В черновиках о. Сергия Дурылина сохранился набросок ненаписанного рассказа, вернее, план из 17 пунктов, и я не смог удержаться от того, чтобы не проинтерпретировать его. Имена Матфей и Никодим были выбраны самим о. Сергием, остальные домыслены. Я не пытался подражать стилю о. Сергия и перенес действие из начала ХХ века в начало ХХI-го.
В три часа дня по средам у игумена Евстафия, настоятеля N-ского монастыря, начинался прием посетителей. Отец Евстафий ценил порядок, всякий раз важно поднимался по скрипящим рассохшимся ступеням на второй этаж, в свой кабинет и занимал место в черном облупленном кресле. Но посторонние не баловали визитами далекую северную обитель. Как обычно в «предбаннике»-приемной томились два посетителя: уставщик о. Никодим и эконом о. Матфей.
Первым в кабинет вошел Никодим, небрежно махнул рукой, изображая крестное знамение перед иконой, и без приглашения грузно опустился на стул. Когда бы ни встретил его настоятель, Никодим всякий раз был со склоненной головой. «Этак и сколиоз заработать недолго», – хмыкнул отец Евстафий.
– Слушаю тебя, Никодим. Что скажешь в свое оправдание?
Никодим молчал, пытаясь сообразить, по какому именно поводу ему предстоит оправдываться.
– Как ты умудрился сократить полуношницу? Ведь там сокращать нечего! Сколько минут ты сэкономил?
Что тут ответишь?
– Да это клирошане наши... послушники... самовольно они.
– А кафизмы под воскресенье на утрене? – продолжал отец Евстафий. – Ты же сам прекрасно знаешь, что полагается две кафизмы! Две, а не ноль целых...
– Семьдесят пять, – вырвалось у Никодима.
– Алкоголик!
– С чего вы взяли?
– И блудник. Старухи из Блажеевки приходили на тебя жаловаться. Говорят у тебя роман с продавщицей из сельпо.
– Наговаривают, сплетницы старые! Да мы с Мариной пару раз у реки на закате беседовали. Вот я, как подобает пастырю, толковал ей молитву Ефрема Сирина.
– Конечно, в июле. Потом вы купаться пошли, – вздохнул наместник. – Ладно до твоих пастырских... кхм... отношений мне пока дела нет. А богослужение комкать не позволю! Прочти и действуй.
О. Евстафий потянулся к стеллажу, где среди подарочных альбомов, брошюр и прочего бумажного хлама хранились «Богослужебные указания на 1976 год». Книга принадлежала прежнему настоятелю, исповеднику и подвижнику времен советских гонений. Ветхий том едва не рассыпался в руках, а верх коленкорового корешка был варварски отгрызен.
Настоятель расстроился. Он и не заметил, как Никодима простыл след, а вместо него напротив сидел уже эконом о. Матфей.
– Смотри, какое безобразие, – протянул ему отец Евстафий надгрызенный том.
– Жаль, конечно, – хмыкнул эконом, – мышка полакомилась, тоже алчет, Божия тварь.
– Еще какая тварь! Огромная крыса! Давеча в келье ночью меня навестила, глаза как вишни. Я поклоны клал, а она из-под кровати выглядывала. Я ужаснулся, прямо картина Босха.
– Отче, мы уже обсуждали. Во время поездки на рынок было закуплено средство...
– Да ты таблетки от комаров купил! От крыс они не помогают.
– На что были деньги, то и купил.
– Слушай, отец Матфей, ты великий эконом, но ты уже заэкономился. Облачения ветхие, в ступенях щели. Даже отраву для крыс купить не можешь.
– А где я денег возьму?! Конечно можно продать монастырскую «Ниву».
«Нива» была главным козырем о.-эконома и предъявлялась как ультиматум. Продать ее означало окончательно лишиться связи с внешним миром.
– Не чуди, отец Матфей! А с грызунами все-таки вопрос реши.
И настоятель отправился в свою келью, отдыхать перед вечерним богослужением, а эконом вышел за ворота обители и свернул к реке. Здесь под горой ловили рыбу два молодых послушника, Михаил и Константин.
– Орлы! – позвал их отец Матфей, но ребята были слишком увлечены своим занятием. – Эй, орлецы! – свистнул он.
– С чего это мы орлецы? – отозвался Костя.
– А вот архиерей через три недели приедет к нам на престольный, узнаете. Хорош бездельничать!
– Мы не бездельничаем. Нас Никодим благословил рыбу ловить. Говорит, если мы принесем достаточно, можно будет одолжить в деревне кота. Крысы замучили...
– Сам он ваших чебачков срубает вяленых быстрее любого кота. В качестве закуски. Если только крысы на запах раньше не прибегут.
– Эх, – вздохнул Михаил, – мелочь – чебаки да ротаны. Поймать бы большую-большую щуку.
– Нет, – строго оборвал его мечты отец Матфей и отобрал удочку. – Щуку буду караулить я. А вы, парни, поймайте мне большую-пребольшую крысу...
– Зачем? – в голос удивились послушники.
– Акция у нас будет... Рок-н-ролл – время колокольчиков, – сделал загадочный вид эконом. – Выполнять!
Ночь была душной, и настоятелю не спалось. В половине второго он поднялся, взял четки и начал было делать земные поклоны. Но молитва не шла. «Надо пройтись», – подумал отец Евстафий и вышел на свежий воздух.
От западной стены братского корпуса доносились странные звуки. «Никодим с Маринкой», – подумал было отец Евстафий, но шум был слишком энергичным для любовных ласк.
– Держи, Костя, крепко держи, а то вырвется! Да голову, голову ей сильнее нагибай! – басил отец Матфей.
– Ничего не вырвется!
– Так, а теперь сзади...
Отец Евстафий бегом ринулся за угол и застал там эконома, послушников и трепещущую визжащую от ужаса крысу. На шею ей полуночники уже надели колокольчик на шелковой ленточке, а другой такой же пытались привязать к основанию хвоста, впрочем, когда стала очевидна бесплодность этой затеи, закрепили его на брюшке у задних лапок. Обретя свободу, несчастная тварь скрылась в проломе крыльца.
– Рок-н-ролл – время колокольчиков, – с серьезным видом пояснил Костя.
– Клоуны! – махнул рукой раздосадованный отец Евстафий и побрел обратно в келью.
Свежий воздух подействовал на него благотворно, и настоятель почти сразу заснул. Но в четвертом часу, когда густая темень еще не собиралась уступать место рассвету, его разбудил взволнованный стук в дверь. На пороге стоял растрепанный Никодим.
– Отче, мне срочно нужно исповедаться. И про Марину, и про самогон... Нет, пойдемте сначала ко мне... Я боюсь один возвращаться.
Келья Никодима находилась на первом этаже. Здесь всегда царил беспорядок, пахло объедками, а в углу, прикрытые рваным подрясником, копились пыльные бутылки. Никодим сразу же рухнул на живот и прижался ухом к половицам.
– Вот! Слышите?!
Откуда снизу доносился тихий мелодичный звон.
– Слышу, – вздохнул не проснувшийся до конца настоятель, ожидающий, что же будет дальше.
– Это из ада звонят! – едва прошептал Никодим.
– Прямо-таки из ада?
– Я когда в монастырь собрался, то за благословением к блаженной Варварушке ходил. Она грозно так посмотрела на меня и прорекла: «Будешь усерден, ангелы тебя мёдом накормят, а станешь пить да блудить, живым в ад провалишься!» Я тогда посмеялся, бредни, двадцать первый век! Но вот, сегодня ночью... Сначала думал – допился, но ведь и вы звон слышите.
– Сегодня ночью готовься. Раз предсказала старица, так тому и быть, – ответил настоятель, но Никодим не разобрал в его голосе ехидства. – А впрочем, знаешь что, брат? Пойди-ка ты в храм, там пол каменный, не провалится, вымой его перед службой. А утром ко мне на исповедь.
С того дня Никодима словно подменили. В рот не брал ни капли спиртного, службу планировал строго по уставу. Сам, вооружившись молотком, принялся ремонтировать ступеньки, отец-эконом едва успевал подсказывать. И по ночам теперь не спал, выпросил серьезную епитимию и старательно выполнял ее.
И главное, крысы исчезли. Без следа. Отец Матфей только ухмылялся в бороду, он опять нашел экономичное решение.
В пяти километрах от обители находилось село Блажеевка, где при старинном храме служил немолодой и грузный митрофорный протоиерей Кассиан. Сказать, что отец Кассиан терпеть не мог монастырских, значило бы слишком мягко выразиться. Редкие паломники из города проносились по трассе мимо его прихода, да еще и епархия монастырю какие-то средства выделяла. Впрочем, отец Кассиан не бедствовал, так как держал большую пасеку.
Два раза в год возил он мёд на рынок, и на вырученные деньги растил пятерых дочерей. Эх, в стародавние времена поповен можно было правильно выдать замуж! Но современные девицы жили иначе. Старшая дочь Марина забеременела неизвестно от кого, и теперь работала в сельском магазине, тогда как матушка с утра до вечера нянчила внука. Следующая за ней Анна сбежала в город, поступила на журфак и теперь проходила практику в желтом еженедельнике Ньюсуик. Две младших еще играли в куклы, а средняя Даша осенью готовилась перейти в выпускной класс...
Узнав о чудесном избавлении обители от мышей, отец Кассиан долго не находил места от волнения.
– Дашка! – наконец позвал он.
– На огороде она, свеклу пропалывает, – подсказала матушка.
Так и есть, свекольная грядка оказалась едва тронутой, а Даша пряталась в лопухах с ноутбуком. Вставив наушники, подпевая Диме Билану, она только что познакомилась вконтакте с городским ровесником Эдиком. Он представился ей дзюдоистом, плел о том, что завтра будет участвовать в чемпионате мира, и просил выслать фото в купальнике. Даша вернулась в реальный мир лишь тогда, когда отец наклонился и забрал ноутбук.
За кухонным столом отец Кассиан долго пыхтел над ноутбуком, набирая одним пальцем донесение. «Поелику освящается колокол и благословляется глас звенения его, и поелику возносится он горе елико возможно выше к небесам, есть преступление низринути колокол в подполье аки в преисподнюю и тамо глаголом звенения его не на молитву собирати верных, а плотоядных истребляти». И подумав, добавил: «британские ученые доказали, что колокольный звон исцеляет болезни, а не убивает крыс». «Посему согласно 12-му правилу Антиохийского собора и 85-му правилу Трулльского настоятель монастыря должен быть из сана извержен».
– Матушка! – позвал отец Кассиан, – Проверь, все ли ладно написал.
Матушка у него была умная, и когда о. Кассиан уже в летах заочно получал диплом в семинарии, решала за него все контрольные.
– Ничего ты, отец, правила подобрал, – удивилась она, исправляя грамматические ошибки, – где скопипастил?
– Да в гугле, про еретика какого-то нашел. Анафема Емельяну Пугачеву что ли...
– Тогда понятно. Посмотри на комоде в епархиальных ведомостях адрес. Без подписи пошлем?
– Пааа... – попыталась вмешаться в разговор Даша.
– Помолчи, когда взрослые разговаривают! Конечно, без подписи. Или нет, давай напишем «Неизвестный доброжелатель».
Подписали и в теме проставили «анонимка». Нажали кнопку «отправить».
– Теперь скажи, Даша, что ты хотела?
– Вы же говорите анонимка? Зачем тогда с моего ящика отправляли? Там и фамилия наша стоит...
Через несколько недель в монастыре был престольный праздник и на литургию прибыл архиерей. Владыке сослужили насельники обители и приглашенный из соседней Блажеевки отец Кассиан.
После крестного хода и угощения в трапезной, владыка и отец Евстафий поднялись в настоятельский кабинет пить чай.
– Непросто вам живется, отче, – умиротворенно ворковал владыка, – Скучно наверное здесь в глухомани. А ведь вы кандидат филологических наук, вместе с вами преподавали когда-то в семинарии. С кем здесь о литературе поговорить?
– Служу Богу, не жалуюсь, – простодушно развел руками настоятель. – А о литературе правда поговорить неплохо бы...
– Помните историю про крысолова из города Гаммельна?
– А, Томас Манн, – приготовился настоятель к интеллектуальному спору.
– Нет, я имею ввиду саму ту средневековую легенду. Там крысолов, заиграв на дудочке, увел из города крыс, а затем и детей.
– Допустим. К чему вы клоните?
– Только советские читатели считали это наивной сказкой и не понимали аллюзии. Для человека западной культуры очевидно, что крысолов это чернокнижник и действует с помощью магии. Об этом даже Гайденко писала.
– Которая, Пиама или Виолетта?
– А вы, батюшка, интеллектуал!
– Я понял вас, владыка. Вы намекаете на затею нашего эконома с колокольчиками. Забавно, я тоже сначала не верил, что поможет. Но какой отец Матфей чернокнижник, это даже в качестве шутки не смешно.
– Тем не менее, в епархию поступил сигнал. И я решил согласно 12-му правилу Антиохийского собора и 85-му правилу Трулльского отправить вас на три месяца под запрет. Но послужив здесь, вдохнув благодатный воздух вашей обители, я решил сократить срок запрета на месяц. И теперь, за чаем, когда выяснилось это недоразумение, как мне вообще вас запрещать? Прощаю. Идите и больше не грешите.
– Благодарю, владыка. Я сейчас из трапезной еще чая и печенья принесу!
– Да-да, а ко мне пригласите пока отца Кассиана.
Отдуваясь после подъема по лестнице, в дверь протиснулся отец Кассиан.
– А ведь я вас отлично помню, батюшка, – начал владыка. – Десять лет назад вы учились на заочном отделении семинарии, а я принимал у вас гомилетику.
«И я тебя тогда запомнил, зараза», – подумал Кассиан, но не издал ни звука.
– Я уверен был, что вы свой диплом за мёд купили. А вы вон какие доносы писать умеете, неизвестный доброжелатель. Сейчас мы устроим небольшой экзамен. Назовите-ка мне 12-е правило Антиохийского собора и 85-е правило Трулльского.
– Владыка, откуда мне помнить. Сколько лет назад учебники открывал.
– Вы и тогда их не открывали! А что вы скажете, если согласно 12-му правилу Антиохийского собора и 85-му правилу Трулльского епархиальный суд снимет с вас сан.
– Нечто я еретик какой...
– Ага, значит вы скопировали это с анафемы на еретика. Запомните, это последнее предупреждение. Свободны.
В дверях Кассиан столкнулся с настоятелем, тот нес в руках поднос с дымящимся заварочным чайником.
– А что отец Евстафий, не отпустите ли своего чудесного эконома в командировку в епархиальное управление? – поинтересовался владыка, лакомясь вареньем из блюдца.
– На недельку можно. А что, простите, тоже крысы замучали?
– Куда там крысы, дорогой мой! Огромные тараканы. Или даже, боюсь подумать, скарабеи. На склад епархии из Египта ящики с финиками привезли, тогда эти чудовища у нас и появились. Колокольчик к насекомому не привяжешь, но ваш премудрый отец Матфей что-нибудь придумает.
Настоятель выглянул в окно и позвал эконома, коловшего во дворе с послушниками дрова.
– Матфей, собирайся в город, есть работа!
Отец-эконом переглянулся с Костей и Михаилом.
– Все ясно. Рок-н-ролл – время колокольчиков.