Жизнь как она есть. Часть первая. Повесть

                Глава первая
         
           Таня вернулась в город своего студенчества после двух лет работы  по распределению.  Школа в небольшом городке была построена еще в сороковые годы прошлого столетия, не отличалась широкими коридорами, просторными классами, наличием современных средств обучения. Но зато какие люди работали там! Никогда не встречала Таня такого внимания, тепла, такой заботы и помощи, как здесь. Помогали все, начиная с директора школы и заканчивая сторожихой тетей Шурой.
          Школа славилась традициями, высоким духом, гордилась выпускниками, которые свободно поступали в столичные вузы. Учителя приняли ее в свою дружную семью, где работали не за страх, а на совесть, где не было никаких интриг, где искренне радовались успехам каждого.
         Завуч, посещая  уроки, анализировала их так: полуобнимая ее, шла по коридору и говорила: « Вот этот фрагмент у вас хороший, вот здесь можно было бы сделать по- другому, а итог урока я вам покажу, когда придете ко мне».  И Таня, как губка, впитывала в себя все, что советовали ей  старшие – и училась, училась.  Такие изюминки, искорки, драгоценные алмазы сформировали ее как учителя. Замес остался в ней, требовал продолжения, ее обуревали все новые и новые идеи, и школьный круг уже был мал.
        Часто вспоминала она слова своего наставника по институту: «Отработай на периферии, только бытом не обрастай и возвращайся. Я помогу с трудоустройством, передам часть своих часов и поспособствую началу твоей научной деятельности».
        И Таня решилась. Отпускали ее неохотно, но радовались стремлению совершенствовать мастерство и передавать его другим.

       Приняли ассистентом на кафедру русского языка, обещали дать часы по методике, а пока приводила в порядок всю документацию на кафедре: протоколы, графики, отчеты.


       Весь сентябрь студенты были на сельхозработах. У преподавателей -   свободный график, в институте они появлялись редко. И Таня решила привести в порядок большую аудиторию с лепным потолком и узкими стрельчатыми окнами, где располагалась кафедра. Вместе с лаборанткой с большим трудом открыли и протерли  рамы, вымыли стекла,  подоконники, отчистили от пыли и грязи все углы, выпросили у завхоза  и повесили светлые легкие шторы – и аудитория преобразилась.

      Многие преподаватели были довольно преклонного возраста, безалаберные, иногда не замечающие никого вокруг, и курили здесь же, жгли спички, сыпали пепел, оставляли окурки. В перерывах между лекциями располагались, кто на диване, кто за столом, просматривая  журналы.

       Рядом с кафедрой Таня обнаружила какую-то кладовку, заваленную ненужным хламом,  с небольшим окном и раковиной. Навели там относительный порядок, принесли из подвала списанные, но еще крепкие стулья, повесили чистое полотенце, расставили пепельницы, а на двери большими буквами написали: «Комната для курения». Теперь, проходя мимо, преподаватели останавливались, что-то бормотали себе под нос, и сначала некоторые, а потом и остальные стали смолить там свои сигареты. А в аудитории стало свежее, чище.
       Главное место здесь -  огромный стол заведующего кафедрой, вдоль стен –  для преподавателей, заваленные бумагами, журналами, книгами. Она с печатной машинкой разместилась в дальнем углу у окна.  За шкафом на небольшой тумбочке поставила электрический чайник, выпросила у завхоза чашки, вазочку, купила сахар-рафинад, пакетики для заварки. Постепенно освоили они и это новшество. Завкафедрой наливал чай, нес к себе, отхлебывая и похваливая. Полная, неторопливая Эмилия Соломоновна, позванивая бусами и огромными серьгами, жаловалась на хронический лорингит и приговаривала, как облегчил горячий чай ее страдания.
       Татьяна тихонько из своего уголка с интересом наблюдала за своими бывшими преподавателями в неофициальной обстановке, и они напоминали ей оторванных от маминой юбки детей.
       Умнейший и деликатнейший  Сергей Степанович как-то долго и упорно искал что-то на полу около стола да так и ушел ни с чем. Таня внимательно поглядела вокруг и увидела несколько пожелтевших листков, видневшихся из приоткрытой дверцы. Собрала аккуратно в папку и положила на видное место. В перерыве он наткнулся на папку, обрадовался, даже не подозревая о доброте ассистентки. Он решил, что лекции так и лежали в папке, просто не увидел.

         Старославянский язык преподавал армянин Азат Сергеевич. Как армянин может знать этот язык?  Но  однажды он так выдал какую-то витиеватую фразу на старославянском, что Таня с тех пор изменила о нем свое мнение.

         Этот народ постоянно что-то терял, путал, забывал, и Татьяна была их палочкой-выручалочкой. Каждому под стекло положила  отпечатанное расписание их лекций с указанием курса, группы, аудитории и времени.  Прибегала  на работу пораньше, наводила порядок,  вешала чистое полотенце, потому что приходили они с лекций с перепачканными мелом руками, лицами, кипятила воду для чая, накрывала столик, включала тихую, спокойную музыку.
   
         И так шаг за шагом она стала для преподавателей не только своим, но и незаменимым  человеком.
 
                Глава вторая

           Петр Данилович, как и обещал, передал ей две группы, свои лекции, написанные пятнадцать-двадцать лет назад.  Общие направления, испытанные временем формы и методы обучения очень помогли ей. Да, от них никуда не денешься, но хотелось новизны, размаха. И Татьяна Максимовна просиживала долгие часы над трудами Песталоццы, Каменского, Ривина и других ученых, перечитывала публикации известных учителей-новаторов. Вспоминала свои успехи и ошибки.   
         Как выбрать из этих научных постулатов доступные  и   полезные методы, как увлечь трудной, но  интересной работой своих слушателей?
         Готовилась к каждой лекции основательно, продумывала доказательства, старалась заразить студентов верой и желанием попробовать что-то новое. Чтобы научить правильному подходу к обучению, считала она, нужно знать  предмет, уметь донести до учеников и не расплескать ценное и нужное.
        И постепенно стала замечать, как на семинарских занятиях стал появляться в их глазах живой блеск, как ловили они интересные мысли и высказывания, как пытались и небезуспешно сформулировать свою точку зрения на новые и пока не подтвержденные учеными направления в науке.
       Петр Данилович видел ее отношение к работе и всячески поддерживал. Он был уже в таком возрасте,  когда пора   подумать о завершении своей  деятельности,  и  возлагал на Татьяну большие надежды. Благодаря его ходатайству Тане выделили комнату в общежитии.
        Комендант провела ее на второй этаж, открыла своим ключом дверь, и Таня обомлела от радости. Впервые в жизни у нее будет отдельное жилье. Комната показалась просторной,  светлой,  правда,  стены потерты, обои оборваны, но это мелочи. Она с детства привыкла к труду, и эта работа была ей в радость. Потолки побелила, старые обои сняла, окна вымыла до блеска, вот с поклейкой как-то сложнее. Но нет худа без добра. Несла новые рулоны и встретила девочек из своей группы. Они с радостью предложили ей помощь – и работа закипела. Через два часа комната изменилась до неузнаваемости. По светло-голубому полю бежали небольшие изящные букетики ромашек. Сердобольная комендантша  заставила ребят принести кровать, шкаф для одежды, стол. Все это было оставлено прежними жильцами, и вот пригодилось. А уж когда повесила недорогие, но красивые занавески, люстру, застелила кровать, на пол постелила мамины пестрые дорожки, комната похорошела. Соседи, две семейные пары, отвели ей место на маленькой кухне, показали душевую кабину и туалет. Ну что еще нужно для счастья!
        Особенно умилял ее круглый стол. О нем она мечтала с детства. Он казался ей воплощением уюта, семейного счастья. За ним она будет угощать своих близких разными вкусностями.
       Теперь она засиживалась над книгами до поздней ночи, не думала о том, что беспокоит кого-то.

       После ноябрьских каникул  Татьяна Максимовна  пришла  впервые в одну из школ, где должны проходить практику ее студенты. Познакомились с учителями, разделились на группы. Две недели пассивная практика, затем каждый  должен провести самостоятельно несколько уроков. Страшновато. На последнем семинаре предложила разработать тематические уроки. Так, например, при изучении определенной темы все примеры даются из литературных источников. Сегодня на уроке русского языка по теме «Однородные члены предложения» звучит Пушкин, или Толстой, или Бунин. Студенты загорелись, стали выискивать все новые и новые  придумки. Кто-то предлагал сочинять сказки о частях речи, кто-то писать творческую работу по началу.
       Комната Тани напоминала растревоженный улей. Продумывали каждый этап урока, как поощрять хорошие ответы, как реагировать на двоечников, как приструнить нерадивых. В эти дни шла в школу со страхом, но вида не подавала. Только  положительные эмоции, только уверенность, только хороший результат. И завертелось, закружилось, выплеснулось все, что накопилось  за время лекций и подготовок.
       Уже после практики взволнованно рассказывала Петру Даниловичу:

   - Ну, Валерка  меня удивил! Так уверенно вел урок, будто не один год проработал, правда, переврал немного, но выкрутился. И это он все ныл, что педагогика не его дело, сейчас молчит.

   - А Света, вот дуреха, начала урок хорошо, а потом замолчала, полные глаза испуга – и опрометью из класса! Послала подружек за ней, а сама вышла к столу и продолжила урок. Потом полчаса успокаивали. Пересилила страх, «отлично» получила за практику.

   - Ну, ну, - усмехался в усы Петр Данилович. -  Хорошо! Молодец! Только смотри не заиграйся. Правописание еще никто не отменял.

    - Понимаю! Знаете, итоговые контрольные показали неплохие результаты. Вы бы видели, как тянули ребята руки, как перебивали друг друга, старались, кто первый, ответить. У меня есть и другие задумки, но это уже на следующий раз.

        На заседании кафедры отчиталась за проведение практики. Заведующий кафедрой открыл папку и вынул отпечатанный лист. То было благодарственное письмо коллектива учителей и учащихся школы, где проходила практика.  Петр Данилович тоже дал высокую оценку и рекомендовал к поступлению в аспирантуру на заочное отделение.  Мнение коллектива было единодушным.

       Татьяна собрала и выслала все документы и вскоре получила ответ. Вступительные  экзамены в Алма- Ате  проводятся с двадцатого августа по спецпредмету, философии и иностранному языку.
        Специальный предмет она знала хорошо, философию выучит, а вот с иностранным языком сложнее. В школьные годы этот предмет вела малограмотная и вздорная Амалия Карловна.  Читала текст Таня медленно, слов знала мало, в институте, в основном, сдавали только тысячи знаков, так что надо основательно заняться самообразованием. Летом уедет в деревню к маме и будет учить, зубрить. Этому она научилась с детства, понимая, что вырваться из бедности и изменить свою жизнь можно только хорошей учебой. Окончила школу с золотой медалью, институт с красным дипломом, да и сейчас просиживала над книгами долгие часы, чтобы достичь желаемой цели.

                Глава третья 

           При оформлении на работу Татьяна встала на комсомольский учет. Когда-то в школьные годы комсомол был для нее важным и необходимым  компасом.  Именно по комсомольским заповедям измеряла она свою жизнь. Безоговорочно верила в  благородные идеалы, восхищалась поступками настоящих комсомольцев. Хотелось хоть в чем-то походить на них. С каким подъемом и вдохновением проходили тогда комсомольские  собрания, туристические походы, шефские концерты, трудовые десанты! Эти замечательные вехи  остались в ней, помогли сформировать правильное отношение к действительности. Целеустремленность, взаимовыручка, активное отношение к жизни – это воспитал в ней комсомол. 
          Шли годы, появились новые жизненные приоритеты, поубавилось романтики. И комсомольская деятельность в стране постепенно теряла ту идеологическую линию поведения, какой была раньше. Комсомольские руководители пытались как-то влиять на ситуацию в стране, но или умения не хватало, или желания, только комсомольские собрания проходили все скучнее, однообразнее, и ходить на них уже не хотелось.

         В начале весны в городе проходила областная комсомольская конференция, и Таня оказалась ее делегатом. Сидела в актовом зале среди таких же участников и с равнодушным лицом слушала надуманные выступления. В конце первого дня работы решено было создать пресс-центр, и Таня услышала свою фамилию. Она в числе  десяти человек, которые должны  выпустить молнии, боевые листки, где будет отражена работа конференции.
       Собрались в одном из кабинетов и стали думать, о чем и как писать. И тогда Таня предложила:

     - Давайте создадим группы по интересам, составим актуальные вопросы, обсуждение которых оживило бы нашу работу. Надоело слушать одно и то же: одобряем, поддерживаем, принимаем.

        До позднего вечера выбирали актуальные проблемы, а наутро всем пришедшим предложили выбрать себе группу, где будет обсуждаться близкий ему вопрос. Руководитель каждой группы – инструктор обкома комсомола. Разошлись по кабинетам, бурно поговорили, составили резюме, озвучили в зале и приняли общее решение. Получилось живо, интересно. Давно так не улыбались делегаты, довольные руководители потирали руки: было чем отчитаться о проделанной работе перед партийным руководством.

         На выходе Таня столкнулась с молодым человеком из их группы. Предложил подвезти на своей машине. Время позднее, добираться до общежития долго, на улице нудный дождь со снегом. Согласилась. В машине познакомились, зовут Александром, работает корреспондентом областной газеты. Говорили ни о чем, но со смехом, шутками, как будто знали друг друга давно. Так иногда бывает, когда что-то мгновенно возникает между собеседниками, и чувства и речь текут без усилия.
       Уже у себя в комнате Татьяна вспомнила его открытый взгляд, благожелательную улыбку, и теплота заполнила ее всю до отказа. Теплота. Как мало нам надо! И уже какие-то мысли пришли в голову." Нет! Нет! Не надо поддаваться порывам, первым впечатлениям!  Спать! Спать! Завтра много дел".

         На другой день после занятий, усталая, вышла из института и увидела знакомую машину. Рядом стоял Саша, приветливо и даже немного смущенно улыбался и держал два билета в кино. Старый черно-белый фильм, наивный, но такой честный и открытый навеял какие-то светлые мысли, хотелось просто помолчать, побродить по весенним улицам, отдохнуть от дневных забот. Он тоже не досаждал вопросами, не пробовал завладеть ее вниманием. Нет. Шел молча рядом, вдыхая терпкий запах тополиных почек, у входа в общежитие попрощался, ничем не показав какую-то особую заинтересованность ею. « Ну и что? – думала Таня. – Эта встреча  ни к чему  не обязывает, ничего от них не требует.  Посмотрели фильм, погуляли. Все. Это нормально. И не надо забивать голову всякими мыслями».

          Несколько дней прошло с той комсомольской конференции, Татьяна уже почти забыла ее подробности, если бы не телефонограмма. Ее вызывает первый секретарь горкома комсомола, число и время указаны.  «Боже! Чем она обязана этому звонку! Наверно, что-то лишнее наговорила она тогда. Ну  что теперь будет? Вызовут на бюро, сообщат в институт, где не будут ее больше держать. Опять в школу?» – так думала Таня, подходя к подъезду большого, построенного в прошлом веке особняка. Тяжелая парадная дверь, ковровая дорожка на второй этаж, надменная, неразговорчивая секретарша. Дрожащим от волнения голосом назвала себя. В ответ услышала: «Ожидайте».
        Присела и оглядела высокий лепной потолок, помпезную позолоту на стенах, тяжелые бархатные шторы. «Вот бы открыть здесь центр детского творчества!»   И ей показалось, что она слышит звуки рояля, детский смех. Из задумчивости ее вывел голос: «Проходите». 
        Открыла дверь, вошла в просторный кабинет и испуганно присела у выхода. Секретарь склонил голову к бумагам, совершенно не замечая ее. « Значит, он занят так, что не может поднять голову, а она что, тунеядка? Ее тоже ждут студенты. А вот нет же! Ты сиди, жди, когда он изволит заговорить с тобой! Если столько работы, зачем вызывал!» Сидела, следила за его лысеющей головой и злилась. Наконец он соизволил заметить ее присутствие, тоном опытного функционера велел сесть поближе и огорошил вопросом:    
   -  Расскажите о себе?
   -  Работаю в пединституте, живу в общежитии.
 Замолчала. « Что еще говорить? И так все понятно. Давай? Говори, как могла я усомниться в великой силе идеологической пропаганды, как позволила себе давать советы опытным работникам комсомола...»
          Но секретарь помолчал и вдруг сказал:
    - Мы подумали и приняли решение рекомендовать вас инструктором горкома комсомола.
      
       «Опаньки! Приехали! Они великодушно оказали мне такую честь, даже не предполагая возможности отказа».
        А дальше тирада о том, как важно выполнять решения партии и правительства и какая задача в этом комсомола.   
        Нет. Она стала умнее. "Дважды наступать на те же грабли? Мы это уже проходили". С ужасом вспомнила она, как после двухмесячного пребывания ее в новой школе попала в кабинет секретаря райкома партии, и за двадцать минут он так убедил ее в необходимости перейти на работу в редакцию газеты, что Татьяна не успела ничего понять и уже через полчаса сидела в редакции  с приказом на руках. Со страхом и ужасом входила в эту работу, похоронив все мечты о педагогике. Она была законопослушной комсомолкой. На этом месте, убедил ее секретарь, она нужнее, чем в школе. Только через несколько дней поняла Таня, что это не ее дело. Здесь нужен человек сильный, жесткий, неуступчивый. А у нее характер мягкий, покладистый.  Плакала целыми днями, пока прежний директор не разрулил ситуацию. Вернулась в школу и больше старалась не идти на поводу у подобных обстоятельств.
       Все это вихрем пронеслось у нее в голове. Встала, расправила плечи и решительно отказалась.         
            
                Глава четвертая.

        После прохождения практики ее студенты продолжали два раза в неделю слушать лекции и один раз принимать участие в семинарских занятиях. Темы для их проведения выискивала из различных публикаций, дорабатывала, придумывала сама, чтобы растормошить этих будущих учителей, помочь им раскрыться, почувствовать тот потенциал, который в них заложен. Нашла как-то материалы ленинградских ученых о коллективном методе обучения. Предложила обсудить. После зашла на кафедру и тихонько занялась своими делами. Увидела, как завкафедрой встал, подошел  и спросил:

     - Что это вы так бурно обсуждали, что даже в коридоре было слышно?
     - Работа в парах. За и против,- как вчерашняя школьница, отрапортовала Татьяна. Она все еще его побаивалась.
     - Ну и к чему пришли?
     - А вот об этом они скажут после госпрактики.

       Таня теперь смотрела на своих студентов и радовалась. Они так повзрослели, стали увереннее работать на практических занятиях, задавать умные вопросы. Даже в речи появились такие незнакомые ранее слова, как « прецедент", " фабула» и другие. На региональных педагогических чтениях три девочки заняли первое место. Теперь все они сдавали летнюю сессию, а с сентября по январь  разъедутся по школам области и будут работать все первое полугодие.       
        На последней консультации Татьяна Максимовна отвечала на их многочисленные вопросы: что входит в понятие «ставка», сколько они будут получать за свой труд, где жить?
       - Дорогие мои, -  напутствовала она. -  Первое и основательное условие вашей успешной работы – это знание своего предмета. Помните: « Знание – это сокровище, которое повсюду следует за тем, кто им обладает». Так гласит китайская пословица. Работайте так, чтобы вы почувствовали радость труда, его приближение к искусству.  Это приближение – мастерство. Если человек влюблен в свой труд, он стремится сделать его красивым, а красота, как вы знаете, спасет мир. Найдите собственную «искру»,  и пусть она разгорится в вашей душе.
 

                Глава пятая.

         В городе бушует весна. Оделись в зеленый наряд улицы, площади и скверы. Расцвели на клумбах нарциссы и тюльпаны. У молодежи на устах модная песенка.
                Приходит время,
                С юга птицы прилетают,

                Снеговые горы тают,
                И не до сна.
                Приходит время,
                Люди головы теряют,
                И это время
                Называется весна!
        Гастроли театра имени Ленинского Комсомола – настоящий взрыв в культурной жизни города. Впечатления от «Юноны и Авось» захватывающие! После спектакля Таня долго не могла успокоиться, вспоминала Николая Караченцова в роли Рязанова, музыку Алексея Рыбникова, берущие за душу строки Андрея Вознесенского. Вот  волшебство, вот великая сила искусства!  Все это не может никого оставить равнодушным! Саша шел рядом, улыбался, слушая ее восторженные возгласы. Ему тоже спектакль понравился, просто он воспринимал это сдержаннее и спокойнее, но состояние Татьяны ему определенно нравилось.
          Странно, вот говорят, что в споре рождается истина. Они не спорили. Когда Саша о чем-то говорил, Таня соглашалась, даже не дослушав его до конца. По характеру, как ей казалось, он был открытый, нежный. А может, только казалось? Но  она все больше убеждалась, что ему можно доверять. Он многое держит в себе, но то, что выдает, ее только радует. Из немногословных рассказов о жизни знала, что окончил журфак, отслужил на границе, живет с матерью и младшей сестренкой. Отец, тоже журналист, умер несколько лет назад от сердечного приступа. Старый «Жигуленок» его. Она догадывалась, что он много знает, умеет. Непубличный, никому не навязывает своего мнения, не терпит фальши и лести.
       Укладываясь спать, радуясь своему отражению в зеркале, Таня признавалась себе, что Саша становится ей дороже с каждым  днем. Она романтическая натура. Начиталась подобной литературы, думала, что любовь – это море восторженных слов, цветов, признаний. А в жизни все проще, прозаичнее, но естественнее. Пусть так и будет. Главное, Александр тот человек, с которым она хотела бы быть вместе.

       В конце недели Саша заехал к ней на работу. Она заметила какое-то напряжение в его поведении, но то, что услышала, тоже привело ее в тревожное состояние.
      - Мама приглашает нас завтра на дачу.
       -Да?
   Таня от испуга выронила из рук книгу.
     - Да ты что? Мама тоже педагог. Я уверен, вы подружитесь. А сестренка все уши прожужжала: привези да привези.
      Вечером Таня запаниковала, но сарафан, купальник и шлепки положила в сумку.

       В субботу после обеда они подъезжали к бывшему лесхозу, теперь там обосновались дачники. Деревенская улица. Запах цветущей сирени. Остановились возле небольшого деревянного дома. Тропинка от калитки вела к крыльцу. Направо – колодец- журавль, огород, поодаль баня. Таня на негнущихся от волнения ногах вышла на тропинку и увидела,  как навстречу быстро идет улыбающаяся женщина,  очень похожая на Сашу. Она что-то говорила, протягивала руки, как будто знала Таню давно. Из-за плеча боязливо выглядывала худенькая голенастая девочка.
       Познакомились. Маму зовут Валентина Ивановна, она учитель начальных классов в одной из школ города. Сестренке Оле одиннадцать лет. Насторожилась, выставила вперед локти и колени, ну чистый воробышек.
       Переоделись и стали высаживать рассаду помидоров. Саша начал копать лунки, Таня носила компост и воду, Валентина Ивановна бережно закапывала каждый кустик. Оля поливала, боязливо поглядывала на Таню, не знала, как к ней обращаться. Таня отозвала ее в сторону, приобняла за плечи.
      - Знаешь, я тебе не учитель, не надо этих формальностей. Зови по имени, как старшую подругу.
    Оля сверкнула глазами, звонко засмеялась и обняла ее за шею.
    Вот младшей сестренки у Тани не было! А это так приятно.

        Быстро справились с работой, полили грядки. Саша ушел в гараж, застучал молотком. Валентина Ивановна стала готовить ужин, а Таня с Олей налили в ведро теплой,  нагретой солнцем воды и стали мыть полы,  засыпанные землей от рассады, выскоблили крыльцо, размели дорожку.
      После ужина Саша предложил ей показать окрестности.
        - Мама, я соорудил себе топчан в гараже, а ты определи место для Тани.
        - Со мной, со мной!
  Оля кинулась к Тане.
      - Да. С тобой поспишь,ты всю ночь будешь брыкаться. Лучше я постелю тебе на полу, а Тане на твоем диване.

       Они вышли через калитку в конце огорода и направились по тропке к реке. Солнце зашло за горизонт, подул свежий, легкий ветерок, от реки повеяло прохладой.
     - Пойдем. Я покажу место, где любили мы с дедом встречать утреннюю зорьку. Привяжем к стволу удочки и ждем. 
     - Кто он был, твой дедушка?
     - О, дед был непредсказуемый  человек. Иногда резкий, иногда мягкий, В его характере, поступках, поведении проявлялась казацкая удаль, лихость, иногда бахвальство. Он выходец из тех казаков с Дона, которые когда-то охраняли российские земли от набегов джунгар, калмыков, китайцев. Потом я нашел интересные документы о том, как выросла вдоль Оби, Горного Алтая, дошла до берегов Иртыша эта линия обороны. Сторожевые укрепления казаков со своими порядками, традициями, даже своеобразным говором были расположены вдоль этой линии. Интересно, что таких поселенцев звали «чалдоны», что означало – человек с Дона.
      - Подожди, подожди!  Рядом с нашей деревней расположено село, которое раньше называлось Красный Яр -на- Убе, прямо, как Ростов- на -Дону . Там живут потомки казаков. Мы всегда думали, что зовут их «чалдонами» за своеобразное «чокание» в говоре.
     - Вот видишь, как тесен мир. И ваше поселение  -  это одно из редутов Колывано–Кузнецкой оборонительной линии, построенной в конце восемнадцатого века.
    - Да, да! Ближайшие к нам села называются Девятка, Уба – Форпост. Ну надо же, какие совпадения. Правда, быт их  своеобразен.
     - Своеобразия хоть отбавляй. Дед рассказывал, что казаки, получая жалование от государства за свою службу, на земле работать не любили, все больше в военных походах, на учениях, в несении сторожевой службы. На праздниках устраивали конные скачки, потасовки, иногда переходящие в драки. Особо рьяных по совету старейшин прилюдно пороли на площади. Хозяйством занимались жены, нрав имели горячий, попадало иногда и мужьям, и детям.
     - Ну точно, наши, красноярские. Как праздник, то целый день гульбища, песни, ссоры, драки. Но в работе спорые, быстрые. Наша деревня состояла из переселенцев, спокойных, трудолюбивых, занятых крестьянским трудом. Приглядывались к соседям, не все нравилось, но белье, вывешенное во дворах, было чище, ярче. Да и в домах – ни пылинки, ни соринки.

       Ночной сумрак окутывал землю, месяц мягким сиянием освещал кроны деревьев. А они все сидели и разговаривали.

     - Дед в молодости был отчаянным. Поехал в Ростов в гости к родственникам, неожиданно попал на свадьбу. Среди множества гостей молодые выглядели грустными и подавленными. Выбрал дед момент, завел молодую в небольшую комнату и напрямик спросил: «По любви выходишь?»- « Нет, по сговору родни». Присмотрелся: красавица, но глаза заплаканные. « Вот что. Мой поезд Ростов-Москва уходит сегодня в двенадцать ночи, жду тебя у восьмого вагона». Это была моя бабушка. Прожили вместе полвека. Когда деда не стало, она потеряла интерес к жизни. Сидит вечером на крылечке, молчит или вспоминает что-то. Сын, мой отец, был у них один. В отличие от деда, заядлого рыбака и охотника, все больше читал, писал стихи, а после школы пошел корреспондентом в газету, заочно окончил филфак, там и с мамой познакомился.  Колесил на своем «Жигуленке»  по области, бывало, неделями не появлялся дома. Характер тоже  имел решительный, если в чем-то уверен, добивался своего.

       Утренний ветерок пробежал по лесу. Туман пришел в движение, и показался противоположный берег реки, поросший кустарником. Заря заполнила полнеба. Проснулись и устроили концерт соловьи. Таня знала, как величественно и красочно описывают начало дня классики, но то, что увидела она наяву, не шло ни в какое сравнение.

      Вернулись и тихонечко легли спать.
      Утром так не хотелось вставать, но слышала, как хлопочет на кухне Валентина Ивановна, Оля тихонечко играет с соседским котенком. В окна вовсю светит солнце. После завтрака блинами и чаем надели с Олей купальники, на голову – старые шляпы и вышли на крыльцо. День обещал быть жарким. Валентина Ивановна отсылала их позагорать на реке, но Таня решила, что и здесь можно.
      - Ты петь любишь? – полюбопытствовала она.
      - Да. Я же в музыкалку хожу.
      - Слушай условия: кто придумает десять отрывков из песен на определенную тему, тот  освобождается от прополки моркови.
     Что тут началось! Оля вызвалась взять отрывки о природе,   Таня о глазах. По команде начали. Палочкой на дорожке делали зарубочки. Пели, хохотали, подсказывали, поправляли и пололи.
      - Эй, в ваш хор не нужен бедный бродячий актер? – послышалось  из гаража.
      - Обойдемся! А вот воды наносить из колодца – это, пожалуйста.
     Выглянула Валентина Ивановна:
     -Девчонки! Вы не сгорите на солнце? Заканчивайте свой концерт и в дом, здесь прохладнее.
      Подвели итоги, раздали призы, пропололи морковь, лук, чеснок, подрыхлили огурцы. Бродячий актер щедро облил их холодной водой. С визгом отбились кое-как от его услуг и мокрые, но довольные забежали в дом.
      Жару пережидали на прохладном крашеном полу. Пообедали салатом из овощей, выхлебали до последней ложки суп со щавелем и прилегли отдохнуть.  Саша задремал, а Таня с Олей рассматривали журнал, тихонько обсуждали фасоны платьев.

      К вечеру, когда стало попрохладнее, засобирались домой. Нарвали овощей, зелени , оставили ключ соседке и отправились.
     А когда Саша, высадив мать и сестру, довез ее до общежития, даже не сразу поняла то, что услышала.
    - Завтра я улетаю в Москву на стажировку месяца на два-три.
     -Как?
      Полными слез глазами она смотрела на него и никак не могла понять, правда ли то, что она только что услышала.
      - Ты готовься к экзаменам в аспирантуру, а к концу лета я вернусь. Да. И наших не забывай. С мамой я договорился, что звонить буду по воскресеньям, письма идут долго. Не плачь, ты же у меня сильная.
       Перед сном все-таки поплакала. Но реальность взяла верх над эмоциями. Жизнь преподносит  нам испытания, которые нужно пережить.  Стажировка в Москве поможет его карьерному росту. Он умен, эрудирован, коммуникабелен. Таким, как он, одна дорога к достижениям.


                Глава шестая
 
            В середине июня Татьяна на рейсовом автобусе подъезжала к своей деревеньке. Вот под высоким холмом появилась длинная улица. За ней густые заросли кустарников, забока – так называли ее местные жители. А над всем этим великолепием серебрилась, игриво неслась чистая, легкая река. Село называлось Красный Яр-на- Убе. Местные жители, потомки казаков, были лихими, буйными во хмелю, женщины крикливыми, бойкими, насмешливыми. Переселенцев не любили за их спокойный нрав, за их привязанность к земле. И основали выходцы из России свое поселение немного дальше. Земля плодородная, урожаи хорошие, появились мельницы, маслобойни. Но в коллективизацию все разорили, крепких хозяев выслали. Остались самые беззащитные, вступили в колхоз, который получил название имени Жданова, пережили страшные годы сталинского террора, войну, смерть близких. Когда колхозы объединили, название сохранилось. Так с тех пор и зовется деревня Ждановкой.

       Сейчас ее деревня утопала в тополях, кленах, красовалась разноцветием палисадников, дышала ароматом лугов. Улицы, пышущие зноем, радовали глаз обилием цветов.
       После бурных объятий, раздачи подарков Таня с мамой остались одни. Дома! Как хорошо! В хате, так называли здесь все дома, прохладно, уютно, сквозь закрытые ставни пробиваются лучики заходящего солнца, пахнет свежим хлебом, молоком. Вот ее  кровать, на которой играла, читала, мечтала. Ходики отсчитывают время равномерным тиканием, половички, любовно сотканные мамой. Все такое родное, что у Тани защемило в груди и вызвало воспоминания.
       Вот она, двенадцатилетняя девочка, видит сладкие сны. Неслышно крадутся сквозь ветки герани  к ее подушке солнечные зайчики. Так хочется еще понежиться в мягкой постели, но мама сегодня печет хлеб, Тане нужно вовремя вынуть его из печи, накрыть полотенцами, убрать остатки муки, отмыть столешницу до желтизны, подтереть полы, закрыть окна ставнями, чтобы сохранить ночную прохладу.

       Летнее утро. Перекликаются куропатки, наслаждаются концертом соловьи, жаворонки с пением взлетают высоко в небо.
       Размела Таня двор, вынесла коробку с цыплятами, поставила в холодок, посыпала им пшена, налила воды. Мама уже подоила и проводила в стадо корову, выгнала на луг телят, накормила поросенка, посыпала зерна курам, утки и гуси вразвалочку отправились к озеру.
       Пока солнце не нагрело землю, надо полить огурцы. Мама на ходу наказывает, что еще сделать дочке, и убегает на работу.
 
       На завтрак – молоко, теплый, вкусный хлеб, творог.

        Солнце припекает. Подружки через плетень зовут на речку. Быстро собирает Таня белье, полотенца на постирушку в таз, туда же кидает кусок хозяйственного мыла и выбегает за воротца.
       За деревней – обширные луга, края не видать. Вспыхивает кое-где в забоке черемуха белым цветом, почти отцвела, но еще сохранила свое очарование. В лугах поспевает крупная душистая  земляника. А какая вкуснотища, когда зальешь ее холодным молоком и – ложкой прямо из тарелки!
         Добежали до речки, окунулись, охладились – и за дело. Набрали в таз холодной, мягкой воды, соорудили из двух камней что- то наподобие печки, положили сухие ветки, листья, подожгли. Вода немного нагрелась, и можно стирать. Руки проворно и привычно мнут  трусики, майки, сарафанчики.  Прополоскали, развесили тут же на зеленых ветках и опять в воду. Теперь можно поплавать, понырять, побарахтаться. Почему-то не любили деревенские дети просто лежать на камнях и подставлять себя солнцу. Пока девчонки стирают, пацаны достают спрятанные в кустах удочки, копают червей,  отходят к тихой заводи и начинают таскать маленьких ершей и карасиков.
       Солнце перевалило самую вершину неба и медленно снижается к земле. Дневная жара спадает. Засобирались домой, сложили чистое белье в тазы, надели сухую одежду и бегом к своим делам. Надо поливать огород теплой водой из бочки около колодца. В жару поливать нельзя, земля подернется корочкой, не напитается влагой,  и растения зачахнут.
       Пятилитровые ведерца (большие брать мама не разрешает) наполняет Таня водой и быстренько поливает огурцы, помидоры, лук, морковь.

        Нижняя часть огненного солнечного шара уже лежит на холме, который бросает огромную тень на деревенскую улицу, но до вечера еще далеко.
        За деревней слышатся пощелкивание пастушьего кнута, гортанные звуки, понятные только коровам. Стадо плотным гуртом заходит на деревенскую улицу, поднимая клубы пыли. Каждая корова идет только к своему дому. Звездочка открывает рогами воротца и идет к стойлу с тяжелым выменем и торчащими в разные стороны сосками. Таня несет чистое ведро с теплой водой, осторожно моет вымя, приговаривая ласковые слова, пододвигает скамеечку и начинает доить. Дзинь-дзинь! Звенят струи молока о стенки подойника, а Звездочка стоит смирно, наслаждаясь легкостью, которая наполняет ее тело.
         Молоко процежено, пропущено через сепаратор. Сливки в погреб, обрат -  теленку. Мама уже дома, затопила печку во дворе, жарит яичницу, приносит с огорода зелень.

        Вечер плотно накрыл  деревеньку, затихла она, и только лай собак да звуки гармошки возле клуба напоминают о том, что только недавно здесь бурлила жизнь.
 
        Вспоминает Таня, что  никто никогда не запирал своих жилищ. Чужие здесь были редко. Деревня находилась вдалеке от больших дорог и селений. Правда, сосланные немцы и чеченцы несколько подпортили демографию новорожденных среди местного населения, но чеченцы долго не задержались, а через определенное время появились в некоторых русских семьях смуглые проворные ребятишки, результат горячей любви отчаянных горцев.
        Немцы осели прочно. Хозяйственные, непьющие, работящие, они построили крепкие дома, обнесли добротной изгородью. Местное население подружилось с такими семьями, многое переняло у них, иногда и роднилось. Соседка Роза со своим многочисленным семейством выкраивала несколько минут, чтобы обсудить новости, угостить пирогами. Да и Антон, ее муж, часто сиживал на скамеечке около дома, где мужики вели неспешные разговоры за жизнь.

       Теперь Таня воспринимала все перемены уже с  позиции взрослой девушки. Поредела ее деревня. Стали уезжать на свою историческую родину немцы. Молодежь находила места лучше и зажиточнее. К родителям наведывались нечасто. Мама уже не работала. Пенсия от колхоза -  одни слезы. Как прежде, выручали огород и хозяйство. Так что с утра до вечера находила себе занятие. Пололи с Таней огород, окучивали картошку, обмазывали глиной сараи, один приспособили под летнюю кухню, русскую печь в избе выбросили. Хлеб теперь покупали в автолавке два раза в неделю. Отрадой и утешением были походы за земляникой, черемухой, шиповником.

       В огороде под яблонькой поставила железную кровать, обложилась книгами и зубрила немецкий, вникала в смысл учений великих философов. Память у нее была цепкая, какая бывает у людей, которым ничего в жизни не дается само собою, приходилось самой заботиться о своем благополучии, а для этого память была совсем не лишней, как и способность быстро соображать, которой Таня была наделена в полной мере.

               
                Глава седьмая

          В конце июля Таня должна быть на работе. С первого августа -  вступительные экзамены. Она в предметной комиссии. Это займет две недели, а потом Алма-Ата, вступительные экзамены будет сдавать уже она. И Саша приедет! Скорее бы! Ждать уже нет сил! Но надо выдержать и это испытание.
        В воскресение утром с деревенскими гостинцами Татьяна стояла перед дверью квартиры и несмело нажимала на звонок. Она впервые вошла в дом, где жил, учился и писал Саша. Всем сердцем впитывала она этот дух, этот запах близкого человека. Душа ее сжалось печалью и страданием.

     - Ну, ну! Успокойся! - захлопотала вокруг нее Валентина Ивановна. - Я тоже тоскую. Олю отправила в пионерский лагерь, а сама иногда места себе не нахожу. Давай-ка мы рассмотрим, что ты там привезла.  Ой, баночки с деревенским маслом, сметаной!  А это что? Мед! Какое чудо! Вот как раз к чаю.
 
        Пили чай, а сами как на иголках с нетерпением ждали звонка.
Валентина Ивановна старалась отвлечь Таню от грустных мыслей и предложила варить борщ.
      - Завтра Оля возвращается    из лагеря. Оголодала, поди, без домашней еды. Давай будем  варить ее любимый борщ, который научила меня готовить свекровь.

       Она поставила кастрюлю, вынула из холодильника мясо, а сама все говорила и говорила:
      - Начинала она варить утром, до этого сходит на рынок, купит парного мяса с сахарной косточкой и свежих овощей.
  -    В то время готовили на костре или керосинке, мама у нас была с Ростова,  и все компоненты варили, а не жарили, как сейчас.

        Говорит, а сама закладывает мясо, чистит лук, режет свеклу.

      - Мясо варится долго, но как только закипит, снимаем пену и к мясу кладем два-три лавровых листа, пять-шесть горошин черного перца, неразрезанную луковицу и свеклу. Пока она варится, цвет уйдет.
 
         Ее спокойный  тон вселяет уверенность, что вот- вот зазвонит телефон, и Таня услышит родной голос. А пока внимательно слушает и старается запомнить все, связанное с приготовление борща.
 
      - Пробуем мясо вилкой, все наугад, приспособиться надо, все придет со временем. Мясо помягчело, но еще не сварилось.
      -  Кладем нарезанную морковь, минут через десять – капусту, еще через десять минут  - картошку, одну не режем, сваренную потолчем и в бульон. Пробовать на соль надо насколько раз.
       -  Картошка почти сварилась, и идут резаные спелые помидоры, огонь убавляем и варим минут двадцать. Потом собираем сваренные помидоры в дуршлаг, выдавливаем мякоть и сок, а шкурку выбрасываем. Снова пробуем. Если надо покислее, можно положить одно-два кислых яблока. Томим минут тридцать, потом лавровый лист, репчатый резаный лук и в последнюю очередь – соленое сало, потолченное с чесноком. Снимаем с огня и даем настояться минут пятнадцать. Зелень мелко режем и подаем отдельно. Вроде все рассказала. Посмотрим, что получилось у нас.
   
      Когда пробовали это волшебство, глаза закрывались от удовольствия.
   
             Долгожданный звонок раздался ближе к вечеру. Голос звучал откуда-то издалека, но это был он, родной, близкий, единственный. Радость ударила в сердце так сильно и неожиданно, что Таня на мгновение потеряла дар речи, а когда ответила что-то невразумительное, телефон на секунду замолчал, а потом разразился короткими хриплыми гудками.  Долго потом сидела около  стола, ждала, но телефон молчал каменным молчанием. Вспомнила темные веселые глаза Саши, успокоила свои эмоции, тепло попрощалась с Валентиной Ивановной и вернулась к себе готовиться к отъезду.

                Глава восьмая

        Телефоны не работали уже десять дней. Сегодня не бомбили первый раз за все это время. Низкие тучи, похожие на сгустившийся туман, наползали со стороны гор и были так низко, что, казалось, можно потрогать рукой. Дождь шел тоже первый раз за все это время.
        Надежда, что сегодня будет связь и они передадут репортаж в Москву, была единственным живым лучиком в этой страшной войне. Страх не отпускал ни на минуту. От него спасала только работа. Опасность подстерегала везде, от нее постоянно нужно было бежать , иногда от этого зависела жизнь. Можешь бежать, останешься в живых. Не можешь, останешься лежать на чужой желтой пыльной земле. Он видел, как погибали молодые российские парни, многие навсегда остались здесь, останки некоторых в железных гробах, обозначенных как груз 200, возвращали на родину и  хоронили на своей земле. Значит, им крупно повезло. Погибали, выполняя итернациональный долг. Чей? Кому задолжали эти мальчики, не успевшие познать радость в жизни? Пафосные слова на могиле, скромный железный памятник с пятиконечной звездой и неутешные слезы матерей – вот все, что осталось от них на земле.
         Под окнами грязной, пропахшей пылью гостиницы, больше напоминавшей какой-то склеп, хохотали афганцы. Пахло гарью вчерашней бомбежки. Дождь прибил пыль к земле – сегодня будет трудно дышать. Впрочем, здесь всегда трудно дышать.

         Когда отправлялись из Москвы в эту командировку, казалось, что Афганистан  –сплошная романтика, немного опасности, но восточные особенности культуры, быта так привлекательны. Ходжа Насреддин и его похождения знакомы из детских книг.
         Никакой романтики. Полная неразбериха. Местное население от мала до велика умеют только воевать. Иногда даже не понимая с кем. И еще, они все делали бизнес на войне.
        Мы никогда не найдем с ними общего языка. Никогда. Мы не можем понять их, а им нет до нас никакого дела. Нас для них нет. В их мире только одна цель - воевать. Афган – дикая страна. И эта странная война никому не понятна.
       Зачем мы здесь? За что погибают наши солдаты и офицеры?
       Запыленный армейский «уазик» мотался по разбитым военной техникой дорогам, укреплениям, позициям. Святой закон – пресса никогда не воюет. Пресса только освещает войну. И освещала.  Репортажи, статьи, очерки летели в Москву через тысячи километров, но немногие попадали в печать, контролируемую высокой цензурой.
       Во время одной из поездок попали в самое пекло боя. Взрывы, пулеметные и минометные очереди, дикие гортанные выкрики. Пыль заволокла все вокруг. А снаряды  продолжали падать. На мгновение острая боль пронзила его насквозь – и провал в пустоту.
         В лечебнице, такой же грязной, пыльной, выплывал на несколько мгновений из небытия, непонимающе оглядывал всех и опять проваливался куда-то в бездну. После первой медицинской помощи санитарный самолет доставил его в один из московских госпиталей.

          После операции, когда миновала опасность за свою жизнь, Саша много думал о случившемся.  Так ли необходимо было их участие в этой мясорубке? Сколько на самом деле стоят  новости из горячих точек? Столько, сколько жизнь? Или дороже? А жизнь одна. Скоро он вернется домой. С него хватит выполнения этого интернационального долга. Его ждут те, кому он нужен. И ради их счастья стоит жить. Мысли о них были постоянно. Но в трудный отрезок этой страшной войны как-то отступили, потускнели, заслонились другими событиями.
         Когда он впервые увидел Татьяну, то понял, что эта девушка способна превратить жизнь вокруг в фейерверк. Столько в ней было энергии, живости, задора, что хотелось ей верить.
         К этому времени у Александра  отношения с девушками давно уже не были невинными. Состояли они из кратких влюбленностей, скорых разочарований. Все это шло в разрез с его представлениями об отношениях мужчины и женщины.
        У него была черта, которую он разглядел еще с детства – он никогда не врал себе.
     Спустя какое-то время после знакомства с Татьяной, он спросил себя и получил ответ – ничего, как он думал, хорошего в этом ответе не оказалось. Мысль о Татьяне была самой ненужной, но и самой навязчивой. Встречам с ней он еще сопротивлялся. Ну, очередной раз, ну, это займет какое-то время. Не тут-то было.

         Он был молод, хорош лицом и телом. Этого было более чем достаточно, чтобы женщины испытывали к нему интерес. Они предлагали ему себя без всяких обиняков, и он часто принимал их предложения. Но вскоре с удивлением понимал, что женщин он не только не замечает, он их не любит. Может, он требовал слишком большой самоотдачи, и на долгие отношения запала недоставало. Иногда Саша злился на себя. Злость перешибала недоумение, которое саднило сердце. Со временем  уверовал, что он холодный и непригодный для семейной жизни человек.
         Так думал, пока не увидел Татьяну.
         Чувство новое, прежде неведомое, стало сильным, направленным, как выстрел. Не хотела Таня исчезать из его жизни, из его забот. Только она одна была в этом кругу. Только она. Даже в лицах других мерещилось ее лицо, сказочные глаза синего цвета, внимательные и настороженные, темные длинные ресницы, тоненькая, гибкая фигурка, мягкие завитки на шее. От этих мыслей кружилась голова. А еще естественность в поведении, целомудренность…Умный, вдумчивый, тонкий человечек.

           Любовь оказалась так убедительна, что перепутать ее невозможно и сравнить было не с чем.
          С Таней можно было говорить о том, чего нельзя съесть или надеть на себя. Саша ценил потребность в таких разговорах. Бывают такие встречи, когда человек лишь на мгновение позволяет тебе увидеть свет, сияющий у него в груди. Саше казалось, что он такой свет увидел и очень хотел, чтобы встречи с этим человеком никогда не кончались. 


                Глава девятая

         Столица Казахстана встретила Таню  дождем, чистой зеленью парков и скверов, журчанием арыков.
        Расписание экзаменов несколько удивило ее. В три дня – три экзамена. Затем, после зачисления, – недельная установочная сессия. Спецпредмет, русский язык, Таня знала и могла бы рассказывать об этом членам экзаменационной комиссии целый час. Все остались довольны и отпустили ее с оценкой «отлично».  Философию выучила, об учениях Вольтера (именно этот билет ей достался) рассказала вдумчиво, не пропустила ни одной мелочи. Задали несколько вопросов и тоже поставили «отлично».  На третий экзамен шла со страхом,  но текст прочитала и перевела быстро и правильно. Экзаменационный лист с предыдущими оценками лежал перед ними. Держать долго не стали и тоже поставили «отлично».

        Вышла на крыльцо опустошенная, как будто из нее вынули все, не хотелось ни радоваться, ни удивляться, что все так быстро закончилось. Скользнула равнодушным взглядом вокруг: пробежали по тротуару две девчушки, степенная пара остановилась около машины, на углу спиной к ней стоял какой-то юноша. Сил идти до общежития совсем не было. Кое-как сошла с крыльца и направилась к остановке. Что-то вздрогнуло внутри, и взгляд опять остановился на том парне. Как похож на Сашу! Только лицо смуглое и стрижка короткая. Почти поравнялась с ним. Он повернул голову, а Таня опустилась на мостовую. На нее смотрели темные и веселые глаза Саши! Он стоял перед ней и был так реален, так осязаем, что Таня протянула руку и коснулась его лба. Саша прижал ее руку к голове, как будто хотел, чтобы она определила, есть ли у него температура.  Она замерла, уткнувшись носом в его грудь. Сколько они простояли так? Не важно. Его глубокий баритон вернул ее из полуобморочного состояния.
 
        Странным было его появление, но более странным было то, что оно казалось совершенно естественным. Весь он был естественен, как воздух, и может быть,  это самое главное в нем было. Они разговаривали, как дети в песочнице, ни о чем и о многом. Об экзаменах, о его возвращении и еще о чем-то. Таня поняла только, что Саша немедленно забирает ее из общежития. Его друг уехал с семьей в отпуск, и квартира в их распоряжении. Ей было просто и хорошо, и оттого, что чувство ее было таким ясным, она засмеялась. Все в нем притягивало взгляд, и от одного этого весь ее ум-разум вылетел из головы.
 
        Всю последующую неделю она купалась в каком-то калейдоскопе счастливых моментов. Голос Саши не просто звучал теперь рядом, он прикасался к ней, обнимал. Она никогда в своей жизни не догадывалась, что это называлось нежностью и лаской. Теперь ее  главным чувством стало счастье. Оно переполняло ее до самой макушки. Она встретила это свое состояние с таким восторгом, как будто родилась с ним, потом по какой-то непонятной причине утратила, и вот оно вернулось.

         Саша водил ее по городу, в котором прошло его студенчество, по улицам, где все дышало ароматом цветов и кустарников. Они лакомились вкусными и сочными персиками, душистыми дынями. А еще яблоки! Этот знаменитый апорт она была готова есть с утра до вечера. Все это великолепие она впитывала в свое сознание, душу, тело и наслаждалась им. 

         В конце недели поехали на Медео, высокогорный спортивный комплекс в горном ущелье Заилийского Алатау. Покорил он и мягким климатом, и чистейшей родниковой водой, и  приятной прохладой.  И хотя каток не работал в это время года, посмотреть было на что.
        Другая жемчужина Алатау  - озеро Иссык- Куль. Расположенное в горной котловине, оно напоминало чашу чистейшей  целебной воды. И горячее солнце, и золотистый песок – все располагало к отдыху. Наконец-то можно позагорать. Таня подставила солнцу лицо, руки,  плечи. Саша дремал рядом. Какие мускулистые и приятные у него руки от плеч до самых запястий, лежать на такой руке очень удобно и приятно. Поднялась достать крем от загара и вдруг увидела его обнаженное бедро и шрам, длинная светлая полоса до самого колена. Она вдруг вздрогнула, упала лицом на этот страшный знак войны и зарыдала. Громко, в голос, никак не могла остановиться, рыдания рвались откуда-то изнутри с надрывом, придыханием. Хотелось не рыдать, а кричать.
     - Афган? – выдохнула сквозь рыдания.
       Саша еле заметно кивнул, прижал ее к себе и стал укачивать, как ребенка. Она вспомнила, какими короткими были их телефонные разговоры,  да и темный загар он приобрел именно там.
        Целый день он держал ее за руку, от него шла мягкая душевная теплота, и Таня постепенно оттаивала, но смотрела на него с тревогой и жалостью.

        Ночью они любовались звездопадом. Мгла вокруг была такой плотной, что, казалось, ее рукой можно было потрогать. Звезды сияли на темном небе неподвижно и остро. Держались  крепко и падать не собирались. Но вдруг небо мгновенно прочертили звездные линии. Они появлялись, исчезали, на их месте появлялись новые. Это вызывало изумление и восторг. Все небо свергало звездным дождем. Таня схватила локоть Саши. Может, и она сияла сейчас над целым миром, может, это ее любовь, состоящая из чистого света и небесного огня, летит во Вселенной.
     - Загадала желание?
     - Нет, не успела сформулировать,-  глядя на тоненькое золотое колечко с камешком, подарок  Саши, тихо проговорила она. Не расстроилась, ей было достаточно того необъяснимого счастья, которое поселилось в ее душе.


                Глава десятая

         На другой день после возвращения из Алма-Аты Александр и Таня зашли на рынок, купили продуктов и отправились к матери и сестре. Саша открыл дверь своим ключом, но в спальне кто-то завозился, что-то проговорил, отворилась дверь, и Валентина Ивановна, согнувшись, вышла. Через силу улыбаясь, проговорила:
          - Опять прихватило поясницу. На больничный не пошла. Попросила подругу подменить. Вот немного отлежусь и выйду. Первоклашки ждут.
   
         Кое-как уговорили вернуться в постель, выпить таблетку, укутали спину теплым платком, а сами принялись за дело.
        Саша разделал мясо, стал готовить фарш. Таня замесила тесто, положила под кастрюльку отдохнуть, взяла чистую тряпочку, протерла мебель, пол, пропылесосила, вытряхнула и постелила дорожки и присоединилась к нему.

       Пельмени – любимое блюдо жителей Алтая и Сибири. Как только начинались настоящие морозы, в деревнях резали телят, свиней, овец, складывали  мясо в большие деревянные бочки, пересыпали снегом и ставили в холодную кладовку. Мясо в них всегда оставалось свежим и сочным. Долгими зимними вечерами всей семьей садились к столу и лепили пельмени впрок, замораживали, ссыпали в чистые мешки и подвешивали там же, где хранилось мясо. Надолго хватало этого лакомства. Ели их с чесноком, уксусом, сметаной. Бульон звался сурпой, это перешло уже от местного населения. Есть у казахов  такой суп, который называется «шурпа».
    
        Быстро справились с пельменями, поставили воду для варки, и вдруг входная дверь с шумом распахнулась. И как вихрь, с каким-то победным криком вбежала Оля, обняла, повисела на них, повела носом:
        - Ух, как вкусно пахнет! Я прибежала вовремя!
        - Подожди,- остановила ее Таня, - давай сначала обновки померяем.

        Завела в маленькую комнату,  протянула ей объемный пакет. Оля развернула – и опять восторженный вопль. Надела джинсовую юбочку и жилетку. Остались довольны обе. Одна, что угадала с размером, другая, что ни у кого из ее подруг такого нет. Побежала похвалиться к маме, Саша перехватил ее, но Валентина Ивановна уже открывала дверь и с улыбкой глядела на свою нарядную дочь.
         Таня развернула еще один подарок дли Валентины Ивановны. Это была индийская трикотажная кофта с красивым узором от плеча до пояса. Нарядилась и Валентина Ивановна. А Оля уже бежала похвалиться другой обновкой. Саша привез ей джинсы, а маме красивую теплую шаль. Покружились перед зеркалом, посмеялись и уселись обедать. Как мало надо, чтобы залучились глаза, чтобы стихла нудная и тупая боль в спине! Вкусные пельмени, рюмка красного вина только усилили ощущение комфорта и счастья.


        В начале сентября Таня вышла на работу. Отпраздновали юбилей Петра Даниловича и проводили на заслуженный отдых. Он оставил ей все справочники, словари, методические разработки. Уверял, что отдает свое дело в надежные руки, приглашал на дачу, где выращивал сортовые розы и георгины. Его часы передали Тане, перевели преподавателем. Ее место заняла молоденькая студентка-заочница.

        Саша окончательно перебрался к ней, хотя Валентина Ивановна настойчиво звала жить вместе, но добираться до работы далеко, да и беспокоить ее лишний раз не хотелось. Купил на свои командировочные небольшой холодильник и цветной телевизор.

          Выбрали день и подали заявление в ЗАГС. Через два месяца распишут. Таня категорически отказалась от свадьбы. Наблюдая это торжество со стороны, она жалела молодых, которые выступали шутами на  шумной и бестолковой вакханалии. Крики «Горько!», поцелуи под счет полупьяных гостей, белое платье невесты, в котором ни повернуться, ни станцевать. А шарики и пупсики на машинах! Ненатуральность, неестественность в угоду кому? Да и не любила она излишнее внимание к себе там, где не пахло искренностью и доверчивостью. А целоваться на виду у гостей – это неприлично и стыдно! Таня видела, как шутливо закрывается фатой невеста, как краснеет и отводит глаза жених. Этот интим только для двоих, и соглядатаи тут не нужны.
      Поставили на этом точку и забыли.

       Саша теперь работал начальником информационного отдела. В командировки выезжал редко, но подолгу задерживался в редакции, когда выходил очередной номер газеты. Иногда допоздна, иногда до утра. Тогда вахтерша тетя Катя стучала в дверь, звонков не признавала, и кричала: « Твой задерживается. Не жди. Ложись спать».
   
         Таня тоже с головой ушла в работу. По прошлогодним лекциям читать было легче, но хотелось чего-то большего. Ее неуемные фантазии должны были найти достойные обоснования, и поэтому после лекций долго просиживала в читальном зале, находила интересные факты, что-то придумывала сама.

        Домой приходили усталые и голодные. Ужин готовил тот, кто раньше пришел. Конечно, такой борщ, как у Валентины  Ивановны, Таня готовить еще не умела, но жареную  картошку и котлеты уплетали с аппетитом.

         В день регистрации пригласили свидетелей, Таня свою подругу Аллу, Саша друга детства Славу, заказали в ресторане столик. Нарядные, но не в свадебном облачении, сверкая обручальными кольцами, заняли кабину и разгулялись. Хорошее настроение, встреча с друзьями, шампанское вселили в них озорство, веселье. Вспоминали голодные, но веселые годы учебы, как бегали на танцы в городской парк, как просиживали долгие часы перед экзаменами, как помогали сельчанам убирать картошку. А Саша со  Славой смешили до слез рассказами, как устраивали разборки,  как крик «Наших бьют!» выхватывал их из класса, из компании девочек, и в темном углу школы дрались до «первой крови», как боялись показаться дома с разбитым носом, синяком под глазом.
        Таня очень любила танцевать, и когда услышала оркестр, встала, взяла за руку Сашу, улыбнулась и под бурную латиноамериканскую мелодию вошла в круг. Грация и легкость Тани дополнялись сильными и красивыми движениями ее партнера. Они были так просты и милы, что ими нельзя было не любоваться. Тот статус, который не позволял ей проявлять непринужденность и беспечность, она оставила за дверями ресторана, а здесь отпустила себя, дала волю эмоциям. Улыбка дрожала в уголках ее губ, она казалась расшалившимся ребенком, платье кружилось вокруг ее тонких и сильных лодыжек. Она была похожа на ласточку, миниатюрная, стремительная и очень элегантная. 

               
                Глава одиннадцатая
 
       Несколько дней после регистрации пыталась Таня сесть за письмо домой. Понимала, надо сообщить родным об изменениях в ее жизни, но все почему-то откладывала. И вот в один из вечеров положила перед собой лист бумаги, начала с приветов всем родственникам, а потом вывела: «Мама, я выхожу замуж». Саша за ее спиной, улыбаясь, прочитал ее признание, взял ручку, зачеркнул «выхожу» и сверху написал «вышла». Кое-как дописала, отправила, а через неделю, возвращаясь вечером домой, увидела в подъезде рядом с тетей Катей своего старшего брата Алексея. Они пили чай с деревенскими угощениями и оживленно разговаривали.
  - Все знаю, можно домой возвращаться, - весело приветствовал он сестру.
Тетя Катя смущенно опустила глаза.
    -  Да не все, не все, только то, что знала. А что скрывать, ты девка видная, да и Александр не последний парень на деревне.

       За ужином познакомился с зятем, рассказал все деревенские новости, а напоследок заявил:
     - Раз вы отказались от свадьбы, это ваше дело, но с родней надо познакомиться. Приезжайте к нам на Новый год и сватью берите с собой.
       С тем и уехал.

        Теперь Таня все дни проводила в школе: у ее студентов началась активная практика. Разрабатывала и предлагала новые темы уроков.
     - Мы должны всегда думать о конечном положительном результате, поэтому сейчас необходимо создать такую атмосферу на уроке, чтобы ученики захотели активно поучаствовать вместе с вами, именно соучастие сделает эту работу радостью.

        В пятых-седьмых классах предложила элементы работы в парах ( рекомендации ленинградских ученых), в старших классах – работа в группах.
        Дополнительно к программному материалу  порекомендовала такие врезки: «Ты и твое имя», « Что в имени тебе моем». Пусть студенты покопаются в книге Л, Успенского, других источниках, почитают Пушкина, ведь это его слова во второй теме.
И появились интересные материалы о происхождении имен, об этимологии слова-имени, о влиянии имени на характер человека, о том, как выбирали имя на Руси. Эпиграфом к таким находкам откопали малоизвестные строки:
                Нет меж живущих людей, да не может и быть безымянных:
                В первый же миг по рождении каждый,  убогий и знатный,
                Имя, как сладостный дар, от родимых своих получает.

         А Татьяна фонтанировала новыми идеями.  Давно занимала ее мысль, а что если вести урок по определенной теме двум учителям одновременно!
        Однажды, работая в школе, она осталась проверять тетради в кабинете, где шел урок истории. Учитель что-то говорил о культуре Франции второй половины девятнадцатого века, о Бальзаке. А Таня только недавно прочитала книгу Э.Золя  «Бальзак»,попросила разрешения у учителя и стала рассказывать о Бальзаке ребятам.
     Прозвенел звонок на перемену, класс не шелохнулся. Вечером встретила библиотекаря, она с удивлением рассказывала, как гурьбой забежали к ней девятиклассники и наперебой просили книги Бальзака. Татьяна улыбнулась, вспомнила внимательные и заинтересованные глаза ребят и мысль свою сформулировала спустя какое-то время.

         В научной литературе такой метод существует и называется  интергированным.
        Литературу она любила не меньше, чем язык. И представила, как звучит стихотворение И. Тургенева «Утро туманное…» и музыка. А что если разработать цикл под названием «Русский романс»!
        Вовлекла в свои планы коллег - методистов, провела семинар с школьными учителями – и они загорелись, выдали такие темы, от которых она ахнула! Закон единства и борьбы противоположностей  совместили учителя физики и обществоведения. Математики пошли дальше. «Зеркальная геометрия и трагедия «Борис Годунов», « Законы математики и поэзия М. Волошина». Кто разделил когда-то всех на физиков и лириков? Вот пример, опровергающий это.
      Как снежный ком обрастала эта идея новыми и новыми находками. Ученики, студенты, учителя искали, сопоставляли, спорили. Школа гудела, звенела, пела, решала мудреные задачи -  и радовалась.

       Как-то после звонка на урок шли по коридору и встретили двух мальчиков из этого класса. Они несли куда-то парту.
    - Не начинайте без нас. Мы сейчас занесем Марии Ивановне и к вам. Пожалуйста, не начинайте без нас.
     После таких уроков подходили из других классов и спрашивали:
  - А когда вы придете к нам?

        А Татьяну все несло куда-то в неизведанное.
        Прочитала в журнале «Новый мир» большую статью директора школы Михаила Щетинина из села Ясные Зори Белгородской области о том, как строилась эта школа, какие сейчас там кабинеты, залы для занятий танцами, пением, творческие студии. Особенно понравилось расписание, где уроки математики, физики, химии чередовались с хореографией, музыкой,  физкультурой. И  еще полезный совет,  как в сложных условиях  перейти на пятидневку.
       Принесла журнал в школу, дала почитать коллегам. Многое им понравилось и могло бы быть использовано в работе.

       После практики  провели  педсовет, отметили отличившихся, определили вопросы, над которыми надо поработать.
       Директор школы Анна Ивановна подвела итоги: 
      - Методическая работа – важная составляющая учебно - воспитательного процесса.  Но время требует новых решений. Мы понимаем, что надо менять устоявшиеся стереотипы. Я довольна, что ваши идеи воспринялись радостно учителями школы. Давно уже не видела я таких горящих глаз, не слышала пылких споров в учительской. Несомненно, ваши наработки помогут нам выйти на новый уровень. Я предлагаю на базе нашей школы вместе с  институтом создать экспериментальную площадку для опробирования  предложенных тем. Большое спасибо руководителям практики, студентам, учителям. Я надеюсь, что искры, вспыхнувшие в ваших умах и сердцах, разгорятся и принесут новые положительные результаты. 
 Залогом этому – наш совместный труд.
       Вот на такой ноте закончилась  практика. Долго не хотели расходиться, устроили веселый «капустник», пили чай, шутили, спорили.
      Уже в раздевалке подошла руководитель школьного театра, долго благодарила Татьяну, а потом выдала заветное:
   - Я решила поставить «Юнону и Авось», но мои ученики еще маловаты для главных ролей. Вот бы ваши ребята приняли участие. Вон как сегодня они нас насмешили!

  - Это надо спросить у них. После Нового года  сессия, смогут ли они все совместить?

  - Смогут, смогут. Я уже переговорила с некоторыми. Нужно только ваше согласие.

  - Я буду только рада. Глядишь, из этой задумки выплывет что-нибудь интересное.

             
                Глава двенадцатая.

            В последних числах декабря накупили подарков и отправились в деревню. Валентина Ивановна отложила свою поездку до лета. Зима сверкала великолепием снегов, шапками на деревьях, поджимала крутыми морозами и снежными метелями.
         От города до районного центра доехали на стареньком дребезжащем автобусе. Дорогу местами так перемело, что езда напоминала плавание по волнам, переваливаясь то на одну, то на другую сторону.
        От райцентра до деревни тридцать километров. Дорога уходила в сторону от основной трассы, и рейсовые автобусы опасались туда заглядывать.
         С почты позвонили в медпункт к невестке. Она обнадежила: дядя Митя, брат отца, председатель колхоза, сейчас  на совещании, он заедет на постоялый двор за комбикормом, можно с ним доехать.
        Нашли кое-как этот колхозный постоялый двор, объяснили хозяйке, зачем они здесь. Она провела в комнату, напоила чаем. 
    -  Да, Дмитрий Васильевич заедет, пока отдыхайте, я вас разбужу.
 
       Ночью Таня проснулась от урчания машины, каких-то разговоров. Вышли во двор, поздоровались. Дядя Митя махнул головой, что-то буркнул, они в темноте забрались на заднее сидение газика и покатили.
       Дорога  - одни снежные ухабы. Машина устало перелезает через эти завалы и медленно движется. А когда окончательно глохнет, шофер, дядя и Саша выходят из машины, берут лопаты и прочищают узкую колею.
      Уже ближе к дому шофер увидел мокрые ботинки Саши:
      - Ты, парень, не выходил бы из машины. Мы-то в валенках, а у тебя обувка не та, заболеешь еще.
     - Ладно,- проворчал дядя,- отрабатывай за то, что везем.
     Когда спускались с холма в деревню, дядя распустил полушубок, снял шапку, вытер платком влажные волосы и заговорил:
   - Вот племянница замуж выходит, к свадьбе все готово, а молодых нет. Как они будут к нам добираться?
    Таня прыснула от неожиданности.
  - Дядя Митя! Вы разве не узнали меня? Это я, Таня!
  - Да ты что? – удивился он. – А я в темноте не разобрал, думал, это к нашим соседям гости. Так это твой муж? Ой, ой, старый дурак, это я  заставлял его всю дорогу чистить снег! Простите вы меня за эту дурость!
        Подъехали к маминому дому. В окнах вспыхнул свет. Ждала. Заохала, засуетилась, стала подавать что-то к столу.
     - Нет, нет, мы не голодные, нам бы раздеться и в постель.
     - Ну, хоть молочка выпьете? 
     - Молока? Это можно, - не удержался от соблазна Саша, аппетитно выпил до дна большую кружку, подал ей. 
    - Спасибо, мама.
   Вот как все просто! А она столько настраивала себя назвать так свекровь, получалось как-то натянуто. Валентина Ивановна чувствовала это и даже как-то сказала:
   - Танюша! Зови меня, как тебе лучше, я не обижусь. Ты все равно близкий нам человек.

  - Мама, что это дядя Митя говорил о какой-то свадьбе? Мы уже два месяца, как женаты.

   - Ой, доча! Да какая свадьба? Так, придут родные, проздравят, выпьют за ваше здоровье. Не беспокойся! Накормим всех. На прошлой неделе завалили кабанчика. Как же, у нас полдеревни свои, обидятся, если не пригласим.

        На другой день из горницы вынесли кровати и постель в холодную кладовку, поставили столы, устойчивые табуретки, на них положили широкие доски, сверху покрыли чистыми половичками. И начали накрывать. Тетя Фекла несет целый противень зажаренных гусей, сестра Лена – холодец, соседка Роза – пироги. А еще пахучая, разваристая картошка, а к ней квашеная капуста, соленые огурцы, помидоры. А домашняя колбаса так и просится в рот!
        К вечеру стали сходиться гости. В основном, это были пожилые люди, молодежь в деревне не задерживалась. Поскрипывал снег под их ногами, неторопливо проходили мимо окон, долго обметали снег с обуви. Женщины в ботиночках с опушкой и шнуровкой, в пестрых платочках, мужчины в чистых рубахах, застегнутых на все пуговицы, в новых брюках, заправленных в сапоги, неторопливо снимали куртки, стеганки, поглаживали непокорные вихры на голове или лысину. С Сашей здоровались за руку, Таню обнимали. Не принято здесь было при знакомстве называть себя. Женщины вынимали и складывали на небольшую полочку в прихожей какие-то свертки и проходили в горницу. Степенно рассаживались, негромко переговаривались о погоде, о хозяйстве, на Сашу посматривали настороженно – городской, Таней любовались.
       Приехали тетя Варя с тетей Феней и дядей Леней со станции Предгорной, пришел дядя Митя с тетей Шурой. 
        Расселись, налили стопки, кому водки, кому вина (самогонку в деревне не гнали) и дядя сказал первый тост:
    - Дорогие Таня и Саша! Поздравляем вас с законным браком! Берегите друг дружку!
 
      Тост короткий, зачем долго говорить? Чокнулись, выпили, крякнули и принялись за угощение. Деревенские жители как работают, так и едят. Степенно, основательно. Замолчали, только слышно похрустывание косточек да позвякивание вилок.
           Закусили плотно, отвалились к стене, женщины распустили платочки, мужчины сняли пиджаки.
 
         Следующий тост мамин. Она, конечно, не сдержала слез и первое, что могла сказать:
       - Вот бы отец посмотрел на вас и порадовался. А мы все желаем вам счастья на долгие годы!
 
      Сколько помнит себя Таня, все торжества проходили размеренно, без пьяных выкриков, матерных шуток. Вот такие они были, Танины родные!
   
     Удачный момент выбрал дядя Митя, посмотрел на Любу,  и все поняли.
                Посиялы огирочки
                Блызько над водою,
                Сама буду полываты
                Дрибною слэзою .
  То была одна из любимых песен их бабушек и дедушек, переселенных с далекой Украины.
       Люба вела песню высоким и чистым голосом, а в унисон с ней  звучали вторые голоса тети Оли, бабы Марьи, тети Насти. Столько было в них чувства, казалось, они там, на далекой  земле своих предков, что это они поют о своей судьбе, для кого-то горькой, для кого-то неудачной.
          От грустных песен перешли к веселым. Вспомнили и про Галю молодую, и про кудрявого Иванка.
   
         Замолчали. Кто-то дожевывал кусок колбасы,  кто- то пробовал сочную капусту. Отдыхали. И снова подал знак дядя Митя:
        - Василий! Заводи!
        И дядя Вася звучным баритоном завел:
                Скакал казак через долину,
                Через манчжурские края,
                Скакал он садиком зеленым,
                Блестит колечко на руке.
      Пели только мужчины, женщины тихонько подсказывали слова, подталкивали локтями тех, кто фальшивил.
      Саша стал подпевать. Оказывается, он слышал эту песню от деда. Заметили земляки это и потеплели лицами – наш человек.
        Стало жарковато, хоть и не топили печку в этот день. Мужики, накинув одежку, вышли на крыльцо покурить и позубоскалить. Для женщин – раздолье. Дядя Леня – плотогон с неизменной присказкой: «Ничо, проплывем!», ставит на колени гармошку и веселым перебором приглашает женщин в круг. Места всем мало, захватили  прихожую и пошли выбивать дроби так, что задрожали стекла, затренькала посуда в шкафу.
     Таня хорошо знала своих тетушек и ждала  коронного номера. И вот выплыли две павы, мастерицы, каких поискать. Вот низким голосом, как бы приглашая всех к себе в компанию, начинает тетя Варя:

                Где мои семнадцать лет,
                Где моя тужурочка,
                Где мои три ухажера
                Коля, Ваня, Шурочка!
Тетя Феня – это разбитная бабенка, такова здесь ее роль, весело советует:
                Ты, товарка, дроби бей,
                Ботиночек не жалей,
                Твой миленок сядет рядом,
                Сердцу будет веселей.

     Все шире и шире круг, все шутливее и задорнее частушки, все звучнее и звонче приплясы и прихлопы. Каждая из женщин знала этих частушек великое множество, и каждой не терпелось высказать их всем товаркам.
      Дядя Леня, наконец, взмолился:
- Все, дайте передышку, а то не переплыву.
 И, разгоряченный, выскочил в холодные сени.

         Отдохнули, охладились мужики, выпили под горячие пельмени.

          Вспоминала Таня, что не было у них пьяниц, а тем паче, алкоголиков. Праздников ждали, готовились к ним, особенно любили Пасху, Рождество, День Великого Октября. Утро праздничного дня – это вкусные запахи еды, веселые переборы гармони, свадьбы, крестины.  Собирались в компании по несколько семей, выпивали, устраивали состязания,  веселились. Иногда спорили и даже доказывали свою правоту кулаками. На второй день похмелялись, шли в гости к родне, теперь почему-то больше веселились женщины. Наступал их черед блеснуть нарядами, мужики уже получили свою порцию веселья. На третий день отсыпались, мирились с женами и кумовьями, пытались что-то делать по хозяйству. И все. На следующий день впрягались в тяжелый воз крестьянской жизни, когда не до выпивки и не до веселья.
    
        Выплеснули адреналин гости, сидели и слушали веселые шутки. То дядя Митя еще раз вспомнил о том, как не узнал в темноте Таню и заставлял грести снег Сашу, то  тетя Варя в лицах изобразила, как добирались они сюда.

        - Вот получили телеграмму, что выходит наша Танечка замуж. Ну что? Надо ехать! Пришли на вокзал, а билетов нет. Что делать? И так, и сяк я к кассиру – ни в какую! Завела я тогда Феню в туалет, спрятала ей под жакетку сумку, застегнула пуговицы. «А теперь ты беременная, я везу тебя рожать. Охай, кричи, что хочешь делай, но чтоб тебе поверили». Вернулись в зал, подвела ее к кассиру, говорю: «Вот везу сестру рожать, боюсь не успею. Что делать?».
    В разговор вступает тетя Феня:
    - А я вожусь на диване, глаза закатываю, а сама руками низ живота придерживаю, хоть бы сумка не выпала, опозорюсь.
     Дядя Леня передает свое состояние:
    - Варя ругается с кассиршей, Феня орет дурниной, а я бегаю от одной к другой и приговариваю: «Родит, щас прямо здесь и родит! И чо тады делать?» Выглянула кассирша, напужалась и выдала нам билеты, от греха подальше.

      Смеялись до слез, падали от смеха головой на стол, на плечи соседей. Ну, бабы! Как были артистки в молодости, так ими и остались!

        Снова шутки, смех, а соседка Роза просит:
   - Таня, Лена, спойте свою любимую про калину.
       Летним вечером, закончив все дела по хозяйству, выходили сестры Таня и Лена на скамеечку у ворот и пели для души свои любимые песни.
       Спели и сейчас, а Саша с удивлением смотрел на свою жену и думал, как много в ней скрытых талантов.
   
       После полуночи проводили молодых ночевать к бабушке Марье.
       Для Саши все это было незнакомо, но так мило, искренне, что теперь он понял, почему отказалась Таня от официальной свадьбы.
      Шел по темной деревенской улице и огорчался:
  - Я не запомнил ни одной частушки, а так хотелось пропеть перед своими «корешами».
 - Успокойся, я тебе при случае столько напою, не переслушаешь. 


                Глава тринадцатая

       На следующий день к воротам дома подкатил на своем любимом Гнедке зять Иван, вечный конюх, понимающий в лошадях больше, чем в людях. Запряжен конь в широкие сани со спинкой для сидения, кошева – так их здесь называли. Обрядили молодых в новые валенки, подаренные местным пимокатом дядей Алешей. Брат подарил Саше пушистую и теплую шапку-ушанку, на Таню накинули огромную клетчатую шаль с кистями. Тронул Иван вожжи, что-то проговорил коню и медленно вывел на деревенскую улицу.

       Татьяна смотрела на покосившиеся домики, засыпанные снегом, и сердце отзывалось печалью. Умирает ее деревня, умирает. Вот здесь когда-то был богатый двор Ерохиных, теперь только гора глины, битого кирпича, старых бревен.  Когда-то деревня тянулась на несколько километров одной улицей и условно разделялась на Комарник, ближний к Красному Яру край, где от  небольшого  болотца неслись на дома и огороды тысячи комаров. Середина села самая длинная. Здесь магазин, клуб, да и дома поприличнее. А дальше – общий двор, там собирались каждое утро жители, и бригадир давал им задание. Здесь же конюшня, амбары для зерна, подальше – молочная ферма, а за ней продолжение деревни. Этот край назывался Семияр. Кто придумал такое красивое название?  А может, и не думали об этом. Просто селились под высокими холмами, в которых весенние потоки промывали огромные лощины, заросшие калиной, бояркой, карагайником. В этой части деревни холмов или яров, как называли местные жители, было семь. Так и родилось это название.
         
        Гнедко привычно мчится по наезженной колее, заворачивает на холм и выскакивает на сверкающие снегом поля. Поля до самого горизонта, прочерченные как линейкой на белой бумаге полосами лесопосадок. Когда-то умные ученые обязали всех руководителей крестьянских хозяйств высаживать их для снегозадержания и для защиты от ветров. Помогло ли это поднять урожай, никто не доказал, но полосы так и остались стоять больше для того, чтобы не заблудиться в этом хлебном краю.

        Небо прояснилось, погода как на заказ. Легкий морозец холодит лицо. Солнце весело глядит на сверкающие жемчугами обширные поля.
       Саша пересел поближе к Ивану, о чем-то негромко поговорил, взял вожжи, весело гикнул, и Гнедко перешел на крупную рысь.
 
      Таня оглядывала занесенные снегом поля и вспоминала, как они, десятилетние девчонки, выходили на гору и шли узкой дорогой к полевому стану, где работала поваром ее старшая сестра Лена. По обеим сторонам дороги колосилась золотая пшеница, выбегали под ноги суслики и пугливо прятались в норки. По обочинам пестрели синие васильки, желтые лютики. Каким вкусным обедом угощала их сестра! Она и сейчас помнит вкус и запах домашней лапши, пшенной каши с салом, душистого чая!
       Направо от дороги когда-то был колхозный ток, куда свозили зерно от комбайнов. Теперь под снегом виднелись конные грабли, бороны, старая веялка. Старшеклассниками во время уборки помогали перелопачивать огромные горы зерна, просушивать, а затем грузить в машины и отправлять на элеватор. Водители, взрослые дяденьки, брали их по двое грузчиками, сажали в кабину и просили петь всю дорогу, чтобы  не уснуть и не завалиться в кювет. Работать им приходилось почти круглые сутки. Родина ждала знаменитый казахстанский миллиард пудов  зерна!  Девчонки горланили всю дорогу песни, выгружали зерно на элеваторе и под утро возвращались домой.
   
       Память хорошо хранит то время. Это были самые счастливые моменты ее жизни. Это осталось где-то в глубине ее души. Такие моменты хранят и лечат, когда тяжело.

         Вот налево в лощине виднеется небольшая деревенька Осиновка, дальше – Девятка. И вокруг на много километров больше ни одного жилья. Места высокие, для хлебов – раздолье, но вода была только внизу, у реки, там и селились.
        Сейчас река Уба в ледовом плену, а по весне разливается и несет свои талые воды к могучему и глубокому Иртышу. На стыке этих рек на высоком берегу раскинулось большое казачье селение Уба-Форпост. Жили здесь богато, дома имели крепкие, огороды приносили урожай, да и судоходство по Иртышу давало немалый доход. С весны до заморозков бороздили воды баржи с лесом, песком, сеном. Двухпалубные пассажирские пароходы, устало ворочая колесами, подгребали к пристани, где пассажирам можно было купить молодую картошечку, посыпанную укропом, малосольные огурчики, яйца, жареные семечки.

         Воспоминания так явственно отпечатываются в сознании, кажется, что это было вчера, но прошли годы, принесли много других ценностей, а эти остались и по-прежнему греют душу. Они путеводитель по дорогам жизни, они ограждают нас от бед, от злых помыслов, они ведут нас правыми путями и указывают, как жить.

       Задумалась Таня, даже всплакнула.
       Солнышко прошло свой короткий зимний путь и повернуло к закату. Гнедко устал, изо рта и ноздрей валил пар, заиндевели челка, грива. Завернули и медленно спустились с холма. 


                Глава четырнадцатая

        Вечером стали готовиться к отъезду. К соседям приехал сват из города на грузовой машине, покрытой тентом, обещал довезти до места.
        Мама была готова нагрузить полную машину, Таня отговаривалась, но перину с подушками, главное приданое невесты,  все же уложили в мешок.
        Стали разбирать подарки. Доброты и щедрости у родных было много. Несли, кто что может. Постельные наборы, пикейное покрывало, недорогая посуда. В чистых платочках лежали аккуратно сложенные деньги, небольшие, да и где им взять их, но от чистого сердца.
         Таня с мамой могли по подаркам определить их хозяев. Вот теплый, мягкий шарф, две пары носков и варежек. Это тетя Надя. Только у нее овцы с таким окрасом, только у нее такая тонкая и ровная пряжа.
        Посмотрели, повздыхали. Деньги оставили маме, еще и свои добавили. Брать не хотела. Кое-как убедили.

   - Ой, чуть не забыла, -  мама наклонилась и вытащила большую банку с медом. – Узнаешь?
 - Дядя Андрей с тетей Настей! – радостно прошептала  Таня.

          Он был их соседом. С ранней весны до поздней осени возился  в своем огородчике. Там у него стояли ульи. Пчелы летали и над нашим двором, но никогда нас не жалили. В народе бытует поверье, что пчелы кусают только злых людей.
          В середине лета разводил дядя Андрей костер, дымом выкуривал пчел из ульев, надевал широкую шляпу с сеткой до плеч и начинал качать мед. Соседские ребятишки уже облепили плетень, ожидая угощения. Закончив все свои дела, он подзывал рукой их к большому столу во дворе, выносил из дома большую ковригу ржаного хлеба, отрезал каждому по ломтю, приносил ведро колодезной воды, кружки у ребятишек были свои, а под конец ставил на стол большую чашку янтарного меда.

 -Ешьте от пуза,-  приговаривал он и отходил в сторону.

         Строго по очереди макали  ломоть в мед, бережно несли ко рту и запивали холодной водой.
     Когда у колодца мама отмывала ей слипшиеся пальцы и рот, Таня спрашивала:
 - А как это «от пуза»?
- Пока мед на животе не выступит,- смеялась мама.
   Таня все оглядывала живот, но меда не находила.

         Прошло много лет. Таня училась в институте и жила у своей тети Насти. Она давно овдовела, жила в своем доме. Сын после окончания института остался в Москве, и всю свою нерастраченную любовь она отдавала Тане. Та помогала ей ухаживать за огородом, топить печь, убирать в доме, поверяла ей все девичьи секреты. Как-то сидели во дворе, и тетя вспоминала, как  в далекой юности она впервые влюбилась. Но он был бедняк, она из зажиточной семьи. Не сошлись их дороги.
         Весной  после занятий Таня заскочила домой и увидела гостя. Сосед дядя Андрей и тетя Настя пили чай и что-то весело вспоминали. Таня присела рядом и услышала:
       - Вот приехал Андрей Иванович, зовет меня замуж!
       - Как замуж?- изумилась Таня. Она думала, что в их возрасте уже не женятся.
      - Настенька – моя первая любовь. Не суждено нам было сойтись тогда, теперь оба овдовели, дети выросли, может, и нам господь подарит немного счастья.

          Тетя решилась (так говорили о ней подружки), продала в городе дом и уехала в деревню к Андрею. Прав был великий поэт, что любви все возрасты покорны.

         В день отъезда уложили в сумки, коробки мясо, колбасу, мед, пироги, а родные все несут и несут. Тетя Поля бежит с большим куском сала:
       -  Ой, Таня, ну такое вкусное, такое нежное получилось, попробуйте.
          Дядя Митя по пути на работу завез двухлитровую бутылку подсолнечного масла из своих семечек. Торопится зять Иван и сует Саше сплетенный из кожаных полос с  резным кнутовищем бич. Сам сделал! Напоследок мама несет три больших туши замороженных гусей,  складывает в мешок и  приговаривает:
    - Одного гуся отнесешь своему Петру Даниловичу, другого – сватье Валентине, а третьего – вам.
      Со слезами  прощалась Таня с родными, с тоской проводила глазами свою деревеньку, где тихим ручейком начиналась ее судьба.
     - Ну, Ну! Не плачь! – Саша придвинул ее поближе к себе. 
     - Мы приедем еще сюда. И наши дети будут знать твою малую родину. Я много людей встречал, беседовал с ними, писал о них, но все это было только внешним проявлением их сути. Здесь я увидел жизнь изнутри и многое понял. Твои родные живут, как им сердце подсказывает. Они неподдельно искренни и просты. У них живые, настоящие глаза и лица. В них нет суеты, корысти, угодничества. Ты такая же.

   Саша видел, что Таня успокаивается и заговорил другим тоном:
    
     - Смотри, таких валенок, как у меня, нет ни у кого в редакции. А шапка! Да я теперь в самый отдаленный аул смело поеду! Бич я повешу на самом видном месте, как горцы свои кинжалы, а казаки – оружие! А у меня – бич, произведение искусства!

        Поздно вечером приняли душ, расстелили новое постельное белье, провалились в мягкую и нежную перину. Таня заснула не сразу. Она находилась в том состоянии чувства и души, когда увиденное и пережитое сливаются с мечтательностью. Неясные видения возвращали в реальность. Студенты в «капустнике»  называли ее своим ангелом-хранителем и наделили  определением «лучезарная». Вот чудаки, придумают же такое!
Прошел еще один отрезок ее жизни. Что принесет ей новый год? И неясные видения еще долго роились в голове, пока сон окончательно не овладел ею.

                Июль 2016год.