определяли место очередной стоянки и устраивали бивак.
Работа, костер, дежурство, караул, все это было на нас троих - основных тружеников. Остальные - генерал, полковник и два водителя занимались общим руководством и обслуживанием автомобилей. Мы же, трое обычных бойца сменяли друг друга в карауле и на дежурстве. В промежутках умудрялись поспать, приготовить еду, побриться-помыться, да еще погорланить песни под гитару.
Самый прикол, что играли и давили песняка все герои приключения. Так что весело было постоянно. Вот такая карусель продолжалась с перерывами на переезд на следующую точку.
Через неделю эта праздничная карусель превратилась в обычные будни и стало уже не просто грустно, а скучно. И вот мы едем по карте на очередную точку. Выезжаем из темного леса и попадаем в пространство настолько светлое, что в начале, кажется, что мы приехали в другую страну, в другое время года. Мы оказались на огромных широких просторах – от горизонта до горизонта раскинувшиеся зеленые луга. Но не ровные, а холмистые. И как солнечные зайчики по этим просторам разбросаны редкие вкрапления призрачных корабельных сосновых рощиц. И в одну из этих рощиц мы заехали и разбили бивак.
И вот сижу я на корточках на земляничной поляне и, забыв, зачем я тут присел, смотрю и млею от невыразимого ощущения предвкушения огромного количества земляники и, вдыхая аромат воздуха, насыщенного запахом земляники, цветов, свежей хвои и жужжанием всевозможных насекомых, летающих и ползающих по этой сказочной поляне.
Три дня в сказке пролетели незаметно и, прощаясь с поляной, я помахал ей из окна машины, и краем глаза заметил, как генерал Ёлкин незаметно потер тыльной стороной ладони висок и угол глаза.
Следующая точка была на краю какой-то деревни. Вернее на огороде крайнего деревенского дома, на картофельном поле. Мы смело заехали на край картошки и заглушили мотор. Через несколько минут мы уже отбивались от бабушки, которой генерал, уставший от долгой тряски показывал карту и тыкал в нее кривым пальцем и, заикаясь, пытался объяснить ей, что на карте нет никакого поля. Что это военное задание, что они тут не причем, что так надо и так далее и тому подобное. Бабуля вскоре согласилась, сказав, что в отместку заберет одного бойца себе. Генерал тут же отдал самого молчаливого - Богдана.
Не сопротивляясь, лишь бы не видеть надоевшие за это время наши морды, он смело поплелся за бабулей. Почему поплелся? Да потому что по-другому он не передвигался. Богдан был уже дембель. Будучи по природе очень худым и маленьким выглядел он внешне как Барвинок из "Мурзилки". Одежда на нем висела как на вешалке, сапоги были на три размера больше. Он никак не относился к одежде. Главное, чтобы она была и все. А размер, цвет и прочее его не волновало. Поэтому ему всегда доставалось то, что оставалось от других. В общем, ему было на это все фиолетово. В общем, он поплелся за бабулей. А она, увидев такое недоразумение - худое и неопрятное, всплеснула руками и, заохав и запричитав, закрутилась вокруг него как курица-наседка вокруг своего несмышлёного цыпленка.
Вечером сидя в рабочей палатке и покуривая Беломор, я увидал как вдалеке, от дома по полю, по картофельным грядкам меж кустов, что-то ползет. Приглядевшись в это уж подползшее ближе понял, что это Богдан, тащивший в двух руках два ведра. Одно с огурцами, а другое с клубникой. Так как он не отличался ростом, то выглядело это как передвижение осьминога, тащившего за собой по земле добычу. Бросившись к нему, схватил ведра и притащил к обеденному столу. Огурцами нас не удивишь, а вот ведро клубники, тем более первой в этом сезоне, нас поразило.
Вкуснотища! А главное много. И даже можно не экономить – ведь завтра все повториться. Три дня клубника, огурцы, а потом и молоко, которое принесли местные крестьянские девчонки, скрашивали нашу службу.
Местным крестьянкам доставляло какое-то наслаждение поить нас молоком. Особенно когда мы это делали на боевом посту, в боевой форме. Это означало, что мы были голые по пояс, а на боку висел в кобуре боевой пистолет. Это приводило крестьянок в дикий восторг. И вот мы, поигрывая мышцами и сдвинув кобуру вперед, чтобы было виднее, брали из их рук трёхлитровую банку молока и начинали пить. Так вкусно, что зараз выпивалась вся банка одним бойцом. Крестьянки млели и убегали за очередной порцией молока.
Но всему приходит конец. Сворачиваем лагерь и, попрощавшись с местным население, пообещав писать письма, поехали далее.
Берег водохранилища. Можно сказать даже моря. Волны как в песне и в кино. Вот и настал мой черед отличится. Сразу после дежурства, пропуская сон, иду на рыбалку. Рыба тут не просто есть. Ее здесь много. Местные рыбаки на наших глазах вытащили после полуторачасовой борьбы и мотания по воде лодки, щуку размером больше человеческого роста. Зубастая пасть хищника производила впечатление доисторического животного и внушала трепет.
Я наловил около двух десятков приличных окуней и стал их чистить, чтобы сварить уху. Ко мне подошли два местных косаря и молча стали смотреть, как я чищу рыбу. Почесали затылки и так же молча ушли.
Они тут рядом косили на пойменном лугу. Через пару часов они вернулись и молча бросили в траву четыре стерляди и положили одного сома. Стерлядки были как раз того размера, когда они самые вкусные – 90 см. А сом был огромен. Длиной полтора метра и весом где-то 20 килограммов.
Косцы спросили: «Угостите утром ухой? А с сомом делайте что хотите. Мы такое не едим».
Да… Вот так бывает… То ничего, то сразу всего, и много. Уху из стерляди я раньше не делал, а только запекал. Но я подумал, что ничего сложного не будет. Стал чистить и понял, что есть особенности, а именно: я не мог понять, что делать со слизью, покрывающей стерлядь. То ли смывать ее, то ли оставлять. И что делать с панцирной чешуей, идущей вдоль боковой линии? Жабры понятно – убрать, а с остальным?
Поразмышляв решил ничего не придумывать, а оставить все как есть. Сначала я отварил в ведре окуней. Дав им серьезно развариться, самодельной шумовкой из веток, вытащил окуней из ведра и заложил картофель с луком. После того как закипела вода с картошкой и луком, бросил в ведро нарезанную крупными кусками стерлядь. Через полчаса уха была готова.
Оранжевый с янтарным отливом навар покрывал уху. Аромат и вкус был до безобразия невозможен. Никогда до этого, я не ел такой вкусной ухи. Потом впоследствии, спустя годы, только еще два раза мне повезло попробовать такого.
Косцы пришли на утро и, посмотрев на полведра ухи, отметили, что правильно я ее сделал. Это было наилучшей похвалой для меня и наивысшей оценкой. Робко спросил: «А правильно ли, что я не смыл слизь с рыбы?» Они сказали, что только так и надо. Хотя в последствие, в некоторых кулинарных книгах я читал, что ее обязательно надо убирать, но до сих пор, считаю, что как раз эта слизь и дает неповторимый привкус ухе из стерляди.
Сома мы жарили на поддоне от машины. Богдан с Феликсом открутили его и часа два, по очереди, драили песком. Когда поддон заблестел, мы положили его на угли и аккуратно разложили нарезанного на большие куски мяса сома. Как оно шкворчало и шипело! Несколько минут и все было готово. И во время.
На озеро-море набежали огромные черные с синевой тучи, и разразилась такая страшная гроза, какой я никогда больше не видел. Только шторм на море может сравниться с тем, что мы тогда пережили.
Сидя в палатке-шатре, который служил и рабочим местом и столовой, мы ели уху и белое сочное мясо сома. Видя такое пиршество, генерал снизошел и налил нам по пять капель своего коньяка.
Мы ели уху, запивая коньяком, слушали раскаты грома. Палатка ходила ходуном под порывами ураганного ветра, освещаемая непрестанными сполохами молний.
И в грохоте непрерывного грома мы слышали голос бога войны Марса, который радовался вместе с нами и желал нам приятного аппетита.