На первый взгляд все кажется предельно простым: берешься за черенок лопаты покрепче и вонзаешь ее в мягкую, еще не нагретую солнцем землю. Дед говорит, что копать нужно на рассвете, иначе занятие это превратится в сплошные мучения. После того, как лопата оказывается в земле, давишь на верхнюю часть палки, вытаскивая кусок влажной почвы на поверхность. Выглядит она не очень приятно: маслянистая, глинистая, слипающаяся в тяжелый ком, кишащая разномастной живностью. Здесь и мелкие черные жучки, и уховертки, и сороконожки, встречаются откормленные дождевые черви, которые продолжают неторопливо сокращаться даже тогда, когда их разрубает пополам.
Главное — доставать бледные корешки и выбрасывать их подальше с участка. Казалось бы, кусочки мертвых растений, но вот вреда приносили больше чем семена сорняков: из них, чертовски живучих и время от времени прораставших, получалось не одно, а, как минимум, два растения, по одному с каждой стороны обрубленной конечности. Если сорняк, вылезший из семечка, можно было спокойно выдернуть, то корень, как ни крути, оставался в земле и продолжал стабильно давать новые всходы.
Деду скоро стукнет восемьдесят, однако с инструментом он управляется намного лучше внука, да и вперед продвигается бодрее. Дима, типичный городской житель, выкинул из памяти навыки обращения с лопатой еще в те далекие детские года, когда уехал с родителями из деревни.
И вот теперь, спустя пару часов, начинаются проблемы. Он далеко не слабак, но мышцы на руках уже начинают побаливать от непривычной нагрузки, а поясницу нещадно ломит. Голову напекло уже давно, потому что панамку надеть отказался, хотя дед и предлагал. А он что ответил? «Да нет, как-то глупо смотрится». Вот и думай теперь, кто прав был. Глупо — не глупо, а голова бы меньше болела.
***
Парень резко поднимается на кровати, но его тут же хватают под руки и укладывают обратно, с силой надавливая на плечи. Будто издалека слышится несколько слабых голосов, приказывающих ему не дергаться, и он зачем-то слушается: правда ведь, куда идти? Ему и тут хорошо, в этой мерцающей темноте, а веки он поднять может, но просто не хочется сейчас.
Точно, они ведь с дедом землю под картошку готовили, закончить надо, а то он там один бедный надорвется, итак каждый год горбатится… Парень останавливает себя и глубоко вдыхает, все телом чувствуя липкую силиконовую ткань.
Воспоминания рождаются в голове яркими вспышками. Не было у него никакого деда, и картошки тоже не было.
Был осколок метеорита, оказавшийся в слепой зоне его космического корабля.