Из истории немецкой общины Самары
Сотни лет царское правительство проводило политику сдерживания азиатских традиций. В противовес исламу монархия всячески поддерживала колонизацию Поволжья выходцами из Западной Европы. Еще в 1762 году Екатерина II издала Манифест, в котором призывала всех желающих за исключением евреев свободно поселиться в новоприобретенных степных владениях, а в 1763 году предоставила поселенцам льготы. За казенный счет ехали в Россию неимущие. За ними сохранялась полная свобода вероисповедания с правом обращать в свою религию и даже закрепощать мусульман. Колонисты в течение 30 лет освобождались от любых налогов и податей, им давали земли и беспроцентные ссуды на постройку домов, закупку сельскохозяйственного инвентаря и скота. Каждому поселенцу правительство выделяло по 500 рублей. Из этой суммы оплачивался переезд, строился небольшой домик "о четырех светлицах и кухне".
Переселенцы освобождались от рекрутской обязанности. Ко времени царствования Александра I в Самарском крае существовала 131 колония общей численностью свыше 135 тысяч человек. Европейцы познакомили Поволжье буквально со всеми ответвлениями католицизма. 105 колоний образовали лютеране, 26 менониты. Кроме того, Самарскую землю возделывали 38 тысяч католиков, около 6 тысяч реформистов, порядка 500 кальвинистов. Всего колонистам принадлежало 656 655 десятин земли. Современника наверняка удивит, что оказывается более 8% всей возделываемой земли в губернии находилось в руках выходцев из Западной Европы. Царские чиновники надеялись, что эмигранты поднимут сельское хозяйство Поволжья. В начале XIX века Министерство внутренних дел подвело некоторые итоги: "первоначально вышло много дурных хозяев и большею частью самых бедных, кои мало по сие время принесли пользы государству". Многие немецкие переселенцы не нашли счастья в Поволжье. Они пытались бежать отсюда, и губернским властям приходилось даже выставлять специальные полицейские кордоны на дорогах. Беглецов ловили и возвращали назад. Весной, когда в степях таял снег, крестьяне находили трупы погибших и замерзших колонистов, рвавшихся на Родину.
Дела стали поправляться, когда в середине XIX века сюда стали приезжать менониты и данцигские немцы, обладавшие высокой культурой земледелия. Они сажали пшеницу и картофель, добиваясь огромных урожаев. Немцы приспособили свои хозяйства к условиям засухи и спасали тем самым себя от возможного неурожая и голода.
Губернские власти всячески поддерживали переселенцев, разрешали открывать немецкие школы, строить молельные дома, кирхи. По Предтеченской селились немцы. До сих пор сохранились их постройки со своими самобытными двориками, полисадничками, изящными верандами, соединенными между собой деревянными площадками. Немецкую слободу увенчивала Лютеранская церковь угол Дворянской. Ее история такова. В 1858 году самарский купец Егор Никитич Аннаев, католик по вероиспо¬веданию, решил построить для своих единоверцев костел. Работы выполнял архитектор Н.Еремеев. Но в 1865 году в связи с волнениями в Польше царское правительство запретило открывать като¬лический храм и передало недостроенное сооружение немецкой лютеранской общине. От немцев строительство возглавил купец П.Ф.Цельмер, который собирал пожертво¬вания со всего Поволжья. 26 сентября 1865 года лютеранская кирха была освящена казанским дивизионным проповедником Пундани при ассистенции симбирского пастора Мейера. С 1868 года кирха полу¬чила собственного пастора Э.Иогансона с годовым окладом 800 рублей. Попечи¬тельский совет состоял из 7 человек. Сама постройка обошлась в 30 тысяч рублей, однако, видимо, лютеране, по сути, захватив здание у католиков, прогневили Господа, и в 1877 году 27 июля на кирху напал "красный петух". Восстановление храма закончилось в 1883 году. С тех пор она имеет современный вид. В кирхе по реестру на конец XIX века числилось около 700 прихожан, среди них около 100 эстонцев и латышей, остальные немцы.
В 1914 году сами немцы испытали на себе то же самое, что когда-то поляки, правда, кирху не закрыли, но начались притеснения, конфискация имущества и высылка не¬мецких и австрийских предпринимателей. Однако богослужения все равно шли, и их проводил под косыми взглядами самарцев пастор Фридрих Карлович Дрекслер, а затем Герман Лециус. В Самарский евангелистический-лютеранский церковный совет входили: Председатель Г.Г.Цепфель, непре¬менный член П.П.Шнибер, Действитель¬ный член Э.К.Бар, Л.А. Греве, купецФ.К.Клингард, К.А.Леман, В.К.Нагель, В.В.Ниденталь, О.И. Петерсон, О.Ф.Шу¬берт, А.И. Меркель, секретарь Г.В.Девриен.
Несмотря на трудности немцы обживали свою малую родину. Так в Екатериненской и Панинской волостях Николаевского уезда действовали с 1885 года церковь во имя Великомученицы Екатерины, с 1887 года - каплица во имя святого Карла Варомся, с 1823 года - церковь во имя святого Захария и Анны, с 1847 года - в селении Люцерн, с1870 года в поселке Цуй, с 1882 года в деревне Панинской, с 1807 года - в Золотурии. (ГАСО,Ф.3,оп.233,д.1058б,с.4-7). Средства на строительство культовых зданий часто выделяли разбогатевшие колонисты. Например, в 1890 году временный купец Фридрих Миллер подарил 50 тысяч рублей немцам из селения Тарлыковка Новоузенского уезда для строительства церкви.(ГАСО,Ф.3,оп.233,д.995г,с.2).
26 марта 1909года на имя губернатора пришло прошение от 895 домохозяев селения Екатеринштадт Николаевского уезда с просьбой об отводе места под постройку мужской прогимназии. Сельский староста А.С. Эмих отметил, что для этого благого дела подходит территория бывшего кладбища. Губернское правление ответило, что это возможно лишь при условии, что кладбище было лютеранским, а не православным. Кроме того, сельский сход обязан представить документы об отсутствии захоронений в последние 70 лет.(ГАСО,Ф.1,оп.12,д.4872,с.3-9).
В самом губернском городе вокруг лютеранской общины, имевшей кирху на Дворянской, сформировался круг немецких предпринимателей, вошедших в экономическую элиту благодаря своим международным связям. К.П. Головкин пишет по этому поводу следующее: « Немцы открыли образцовые фирмы, где дела велись добросовестно. Логус имел в городе лучшее колбасное заведение;Христензен - Сарептский магазин; Братье Поппе – ювелирный и часовой магазин; Грау занимался книготорговлей; Миллер владел аптекой;Вундерих – хлебопекарней; Вейк – механическим заводом; Баар- гончарным и плиточно-израсцовым производством; Питц – пивзаводом, конкурируя с австрийцем Вакано. И это не говоря уже о таких крупных деловых людях, как Кеницер, Леман, Бенке, Ротман». (ГАСО,Ф.815,оп.2,д.3,с.9)
В авангарде кузнечного дела стал механический завод немца Г.К. Бенке.( ГАСО,Ф.815,оп.2,д4,с.1) Готхард Карлович в середине 19 века обустроил Черный затон в 50 километрах от Сызрани под пароходную мастерскую. Затем предприниматель собрал оборудование и перевез его в губернский город. Он купил в 1876 году у В.И.Чарыкова землю рядом с Москательной. 23 апреля 1882 года объединил капиталы с К.И.Курлиным, Ф.Г.Угловым, А.Н.Шихобаловым, П.М.Журавлевым, А.Д.Соколовым, И.Л.Саниным и создал «Товарищество земледельческого и механического завода». Я не случайно перечисляю фамилии, так как эти люди были самые богатые в Самаре, так называемые «сильные мира сего». Однако прибыль завода оказалась мала – в 1883-84 гг. 40 тыс. рублей. Завод изготавливал простейшие сельскохозяйственные машины, оборудование для мельниц, паровые двигатели. Разнообразие номенклатуры изделий, неналаженность серийного производства удорожали продукцию. Однако предприниматели надеялись породить могучий промышленный концерн. Они замахнулись на создание самарской судоверфи. 13 мая 1885 года на воду был спущен первый буксирный пароход. На нем было написано весьма помпезно: «Первый построенный в Самаре». Вот его параметры: длина по ватерлинии 150 футов, ширина – 23 фута, высота – 8 футов. Напомним читателю, что 1 сажень равняется 3 аршинам, или 7 футам, или 2,18 метра. В 1886 году на заводе трудилось 300 рабочих. Было выпущено еще 2 буксира. Позже пришлось перепрофилироваться лишь на ремонт пароходов. «Товарищество» попало в долги, и вся собственность оказалась в руках почетного гражданина Самары Павла Михайловича Журавлева.
Каждый предприниматель искал свою нишу. Огромным полем деятельности являлась легкая промышленность. Она не требовала больших капиталовложений и быстро давала прибыль. Немец Оскар Карлович Кеницер в 1882 году на улице Алексеевской построил макаронную фабрику, огромное здание из красного кирпича. Здесь применялась самая современная техника для производства спагетти, вермишели и других мучных продуктов из пшеницы твердых сортов. К 1913 году Торговый дом Кеницера считался самым крупным в России. Совладельцем «макаронки» являлся также немец Константин Андреевич Леман. Его потомок Андрей Владимирович Леман трепетно хранит рекламный проспект фабрики с ее эксклюзивными рецептами. Вот один из них: «Макароны с рыбой. Рыбу (судак или щуку) нужно сварить с зеленью свежей капусты, петрушкой, шпинатом или зеленым луком, эстрагоном, положить лимон, соли и перцу. Когда рыба сварится, ее нужно очистить от костей и разрезать на мелкие кусочки. Рыбный же бульон уваривают, несколько времени, чтобы емкость уменьшилась, потом кладут в него кусочек сливочного масла, чайную ложку муки, хорошо перемешивают и прибавляют чашку сметаны, и, если нужно, соли и перцу. Полфунта сваренных макарон итальянских укладывают в обмазанную сливочным маслом и обсыпанную сухарями форму или кастрюлю следующим образом: сначала слой макарон, обсыпанных тертым сыром, потом слой рыбы, и все облить приготовленным бульоном, опять слой макарон с сыром и т. д. Последним слоем должен быть тертый сыр, к которому прибавляют 2-3 ложки сметаны. Пекут медленно в печи или шкафу, пока смесь не зарумянится».
А вот немцу Густаву Богдановичу Ротману самарская земля не улыбнулась. Он привез из Фатерлянда новейшую технологию по производству белого дешевого силикатного кирпича. Его производство развернулось в 1901 году у Вислого камня (ныне III-ья очередь Набережной). Владельцы заводов по производству красного кирпича пришли в ужас от осознания надвигающейся своей не конкурентоспособности. Запутав немца в кредитах и долговых векселях, купцы довели последнего до самоубийства.(Фабрики и заводы всей России. Киев, 1913г.) Как память о Ротмане у подножья Лысой горы до сих пор стоит его эксперементальная печь, похожая на ракету. Вокруг разбросаны обломки кирпичей с клеймом «Ротман»
Архитектурной изюминкой мы назовем пряничный домик Ивана Андреевича Клодта, построенный архитектором А.А. Щербачевым в стиле Генриха IV в конце 90-х годов XIX века. Надо отметить, что городская Управа дозволяла строить такие оригинальные особняки в центре города лишь за особые заслуги. За что же И. А. Клодт получил такое право? Он вместе со своим братом Карлом создал электрическую компанию, обеспечивавшую горожан Эдисоновскими лампочками, динамомашинами, проводами и другими приборами. Кроме того, братья снабжали Самару водопроводными трубами и сантехнической утварью. Немцы по происхождению, они завязали тесные контакты со своей прародиной и буквально шокировали волжан новинками из Европы, такими как биде, писсуарами, мраморными умывальниками с подсветкой.
Рекой лилось «Венское» пиво Жигулевского завода А. Ф. фон Вакано. Это было самое дешевое пиво и доступное любому нищему, любому батраку. Для совсем неимущих, по праздничным дням около завода выставляли бесплатно бочку — «Гуляй братва!». Вакано взял курс на создание « народного пива». На Алексеевской он построил настоящий дворец старинного напитка, по ценам, доступным всем. В качестве закуски всегда была икра, сельдь залом, вареные раки. Самарские служащие, гимназисты любили проводить время за кружкой. Дешевое пиво А. Ф. Вакано можно было попробовать во всех пивных губернии. Когда начиналось судоходство по реке Волге, пиво бутылками и бочками развозили по всем пристаням до самой Астрахани. Представительства завода имелись в Н.- Новгороде, Казани, Симбирске, Муроме, Пензе, Сызрани, Балаково, Саратове…. Вакано заключал договоры с самарскими земледельцами, и те специально сеяли для него ячмень и сажали хмель. Воду для производства пива брали из артезианских колодцев, что находились во дворе предприятия. Дела предпринимателя шли настолько хорошо, что он вынашивал планы выхода на всероссийские и европейские рынки. Дешевизна и качество были гарантом успеха. А. Ф. фон Вакано стал настолько популярен, что его имя было внесено в книгу «Трехсотлетие царствования Дома Романовых». Там говорится: «Товарищество пивоваренного завода основано А. Ф. фон Вакано и М. М. Фабер по последнему слову техники и науки. Начал с 75 тыс. ведер в год и к 1913 г. увеличил производство до 3 млн. ведер. Пиво получало многочисленные высшие награды на Всероссийских и Всемирных выставках. Завод обслуживает собственная обширная флотилия: буксирные пароходы, грузовые баржи-ледники. По железной дороге пиво перевозится в специальных вагонах».( ГАСО, Ф.1,оп.12,д.4943,1)
Самарцы любили посещать «Сарептский магазин» Христензен. Сама фирма была основана отцом Юлием Богдановичем в 1860 году, а в 1914 году ее возглавил сын Николай Юльевич, объединив капиталы с Филиппом Карловичем Клингертом. В результате прибыль возросла в несколько десятков раз. Фирму обслуживало около 20 человек.
В магазине помимо модной одежды и обуви продавались прекрасные ювелирные изделия. В салоне Генриха Перетца, фирма которого удостоилась трех золотых больших медалей, приобретали не только свадебные наряды, но и золотые изделия: перстни с рубинами, бриллиантами, сапфирами, изумрудами, кольца, броши, серьги, колье, диадемы. Серебро и золото было всевозможных проб и отличалось изяществом работы. Специализированные ювелирные магазины на Дворянской улице имели Поппе Л. Л., Шварц Ф. Ф. и другие.
Когда в семье рождался ребенок, бабушка шла в один из ювелирных магазинов и покупала серебряную ложечку. В моде были изящные, с витой ручкой в виде веточки, а сама ложка в форме листочка с мельчайшими прожилками. Малыш подрастал и начинал ей есть и в тоже время как бы играл в ягоды, бабочек. Когда ребенок поступал в гимназию, ему дарили уже чайную серебряную ложку более строгую, иногда позолоченную. По окончании гимназии преподносилась массивная столовая ложка, инкрустированная эмалью. Все подарки из драгоценных металлов и камней напрямую связаны с древними традициями. Например, платиновый портсигар дарился лишь в случае, если человек занял высокий государственный пост, а женское кольцо с бриллиантом муж преподносил жене при рождении ребенка. Кольцо с рубином надевалось на палец при вынужденном расставании. Когда создавалась семья, дарили наборы серебряных ложек, половники, сервизы из благородного металла. На тридцатилетие родственники преподносили в подарок наборы золотых рюмочек: от самой маленькой ликерной до водочной 50—70 граммовой.
Знаменитый предприниматель И. И. Щвец, чей магазин располагался на Дворянской, продавал в основном привозную продукцию: мармелад, варенье фабрик Эйнема, Гегингера из Риги, вафли, бисквит, пастилу, печенье Сиу, монпасье Ландрин, миндаль, орехи, сахарную пудру, мед крупчатый уфимский, какао, кофе сырой и жженый Реттен, Ганзен, Штудт, Янкевича и Фирштрем.
Не отставали от Швеца и братья Мецлер. Они имели конфетный магазин на Воскресенской, ныне Самарской площади и являлись представителями знаменитого московского бизнесмена фон Эйнема. Их слоганы знала вся Самара: «Станет дитя генералом, если будет кушать продукцию Нестли» или: « Горячий шоколад Ван Гуттен пьем и днём, и утром»
Одним из самых любимых домов на Дворянской для самарцев начала века были не банки и "Белые дворцы", а весьма непри¬метный особнячок в стиле ампир, построен¬ный А. А. Щербачевым по заказу Бема. Ефим Филиппович Бем в 1882 году при покро-вительстве губернатора Александра Дмитриевича Свербеева разместил здесь "Общество любителей музыки и драма¬тического искусства". Он поставлял для губернского города лучшие европейские марки роялей и пианино "Блютнер", "Беккер", "Капе", "Мюльбах", "Рениш", "Стенбах", "Шредер". В уставе самого общества было записано: "Развитие музыкальных и других талантов, рас¬пространение любви к искусству". Сюда захаживали дворяне за нотами Шопена и Бетховена. Здесь покупали гармошки и трехрядки горчишники. За семиструнными гитарами приходили цыгане. Но хотим отметить, магазин в центре города на таком прекрасном месте всегда обкладывали большими налогами. Как же Бему удавалось раскручивать свой музыкальный бизнес. Да просто, Городская Управа подходила диф¬ференцированно к предпринимателям и снижала поборы, а порой и снимала их в зависимости от особенностей торговли. Уж с культуры никто три шкуры драть не додумывался.
Моя прабабушка была этнической немкой. Ей принадлежал дом на Николаевской 113. На первом этаже находилась швейная мастерская, на втором проживали сами хозяева. Прабабушка Мария Ландау родилась в феврале 1898 года и была зарегистрирована стотысячным жителем Самары. Она закончила гимназию Н.А. Хардиной. В 1914 году её родители умерли, и шестнадцатилетней Марии пришлось самой возглавить швейную мастерскую. Под её началом было двадцать белошвеек, работавших на зингеровских машинках. Вскоре она вышла замуж за своего бухгалтера, моего прадеда Петра Фёдоровича Демидова. Потом произошла революция. Мастерскую закрыли, дом конфисковали. Марии и Петру разрешили жить в двух комнатах на втором этаже. Мария Петровна всю жизнь проработала частным модельером. Советская власть её не тронула, так как прабабушка шила эксклюзивные платья и пальто для жен и дочерей партийной номенклатуры. Она умерла в 1979 году. Папа рассказывал, что прабабушка поддерживала в доме немецкие старинные традиции. Она сама делала различные наливки и настойки, которые разливала в изящные дореволюционные графинчики. Весной она пекла пирог со щавелем, летом пироги с сомятиной. Она делала салат из помидоров с сырыми яйцами. К пельменям всегда подавался яблочный уксус. Прабабушка была высокого роста и очень худая. Она иногда печально говорила: «Трудно жить среди людей, которые тебя не понимают». Теперь я хорошо осознаю её слова. От неё на память мне остались царские бумажные деньги, да дореволюционная открытка из Германии.
Несколько лет назад к нам приезжал дальний родственник из Гамбурга. Он хотел открыть здесь бизнес, но, пообщавшись с местными чиновниками, быстро уехал. Постепенно я заинтересовалась историей немецкой общины в Самаре и вместе с родителями стала собирать материалы.
Любопытно, что за деятельностью немецкой общины велся постоянный полицейский надзор. Читаем секретное донесение губернатору от 25 июля 1890 года: « Римско-католический священник Бауер кроме духовной службы постоянно вмешивается в общественные и семейные дела своих прихожан. За непослушание штрафует, а кто не платит - на того накладывает епитимию, а некоторых отлучает от церкви. Явившихся к нему прихожан бил и ругался площадной бранью, требовал от всех полного и беспрекословного повиновения. Из своей квартиры выходил с револьвером. Кроме Римского папы от начальства никого не признает.» (ГАСО,Ф.3.оп.233,990г.,с.16). А вот другое полицейское расследование, связанное с подозрениями в сектантстве и втягиванием православных в иную веру. 15 января 1896 года священник слободки Покровской Новоузенского уезда Сердобов рапортовал, что в доме крестьянина Ф.Г.Широкого-Куховаренко немцами Андреем Адамовичем Шмидт и Адамом Федоровичем Мейснер открыта молельня. Сообщалось: « По воскресным дням собираются немцы для моления и слушания поучений, заходят иногда и местные жители из русских православных. Проповедником состоит Иван Андреевич Бем, доверенный саратовского купца Шмидт. Себя они называют братьями, общину – братством. Беседу ведут на немецком языке. Собирается до 50 человек. (ГАСО, Ф.3,оп.233,д.1454,с.1-3).
Недоверие к немцам со стороны властей порождало и настороженность к ним со стороны коренного населения. Местные жители отказывались возделывать и потреблять в пищу картофель, считая его бесовским корнем. "Лучше помереть с голоду", - говорили крестьяне, продолжая надеяться на помощь царского правительства, выделявшего миллионы на закупку традиционного зерна. Прабабушка рассказывала, что немцам стало плохо жить в Самаре, когда началась первая мировая война. Ее спасло то, что муж пошел добровольцем на фронт. 12 февраля 1914 г. самарскому полицмейстеру поступила депеша: «За последнее время часто стали появляться в России иностранцы, выдававшие себя за туристов-пешеходов, совершавших кругосветное путешествие на пари со спортивным обществом... На самом деле путешественники занимаются иным, подолгу останавливаются в определенных районах, посещают по несколько раз одни и те же пункты, в денежных средствах не стесняются, встречаются с подозрительными личностями... По всей видимости, это агенты влияния. Установить негласный надзор».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.38).
Самодержавие раскручивало шпиономанию. Все начиналось вроде бы невинно – с переименований. Санкт-Петербург стал Петроградом. Самарский губернатор получил вердикт о немедленном изменении немецких названий деревень и городов, где проживали колонисты из Германии. ( «Волжское слово», 1914г., 29 октября). Следующий удар репрессивной машины пришелся на граждан с нерусскими фамилиями. Под пресс попали немцы, австрийцы, турки, поляки, венгры, евреи, китайцы, латыши... Знали бы царские чиновники, какой урок они преподают своим смертным врагам большевикам. Тем не менее, самодержавие по всей России, а также и в Самаре испачкало себя беззаконием и неприглядными репрессиями по отношению к значительной категории людей. Некоторые политики даже додумались до предложения брать в заложники российских граждан арийского происхождения и под угрозой их расстрела добиваться от германского правительства отступления на фронте.
В декабре 1914 года из МВД пришла депеша с требованием: «донести, имеются ли на местах лица немецкой национальности, и не замечалось ли в их действиях стремления к объединению членов на почве национальной обособленности в духе пангерманизма, не принимали ли они участия в обществах, где в руководстве состояли лица австрийского или германского подданства». Пристав III части Самары сообщил, что на его территории действует «Отдел Литовского общества по оказанию помощи пострадавшим от войны» под председательством присяжного поверенного Е. М. Войшвилли и «Латышско-Эстонский по оказанию помощи пострадавшим от войны» под руководством инженера Энгарда Карловича Павеля. Отмечалось следующее: «Занимаются помощью, не замечалось стремления к объединению членов на почве национальной особенности».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.153).
В феврале 1915года в самарских «Крестах» на Ильинской содержалось 464 военнообязанных германцев, австрийцев и немцев-колонистов. Их привезли сюда в арестантских вагонах из Привислинского края, Варшавской и Люблинской губерний. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2672,с.38-100).
В Самаре репрессиям подвергся макаронный король Г.О. Кеницер, которого еще 2 октября 1914 года исключили из Биржевого общества за немецкое происхождение.( «Волжское слово», 1914г., 3 октября). Дальше – больше. Его вынудили продать акции собственного завода на Москательной и отправили в ссылку. У А.Ф. фон Вакано просто конфисковали пивоваренный завод, воспользовавшись сухим законом. Началось длительное следствие, пытавшееся доказать связь семейства Вакано с австрийскими спецслужбами. Не найдя реальных улик, жандармское управление напрочь запачкало честное имя предпринимателя, столь много сделавшего для Самары. Семидесятилетнего Альфреда Филипповича с сыном Владимиром сослали в Бузулук сроком на два года, исчисляя с 12 октября 1915 года. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.151).
Подоплеку этих давних событий раскрыл самарский историк В. Казарин: «Спустя несколько месяцев поверенный в делах Владимира Вакано передал своему клиенту не вполне приличное предложение некоего доверенного лица из Петербурга: за 300 тысяч все будет истолковано как печальная ошибка». По России было немало случаев, когда жандармы арестовывали руководство национальных общин и требовали денег за свободу. Самара не отличалась новизной. Репрессиям подвергся также мукомол и банкир Эрлангер, чья контора располагалась на углу Саратовской и Воскресенской.
Бабушка была настолько запугана войной и революцией, что свое немецкое происхождение утаивала и считала опасным для жизни. Какая память хранится в народе о поволжских немцах? Я спрашивала крестьян, живущих сегодня на землях бывших колонистов: « Что они помнят о немцах?» В ответ звучало: «А что немцы, их под Москвой разбили. Сюда они не дошли».
Рассказ о немцах Поволжья я хочу закончить таким своим стихотворением:
Брошенному полю снится
Твердая саксонская пшеница.
Плачет оно средь бездорожья
О судьбе немецкого Поволжья.
Список используемой литературы:
Государственный архив Самарской области.
Фонд 1. Самарское губернское правление.
Фонд 3. Канцелярия Самарского губернатора;
Фонд 8. Самарский окружной суд.
Фонд 32. Самарская духовная консистория.
Фонд 123. Самарский губернский уполномоченный Комитет членов Учредительного
собрания.
Личные архивы
Демидовой Н. И., Лемана А. В., Мясниковой А. Г., Малиева Ю. Н., Саганбекова Ю. С., Статишиной Н.Р., Наякшина К. Я., Чухонкина А. Ю.
Газеты и журналы дореволюционного периода Газеты
'Волжский день"
'Волжское слово"
Толос Самары"
'Самарская газета"
'Самарские губернские ведомости"
'Самарский вестник"
'Самарский курьер"
'Самарский листок объявлений"
Журналы
Горчишник" /"Хулиган"/ 'Поселочная жизнь"
Адрес-календари и Памятные книжки Самарской губернии за 1895-1916 гг. г. Самара.
Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города.Историко-статистический очерк. Самара, 1877 г.
Наумов Александр. Доклад самарского губернского предводителя Дворянства XX очередному губернскому дворянскому собранию. Самара, 1914г.
Отчет Самарского городского общественного банка за 1912 г. Самара, 1913 г.
Падение царского режима. По материалам чрезвычайной комиссии временного правительства. Т.1. Ленинград, 1925 г.
Пятидесятилетний юбилей Самарской епархии. Самара. 1901 г. Трехсотлетие царствования дома Романовых. М., 1914 г.
Челышев М. Д. Главная причина нашего несчастья. Изд. 3-е. Самара.
Типография Гордона. 1907г.