Давеон. Возрождение часть 8

292
Озеро и водопад. Шторм
     На рассвете путники двинулись дальше. Дорога лежала черед безводную пустыню, где редко встречалась жизнь. Невысокие кустики не давали никакой тени. Каменистые тропы вели дальше и дальше. Песок, накаленный добела, и мелкие и крупные камни отдавали пыл и без того прогретому воздуху. Дышать было трудно, казалось, не хватало кислорода.  Накинув на головы капюшоны,  женщины с трудом переносили жару. Сокол отдал им свою воду, стойко перенося изнуряющую жажду. Вода была здесь необходимее, чем все остальное.
     Лурия взглянула на зубчатые вершины разгоряченных скал, не отбрасывающих теней. От них и земли волнообразно исходил смертельный жар. Думалось, даже голубое небо скоро закипит от накала.
     На пути встречались каменоломни, истекающие потом каторжники, согнутые под тяжестью неподъемного груза. Вместо вьючных животных тут использовали приговоренных к каторжным работам и рабов. На десятки километров ни единого колодца, родника потому-то здесь погиб не один арестант и свободный путник. Вдоль едва различимой дороги лежали побеленные человеческие и животные останки - по горячим тропам ходят караваны, которые тоже несут потери. 
     Миссионеры преодолели перевал, пустынная полоска осталась позади. На свою радость они обнаружили впереди рощицу и заторопились к зеленому островку, собираясь отдохнуть. В тени высокорослых деревьев журчал ручеек. Девушка подвела фыркающего Месяца к источнику, он вдоволь напился и поблагодарил хозяйку приветливыми кивками.
     Отчего-то ему не понравился Менедем, в этом они были похожи с Мионой. Воин с трудом управлялся с гордым жеребцом, слушающимся исключительно свою маленькую наездницу. Месяц и в конюшне побунтовал, не желая надолго расставаться с ней. Об этом сообщил гостиничный слуга, Лурии пришлось успокаивать гордеца. Утром первым делом она спустилась к нему и поприветствовала, обняв мощную шею, только потом смогла перекусить перед поездкой.
     С ладошки конь принял лакомство, в благодарность потряс головой. Изящная ручка потеребила его светлую челку, поиграла с гривой. Месяц растаял, но печально  вздохнул, когда  хозяйка отправилась погулять. 
     - Горожане говорили, здесь есть озеро.  Вдруг мне повезет - и я его найду. – Она схватила  легкий хитон, полотенце и, помахав рукой Мионе, разводившей костер, умчалась прочь, затерявшись в зарослях. 
      Соколу хозяйка тоже велела не беспокоиться и заниматься животными, требующими больше заботы, чем она. Воин не одобрил замысла бродить по роще в полном одиночестве, но протест был слишком силен и он уступил, ругая себя за мягкость и  уступчивость - какой из него полководец, коль одной маленькой попрыгунье не может поперек и слова сказать? Его слушались все подчиненные, безропотно выполняя приказы, а эта молодая женщина обезоруживает его, и он смущается всякий раз, как она глядит на него своими выразительными, глубокими  зелеными глазами.
     Ее уже и след простыл, а он все смотрел в сторону, куда она направилась, словно ожидая ее скорого возращения. Недовольство Мионы вернуло его на землю, и он занялся лошадьми, не обращая внимания на ее выговоры, - пользуясь отлучкой хозяйки, служанка решила не терять времени даром и высказала накопленное за последние дни. Сокол нахмурился и, схватив нож, удалился, не сказав ни слова.
     Лурия брела, куда глаза глядят. Узкая каменистая тропинка, окруженная пышной растительностью, уходила далеко вперед и терялась неведомо где. Сложилось впечатление, что ее нарочно кто-то проложил здесь, дабы путник всегда нашел дорогу, только куда - девушка не могла  знать. Могучие деревья тянулись к голубому небу, на котором не было ни единого облачка.  Высоко над головой пролетела хищная птица. На кленовой ветке пел песни крошечный, звонкий, пестрый певец, напоминающий соловья. Он не заметил, как к
293
нему подошла землянка, что слушала его исполнение. Снизу вверх глядела Лурия на щедрого певуна, одаривающего своим талантом всякого, кому посчастливилось побывать в этом дивном живописном месте, настолько разнящемся со скупой пустыней. В какое-то мгновение певец замер, вспоминая слова новой песни, потом с большим усердием вытягивал высокие ноты, умиляя восхищенную девушку, начавшую тихонько ему подпевать. Она не знала мелодии, однако пела с ним в унисон, точно долгое время репетировала бессмертный номер, запечатленный навеки где-то далеко, где не каждому суждено побывать.
     Насладившись искусной песней, Лурия прошла дальше. Ее поприветствовала ветвистая лещина. Изящная ручка легла на светлую гладкую кору и почувствовала ее тепло. Во время цветения кустарник, хороший медонос, привлекает пчел. Малыши из бедного района любят орешки лещины, срывают их прежде, чем они успевают вызреть. Дети, улыбаясь, съедают их ядра и не слушают ни родителей, ни воспитателей, просящих немного обождать. Только стоит взрослым отвернуться - и сорванцы тут как тут, а кустарник попрощался с очередной партией орехов. 
     Тропинка свернула, вместе с ней Лурия, чей взор обратился на благоухающую лаванду. Благодаря мелким светлым волоскам, она превратилась в посеребренную. От нее не отставал нарядный  пышно-ветвистый шалфей, ничуть не реже используемый в медицине и в быту.  Его душистые сиреневые цветы, объединенные в облако, всегда притягивают к себе трудолюбивых пчел, гул которых слышен издалека. Лурия сорвала ароматный мягкий листик и понюхала. Запах показался ей очень теплым и близким, настолько, что не хотелось уходить. Немногим дальше разросся тимьян, который - она о том знала - курят Богам. Аромат чабреца силен, он возникает даже от легкого прикосновения. Частенько Тукко использует это растение в качестве приправы.
     Дорожка повела дальше. По пути встретился ядовитый тисс, выращиваемый людьми ради древесины, но его зелень выделяет в воздух вещества, что убивают бактерии - в период эпидемий веточки тисса можно встретить едва ли не в каждом доме. Далее зеленые глаза узрели упавшее дерево, плотно оплетенное хмелем, из которого мастера готовят пиво - любимый хмельной напиток египтян и стражей. Дядя поделился. Чем старше хмель, тем гуще его зелень, больше шишек, называемых женскими цветками. Издревле эта лиана используется в медицине - лекари изготавливают снадобье для подавления половой активности. Надо бы жрецу подсказать, где есть дивное место. 
     Флора данного зеленого островка  не ограничилась только этими растениями и обогатила рощу посконником с серо-розовыми цветами, собранными в корзинки, морозником с темно-зелеными листьями, поблескивающими, коль ветер, в трепетном свету. Морозник издавна замечен медиками, которые помнят о его ядовитости. Некогда Лурия прочла, что этой травой Мелампус, греческий пастух, излечил дочь царя Протея, страдающую от умопомешательства - полезные свойства налицо.   
     Тропинка свернула еще, вывела гостью на маленькую полянку и оборвалась, исчезая в неизвестности. Над лужайкой  высилась небольшая гора, с макушки которой низвергался белый водопад, что с шумом разрезал водную гладь озера, расположенного у подножия. Она зеркалом отражала небо с облаками и радугу, зацепившуюся за край горы. Озерко, окруженное пышной растительностью, так и манило к себе. По поляне, окаймленной колючим шиповником, ивой, склоняющей длинные руки к воде, и можжевельником,  стелилась густая трава.
     Наскоро скинула гостья платье, облачилась в легкий хитон и пронеслась по лугу, успев заметить лишь яркие пятна маргариток, хризантем и зверобоя. Она мгновенно погрузилась с головой в кристальную влагу и забылась в необычном полете. Девушка парила, расправляя руки, словно крылья, взлетала и падала вниз, но резко взмывала к поверхности глотнуть воздуха, чтобы тотчас вернуться обратно. Распушенные волосы создавали вокруг головы рыжий ореол и походили на замысловатые сети, в которые попался не один ее знакомый.  Так доктор Дилад ждал от нее письма, Лиген извелся от тоски в ожидании встречи,
294
скульптор послал приглашение в гости, жрец ежедневно совершал тайнодействия, дабы юркая девица, не знающая покоя и не дающая свободы ему, вернулась целой и невредимой. 
     Лурия остановилась, приглядев лежащую на каменистом дне и походившую на крутой завиток интересную раковину. Над ней проплывали мелкие рыбешки, плавно шевеля плавниками и длинными хвостиками. Их полоски переливались, и, казалось, рыбки светятся в лучах солнца, что пронизывали глубокий водоем насквозь. Мелкоту потревожило появление крупной и сердитой рыбы с пугающими зубами, но она не захотела взглянуть на добычу, а как ни в чем небывало проскользила мимо Лурии, совершенно не боясь ее.
     Гостья улыбнулась, подняла со дна перламутровую раковину, помахала вслед смелой рыбе, спешащей скрыться в густых водорослях, и подмигнула крошкам, которые забавно закружились вокруг нее, давая понять, что они рады знакомству. Малютки обвили женское тело и на удивление девушки повели ее куда-то. Ей потребовалось глотнуть воздуха, но рыбешки не позволили, подталкивая вперед и вперед. Гостья испугалась, что начнет задыхаться и запротестовала, тут ракушка поймала солнечный луч и направила его в сторону. Зеленые глаза проследили за световым потоком, устремленным к каменной глыбе, с которой низвергалась вода. Лурия вынырнула и посмотрела на гору, стыдливо прикрывающуюся водопадом. Белая влага вуалью прикрывала скалу с редкими растениями на ней. Сияющая в вышине радуга поприветствовала широкой улыбкой удивленную гостью и попросила заглянуть на огонек.  Девушка, стараясь отдышаться, застыла - с каких пор с ней беседуют радуги? Ее яркие цвета струями начали спускаться сверху вниз, вскоре коснулись поверхности воды и потекли по глади к Лурии.  Она отпрянула, но ее мгновенно окружило отражение полосатой небожительницы, заключая в невиданный доселе круг. Из него вырвался красный цвет, за ним поспешил оранжевый, затем - желтый, после - зеленый и так далее, пока не остался один фиолетовый, что пусть и с запозданием, но тоже направился к водопаду. Только теперь Лурия увидела за ним затемнение.
     Осторожно, медленно-медленно приближаясь к нему, она всматривалась и ждала, что будет дальше. Радужные ленты исчезли за падающим с верхушки горы потоком, а гостья все не решалась последовать их примеру - слишком силен водопад, она не знает, что ожидает за ним. Набравшись смелости, Лурия набрала полные легкие воздуха, нырнула, обогнула обрушение стихии и оказалась за влажной занавесью. Стройная ножка ступила на лежащий у самой кромки камень, к ней присоединилась вторая.
     Лурия огляделась - она внутри скалы. Большая, просторная и темная комната-пещера была устлана ветвями деревьев, словно ковром. Запах здесь стоял растительный и приятный, несмотря на хмурость необычного помещения. В центре возвышался стол-алтарь, совершенно пустой. Он представлял собой два огромных обтесанных валуна, поставленных друг на друга, и действительно очень напоминал стол на одной толстой ножке. Поодаль горела единственная лампа, не дающая копоти. Больше никакой утвари девушка не разглядела. Зеленые глаза сами собой взглянули вверх. Каменистый серый потолок облюбовали летучие мыши, таинственные существа, спутники Ночи. Как они отсюда выбираются? И что это за место? Медноволосая гостья поджала губы - она всегда с осторожностью относилась к мышам, тем более летучим. Не страшилась, нет, но они не вызывали у нее улыбки и радости, на какие могли надеяться, например, лошади, собаки, кошки. 
     Ей захотелось уйти из этого необычного помещения, неизвестно для чего сооруженного в скале, да еще скрытого от посторонних водопадом. Таинственный проход трудно разглядеть издали - только попав в воду можно узреть краешек хода. Гостья повернула, решив не задерживаться здесь ни минуты, но ее остановило шуршание, которое не заглушил шум падающей влаги.
     - Я ждала тебя, - появилась из ниоткуда незнакомка, облаченная в светлый плащ. Ее лицо было погружено в тень широкого капюшона, который она намеренно не скинула.
     - Кто вы? – изумилась гостья, крепко сжимая в руках  позаимствованную у озера ракушку.
295
     - Я - жрица этого святилища, Лурия. 
     - Откуда вам известно мое имя? – отступила девушка на шаг назад и одной ногой вновь оказалась в воде.
     - Подойди, - протянула  неизвестная женщина руку. – Я не причиню тебе вреда, дитя.
     - Вы не ответили на мой вопрос. Почему я должна подходить к вам?
     Незнакомка улыбнулась.
     - У меня есть то, что понадобится тебе.
     - И что же это? – осторожно приблизилась Лурия.
     - Не бойся, - шепнула жрица.
     - Я не боюсь, но меня настораживает все это, - окинула взором пещеру гостья.
     - Здесь тебе ничто не угрожает.
     - Я бы не утверждала это с такой уверенностью. Так откуда вы знаете мое имя?
     - Его знаю не только я. – Жрица прошла к алтарю и дотронулась до поверхности. На нем возник некий серебряный предмет, который тут же оказался у гостьи.
     - Что это?
     - Ключ.
     - От чего? – недоумевая, спросила Лурия у престранной служительницы. 
     - Ключ жизни. Никогда не расставайся с ним - всегда носи с собой.
     Зеленые глаза посмотрели на серебряное подношение крестообразной формы с петлей вместо верхней палочки, но для них осталось загадкой, зачем нужен этот необычный крест?
     - Что мне с ним делать?
     - Скоро узнаешь, дитя.
     Послышался шум. Лурия обернулась - в пещеру вбежал напуганный долгим отсутствием хозяйки Сокол.
     - Госпожа! – чуть наклонился он, стараясь отдышаться не столько от бегов, сколько от  волнения.  – Мы вас потеряли! Пойдемте: обед давно готов.
     - Погоди, сейчас я спрошу  у нее еще кое-что.
     - У кого, госпожа?
     - У этой женщины, - повернулась девушка в сторону, где только что стояла незнакомка.
     - Здесь никого нет, - воин непонимающе пожал плечами.
     Лурия огляделась - жрица и правда пропала без следа, а ключ остался.
     - Странно. - Тут она зажмурилась и отвернулась, поняв, что перед ней стоит совершенно обнаженный мужчина. - Менедем, - положила она руку на лоб и порозовела, - это у вас в Спарте ходить без одеяний в порядке вещей, а у нас люди обязательно облачаются в одежды, скрывая наготу. Я так понимаю секретов у тебя от меня больше не осталось, - подавила Лурия улыбку.
     Сокол густо залился краской и прикрылся.
     - Иди и жди меня на берегу, - велела хозяйка, тоже краснея, потому как сообразила, что стоит перед ним в мокром коротком хитоне, плотно облегающем молодое тело.
     - Да, госпожа. – Менедем исчез за завесой.
     Лурия юркнула следом. Она замешкалась ненадолго в воде, но ее подхватил спартанец и поплыл к берегу. Он вышел первым, мгновенно оделся и повернулся спиной, давая возможность переодеться хозяйке.
     - Где Миона? – скинула она хитон, втерлась и нырнула в сухое платье.
     - Ищет вас в другой стороне рощи.
     - Не поссорились без меня?
     Воин промолчал, лишь принял из рук хозяйки влажное полотенце и глядел, как она отжимает пышные волосы.
     - Надеюсь, драки не было? – улыбнулась она.
     - Я не бью женщин.
     - Попробовал бы ты меня ударить! - влетела на полянку встревоженная служанка. –
296
Госпожа, где вы были?!   
     - Плавала. Посмотри, что я тебе нашла, - протянула Лурия  ракушку. – Она мне напомнила спираль. Очень интересная, не правда ли?
     Миона подхватила под руки дарительницу и повела в лагерь.
     - Заставили же вы нас поволноваться! – Она усадила госпожу на циновку и принялась расчесывать и сушить медные пряди. – Благодарю за ракушку, но прошу, не исчезайте так надолго. Я едва не сошла с ума!
     - Прошу тебя этого не делать, - рассмеялась Лурия. – Ты мне нужна здоровой. К тому же я не умею лечить сумасшествие.   
     После приема пищи, она уверила спутников в собственном здравии, и они тронулись в путь. Служанка долго умоляла госпожу не отходить далеко, а коль захочется искупаться, взять ее с собой. Насилу хозяйка остановила причитания Мионы, испугавшейся, что произошло непоправимое.
     Воин не произнес ни слова. Он оббегал полрощи, когда девушка пребывала в пещере, и теперь ругал себя, что допустил эту поездку. Упреки в том, что это он погубил госпожу, Сокол слышал до тех пор, пока не скрылся из вида во время поисков. Миона громко кляла его на чем свет стоит и обещала во что бы то ни стало расправиться с ним, коль не найдет хозяйку в ближайшее время.
     Пришлось прикладывать усилия, дабы хоть немного примирить спутников. Лурия попросила не ссориться, ведь путь предстоит неблизкий, и пообещала впредь быть осторожнее и ни в коем случае не допускать исчезновения и не подвергать их тем испытаниям, какие им пришлось пережить. 
     - Как я волновалась, госпожа. Не знаю, что было бы со мною, - закончила Миона, косясь на спутника.
     - Получила бы свободу, - шутя, кивнула хозяйка.
     - Не такой ценой. Да и зачем она мне, коль никакой свободы я так и не увижу? Вы моя жизнь - и я буду с вами.
     - Перестань буравить его глазами. Менедем приятный муж и доброжелательный.
     - Он воин, значит, убивал.
     Девушка задумалась - служанка, конечно, права, он лишал людей жизни наравне со всеми героями спартанской армии. Ее ратники несли гибель другим народам, участвовали в беспрерывных войнах, не желая уступать никому и ничего. Лурии была противна сама мысль о том, что человек способен убить другого ради самоутверждения, временного обогащения, непродолжительного властвования, ибо на троне трудно удержаться, причем чаще это происходит благодаря тирании. И спартанцы, считая себя свободными, подчинены жестокой олигархии, пелихории - монаршей власти, не знающей пощады, а это далеко не полный список.
     В Лакедемоне власть принадлежит Совету во главе с царями. Эти люди вершат судьбы, в их руках жизни. Они постановляют, какое дитя должно жить, какое – нет. Вдруг они ошиблись? Как можно в только родившейся крохе разглядеть, скажем, таланты? Может погиб, едва покинув утробу матери, скульптор или художник? А что если ему было суждено стать спасителем десятков, сотен людей или целого народа, только предупредив об опасности? Почему старейшины не задумываются над этим? Почему горстка далеких от жизнелюбия людей считает, что ребенок недостоин жить, коль ему отказано в красоте и силе с рождения? Отказано в красоте... Для матерей их дети всегда красивы, но достопочтенные мужи могут не согласиться с ними, вот так новорожденные и оказываются в гиблом месте, на Таигете. 
     Насколько Лурия знала члены спартанского Совета во главе с государями, общим числом тридцать человек, боролись с демократией и выносили решения, которые либо принимались гражданами, либо откланялись. Если же постановление искажалось народом, его считали непринятым, а толпу распускали на том основании, что она переиначивает хорошее
297
предложенное и наиболее полезное.
     Лурия посмотрела на молчаливую спутницу.
     - И богачи не могут чувствовать себя свободными до конца. Мы все, от мала до велика, от раба до родовитого аристократа, подчинены Совету и царю. Разумеется, у богатых ряд преимуществ, а простой люд, как влачил нищенское существование, так и терпит бедствия. Я беспокоюсь, что коль отпущу, тебе некуда будет податься. Именно поэтому до сих пор и не выхлопотала тебе вольную.
     - Я вам благодарна, госпожа. - На красивом лице Мионы появилась добрая улыбка, чему был удивлен Сокол - такого проявления чувств он от нее не ожидал.
     В скором времени путники оказались в портовом городе, где пять лет назад у дяди был дом. Договорившись с людьми, показавшимися надежными, Лурия оставила им лошадей.  Расставание она решила не затягивать. Тепло попрощавшись с Месяцем, отправилась в порт и упросила некоего купца взять троих пассажиров на борт судна, отбывающего к берегам Греции. Кормчий, глядя на девушку, напомнившую ему дочь, по секрету сказал, что они будут разгружаться в городе Крисы, а потом проследуют дальше.   
     - Это как раз то, что нам нужно, госпожа, - уверил Менедем, занося в трюм вещи.
     - Там поблизости живет тот самый хозяин твоего отца и сестры?
     - Его владения в плодородной долине, находящейся неподалеку от Дельф.
     Сокол присоединился к слугам и проводил с ними большую часть времени, оставляя в покое Миону, страдающую от качки.
     Купец торопился реализовать товар и закупить другой, а потому не задерживался подолгу ни в одном порту и делал остановки лишь для пополнения провизии, наполняя склады свежей.
     Лурия частенько сидела на палубе и смотрела на водную рябь, подчас становящуюся темной и пугающей. Иной раз море сердилось. Гребни волн складывались в узоры, девушка с удовольствием внимала их мелодии, напевала свои. Из-за состояния здоровья Миона не оценила красоту, раскрывающуюся перед ней. Ей не было дела до дельфинов, забавно выпрыгивающих из воды, или медуз, чьи зонты мало трогали и других путешественников во главе с серьезным купцом, который искоса поглядывал на спартанца. Зато всеми прелестями природы любовалась хозяйка, время от времени выставляла руку, надеялась, что дельфин коснется ее. Владелец судна посчитал пассажирку чрезвычайно странной, доселе не доводилось таких встречать. Каково же было его удивление, когда кормчий вбежал к нему в каюту и сообщил, что только что собственными глазами видел, как один из морских зверей изловчился и дотронулся до женской ладони.
     - Ты, верно, выпил, – прищурился купец, не поверив служащему. – Либо за день на солнце перегрелся.
     - Нет, господин! Видят Боги, правду сказал! Она протянула руку, а он… - с трудом сглотнул кормчий, - прыгнул!
     Купец, запрокинув голову, почесал подбородок.
     - Странная эта девица. – Он встал с ложа и направился на палубу. – Со своим рабом как не с рабом обращается. Служанка та, - указал на Миону, - как не служанка вовсе. Как бы не случилось чего в пути, - притопывая ногой, сказал торговец.   
     - Проклятье  несет? – спросил кормчий, неотступно следовавший от хозяина.
     - Кто ж ее знает, что она хочет-то. Скоро высадим и думать забудем. Ишь, что удумала - с дельфинами забавляется!
     Мужские взгляды устремились на Лурию, которая перегнулась через борт и помахала своим новым морским приятелям. Показалось, один даже ответил, громко издав свое необычное приветствие.
     - Видите? Что я говорил! - закивал кормчий. Он был человеком опытным и наблюдательным. Его зоркие глаза успевали смотреть за всеми сразу. Так малейшая неточность в ударе весла или что-либо незаметное для девушки замечалось бывалым
298
моряком - это немедленно вызывало его резкий окрик, иногда сопутствующий жест. 
     Он был человеком строгим, но достаточно приятным в общении, что не скрылось от Лурии. Он ни разу не позволил себе грубость в ее присутствии, напротив, мило улыбался, выполняя маленькие просьбы и рассказывая о своих путешествиях. Его истории любила слушать рыжеволосая пассажирка, служанка же холодно кивала, когда он чем-то делился или сетовал. Девушка соглашалась с человеком, годящимся в отцы, если ему нужно было ее одобрение, сидела рядом, коль он просил немного побыть с ним и, дабы она не сбежала, развлекал ее рассказами о дальних морях и невиданных животных, что довелось повстречать за годы плаваний. Лурия прониклась к нему уважением. В ответ он питал столь же нежные чувства и не желал, в отличие от хмурого хозяина, подозревающего неладное, скорого прибытия к греческим берегам.
     Сокол, чтобы быть при деле сел за весло. Миона, бывало, поглядывала на него и отворачивалась, коль скоро он поднимал на нее глаза. Она все время находилась подле хозяйки. Ей было безразлично, что там говорит выживший из ума старик, мол, он когда-то видел большого осьминога величиною с полкорабля - небывалые выдумки. Она стелила для госпожи под навесом циновку и обе глядели вперед, подолгу слушали всплески воды, дополняющие выкрики бдительного кормчего.
     Лурия вдохнула свежий морской запах. В это время Миона покосилась на купца, сидящего в кресле на корме и поглядывающего на рыжеволосую попутчицу. Он считал ее присутствие лишним, но возвращать деньги, уплаченные сполна, не хотел, потому стойко сносил необычное соседство. Постепенно торговец стал замечать, как кормчий ведет с ней беседы, какие взгляды направлены в ее сторону другими. После смирился, придя к выводу, что она не так плоха, как могло показаться вначале. Один раз он даже назвал странную девицу миленькой.
     - И он тебе не нравится? – Взору явились игривые ямочки на щеках.
     - Он мечтает, чтобы мы покинули его корабль, - зевнула Миона - качка стала для нее привычной, и она теперь могла спокойно переносить тяготы морского путешествия. 
     - Я его понимаю, - сдержала смешок Лурия и откинулась на спину, подложив под голову узкую подушку. 
     - Вам бы лучше уйти в каюту, госпожа. Здесь на вас все моряки таращатся, - огляделась служанка.
     - Скромничаешь, на тебя смотрят чаще, - подмигнула хозяйка. - Почему ты не пошла со мной играть с дельфинами?
     - Они все равно ко мне никогда не пойдут, госпожа, - помотала головой Миона, ее хвост забавно всколыхнулся. 
     Девушка вскочила, схватила ее за руку и потащила к борту. За судном, идущим под парусами, следовали ребристые волны, то нагоняя, то отставая совсем ненадолго. Равномерные удары весел о воду своей монотонностью усыпляли размякшую на солнце служанку, но когда хозяйка перегнулась через борт, испугалась и прильнула к ней, схватив за талию.
     - Что ты делаешь? – прозвенел голосок. Однако заметив нешуточную тревогу, Лурия улыбнулась. – Я не собираюсь бросаться вниз. Я зову их, - вытянула она руку.
     Дельфины не заставили себя долго ждать и приплыли на зов. В волнах показались их гладкие выгнутые спины с треугольными плавниками. 
     - Видишь, какие забавные! - опустила и вновь подняла ладошку хозяйка.
     - Простите, госпожа, но как вам удается так делать? – глядя на нее, изумилась Миона.
     Купец, который только что отдавал распоряжения, встал с кресла и замер от удивления  - один дельфин выпрыгнул из воды, взмыл вверх, будто дрессированный, и произвел звуки, похожие на смех. В ответ получил сердечное приветствие.
     - Я с ними беседую, собственно говоря, вот и весь секрет.
     - То есть как? – посмотрела за борт и служанка.
299
     - Очень просто: я у них спрашиваю - они мне отвечают. Ничего необычного. – Изящная ручка помахала вслед уплывающим дельфинам.
     - Как сказать, - прошептала Миона, а громче сказала: - Живу я на свете довольно давно, но вот о разговорах с рыбами слышу только сейчас.
     - Дельфины не рыбы, - поправила девушка. – Они не мечут икру, а рожают детенышей.   Они млекопитающие, то есть у самок есть молоко, которым питается появившийся малыш. Эти животные не спят и способны к звукоподражанию, если ты заметила.
     Это заметила не только Миона, но и купец, рухнувший в кресло и застывший в таком положении надолго. Он подозвал к себе кормчего и вел с ним продолжительную беседу, кидая взгляды на рыжую попутчицу.
     - Мне почудилось среди тех, - указала служанка в сторону уплывающих существ, - был один, что… Даже не знаю, как сказать.
     - Скажи, я не буду смеяться, - приветливо глядела на голубо-серых друзей Лурия.
     - Он странно назвал вас. – Миона заметила на веснушчатом личике вопрос и шепнула: - Звезда.
     - Звезда? – переспросила удивленная хозяйка. – Мне почудилось другое. Но это не столь важно. Мы можем смотреть на одно и то же, но видеть и слышать по-разному. Зачастую так и происходит, ведь все люди, не смотря на свою схожесть, невероятно различаются. Порой я удивляюсь, как человек находит человека и объединяет с ним свою судьбу? Это так же удивительно, как и все в мире.
     Дельфины скрылись из вида, хозяйка задумалась. Миона предложила ей перекусить, и они спустились в каюту. Закончив скромную трапезу, обе улеглись на ложе, вытянули ноги, положив их на валик. Его предоставил заботливый кормчий, что преподнес еще большую чашу для омовений и дополнительное покрывало на случай, если Лурия ночью озябнет.
     - Вы думаете о тех рабах? – Служанку привлекла погруженность госпожи в думы. 
     - И о них тоже. Я вспомнила предание, гласящее, что греческий златокудрый бог Аполлон превратился в дельфина и бросился в синее море. Он настиг корабль критских моряков и лучезарной звездой взлетел из глубоких волн на корму судна. Божество привело критян к пристани Крисы и через плодородную долину, играя на золотой кифаре, повело их в самолично основанный город Дельфы.  Тех моряков Аполлон сделал первыми жрецами.
     - А кто он такой, Аполлон? – спросила Миона и узнала, что он рожденный на острове Делос бог света, у которого золотые волосы. Его отец – Зевс, мать – Латона. Он брат Артемиды, родитель Орфея, Лина и Асклепия. Аполлон и губитель, насылающий болезни и смерть, а в то же время бог солнца, покровитель путников, пастухов, мореходов, божество врачевания. От Гермеса он получил изобретенную тем лиру, с той поры его именуют богом муз. Люди дали ему прозвище Мусагет - иными словами  предводитель муз. Так Аполлон обратился в покровителя всех видов искусств. Его мать преследовалась Герой, что послала змея Пифона извести соперницу, нашедшую приют на острове Делос, там-то родился ее златокудрый сын. Он одержал славную победу над змеем и основал на месте, где сразил чудовище, храм. Приняв образ дельфина, Аполлон привел туда первых служителей.
     - До сих пор в голове не укладывается, как вы разговариваете с ними, дельфинами? – Миона начала готовить воду для омовений.
     - Признаться, я и сама толком не понимаю. Я смотрю на них и вижу, о чем они говорят или думают. – Лурия скинула платье и помылась.
     - Мне трудно понять все это. – Служанка обтерла хозяйку тканью и взялась за масла, дабы уберечь кожу от обветривания, сопутствующего всем путешественникам. – Вы удивляете кормчего и пугаете купца, госпожа, - ухмыльнулась Миона. Она редко видела страх мужчин, а этот торговец плохо скрывал его.
     Корабль продолжал скользить по морским сине-зеленым волнам, подгоняемый ветром, который раздувал паруса, напоминающие облака. Погода время от времени менялась, но, в общем, благоприятствовала купцу и радовала путешественников, надеющихся вскоре 
300
прибыть на место. Благодаря усилиям ветра и гребцов судно с каждым днем приближалось к долгожданным берегам. Совсем недавно оно проплывало мимо крохотного островка, где было селение рыбаков. Там по неизвестным причинам скопилось порядка шести кораблей груженых зерном, лесом и камнем.
     Стоя на палубе, Лурия глядела, как поднимался дым из труб худых жилищ бедных рыбаков и от костров, на которых готовили еду засидевшиеся моряки. Она разглядывала чистое утреннее небо, набиравшее силу солнце и столбы дыма, уходящие высоко под свод, но не видела, где они  находили приют.
     Ясный день принес новые впечатления, а Миона снова не поняла, чем восторженна хозяйка:  повсюду только острова, невероятным образом похожие друг на друга, да вода. Вечером, пока она мылась, Лурия вышла на палубу, чтобы пожелать доброй ночи кормчему, который не отходил от рулевых весел, дельфинам, если они еще следуют за ними, рыбам, медузам и зажигающимся звездам. Она послушала журчание воды, свист порывов, усиливающийся с каждой минутой и, замерзнув, вернулась в каюту. Едва успев лечь в кровать, она уснула глубоким сном.
     Ночью ее разбудил невероятный грохот и выкрики снаружи. Она подскочила и прислушалась - за бортом бушевала стихия. Вмиг облачилась в платье, накинула плащ, и вопреки уговорам рабыни направилась к двери. Миона преградила путь, хозяйка рассердилась.
     - Пусти меня!
     - Нет, госпожа!
     - Пропусти! - посуровела Лурия.
     Обе услышали крик, который тотчас стих. Они догадались: человек, издавший его, более не продолжит путешествие.
     - Вы погибнете, госпожа! – широко расставила руки служанка, прижавшись спиной к двери. Ее глаза наполнились слезами
     - В любую минуту. Какая разница, где это произойдет: здесь или наверху? Так я могу быть хотя бы немного полезной.
     Миона упала на колени, прижалась к ногам хозяйки и всхлипнула.
     - Без вас я осиротею - у меня никого кроме вас нет! И не хочу! – прозвучали слова, произнесенные дрожащим голосом.
     Послышалась череда возгласов, за ними всплески воды и мрачный мертвый звон.
     - Дай пройти, - обняла девушка рабыню, которая закрыла лицо ладонями.
     Лурия, не дожидаясь ответа, вышла из маленькой, попросту обставленной комнаты, оставляя позади спутницу.
     Она еле поднялась на палубу - так кидало из стороны в сторону судно - и пришла в ужас, увидев зловещую картину. Впопыхах моряки убирали паруса. Некоторые падали и серьезно ранились, иные разбивались. Господские рабы, цепляясь изо всех сил за что удастся, закрепляли товар, который едва не унесло в пучину вод. Разгулявшаяся стихия не на шутку напугала и опытных мореходов. Стеной лил проливной дождь, сверкала грозная молния, гремел на всю землю гром.
     К Лурии подлетел Сокол и умолял ее вернуться. Она не слышала - в таком шуме трудно было разобрать хоть что-то - а смотрела, как кормчий и еще один человек, командующий, стараются спасти корабль, раздавая спасительные команды, как делали это не раз во время бурь, как купец борется за ценный груз и ругается на чем свет стоит, кляня непогоду. Он узрел девушку и злобно выругался, считая ее причиной бедствий, свалившихся на него. Он размахивал руками и приказывал крепче вязать ящики и бочки, дабы их не смыло.
     Внезапно один бочонок покатился и придавил помощника кормчего. К нему бросились на помощь товарищи, но купец велел заниматься товаром. Лурия поспешила к раненому, за ней  - воин. Он отстранил хозяйку, напрягся и приподнял бочку с одной стороны, а девушка потянулась к человеку, схватилась за край одежд и, стараясь не упасть, попыталась
301
вытащить несчастного из-под полного бочонка. Вслед за изящными ручками к страдальцу потянулась еще одна пара рук.
     - Миона, - прошептал голосок.
     - Я не оставлю вас.
     Обе скоро изъяли раненого из страшного плена. Менедем аккуратно, не попортив,  опустил товар - к нему уже спешили купеческие рабы. Лурия оценила состояние пострадавшего. По сравнению с остальными изувеченными выглядел он неплохо.
     Несколько бочек вместе с людьми стихия успела унести на дно морское. Следующая волна подкинула судно вверх. Девушка пошатнулась, чуть не упала, но ее и служанку вовремя подхватил Менедем. Он прижал женщин к себе одной рукой, а другой зацепился за крепкую веревку, надежно привязанную к кораблю.
     - Вам лучше вернуться к себе, госпожа! - выкрикнул Сокол, отпуская ее, когда посчитал, что угроза миновала. – Скорее!
     Сверкнула молния. Воин отчетливо увидел, как по медным волосам, выбившимся из-под капюшона, стекает вода, как усеяли большие капли притягательное личико с веснушками и зеленые глаза, наполнившиеся скорбью по погибшим.
     Грянул очередной небесный удар, к судну устремилась крупная волна. Кто-то громко крикнул предупреждение и все как один схватились за то, что попалось под руку. Сокол прикрыл собой женщин, но Лурия разглядела в темном густом дожде, как корабль накрыла вода и, отступая, потащила с собою купца. Пассажирка мигом отстранила спартанца, ринулась к торговцу, зацепившемуся за борт и держащемуся за него из последних сил.
     - Дайте руку! - перегнулась она через край и протянула свою.
     На нее снизу вверх смотрел испуганными глазами купец. За какие-то доли секунды он испытал сильнейшее потрясение и, как бывает в такой миг, с жадностью цеплялся за жизнь. Он не думал о прошлом и будущем, не было времени и жалеть о чем-то, вместо  всего этого был только неподдающийся описанию страх перед ледяной гибелью. А дождь хлестал по лицу во всю мочь, разгульный ветер пронизывал насквозь ослабевшие члены. Силы покидали торговца, он едва не соскользнул. В последний момент Лурия, рискуя быть унесенной в море, схватила его и выиграла миг - в эту самую секунду к ней подлетел могучий силач и втащил обоих на палубу. Купец распластался на мокром полу, еще не понимая, что с ним произошло.
     Тут послышался скрежет:  на них падала балка. Никто не понял, как Сокол преградил ей путь, обхватив большими ладонями суровый ствол. Люди бросились врассыпную, а воин, убедившись, что никто не пострадает,  откинул балку, поранив себе плечо. Из плоти хлынула кровь. Лурия оторвала от плаща солидный кусок ткани и немедленно перевязала им рану.
     Шторм медленно угасал, качка становилась менее агрессивной и пугающей. К купцу подбежали слуги и справились о его здоровье. Он устремил взор на спасительницу.
     - Теперь я твой должник, - сказал он, вытирая красную влагу с лица - рассеченный висок болел и кровоточил.
     Лурия подала платок.
     - Мне ничего не нужно от вас - только доставьте на место.
     Торговец кивнул и пообещал отблагодарить за спасение.
     Встревоженная Миона упросила хозяйку вернуться в каюту. Лурия уже подумала, что все кончено, и можно отдохнуть, но, повернувшись, увидела на корме ту самую женщину, являющуюся ей во сне. Медноволосая оторопела. Незнакомка вытянула перед собой руку и, не отверзая уст, выкрикнула:
     - Впереди!
     Лурию пробила дрожь. Она обернулась, глядя туда, куда показывала исчезнувшая  женщина, и закричала кормчему:
     - Нам нельзя вперед! Надо менять курс!
     - Почему?! – только и успел спросить он, как вдалеке сверкнула молния и осветила
302
одинокие каменистые горы, растущие из моря, точно деревья из земли.
     - Нас несет на скалы! – завопил самый зоркий моряк.
     Кормчий сам не заметил, как оказался у руля и вместе с рулевым пытался удержать его.    В один прыжок к ним подоспел Сокол. Крепкие мужи поспешили за ним. Очевидцы застыли и смотрели, как борется за жизнь остальных горстка людей. Изо всех сил они удерживали корабль, находящийся в плену суровых волн, но им удалось спасти  судно от гибели. 
     Бледный купец сполз по борту и потер грудь, когда посудина оказалась вне опасности. Лурия прижалась к дрожащей служанке, и они обнялись, глядя в спасительную безскальную даль. Уставший жрец, облаченный в нетрадиционные, не темные одежды (страшное известие застало его в постели, он не успел переодеться), потер лоб, на котором выступила испарина, и отстранился от алтаря, перед коим провел, пожалуй, самые трудные минуты своей жизни. Он принес щедрые жертвы, поблагодарил Великого Отца за милость и вышел из домашней храмовой комнаты, завершив охранительный ритуал. Давеон твердо решил впредь никогда не допускать путешествий маленькой дерзкой девицы, не знающей покоя.
     Под утро похолодало. Озябшие молоденькие женщины тряслись от пережитого только что потрясения и холода. Купец посоветовал Лурии спуститься в каюту, уверяя, что среди моряков есть сведущие в медицине, добавив, что полученные раны они излечат самостоятельно. Отчего-то пассажирка не поверила торговцу, но кормчий поддержал его:
     - Мы не в первый раз выходим в море. Тут много чего случается. До сих пор моряки сами справлялись.
     - Тогда почему они только перевязывают друг друга? – указала Лурия на пострадавших. – Им надо обработать и зашить раны, не то они воспалятся, и возникнет вероятность потерять руку или ногу. Не думаю, что подобная перспектива будет хоть одному из них по душе.
     Мореходы переглянулись. Уцелевшие взглянули на израненных и изувеченных, не досчитавшись своих приятелей. Покрытые плотными покрывалами истекающие кровью люди тихо стонали, лежа на холодной палубе. Они молили Богов уберечь их от ампутации и надеялись на скорое выздоровление, всею душой уповая на божью милость.
     Без отдыха крутилась вокруг хозяйки, склоняющейся над пострадавшими,  измученная Миона и немедленно выполняла всякую ее просьбу. С одними ранами Лурия хорошо справлялась, другие - вызывали опасения. Ей помогали два матроса, немного понимающих в медицине и знающих, как оказать первую помощь. Дело не стояло на месте - число ожидающих подмоги сокращалось. Вскоре пришла очередь Сокола, он долго отказывался от заботы. В конце концов, девушка велела не сопротивляться, предупредив, что иначе рассердится. Воин уступил, поддавшись улыбающимся зеленым глазам.
     Лурия взяла иглу, попросила огня, и  когда рабыня поставила рядом лампу, поднесла к пламени металл. Он накалился, врачевательница зашипела от боли, потому как обожгла пальцы. Миона подняла на спартанца холодный взгляд, он свел брови.
     - Простите, госпожа.
     - За что? – поинтересовалась она, поправляя нить, вдетую в иголку.
     - Все из-за меня. Если б не я - вы бы были дома, в безопасности.
     Матросы-помощники унесли тяжелораненого помощника кормчего в каюту, а девушка огляделась: уцелевшие уже сели за весла, кормчий тоже принялся за работу, рабы расставляли товар, как того желал хозяин.  Сам же он устало следил за выполнением приказа и посматривал на пассажирку, копошащуюся на палубе недалеко от него, хлопоча над ранеными рабами да моряками.      
     - Тебе не в чем себя винить, - сказала она Соколу. - Я сама решилась отправиться в дорогу - меня никто не выгонял из дома. – Она обработала рану, не взглянув на спартанца, следящего за каждым ее движением, и глубоко вздохнув, ввела в плоть иглу.
     Воин даже не поморщился.
     - Потерпи, скоро закончу, - сделала Лурия следующий стежок. – Конечно, я не хирург, но так лучше, чем оставить ранение открытым.  И благодарю, что спас нас, -  подняла она
303
глазки на Менедема.
     Миона по указке хозяйки неохотно отправилась за водой. Не успела девушка полраны зашить, как рабыня вернулась.
     - Я бесконечно обязан вам. – Беглый раб задумался, смотря на спутницу, не оставившую его истекать кровью до ближайшего порта. – Вы не побрезговали дотронуться…
     Лурия бросила на него резкий взгляд.
     - Еще слово - и я зашью тебе рот! - угрожающе подняла она иглу острым концом вверх,  давая понять, что не шутит.
     - Давно пора, а то он все время болтает, - бросила Миона.
     Воин покосился на нее, она пронзила его взглядом.
     - Перестаньте оба! – оборвала безмолвный поединок Лурия. – Я не хочу, чтобы вы к концу пути передрались.
     Сокол подавил улыбку.
     - Ты меня недооцениваешь! - рыкнула служанка. - Тоже мне, - проворчала она под нос и приступила к выполнению задания, данного нарочно, дабы отвлеклась от гнетущих мыслей.
     Спартанец мужественно, как и подобает ему, вынес тяготы и был отпущен. Он сел за весло, а хозяйка отправилась отдыхать.
     К полудню, справившись у служанки и узнав, что госпожа не спит, к ней постучался кормчий. Затяжная пауза насторожила пассажирку, зажатый гость не знал, что и как ей сказать.
     - Что беспокоит тебя? – подошла она к моряку, стоящему на пороге.
     Неожиданно он бросился к ногам, чем напугал Лурию.    
     - Да что с тобой?! – отпрянула она, а пожилой человек  наполнился слезами.
     - Помощник… мой сын, - утер он кулаком влагу.
     - То-то мне показалось, вы похожи. – Девушка велела подняться с колен. – Вот и хорошо - жена будет рада, что сын жив.
     Кормчий замотал головой.
     - Он внебрачный. Жена не знает.
     - Вот оно что, - протянула спасительница. – А где его настоящая мать?
     - Ее уж сколько лет нет в мире живых. Я взял его к себе в помощники, чтоб он, - шмыгнул носом рассказчик, - поучился чему полезному и не скитался по свету без дела. Моя жена ничего не подозревает. 
     Девушка подала воды разоткровенничавшемуся моряку.
     - Ей могут рассказать. Не лучше ли самому открыть тайну?
     - Никто не знает, даже он сам. Думает его отец давно погиб.
     - Как же так? – изумилась Лурия. – На мой взгляд, это неправильно. Он имеет право знать, кто его настоящий отец.
     Кормчий замялся - он страшился, сын отвергнет его и возненавидит за ложь.
     - Он молод и горяч.
     - Совсем как ты в молодости, не правда ли? - На мужскую грудь легла изящная ручка, почувствовавшая, как учащенно стучит сердце. - Неужели ты хочешь, чтобы он и дальше считал тебя чужим?
     После недолгого разговора кормчий ушел, пообещав девушке более не падать ниц и не убиваться по поводу здоровья сына. Она предвещала ему скорое выздоровление. 
     Лучи солнца проникали в маленькую душную каюту и звали на палубу. Поддавшись им,  Лурия оказалась на корме возле благодарного морехода, отвесившего ей добродушный  поклон. Но его жестом срочно подозвал к себе купец, и они вместе какими-то людьми в стороне обсуждали нечто серьезное. По выражениям их лиц несложно было догадаться, что произошло непредвиденное, и дела идут не так, как было запланировано. Внезапно торговец прикрикнул на подчиненных и пообещал наказать их, коль они не исправят ошибки в ближайшее время.
304
     - Я не желаю скитаться туда-сюда и ждать неизвестно чего, надеясь на удачу! – кинул он и рухнул в кресло под навесом.
     К хозяйке присоединилась Миона, управившаяся с поручениями и теперь следившая исключительно за благополучием госпожи, которая вновь перегнулась через борт и выглядывала своих водных приятелей. Служанка просила девушку соблюдать осторожность, мол, коль она упадет в воду, придется спасать ее, да еще купец будет гневаться и точно высадит где-нибудь посреди моря.
     - Я же держусь, - рассмеялась Лурия. – И он нас не высадит,  - уверила она. – Господин обещал доставить нас до порта безвозмездно.
     Миона ненадолго задумалась, разбираясь в сложных словах, порою слетающих с уст хозяйки. Бывало, они вводили ее в тупик, однако за период, проведенный рядом с госпожой, она научилась кое-чему.
     - Он вернет плату? Неужели? 
     - Не все торговцы жадны настолько, чтобы низко ценить свою собственную жизнь. По правде говоря, я совсем не думала о вознаграждении, когда увидела его за бортом.
     - Госпожа редко думает о деньгах. – Миона заметила приближение дельфинов.
     - Наверное, это потому, что они не суть нашей жизни, а лишь для ее поддержания. Они  создают материальные блага - духовные, вечные, им не под силу. Это наша задача.
     Лурия глядела на мелкую рябь теплых волн, отражающих яркий солнечный свет. Море покрылось светящейся пленкой, приковывая к себе взор. Оно выглядело чрезвычайно  таинственно и спокойно - не то, что совсем недавно. Ночью оно едва не отобрало жизнь, меж тем скольким дает ее. Ежедневно рыбаки просят у него улова, благодаря которому  существуют, и щедро благодарят во время веселых празднеств, посвященных божеству, покровительствующему морякам.
     На праздник дядюшка берет с собой племянницу, и она видит, с какой радостью судовладельцы и мореходы чествую реку и море, что дают им благоденствие и процветание, коль это будет угодно Великим Родителям. Всякий раз Тинарх в сопровождении  друзей восходит на корабль и, оказавшись на середине Паэрти, предается веселью, бросая в благодатную воду свой венок, снятый с головы, и заранее приготовленные дары, дабы порадовать божество, именуемое Дарка - он младший брат Великого Отца. Коль подношения принимаются, празднующие веселятся от души и танцуют на берегу вокруг высоких костров под легкую музыку и собственное пение. Мальчики пускают маленькие кораблики, изготовленные из  подручных материалов, и мечтаю тоже стать, как их деды, отцы и братья моряками, не подозревая какие опасности могут подстерегать их в плавании. Жители всех городов и деревень Пелихории забывают в этот светлый праздник о тревогах. С сумерками люди объединяются в один большой хоровод и поют старинные песни, воспевая кормилицу-воду. Лишь поздним вечером довольные и веселые от вина и плясок празднующие пелихории расходятся по домам, храня в сердце надежду на покровительство Дарка, издревле почитаемого, как самого первого помощника рыбака и моряка.

     Родился он по преданию на дне Великого Океана. Однажды под толщей воды расступилась земля. Из ее недр полыхнуло красное пламя, но вскоре угасло, а на том самом месте, где пылал огонь, появилась огромная  переливающаяся  раковина, красоты какой свет не видывал. Собрались вокруг нее жители Океанские. Раскрылись перламутровые створки и увидели обитатели Океана сидящего на мягких подушках прекрасного юношу. В руках он держал похожий на остроконечное копье скипетр. Вышел из раковины Дарка, объявили его встречающие покровителем морским.
     Увидел он, что печальны его подчиненные, вопросил их:
     - Почему вы не радуетесь возникновению, коль пришел к вам ваш Владыка?
     - Радуемся, о великий, - с поклоном отвечали преданные  слуги. – Только вот не полна наша радость оттого, что не дает нам покоя чудище Океанское. Творит оно беды, губит все,
305
что встретится на пути, всемилостивейший господин.
     - Кто из вас видел его?
     - Так те, кто видел, погибли, а мы не знаем ни где оно, ни как страшна его прощальная улыбка, с которой поглощает добычу, - молвили Океанские обитатели. 
     - Отчего грустите о том, чего не зреете? Отчего боитесь того, кто вам неведом?
     - Владыка, разное говорят про то ужасное чудовище. Исчезли без следа наши отцы и братья, матери и сестры - их останки не нашли. Ходили воевать с ним смельчаки - злодей расправился с ними. Продолжает он безнаказанно бесчинства творить, моряков уносит с собою, пропадают они вместе с судами. Страшимся мы, как бы и нас не сгубил.
     Помчался Дарка искать чудище, что столько бед натворило, желал защитить он свой народ. Прошли долгие годы, прежде чем настиг он коварного зверя - хитрого и страшного врага всего живого. Завязалась у них битва. Но злодей изловчился и благодаря своему коварству и хитрости заманил Владыку в ловушку. Воззвал Дарка к своему старшему брату, попросил Его помощи. И услышал Великий Отец, превратил юношу в огромную акулу, что расправилась с врагом. Рыбаки говорят, в то самое время в Океане случилась сильнейшая буря. С тех пор так и повелось: как только возникает опасность, Дарка обращается в акулу, когда мирное время - он прекрасный юноша. Скульпторы, художники, мастера-чеканщики и прочие ремесленники изображают его двуликим: с одной стороны он – человек, с другой – хищная рыба. 
    
     К кораблю приблизились дельфины, изумляя моряков и купца. Он поднялся с кресла, отогнав назойливых слуг, наперебой предлагающих всевозможные яства, и посмотрел на улыбающуюся морским обитателям девицу. Сейчас он и думать забыл, что судно сбилось с пути и подчиненные изо всех сил стараются вычислить заветную сторону. Торговец остался крайне недовольным тем, что они потеряли много времени и потеряют еще неведомо сколько, коль будут плыть в неизвестность. И уж тем более он будет зол, коль придется возвращаться обратно.
     Резвящиеся дельфины издавали громкие звуки, разговаривая с Лурией. Она спросила, почему их долго не было, на это пара животных резко выпрыгнула из воды навстречу друг другу и пересеклась напротив лица пассажирки, ослепляя отраженным от спин солнечным светом всех путешественников. Затем столь же быстро морские обитатели оказались в сине-зеленой глуби по разные стороны от Лурии.   
     Пораженные моряки пооткрывали рты, Миона выпустила из рук плащ, который принесла для хозяйки, кормчий только и успел что выдохнуть - он так и застыл, подняв руку вверх,  а торговец уперся ладонями в подлокотники, чтобы не упасть. Наступила тишина, нарушаемая всплесками глубокой воды и забавными речами дельфинов.
     - Жаль мы заблудились, - повернулась хозяйка к оторопевшей рабыне. – Как бы не опоздать к возращению дядюшки. Боюсь, начнет тревожиться и… Что с тобой? – заметила она удивление.
    Миона не успела ничего ответить, как кто-то из мореходов закричал:
     - Смотрите! Они плывут впереди корабля!
     Кормчий бросился посмотреть и вскоре убедился, оповеститель не солгал: дельфины действительно находились перед носом посудины. К седому моряку присоединились помощники. Их растолкал купец и взглянул вниз, дивясь диковинному поведению обитателей глубин. К морякам примкнула Лурия со служанкой, все еще не произнесшей ни звука.
     - Что они делают? – почесал затылок бывалый кормчий.
     Он прожил на свете столько лет и едва ли не всю жизнь провел в плавании, но такое диво видит впервые: дельфины выстроились в два ряда и, будто ведя корабль, плыли перед ним. Затем немного повернули в сторону, еще и еще, как бы зовя за собой.
     - За ними? – обернулся он на купца.
306
     - Давай! – решительно махнул тот, вознося хвалы Богам, коль скоро Они услышали его молитвы и послали спасение.
     В одно мгновение все разбежались по местам, и корабль последовал за ведущими животными.
     - Госпожа, а что все это значит? – подобрала Миона плащ, сама не замечая, как сминает его.
     - Мне трудно дать объяснение происходящему, но хуже не будет. Я так думаю. – Лурия отобрала накидку, пока она окончательно не потеряла вид.
     Дельфины отступили, когда судно пошло по верному пути и, следуя заданному курсу, оно скоро приблизилось к греческим берегам.
       
      
      
 
    
      

      

       
      
 
    
 
      
      
      
            
 


      
      


















307
Новые рабы. Дельфийская сивилла
     Море несло на пышных волнах тоскующих по берегу путешественников. Часами на носовой палубе стояла Миона и глядела вперед, словно это могло ускорить прибытие. Она не замечала взглядов гребцов и рулевых, прикованных к ней. На одного из матросов кормчий однажды громко рыкнул – он не следил за командами и рулем, изучая любое движение жгучей красавицы. Был случай, когда молоденький матрос едва не упал с мачты и не убился, заметив, как Миона поправляет пышные волосы, которые взлетают при всяком новом порыве, затем ниспадают и окутывают ее стройное тело. Убедительно кормчий попросил хозяйку не выпускать на палубу девицу, способную потопить корабль вместе со всеми. Лурия приняла к сведению предостережения, и рабыня стала выходить на люди в длинном плаще, закрываясь глубоким капюшоном - это бывалый моряк одобрил.
     По мере приближения к заветным берегам довольно потирал руки купец в желании поскорее реализовать товар. Начал широко улыбаться кормчий - его сын шел на поправку. Это подтвердила Лурия, успокаивая стрика и говоря, что тот крепкий мужчина и ему очень повезло: не пострадал позвоночник. Расчувствовавшийся мореход с грустью смотрел на греческие острова, зная, что скоро придется расстаться с рыжеволосой пассажиркой, с которой сейчас любил беседовать хозяин судна.
     Торговец то и дело заговаривал с ней и, как обещал, вернул всю плату за проезд сполна, чем подивил служанку, но не хозяйку, сидевшую под навесом в роскошном кресле рядом с купцом, похожим скорее на простолюдина, чем на состоятельного человека. Только богатые одежды и горделивая посадка говорили, что у него водятся деньги. Густые, не умащенные  волосы придавали ему лохматый, неопрятный вид. Обветренная кожа и плотный загар не импонировали Мионе, которая каждый день натирала хозяйку - а по ее разрешению и себя - маслами да наносила притирания для сохранения свежести. Она косилась на торговца, не отпускающего от себя госпожу и занимающего ее скучными рассказами о закупке и реализации товара, налогах и о чем-то еще, в чем ничегошеньки не смыслила рабыня, но  заинтересованно слушала хозяйка.   
     - Госпожа, он такой… неаккуратный, - поморщилась Миона, подойдя к владелице, смотревшей на мыс.
     - Кто? – не отрываясь от созерцания природы и моря, спросила Лурия.
     - Купец. Слишком лохматый, грузный - того и гляди кресло раздавит, - презрительно фыркнула служанка.
     Девушка отвела взгляд от Аракса и положила руку на плечо спутницы.
     - Как всегда ты преувеличиваешь. Он полон, но не безобразно толст, а что касается лохматости, так на ветру нет смысла делать красивые укладки и умащения – влажный соленый воздух лучше любого парикмахера справится с прическами. – Миру явились задорные ямочки на розово-загорелых щеках. – На корабле мы с тобой носим только косы да хвосты, иногда распуская волосы, дабы пошалить, - подмигнула хозяйка.
     Миона поджала губы - ее неплохо отчитал сердитый кормчий, запретив даже глядеть в его сторону, когда она ответила.
     - Мы бы с тобой тоже пострадали от ветра, коль не использовали бы увлажняющие  и защищающие средства для кожи. – Лурия вернулась к созерцанию красот.
     Море стало спокойнее, мельче и прозрачнее. С дельфинами она тепло попрощалась во время последней  остановки. Самый шустрый из них подпрыгнул и плюхнулся в воду, оросив многочисленными жемчужинами-брызгами новую подругу, не обладающую ни плавниками, ни хвостом, зато запоминающейся улыбкой и рыжими волосами, которыми никогда не обзаведутся его водные приятельницы. Лурия только успела издать возглас удивления, как на нее обрушился смелый поток, а шалун, принеся извинения, взмахнул хвостом - и был таков. Миона тотчас принесла ткань и обтерла звонко смеющуюся и машущую вслед дельфинам хозяйку, точно ничего не произошло. 
     Судно весело бежало по волнам, плавно покачивая уставших путешественников и
308
моряков, мечтающих сойти на берег и хоть ненадолго забыть о мужском одиночестве.
     Коринфский залив охотно принял корабль. Пристань Крисы не показалась девушке чужой. Она увидела исправные верфи, доки, тянущиеся вдоль берега продовольственные склады. Многочисленные суда прибывали сюда ежедневно, доставляя паломников и посольства, пускающиеся в морские либо сухопутные путешествия, дабы попасть к знаменитому дельфийскому оракулу, славящемуся на всю Ойкумену. Всякий человек на земле знал о великих прорицаниях сивилл, служащих в святилище Аполлона, существующем на протяжении многих сотен лет. 
     Корабль причалил к бухте. Крепкие мужчины с пристани спустили мостки, и путешественники сошли по гнущемуся дереву на берег. Слуги уже приступили к разгрузке судна (купца давно ждали друзья и все приготовили заранее), потому торговец скоро попрощался со спасительницей и подарил сердоликовую гемму с изображением орла, выхватывающего из лап врага меч, дабы доставить его герою.

     Древнее сказание  гласило, что некогда шла много лет подряд беспрерывная война между светлыми и темными. Первые бились честно, тогда как вторые хитростью и изворотливостью хотели одержать победу. И вот однажды во время объявленного краткосрочного перемирия ловкий змей, служащий жестокому владыке, незаметно пробрался в лагерь белых воинов. Обе стороны слишком устали за века бойни и спали глубоким сном. Только один змей, не знающий усталости, проскользнул к противникам, и пока они пребывали во сне, выкрал у предводителя светлых магов волшебный меч, который сражал наповал любого злодея. Его сила была заключена в металле, что долго закаляли волшебным составом кузнецы-чародеи, а после они провели обряд, чтобы служило всесильное оружие только Добру. Чудо-меч разбивал камни, рассекал горы, разрубал любого врага, каким бы он не был крепким. Змей принес добычу владыке - он принял трофей и поднял высоко над головой.
     - Теперь они остались без своего главного оружия! - прогремел ледяной голос, земля содрогнулась. - Ты уничтожил их начальника?
     - Нет, мой владыка, - отступил чешуйчатый змей. - Он мог проснуться и не позволил бы похитить меч.
     - Что ж, ты верно поступил. Теперь мы одержим победу - пора войне закончиться! – Темный повелитель приказал поднять свою армию.
     Не медля ни минуты, змей велел глашатаям протрубить грозный призыв, повелевающий занять позиции.
     Проснулись, услыхав об опасности светлые, и обнаружили пропажу.
     - О, Великие Родители, - воззвал предводитель. – Я упустил оружие, благословленное Вами. Горе мне, коль принесет оно беды! Как бы не разрушили заклинания богохульники! - убивался светлый военачальник. – Ох, вернись ко мне оружие, не допущу погибели всего живого! – сжал он руки в кулаки.
     Услыхали призыв Боги, послали на землю самого крепкого и выносливого орла могучего. Не смогли его остановить ни когтистые птицы врага, царапающие спину, ни летящие огненные стрелы, ранившие крылья. Увидав великий меч, резко взмыл в облака орел,  потерялся из вида противника, затем стремительно полетел вниз и выхватил из рук злодея оружие, призванное защищать жизнь, и вернул его светлому военачальнику.
     Повел он в бой своих преданных воинов и одержал победу в поединке, сразив лютого врага. 

     Подарок настолько понравился Лурии, что она, желая отблагодарить купца, предложила ему кольцо, но он отверг его ушел следить за слугами. Кормчий пустил скупую слезу и попрощался с благодетельницей, пообещав ей рассказать сыну правду.
     - Госпожа, теперь куда? – огляделась Миона.
309
     Вокруг царила суета. Порт был переполнен людьми. Все что-то кричали, толкались, звали, ругались. Бесконечные тюки, бочки и ящики носили рабы. Их ударами бича подгоняли надзиратели, следя одним глазом за невольниками, другим - за женщинами, что появлялись в этом шумном месте.
     - Для начала нам надо отдохнуть, а завтра мы разыщем твоих близких, - сообщила медноволосая, глядя на Сокола, держащего вещи, и оправилась на поиски ночлега.
     Как и положено портовому городу, здесь был рыбный рынок, где наперебой предлагали свой товар рыбаки и рыбачки. Прилавки ломились от соленой и не соленой рыбы. К голодным путешественникам, пришедшим закупить еды, приблизилась пышногрудая торговка, которая не стеснялась своих выдающихся форм и выгодно подчеркивала их в угоду мужам. Она громко нахваливала анчоусы и креветки, лежащие на лотке, а прохожие мужчины едва ли замечали ее товар, покупая его не глядя.
     Взор Лурии устремился на тунца, минуя устриц и осьминогов,  почему-то ей не хотелось их есть, а служанка и вовсе отвела взгляд - она на них в море насмотрелась. Моряки, желая ей угодить, по очереди преподносили ненавистных моллюсков, которых она с детства не переносила. Устрицы, что часто на мелководьях образуют поселения, напоминали ей язык, осьминоги - мягких пауков. Это же надо было так распорядиться природе: к голове прикрепить щупальца. Хозяйка поведала, что среди осьминогов есть ядовитые, опасные для человека.
     - Возьмем соленую? – глядела Миона, как девушка разглядывает просоленную рыбу.
     - Скорее всего. Здесь жарко - свежая быстро испортится. И жарить нам негде. – Лурия попросила предоставить ей понравившуюся рыбешку. – Следует поскорее найти приют и поесть, - сказала она, увидев изнуренного раной и жарой воина.
     Он никогда ни на что не жаловался, девушке приходилось догадываться, что беспокоит и каково его самочувствие после ранения. Ежедневно она обрабатывала след от удара и меняла повязки. Менедем, словно юнец, смущенно отворачивался, стоило ей поднять на него зеленые глаза и задать вопрос. Служанка замечала эти признаки, не одобряя их, косилась на застенчивого спартанца, стойко переносящего ее молчаливый натиск.    
     Улыбчивая пышногрудая торговка посоветовала недорогой и чистый приют, чему Миона была рада (грязные и серые гостиницы вызывали у нее негодование), и троица последовала по указанному пути.    
     - Госпожа, я думала вам больше по вкусу не соленая рыба. – Служанка приняла из рук продавщицы сверток.
     - Так и есть. Но коль мы в гостях - будем питаться как местные жители. Они солят морепродукты, чтобы они не испортились. К тому же это, пожалуй, самый доступный здесь  способ хранения рыбы. Соленая, она является массовым продуктом питания и все что мы тут видели - самая распространенная еда на побережье. Многие города, соседствующие с реками и морями,  живут за счет ловли и продажи рыбы. И это происходит не только в Греции. Помимо рыбного промысла эллины торгуют солью. Ее они добывают едва ли по всей прибрежной полосе материка и на островах.  У берегов Лаконии и Малой Азии идет добыча раковин, содержащих пурпур – важная отрасль производства. Пурпур идет на окраску тканей и шерсти, а перламутр применяется жрецами, лекарями и ремесленниками, которые делают красивейшие вещицы, стоящие приличных денег. Дядюшке как-то друг подарил шкатулку с рисунком, выложенным из перламутра. Очень красиво. Ее изготовил талантливый мастер, сразу видно.
     - Вы любите природные материалы, - улыбнулась Миона. – Из всех бус вы предпочли ракушковые и из желудей.
     Хозяйка взяла в дорогу только эти бусы, напоминающие ей о доме и о тревожно-соскучившихся  монахине и Селенике. Они отослали дядюшке письмо, написанное любимой племянницей. Несчастный управляющий потерял сон и аппетит, чем встревожил супругу. Она прикладывала усилия, дабы выведать причину столь глубокой печали, но муж не открыл
310
тайну, пугающую его самого. Усердно возносил мольбы Богам Алкирад, просил пощадить седую голову и вернуть юркую девчушку, к которой он привязан много лет.
     Она улыбнулась.
     - Зачем мне в пути драгоценности? Их могут украсть или я потеряю. Достаточно того, что фамильная реликвия заложена, - погрустнела владелица сокровища.
     - Я говорила, но вы не послушали меня, - вздохнула Миона. - Дядя рассердится…      
     - Давай не будем об этом, - остановила ее хозяйка. – И не надо так смотреть на Сокола.
     Она справилась о его здоровье, а он как всегда уверил, что чувствует себя прекрасно.  Другого Лурия не ожидала. В номере гостиницы она обмыла рану отваром арники, перевязала ее и велела выпить содержимое сосуда.
     Воин посмотрел на чашу.
     - Надеюсь, ты не думаешь, что я хочу тебя отравить? – смешливо прищурилась хозяйка.
     - Нет, госпожа! - всколыхнулся Сокол и едва не расплескал целебное варево.
     - Тогда почему осторожно смотришь на отвар?  - рассмеялась врачевательница. - Это та же арника и совсем не опасная, если соблюдать дозировку. Один очень мудрый человек сказал, что все есть лекарство и все есть яд - всему надо знать меру.  Доктор Дилад говорил о том же. Он использует арнику для обезболивания, заживления ран и при травмах. Она полезна при перенапряжении мышц после длительной физической нагрузки, а ты у нас так трудился на корабле!
     Застенчивый спартанец отвел глаза и осушил чашу.
     Презрительно фыркнув, Миона приготовила хозяйке купальню и после омовений они улеглись. Служанка была рада оказаться на берегу и спать не под качку и удар весел, а на твердой земле под скрипучие песни сверчков.
     По настоянию девушки уставший Сокол лег у двери - места в других номерах ему не нашлось. Он хотел было переночевать на улице, но протесты и слова, что за него будут тревожиться, остановили и убедили его отдохнуть здесь. Лурия распорядилась постелить спартанцу у входа, отгородив его от соседок занавесью. С недовольным видом служанка отдала свою постель и очутилась рядом с хозяйкой, не одобряющей неприязни.
     - Ты не хочешь спать около меня? – распахнула она объятья.
     Миона тяжело вздохнула.
     - Нет-нет, госпожа, - юркнула она под покрывало.
     - Отчего-то я думала, ты хочешь всегда быть рядом со мной. Верно, я ошиблась, - легонько толкнула Лурия плечом соседку, подавляя улыбку. – Мне не преданны и хотят оставить, - шутливо предалась она печали.
     - Я всецело предана вам, и вы это знаете, госпожа, - потянула на себя покров рабыня.
     - Отдай мне мое покрывало, - начала девушка отбирать свое.
     - Тогда мне будет холодно, госпожа, - не расслабила руки Миона.   
     - Но иначе замерзну я, - игриво свела бровки хозяйка.
     - Коль покрывало будет у вас, замерзну я.
     - Отдай немедленно! - подпрыгнула Лурия.
     Служанка покачала головой, ее волосы рассыпались по подушке.
     - Ах вот как?! Что ж, держись! – Шевеля пальцами, хозяйка медленно приближалась к рабыне, собираясь ее пощекотать.
     - Госпожа, - послышался мужской голос, - возьмите мое покрывало - мне совсем не холодно.
     Молоденькие женщины подавили смешки.
     - Я думала, ты уже спишь, Менедем. Мы всего лишь шутим. – Лурия нырнула с головой  под покров, присоединившись к рабыне. Ее  тело сотряслось. 
     Следующий день выдался не менее сложным, чем предыдущие. Путешественники пришли в центр, где кипела общественная жизнь. Троица миновала ряд административных и общественных зданий, одно из которых оказалось судом,  воздушные греческие храмы и
311
предстала перед менялами.
     По обыкновению они сидели на Агоре за особыми прилавками - поэтому их несложно было отличить от торговцев - и предлагали свои услуги местным и приезжим. Они обменивали деньги, помогали их вложить, давали в долг под проценты и, конечно, брали за всевозможные финансовые операции плату.
     Выбрав наиболее располагающего менялу, Лурия приблизилась к нему. Пока он завлекающе разговаривал с ней, уверяя, что у него самый выгодный обмен, к тому же он берет меньшую плату за свои услуги, чем прочие, чужеземка достала монеты. Она не поверила ни единому слову человека, который грамотно обрабатывал клиентов, - потому-то его дело процветает. Его опыту можно было позавидовать, немало людей он обманул, но выбор у девушки был не так велик – менялы не могут быть сердобольными и честными. Там, где властвуют деньги, честь и совесть отступают, прячась в тени первых.
     Лурию не волновала ложь незнакомца, не за тем она прибыла в такую даль, а невозмутимо протянула деньги. Меняло назвал сумму, которую может дать за клехи и сахты пелихориев. Медноволосая приподняла бровь.
     - Господин убеждает меня, что золото и серебро моей страны стоит здесь дешевле вашего. До сих пор я полагала, что эти драгоценные металлы везде одинаково дороги.  Не железную и не медную монету я предлагаю, потому вправе рассчитывать на увеличение их стоимости. В противном случае вынуждена буду оставить вас в покое и более не докучать. 
     Меняло смерил взором рыжую девицу, расхаживающую в сопровождении двоих рабов, и смекнул, что обмануть ее будет не так просто, как других малообразованных людишек.
     - Что ж, вам, как гостям нашего города, я могу пойти на уступки и немного добавить, чтобы сделать ваше пребывание здесь незабываемым. Надо подумать сколько.
     - Пока вы думаете, я осмотрюсь. Вдруг мне посчастливится увидеть ценителя благородных  металлов.
     Меняло решил, что девица, одетая как горожанка среднего класса, не богачка, но и не дочь ремесленника, торопится, и потому не будет долго торговаться, а обменяет свои накопления и поспешит по делам, как все здешние гости. Он прищурился, вглядываясь хитрыми глазами в рыжеволосую девицу. Его взгляд скользнул на ее шею, где помимо ракушковых бус висел золотой медальон.
     - Дорогая вещь, - кивнул сидящий за прилавком человек на украшение.
     - Она не продается и не меняется, - категорично сказала Лурия, не подумав отвести глаз от пронизывающего взора. - Память о моей матери стоит дороже денег.
     В силу многолетнего опыта меняло догадался, что перед ним молодая женщина благородных кровей.      
     - Госпожа еще очень молода и не ведает, что без денег ничего не достичь в этом мире, - с легкой ухмылкой отозвался он, снисходительно глядя на девицу, мало что смыслящую в жизни. Уж но-то много чего повидал на своем веку и знает, о чем говорит.
     - Ничто не стоит больше денег?
     Меняло развел руками.
     - Есть люди, придерживающиеся этой точки зрения.
     - Я не из их числа.   
     - И, тем не менее, никто не добьется ни хорошей должности, ни положения, не построит приличный дом, коль будет беден. Не выйдет удачно замуж дочь бедняка, - сказал меняло, акцентируя внимание на последних словах. - Ни один воин не пойдет в бой без платы и бросит полководца, если он окажется проигравшим. – Сидящий за прилавком человек напоролся на взор могучего спартанца.    
     Сокол свел брови, вспоминая былые дни. Он никогда не дрожал перед врагом и не отошел бы от своего царя ни за какую взятку! Не раз враги хотели подкупить его соотечественников  на Олимпийских играх, чтобы они проиграли, но ни один случай принятия денег ему не был известен. Лаконцы гордо отвечали, что им нужна победа, дабы занять место возле  царя на
312
поле битвы. 
     - Боюсь, господин ошибается на его счет. – Заметила Лурия, куда он смотрит. – Мой слуга ни за что не предал бы меня. – Зеленые глаза поглядели на спартанца, легкая искренняя улыбка коснулась его серьезного лица.
     - В этом госпожа может быть уверена.
     - Благодарю, Менедем. – Изящная ручка легла на могучее плечо.
     Хозяйка пробежала глазами по близлежащим прилавкам и перевела взгляд на задумавшегося менялу. Она вздохнула, придав лицу выражение уверенности, ведь действительно была убеждена в своей правоте.
     Поразмыслив, меняло согласился поднять курс иноземной монеты до приемлемого и совершил, наконец, обмен. Лурия могла двигаться дальше.
     Найти рабовладельца, купившего родичей воина, вопреки ожиданиям не составило труда. Им оказался известный здесь землевладелец, чьи земли находились в плодородной долине. Девушка попросила господина принять ее. Не успела она войти в дом, как незнакомку, сопровождаемую двумя рабами, оглядел пожилой, полноватый и неповоротливый  человек в дорогих одеждах. Его дом был столь же пышен, как и облачение хозяина, не располагающего к приятной и долгой беседе по душам.
     Лурия коротко изложила цель приезда. Это удивило эллина.
     - Не понимаю, зачем молодой особе эти спартанцы? - спросил он.
     - Пожалуй, на этот вопрос трудно дать какой-либо разумный ответ, - пожала плечами Лурия - едва ли землевладельцу покажутся вразумительными пояснения, мол, хочется помочь родным беглого раба, которого не так давно знает. 
     - Да у меня есть старик Клеоним и его дочь… Филоноя, но я не собирался их продавать.
     Незваная гостья не отступила и попросила показать ей рабов. Землевладелец не сразу ответил, но поразмыслив, согласился. Хозяйка велела воину в любом случае сохранять самообладание во избежание неурядиц и в сопровождении господина проследовала во внутренний двор.
     Увидев родных Менедем посерел. Сестру богатей тотчас велел отвязать, в наказание за провинность ее накрепко связали и не поили, а уставший старик едва передвигал ногами, но смог подойти и поприветствовать хозяина.
      Обстоятельства удивили девушку, она не предполагала, что свободолюбивые эллины, тем более лаконцы, сохранят себе жизнь и будут нести жалкую участь рабов. Она читала, те предпочитают добровольно уходить из жизни, дабы никому не принадлежать.
     Словно услыхав ее думы, суровый господин, не церемонящийся с невольниками, сказал:
     - Они не слишком-то расторопны, а эта, - указал он на молодую красивую женщину с короткострижеными светлыми волосами - знак рабыни, не считая медного браслета на руке, - и есть отказывается. Она хотела покончить с собой - не вышло. Так теперь надумала заморить себя голодом. Забыла, что носит дитя. 
     Менедем исподлобья глядел на ненавистного землевладельца, замучившего его родных, и хотел собственноручно расправиться и ним. Но он дал обещание и не нарушил его.  Пожилой отец с трудом дышал, то и дело кашлял, но стойко переносил тяготы – настоящий спартанец. Светловолосая, широкоплечая, высокая женщина глядела потухшим взором в сторону, стыдясь встречаться глазами с братом и сожалея о произошедшем. По представлениям некоторых народов она опустилась так низко.
     Пока Лурия обдумывала, как ей вести переговоры, служанка как никогда была заодно с воином.
     - Госпожа, - тихо позвал он, глядя на умирающего родителя. – Я не вправе просить вас…
     - О, я вовсе не о том думаю, Сокол, - шепотом возразила она, потом громко спросила у землевладельца: - Сколько вы хотите за них?
     Он покосился на гостью. Он был не прочь избавиться от полуживых рабов - от них столько же толку, как от паршивых овец или глинистой почвы. Была озвучена сумма,
313
которую господин посчитал оправдывающей его затраты на никчемных невольников.
     - Хм. Старик едва живой, плохо стоит на ногах - того и гляди попадет в царство Аида.   Женщина на сносях - в любой момент родит. У нее живот опустился, значит скоро роды, а они не всегда благополучно заканчиваются. Цена явно завышена.
     Острый взгляд спартанки, говорящий о ее бунтарском духе, устремился на медноволосую. Лурия, чуть улыбнувшись, предположила, что у Мионы могут быть греческие корни.
     - Учитывая их изношенность, я скину немного, - поразмыслив, бросил землевладелец.
     - Вы не потребуете ребенка? – Девушка полагала такое может случиться, коль он бездетен.
     - Это дитя раба! - ухмыльнулся господин.
     Миона оценила степень его благородства, он продолжал:
     - Эта девка сошлась с моим рабом, называет его мужем. – Он хмыкнул, глядя как на спартанку смотрит один из невольников.
     От гостьи не ускользнул и взгляд молодой женщины,  питающей большую привязанность к тому человеку, в ответ он боготворил ее.
     - Ты можешь быть спокойна, - шепнула Лурия, переводя взор с большого живота на служанку, которая согласно кивнула. -  Кто он? – указала на неизвестного раба девушка.
     - Он самый толковый из них - хоть работать умеет, - безразлично махнул рукой землевладелец.
     - Это верно. Какие из спартанцев работники? Насколько мне известно, они не занимаются
 земледелием, скотоводством, никаким ремеслом. Они обладают выучкой и силой, но в данном случае мы говорим не о них, - обвела взглядом лаконцев гостья. – Сколько вы за того хотите? – и указала на избранника Филонои.
     Спартанка застыла от удивления, в то время как решение госпожи ничуть не поразило Миону.
     - Он дороже их двоих, - предупредил землевладелец, глядя на своих спартанцев.
     - Если вам не жаль с ним расставаться прошу, уступите его. Мне сейчас отправляться в дорогу, а он поможет с больным. Правда он худощав, - высматривала изъяны чужого раба девушка, – и немного… нервный, - заметила она некую тревогу.
     Невольник выронил из рук ведро и лопату и застыл как вкопанный, когда услыхал, что его избранницу хотят увезти. На лице отразилась гримаса то ли ужаса, то ли неописуемой боли.
     - Странноватый он немного, - сдерживая улыбку, произнесла гостья.
     Суровый господин оглядел сначала ее, потом своих рабов и подумал, что они будут девице под стать.
     - Сейчас так трудно найти хороших рабов, - покачала головой она, громко выдохнув. – Так и норовят своеволие проявить.
     - Сколько уж я требую повиновения и пресекаю всякую неверную мысль и то до конца не выбил дурь из пустых голов! – согласился землевладелец, зло сверкнув глазами. У него в хозяйстве было много рабов, им неплохо доставалось. 
     - Мой дядя говорит: «Хороший раб – редкость». Они совсем забыли, что такое повиновение.
     - Дядя прав. Теперь их приходится все чаще наказывать и нещадно сечь. Они упали в цене, вместе с этим ушел всякий страх перед хозяином и господином. Они не трепещут перед повелителем, работают медленно, то и дело болеют. – Землевладелец ничуть не сожалел, что может загнать эту троицу по хорошей цене, далеко неоправданной. Он назвал желаемую сумму и, поторговавшись с гостьей, немного скинул. 
     Она согласилась с запрошенной ценой.
     - Да, рабов стало слишком много, а их качество падает и падает день ото дня. – Лурия вспомнила слова Катура, сейчас они ей пригодились, не то б не знала, что еще говорить.     Достав деньги, она отдала их бывшему владельцу, а «приобретениям» велела следовать за
314
ней.
     Проводив взглядом престранную гостью, землевладелец решил в скором времени прикупить себе новых, здоровых рабов.
     Выйдя из чужого холодного дома, Лурия повернулась к новеньким.
     - Теперь вы сможете наесться и отдохнуть. – Она шагнула навстречу хмурой спартанке, пронизывающей ее насквозь взглядом, и коснулась светлых волос. – Они очень красивые, густые и быстро отрастут.
     Женщина лет тридцати, правда ее лицо было настолько изможденным, что выглядела она старше, удивилась. На заднем дворе ей покупательница совершенно не понравилась. Сейчас же она говорит иначе, другие голос, жесты. Филоноя перевела взор на брата, держащего под руки слабого отца. Сокол кивнул, давая понять, что сестра не ошибается и все верно поняла.
     Голосок зазвенел вновь:
     - Отныне вы свободны. Мне не нужны слуги, у меня есть моя Миона, - поглядела хозяйка на нее, та кивнула в знак признательности. – Мы пойдем в гостиницу, там вы поедите. Право ты зря ничего не ела - это плохо и для тебя и для ребенка. – Изящная ручка застыла у большого живота. – Позволишь?
     Будущая мать улыбкой разрешила прикоснуться к себе, поглаживая не родившегося младенца. Лурия отметила, как похорошела бледная и ослабевшая спартанка от одной хорошей мысли и улыбки.
     - Немного отдохнете, окрепнете и уйдете - вы вольны отправляться, куда хотите. 
     - Нет, госпожа, мы останемся с вами, - воспротивилась Филоноя. – Я пойду с братом! – Она видела его рабские знаки  и не желала оставлять одного.
     Хозяйка поманила слуг, пятерка пошла за ней, не отставая ни на шаг. Она намеренно не торопилась, все оглядываясь на старика с тяжелым дыханием. Сокол не проронил ни слова. Здоровье родителя и сестры, опирающейся на руку незнакомца, ничуть не вызвало у него радости. Он надеялся, им больше повезет, чем ему, но серьезно ошибся.
     - К сожалению, Менедему я помочь не могу, - промолвила девушка. Заметив вопрос на лицах новеньких, ответила: - Он  не мне принадлежит.
     - Тогда как же?.. 
     - Он сам все расскажет.
     Сокол коротко изложил свою историю. Лурия предположила, что он воспользуется случаем и вернется в Лакедемон, а он наотрез отказался: 
     - Меня ждут друзья. И… я не брошу вас.
     Старик и супруг женщины уверили хозяйку в своем нежелании расставаться с сыном и братом и попросили взять их с собой.
     - Право, я не понимаю, зачем вам ехать так далеко, когда ваши дома рядом? 
     - Госпожа, позвольте, я поеду с женой, - взмолился незнакомец, Лурия считала с его души тревогу.
     - Кто ты и как тебя зовут?
     - Гиппий. Я беотиец, простой крестьянин.
     - О, ты земляк Гесиода. Но Беотия совсем рядом. Это до Спарты добираться, а до твоей родины рукой подать.
     - Я не хочу возвращаться, госпожа, - уверенно сказал Гиппий.
     - Беотийская равнина щедра, если я ничего не путаю. Там Копаидское озеро,  многочисленные речушки спешат в долину Беотии, отличающуюся плодородием. Неужели ты не скучаешь по ней?
     - Через мою страну враги неоднократно шли войной на соседние государства. Земли моей родины и люди, живущие на ней, подвергаются опасности ежеминутно. Захватчики сносят на своем пути все. На территории Беотии не раз происходили столкновения вражеских армий, госпожа, - тихо договорил Гиппий.
     - Думаешь, пойдя со мной, избежишь страшной участи? – возразила Лурия.
315
     - По крайней мере, не вернусь туда, где то и дело бушуют войны - с меня довольно.
     - Когда-нибудь мы можем вернуться в Спарту, - предложила Филоноя.
     - Нет! - отрезал супруг. – Ваши воины несут разрушение и гибель другим народам! – Он заметил, как на него смотрят спартанцы, но не уступил: – Разве я не прав?
     - На мой взгляд, прав, - согласилась Лурия. -  Спартанцы отдаются только военному делу, увлекаясь физическими упражнениями и воспитанием. Они бедны и даже знатные отправляются в чужие страны на заработки, становясь наемниками. По-вашему это жизнь?
     Менедем ничего не ответил, сестра и отец тоже сохраняли молчание.
     - Наши женщины отдаются и рабам, чтобы рожать мальчиков, которых теперь слишком мало в Спарте, - с грустью вспомнила Филоноя.
     - Ты забываешь, что я тоже раб, - напомнил супруг.
     Лурия  не хотела допускать назревающего скандала. Рядом с ней шла молчаливая Миона и посматривала на новеньких, начавших спорить, не взирая на ни на что. Ей стало интересно, чем все это закончится.
     - Для меня ты муж! - вскричала Филоноя.
     - Вот и хорошо, – решила на этой мирной ноте завершить разговор Лурия. – И коль нам долго пребывать вместе, прошу сохранять столь прекрасные чувства как любовь и уважение друг к другу и дальше.
     Хозяйка зашла в гостиницу и доплатила за новых постояльцев. Отдав им кое-какие распоряжения, приказала хорошо поесть и как следует выспаться, после отправилась в порт, где обнаружила, что суда, идущие к берегам родной страны, будут не раньше, чем на следующей неделе. Она договорилась о перевозке с одним из купцов и, решив, что так даже лучше - успеют немного окрепнуть перед путешествием новенькие - заспешила к ним.
     Наводненный людьми город шумел. Миона устала от суеты и драм, разворачивающихся перед глазами, и тихонько вздыхала, готовясь к трудным дням, что проведет в обществе спартанцев и противящегося насилию беотийца - к одному раздражителю прибавились еще трое. Ее это нисколько не радовало. Что если они вздумают перессориться?
     - Госпожа, почему их, этих скандалистов, не выкупили соотечественники?
     - Они могли не знать, где находятся их соплеменники.  Хотя, - задумалась Лурия, - в том нет ничего удивительного. С одной стороны Греция - одна держава, с другой - у ее городов-полисов нет единства. Они обособлены. В греческих государствах граждане пользуются правами только внутри своей области. А за пределами родного города-полиса становятся бесправными иностранцами, на деле теряют гражданство и не имеют гражданских прав. Мужчина не может заключить законный брак с женщиной из другого полиса. В Афинах есть закон, запрещающий иноземцу владеть афинской землей, даже если он прожил там много лет, имеет вес в обществе и вносит вклад в экономику. Как видишь все сложно. Но следует заметить законы со временем смягчаются, ибо того требует развитие торговых и других связей. Существуют обычаи, налаживающие отношения между гражданами разных государств. Например, проксения. Это тот случай, когда кто-либо из граждан одного города оказывает помощь и покровительство гражданину другого полиса. Власти доверили заботиться об иностранцах проксенам, то есть имеющим гражданство людям, которые осуществляют эту самую проксению. По сути, они защитники иногородних.
     - Мне все это трудно понять, - выдохнула запутавшаяся в терминах Миона, неся корзину со съестным и одеждой.
     Хозяйка прикупила еды, в том числе карийский миндаль, и одежду для новеньких.
     - Согласна, - рассмеялась Лурия. – Я училась столько лет, читаю книги, разговариваю с интересными образованными людьми, и то многое не дается. 
     - Госпожа, кого вы считаете интересным? – свела брови служанка. – Уж не скульптора ли?
     - Я знаю, что он тебе никогда не нравился, но хмуриться, право, не стоит. Кловий умен и сведущ во многих областях. Доктор Дилад заслуживает уважения, господин доктор, художник…
316
     - Простите, госпожа, но последнего никак не могу назвать умным.
     - Возникает вопрос: почему? – поинтересовалась хозяйка.
     - У него глаза бегающие, – коротко, не вдаваясь в подробности, ответила Миона.
     - Не думаю, что это признак глупости, - подавила улыбку девушка. – Скорее это признак… интереса, направленного на тот или иной выбранный объект позирования.
     - Слишком он интересующийся, - обронила спутница.
     - Здесь шумно, я не слышу бормотания. Говори громче.
     Миона не повторилась.
     - Господин художник не глупый, а увлекающийся. Того требует род деятельности.
     - Очень увлекающийся, - шепнула служанка, заходя за госпожой в гостиницу.
     Погруженный в думы Менедем сидел в углу простого, ничем не примечательного номера и глядел родных. Насытившись впервые за долгое время, они, чистые и сытые, тут же уснули глубоким сном. Лурия разрешила воспользоваться кроватями, любезно уступив ложа изможденным спартанцам, но они запротестовали и улеглись на пол, застеленный потертыми шкурами животных и покрывалами.
     Старик кашлял и во сне, однако из-за усталости ни сам он, ни дочь и зять его не слышали, тихо посапывая под резкие звуки. Хозяйка присела рядом с печальным воином, приветствующим ее поклоном. Он хотел опуститься на колени, но получил решительный запрет, навсегда отвергающий коленопреклонение.
     Занятая по хозяйству служанка поглядывала на госпожу и ненавистного Сокола, благодаря которому они оказались так далеко от дома. Она догадывалась, о чем они беседуют. Сообщение о задержке отъезда вызвало необъяснимую вспышку в глазах потухшего спартанца.
     - Госпожа, - подскочил он, - рядом Дельфы. Позвольте мне отправиться туда. Я хочу задать вопрос оракулу.
     - Ты веришь в предсказания? – Жестом Лурия велела присесть, ей было крайне неудобно глядеть на воина снизу вверх. 
     Он послушно опустился на стул.
     - У нас и цари обращаются к нему и простые люди.
     - Об этом я наслышана. Но не верю. Как все жрецы и дельфийские одержимы жаждой золота. Иначе бы Дельфы не были настолько богаты. Здесь жрецом может стать любой человек. Это словно должность, а не призвание. В одних полисах служителей назначают, как чиновников, в других - звание передается по наследству. Сан можно купить, за большие деньги, потому что «служение» приносит большую прибыль. Я не вижу связи с Богами - вера идет от сердца, а не рождается от золота.
     Лурия скептически относилась к прорицателям. Для нее не было секретом, что жрецы получали солидные доходы от жертвоприношений и других даров паломников. Так в их распоряжении были шкуры, рога, огромная часть мяса животных, приносимых в жертву. Возложенные на алтарь продукты, плоды, хлеба, мед, драгоценные масла - все это принадлежало храмовникам. Ежедневно в храм прибывали массы верующих, оттого он процветал. В Дельфах было несколько главных жрецов, ведающих делами святилища. Они-то и судили преступников, якобы повинных в святотатстве. Помимо них существовал штат других жрецов. Среди них были толкователи, записывающие предсказания, так называемые оракулы. Число вопрошающих росло, и предприимчивые служители, как поговаривали,  увеличили число пифий до трех. Изначально сивилла прорицала раз в год - маловыгодно. Количество благоприятных для прорицаний дней увеличилось, вероятно, поэтому  служительниц стало больше.
     Верховные жрецы повелевали младшими жрецами, ведающими жертвоприношениями, священнодействиями, гаданиями. Гадали они по жертвенному пламени, выполняли обряды омовения, очищения и окуривания прихожан. Им же было велено собирать сведения о паломниках, ожидающих ответ оракула. Ответственность за правильность истолкования
317
предсказаний, строившихся на добытой информации, лежала на их плечах.  Дабы не ударить в грязь лицом и не потерять авторитет, оракул составлялся жрецами крайне осторожно: звучал он неясно, прочесть его можно было двояко. Приходилось Лурии читать, что дельфийский бог не изрекает всего прямо, лишь дает намек.
     Она улыбнулась.
     - Хм. Завтра седьмой день месяца – наилучший для пророчеств. И хоть я не верю жрецам-лгунам, а с недавних пор особенно, но мне любопытно взглянуть на святилище.
     Сокол обрадовался решению хозяйки, Миона насилу удержала чашу с фруктами.
     Вечером, готовясь к торжественному дню, женщина, облаченная в ритуальное пышное одеяние, оказалась в священной комнате, куда имела право входить только она одна. Завтра она будет вещать о грядущих и прошедших событиях.  На ее плечах лежит ответственность, она знает: ее прорицаний ждут. Закончился строгий пост, наступило время следующего этапа подготовки  к вещанию. Безмолвная  жрица легла в уединенной, просто убранной комнате на ложе, покрытое лавровыми листьями. Здесь она провела ночь, а в предрассветной тишине ее разбудили жрецы-сопроводители.
     Закрывшись от посторонних белой накидкой, служительница под строгой охраной священнослужителей, что окружили ее со всех сторон, отправилась к священному Кастальскому  источнику. На рассвете она совершила омовения, трижды погрузившись в благословенную влагу, дабы очиститься в ее прозрачности и внимать священную и непоколебимую волю Богов. Далее женщина прошла по мощеной дорожке к ручью Кассотис, где, как предписывала древнейшая традиция, она сделала несколько глотков кристально-божественной влаги. Согласно верованию, жрица прониклась мудростью - это необходимо, чтобы произносить слова Аполлона и толковать их людям.
     Ритуальные омовения завершились. Пифия проследовала в храм и склонилась перед алтарем Гестии - тут она проведет часы, молясь божеству. В это самое время жрецы приступили к своему церемониалу, без которого невозможно провидчество. Пришел черед сжигания на алтаре фимиама, ладана, ветвей сосны и белены. Благословенный дым окутал храм, молитвы не угасали, а продолжались и продолжались без остановки.
     За спиной осталась гостиница, в которой отдыхали отец и сестра спартанца. Гиппий обещал присматривать за ними, следуя всем инструкциям госпожи и доктора, осмотревшего больного и тяжелую супругу.  Миона наотрез отказалась отпускать хозяйку, умоляя взять ее с собой, сказав, что последует за ней хоть на край света, а коль понадобится - и в ад. Правда, знала: этого не будет. Путники наняли повозку и отправились в знаменитую  долину.
     Сидевшая как на иголках служанка вздыхала, заламывала пальцы, и молила Богов услышать ее. Теперь она регулярно обращалась к Великим Родителям и питала надежду на Их помощь.
     - Поговори со мной, не то я сама начну прыгать на месте, - попросила Лурия.
     - Беспокойно мне, госпожа, - тряхнула хвостом рабыня.
     - Смотри. - Изящная ручка указала вперед. - Перед нами паломники, позади тоже. Чего бояться, коль мы не одиноки? В Дельфы ежедневно приходят толпы.
     - И чем они так примечательны, госпожа?
     Сокол, что бывал здесь, слегка улыбнулся, но подавил веселье, сраженный взглядом служанки.
     - Если верить легенде, Зевс, верховное божество эллинов, пожелал знать, где находится центр мира и выпустил в разные стороны двух орлов, посвященных ему птиц. Они столкнулись в том месте, где сейчас стоит камень, называемый Омфал. Говорят, по бокам от него стоят статуи орлов.
     - Вы рассказывали про Аполлона.
     - Аполлон сразил Пифона, отравляющего воздух своим ядовитым дыханием и пожирающего людей и их стада. Бог напал на чудовище в дельфийской долине, оно обитало   средь скал и ущелий. Острые стрелы Аполлона сразили чешуйчатого Пифона, и он сгнил под
318
лучами священного солнца, принося земле плодородие. В благодарность за избавление от злого чудовища люди воздвигли храм, правда, по другой версии это сделало божество собственноручно. Источники утверждают, что это удивительное ущелье. Посмотрим.   
     За повозкой, на которой ехали молоденькие женщины, неторопливо тянулись другие, груженные всевозможными дарами и жертвами. По их поклажам Лурия сделала  вывод, что подношения увесистые и щедрые. Впереди, поднимая столб пыли, шествовало некое посольство, отправленное владыкой, дабы узнать ответы на интересующие его вопросы.  Процессию возглавлял серьезный человек, ехавший верхом на отличном скакуне. Лурия вспомнила Месяца и обеспокоилась: наверняка он не дает покоя заботящимся о нем людям. 
     Важный всадник, облаченный с дорогие одежды и украшения,  поглядывал зорким глазом на сопровождающих его воинов. За ними покорно шли запряженные ослы, которых криками подгоняли погонщики. Сзади плелись уставшие рабы, поторапливаемые надсмотрщиками. Если вдруг кто-то на свою беду отставал,  его тут же одаривали ударами бича. Исподлобья смотрела Миона на надзирателей, они же не вызвали расположения у Сокола. Лурия  догадалась:  рабы входят  в состав даров.
     Помимо богачей на пути встретились купцы, ремесленники, простолюдины. Все они шли поклониться божеству и получить ответы оракула. Про что тут только не спрашивали. К пифии обращались и государи - им требовалась помощь в решении государственных вопросов. Но частенько люди прибывали сюда узнать о судьбе своих частных дел.  Кого-то интересовало можно ли доверять другу, кого-то – изменяет ли ему жена. Посетители спрашивали, станет ли сопутствовать им в делах удача. Крестьян тревожил урожай, они приходили узнать будет он или же нет. Одного беспокоило, родится ли у него сын - он более не желал дочерей. Пастухи вопрошали, удастся ли им выгодно продать баранов и когда лучше всего это сделать. И тому подобное.
     По извилистой, пыльной  горной дороге, неуклонно поднимающейся вверх, направлялись в храм многочисленные путники. Крестьяне, работавшие на виноградниках, разлегшихся по склонам благодарных холмов, кидали любопытные взоры на богато одетых всадников, важно шествующих впереди общей массы, и разглядывали их пурпурное облачение и позолоченные доспехи.
     Но невероятное великолепие пышной процессии не привлекало Лурию, она любовалась красотами природы. Величественные горы, устремленные к небесам, надели на вершины белые шапки. В высотах парили крупные птицы, завораживая удивительным полетом. Время от времени они снижались, и девушка различала перья, венчающие сильные крылья. Обитатели вершин точно знали об интересе и величаво взмахивали крылами, демонстрируя свою мощь гостье.
     Ей не было дела до несметных богатств, что везут важные господа, как не было дела до интриг политиков, их реформ и мелкой суеты, заполняющей существо власть имущих. Она дивилась великолепию, созданному не человеческими руками, а неведомыми силами, поистине всемогущими. Далеко уходящие горы приветствовали любого, оказавшегося здесь, в этом благословенном месте, окутанном прозрачным воздухом. Повсюду, насколько хватало взора, царила тишина и покой. Если б не людское присутствие, Лурия подумала бы, что здесь пребывают Боги. Где-то там, куда не добраться, высоченные горы закутались в голубую дымку и застенчиво прикрывались облаками. Мягкие перины убаюкивали зевающие дали. Разноцветные скалы - среди них были красные и зеленые - охраняли пропасти, существующие с давних времен.
     Вскоре горы в последний раз поднялись неприступной стеной, желая преградить путь паломникам, но с вершины перевала открылся поразительный вид на Дельфийскую долину. Ее окружали со всех сторон отроги Парнаса. Она поражала своим  неповторимым величием. В северной части узкой долины поднимались два почти отвесных утеса, которые на века разделила расселина. Не составило труда догадаться, что это знаменитые Федриады, с них сбрасывали в глубокую пропасть святотатцев, нанесших непростительное оскорбление
319
Аполлону и святилищу. Коль верить преданию, так лишился жизни баснописец Эзоп. Его ложно обвинили  в похищении драгоценных ритуальных чаш, принадлежащих храму. 
     Лурия смотрела на равнину, над которой амфитеатром поднимались Дельфы. От подножия настораживающих Федриад долина, словно уступами спускалась к быстроводной  Плейсту. Шелест реки, бегущей вслед за мечтой, опьянял здешний звонкий воздух, проникающий в существо паломников.
     Путники приближались к священному округу храма Аполлона Дельфийского, обнесенного стеной. От самых входных ворот начиналась мощеная извилистая тропа. Войдя во врата, Лурия ступила на «Священную дорогу», ведущую к храму владычествующего здесь божества. По обеим ее сторонам выстроились величественные статуи, сокровищницы и памятники, провожающие паломников к месту. Сокровищницы, представляющие собой маленькие храмы, воздвигнутые на террасах, внутри были обиты медью. Об этом Лурия читала в книге, повествующей, что такие сооружения строились жителями отдельных городов в знак благодарности.
     Гостей приветствовала Афинская стела и дары Аргоса. На повороте «Священной дороги» стояла сокровищница афинян. Вдали Лурия увидела скалы. Первая из них – Скала Сивиллы, что якобы пророчила тут до появления Аполлона. На другом утесе нашел пристанище памятник наксоссцев: десятиметровую ионическую колонну венчала фигура сфинкса. Зеленые глаза устремились на мраморный фриз сокровищницы сифнийцев. Лурию поразили рельеф, изображающий сцену нападения Геры на одного из гигантов, и фронтон той же сокровищницы: Геракл борется с Аполлоном за треножник. Неподалеку от храма стояло столь же необычное сидение с тремя ножками, носящее название «Платейский треножник». Он был преподнесен святилищу в честь победы греков над персами в битве при Платеях. Из десятой доли захваченной у персов добычи мастера изготовили золотой треножник в виде трех переплетающихся змей и установили его на бронзовую колонну. На телах существ были вырезаны названия городов, участвующих в борьбе против сильного врага. 
     Далее взору открылся сам храм Аполлона, возвышающийся над двойной террасой, выложенной большими каменными белыми плитами и обнесенной мраморной оградой. В последней было сделано множество проходов, дабы в праздничные дни толпы паломников могли беспрепятственно попасть на священную территорию. За оградой находился большой жертвенник, стоящий напротив входа в дорический храм, к которому вели широкие ступеньки из мрамора.
     Посольство после омовений отправилось к жертвеннику - туда шли те, кто желал получить ответ у оракула.
     Пророчества мало интересовали Лурию, она огляделась. Удивительные скульптуры, памятники и храмы поразили. У нее не нашлось слов, чтобы выразить то, что чувствует, как понимает все увиденное и тем более не могла бы выразить ими великолепие уходящих за горизонт вершин, растворяющихся в голубой дали. Место удивляло таинственностью, что завораживала и завладевала помыслами. Дух захватило от невыразимой прелести пейзажа, упивающегося снисхождением благодати.
     - Какая красота, о Всевышние, – шепнул голосок.
     Вмиг эхо подхватило последнее слово и понесло его по просторам бесконечной  Вселенной, содрогнувшейся от  все усиливающихся вибрирующих звуков.
     - Всевышние, вышние, вышние, вышние!.. – гремело оно.
     - Что это? – спросила пораженная Миона.       
     - Дельфийское эхо, - ответила хозяйка, найдя опору в спутнике, который подал ей руку, чтобы было легче идти. - Вскоре оно утихнет, - уверила Лурия.
     В храме у алтаря продолжала совершать молитвы пифия. Неожиданно она повернулась к ничего не замечающим жрецам, занятым окуриванием.
     - Приведите деву, что призвала Богов!
     - Нас ждет посольство, ты же знаешь, - ответил главный из них.
320
     - Жрецам не пристало противиться воле Богов. Она со спартанцем и будет первой, - сказала сивилла, настаивая на своем.
     - Как мы узнаем ее? – держа в руках ритуальный предмет, вопросил служитель.
     - У нее рыжие волосы. – Пифия продолжила вознесение молитв.
     Старший жрец распорядился найти рыжеволосую девушку.
     Дельфийское  эхо смолкло, и Миона смогла спокойно вздохнуть.
     - Госпожа обращается к Богам?
     - Глядя на все это великолепие, - провела хозяйка рукой по воздуху, - любой поверит в существование Богов и возвеличит Их. Меня поразило все: небо, горы, река, деревья, сокровищницы, изваяния… Не роскошь, но мастерство и одухотворенность привлекли мое внимание. Мы с тобой видели скульптуры Диоскуров, двух братьев, один из которых, Кастор, был смертным. Ему не было равных в искусстве править колесницей. Его брат, Полидевк, сын Зевса, был непревзойденным кулачным бойцом. Когда Кастор погиб, Полидевк обратился к отцу, попросив поделить бессмертие на двоих.
     - И Зевс услышал?
     - С тех пор братья по очереди  пребывают то в царстве мертвых, то на Олимпе. Путник здесь видит еще статуи Клеобиса и Битона, они тоже  братья. Это дар жителей Аргоса. Как сообщает Геродот, эти юноши были благородны и добры. Они считались отличными атлетами, побеждающими на всех состязаниях. Однажды, когда их мать, жрица Геры, опаздывала на служение, они впряглись в повозку вместо быков и доставили ее вовремя, но после церемониала и священной трапезы уснули навсегда. Горожане Аргоса были настолько поражены их кончиной, называемой счастливой, что преподнесли  статуи этих юношей в дар здешнему божеству. – Лурия окинула взором храмовый комплекс, и ее захлестнул восторг. 
     - Госпожа, а тот, что за памятник? – указала Миона на медную статую изнуренного болезнью человека. Он выглядел чрезвычайно истощенным, настолько, что были видны кости, которые не скрывала тонкая кожа. 
     - Полагаю, это дар Гиппократа. Как понимаешь, не только города преподносили храму дары, но и отдельные люди. Вон дар сицилийца, победившего в колесничных состязаниях, - указала на бронзового возницу хозяйка. – Все видимое здесь поражает. Слов нет, и не будет, - улыбнулась она. - Чего стоит галерея-портик афинян. А овальный храм Афины с двадцатью колоннами? Тут есть гимнасия – место для физических и умственных упражнений. Я слышала, имеются каменные ванны. Не забывай о театре, ипподроме. Они рассчитаны на много тысяч мест, из чего следует сделать вывод, что сюда во время знаменитых  Пифийских игр приезжает множество людей из разных уголков Греции. Эти состязания не уступают по важности олимпийским.
     - Все верно, госпожа, - отозвался Менедем и подхватил ее, когда она оступилась. –  По легенде Пифийские игры учреждены самим Аполлоном, покровителем музыки и искусства. Он предводитель муз.
     - Мусагет - госпожа говорила, - рыкнула Миона, явно недовольная тем, что спартанец трогает ее хозяйку.   
     - Так ты лучше запомнишь, - не растерялся Сокол.
     - Да будет вам ссориться, - остановила нападки девушка. – Расскажи об играх.
     - Изначально здесь проводились только музыкальные состязания, затем к ним присоединились другие. Сейчас основным является соревнование певцов-кифаредов, поющих пеаны в честь победителя Пифона, светоносного бога Аполлона. За ними приходит черед флейтистов и певцов, исполняющих песни под ласкательное пение флейты.
     - Как ты красиво говоришь, - улыбнулась Лурия.
     - Ох, какой талант пропадает, - тихо обронила служанка. 
     - Не ворчи. Менедем, продолжай, прошу.   
     - После музыкальных состязаний идут гимнастические, затем конные. Победители получают призы и лавровые венки.
321
     - Лавр - дерево, посвященное Аполлону. В него превратилась Дафна, скрывающаяся от преследований бога. Кажется так.
     Миона задумалась, это ж какими должны  быть преследования, чтобы девушка  предпочла стать деревом?
     - Да, госпожа, так гласит миф, - подтвердил Сокол.
     - Насколько мне известно, игры приносят немалый доход святилищу. Впрочем, не только они. – Лурия взглянула на сокровищницы. – Обладая несметными сокровищами, Дельфы давно стали финансовым центром Эллады, они сгусток кредитных операций. Оказываясь в затруднительном положении, государства обращаются к храму за помощью и получают займы. 
     - Вы говорили, что жрецами быть выгодно, - вспомнила Миона.
     - Еще как. Один из самых богатых храмов - Дельфийский. Но есть еще прославленные на весь мир оракулы. Например, в Додоне, в святилище Зевса, или в египетском храме Амона. Там тоже пророчат.   
     - Госпожа, выше храма Аполлона есть лесха, - указал чуть в сторону от величественного дорийского строения Сокол. – В ней отдыхают паломники.
     - Это здание с открытой мраморной галереей.
     Воин утвердительно кивнул.
     - Его стены расписал Полигнот, великий художник, - прозвенел голосок.
     - Он родом с острова Фасос, госпожа.
     - Я читала, что на одной из огромных фресок он изобразил пылающую Трою, которую грабят греки.
     Отчего-то Миона не удивилась - она считала эллинов воинственными. Им на месте не сидится, все дай повоевать.
     - Полигнот поместил на фреску морской берег, море и корабли, готовые тотчас пуститься в плавание. – Сокол вспомнил что-то и загрустил.
     - Я знаю, ты скучаешь по морю. Спартанцы отменные мореходы. Так? – Изящная ручка легла на могучее плечо.
     - Да, госпожа.
     - Пора идти дальше. Только куда?
     Оживившийся Менедем повел молоденьких женщин к источнику, находящемуся перед входом в святилище Аполлона. Вместе с ними к роднику поднимались многочисленные прихожане - плотные массы стекались к Кастальскому ключу для совершения ритуальных омовений.
     Завидя выбивающийся из-под одной из Федриад прозрачный источник, Лурия громко выдохнула.
     - Я думала, мы тут все увидели, но ошиблась. Он прекрасен, – глядела она на воду, вырывающуюся из скалы и скапливающуюся в специальном водоеме, вырубленном в горе.
     В ней же были высечены глубокие прямоугольные ниши, куда прихожане помещали дары. Сокол приготовил деньги, честно заработанные на корабле, к тому же купец отблагодарил за спасение и его, преподнеся серебряный перстень. Торговец хотел выкупить воина, но Лурия объяснила, что тот волен сам выбирать себе участь – разумеется, Менедем остался с названной хозяйкой, несмотря на предлагаемые блага.
     По очереди паломники окунались в воду и отходили, уступая место другим. Длинная вереница прихожан не торопясь совершала обряд очищения, путницам пришлось терпеливо ждать. Заметно начала нервничать Миона, страшась, что они не поспеют к ночи. Однако хозяйка успокоила ее и сказала, что коль задержатся здесь - переночуют в лесхе. 
     На радость служанки пришел их черед. Сокол первым погрузился в воду. За ним, не без его помощи, Лурия - он подал руку и поддержал, дабы хозяйка не упала и не расшиблась. Холодная прозрачная влага окутала ее тело, облаченное в короткий хитон. Ступни чувствовали гладкость донных камней, их гостеприимство. На губах девушка ощутила
322
удивительный вкус знаменитого источника. Вскоре она замерзла и вернулась на бережок, где ее поджидала с теплой материей Миона.
     - Наконец-то, - сказала она, вытирая госпожу, - вы посинели.
     - Немного, - рассмеялась Лурия и, прикрываемая тканью, облачилась в платье персикового цвета. Оно не было расшито золотом и серебром, а сверкающими на солнце кристалликами горного хрусталя, оттого наряд светился, придавая обладательнице легкую загадочность.
     Миона последней нырнула во влагу и, выйдя, заметила, как к ним приближаются жрецы, что-то высматривающие в густой массе. Ее сразу насторожил их вид, они явно нацелились на рыжеволосую прихожанку. Не медля ни минуты, священнослужители жестом велели толпе расступиться - верующие всех сословий дали дорогу храмовникам, облаченным в ритуальные светлые одежды.
     Тот, что поважнее, выступил вперед и окинул взглядом незнакомку и воина.
     - Ты спартанец? – задал жрец неожиданный вопрос.
     Менедем шагнул к нему и кивнул. Служитель посмотрел на девушку.
     - Ее зовет пифия. Следуйте за мной! - Ничего не объясняя, он повернул обратно.
     - Почему я должна идти за вами, коль не знаю, кто вы и не хочу гадать?
     На миг жрец растерялся, но быстро совладал с собой. Миона нахмурилась - этот человек вызвал у нее недоверие своим холодным, высокомерным видом.
     - Разве не видно, что я служитель этого храма? – черство сказал он, впервые видя такую странную прихожанку. – У меня есть распоряжение привести рыжеволосую деву.
     - Помимо меня здесь много рыжих, - пожала она плечиками.
     - Ту, что со спартанцем. - Жрец поманил воина.
     - Госпожа, не хотите идти - не надо, - посмотрел Сокол сверху вниз на маленькую попутчицу.
     Она ненадолго задумалась, взглянула на хмурую рабыню и улыбнулась.
     - В храме-то мы еще не были. – Лурия последовала за недовольным священнослужителем.
     Через несколько минут они достигли центральной фигуры великолепного дельфийского комплекса. Если верить преданию, самый первый и древний храм, что стоял на этом месте, был шатром, сплетенным из лавровых ветвей, второй – из пчелиных крыльев и воска. Легенда утверждает, он был прозрачен и светился. Третий – изготовлен из меди, и только четвертый был из камня. Но и его не миновала беда: пожар нанес святилищу урон. Города Эллады собрали большие средства и выстроили новый, прекрасный храм с широкими мраморными ступенями и потрясающей колоннадой, изготовленной из паросского мрамора. На фасадах здания, объятого могучими столбами, было по шесть колонн, по сторонам – по четырнадцать.
     Лурия взглянула на высокий фронтон с изображениями Аполлона и его сестры Артемиды в обществе их матери Латоны и нарекла его достойным украшением всей постройки.
     Жрецы остановились у алтаря, где высились всевозможные дары, и куда успело поместить свои посольство, что поразило всех путников роскошью и угрюмым видом. Гостья несколько замялась - она ничего не собиралась жертвовать на благо господ служителей. Менедем же положил все, что имел. Немного погодя изящная ручка  возложила на алтарь несколько монет. Глядя на них, жрец брезгливо поморщился. Лурии было безразлично, потому не  отвела взора.
     Служитель повел паломников по мраморным ступеням внутрь храма. Процессия оказалась в притворе, на стенах которого были высечены семь общеизвестных изречений мудрецов. Замедлив шаг, Лурия прочла: «Познай самого себя», «Ничего сверх меры»,  «Наблюдай конец жизни», «Худших везде большинство», «Ни за кого не ручайся», «Всему свое время». Тут ее поторопил жрец. Она шагнула к нему, но когда он прошел дальше, выглянула в притвор, задев головой грудь спартанца, шествовавшего за ней, и пока храмовник не заметил,  дочитала последнее изречение: «Лучше подделывать деньги, чем
323
Истину».   
     - Согласна, - кивнула Лурия, глядя на застывшего воина, и юркнула в следующее помещение, не забыв оценить медную статую всемирно прославленного Гомера, коего поставили на невысокую колонну. 
     За притвором расположилась зала с мраморным жертвенником Посейдону, а напротив входа на постаменте возвышалось изваяние лучезарного и прекрасного Аполлона. Две богини судьбы, Мойры, стояли по бокам от него. Взгляд устремился на священный очаг  неугасимого огня, находившийся подле жертвенника. Возле главного алтаря находилась медная статуя волка с надписью на постаменте, говорившей, что спартанцы имеют право первыми вопрошать оракула. Девушка заинтересованно покосилась на Сокола, он подавил смущение.
     Жрец остановился. Лурия услышала тяжелое дыхание и обернулась. К ней медленно  приближалась женщина, закутанная в ритуальные нарядно-светлые одежды. Ее красивое лицо почти полностью закрывал капюшон богатого плаща. Незнакомка чуть отодвинула завесу. Гостья собралась - на нее в упор глядела служительница лет пятидесяти. Ее взгляд пронизывал насквозь рыжеволосую прихожанку, не намеревающуюся отступать. По виду женщины с распущенными волосами девушка поняла, что она слаба, но отчего-то не уходит.
     - Благословенное дитя, - коснулась девичьей щеки храмовница.
     - Почему вы так говорите? – Лурию охватило напряжение.
     - Ступай за мной. – Сивилла направилась к потайной двери, через которую проходила лишь она и жрецы.
     - Зачем?
     От дерзости священнослужители  переглянулись.
     - Я буду пророчить тебе, - ничуть не замешкавшись, ответила пифия.
     - У меня нет лишних денег, - сказала правду Лурия. – И… мне не нужно гадать.
     - Я погадаю тебе бесплатно. - С легкой улыбкой женщина и исчезла.
     На девушку и спартанца надели венки, дали им в руки по лавровой ветви. Нарядные жрецы под звуки литавр и труб окропили прихожан священной водой, после велели спуститься в Адитум, в святая святых, куда имели право входить только вопрошающие и служители-толкователи, записывающие прорицания пифии. Миона запротестовала, а хозяйка, минуя Омфал, приказала дожидаться ее  здесь. 
     Хоть Лурия долго не задержалась, но оценила достоинства святыни, привлекающей паломников, прибывающих сюда со всех краев многоликого света. Священный камень полукругло-вытянутой формы с накинутой на него сеткой из шерсти покоился на каменной прямоугольной платформе. Он походил на усеченное яйцо, отчего-то Омфал напомнил гостье именно яйцо. Трудно объяснить, что она почувствовала, глядя на него. Она ощущала шепот, еле слышный, но различимый в гулком пении далекого ветра, проникающего сюда.
     Надежной охраной святыне служили два могучих, когтистых золотых орла, едва ли не в человеческий рост. Они гордо запрокинули головы, подняв мощные клювы и расправив сильные крылья, предвещая  полет. Блики света попадали на золотое оперение, и орлы светились, отражая свет, рассеивающийся в храме. Первое мгновение Лурия была ослеплена и зажмурилась. Шепот позвал ее, зеленые очи открылись - орлы обратили на нее взоры и, сведя густые брови, сверкнули глазами. Девушка изумилась - Омфал  переливается! Только она хотела сказать об этом жрецам, как яркая вспышка вырвалась из макушки святыни, и столб свечения пронзил потолок. В следующий миг все исчезло. 
     Серьезные истолкователи поторопили гостью и ввели в потайную комнату, сооруженную над самой расселиной, известной на всю Ойкумену. Зала выглядела весьма темно и угрюмо, а гулкий звук, словно кто-то дул в трубу, давил на паломников. Посреди комнаты из-под земли выбивались ядовитые испарения. Над ними разместился треножник сивиллы, обложенный ветвями лавра. Лурия стала задыхаться. Она знала, что быть пифией почетно, но вдыхать яды всякий раз не стала бы. Ни за что, ни за какие деньги. Ей было не понятно,
324
зачем такой красивой женщине, от которой исходило нечто необъяснимое, понадобилось заставлять себя травиться, вызывая галлюцинации? Духота и сумрачность обеспокоили  медноволосую - зачем она здесь?
     Ослабевшую сивиллу, окуренную благословенными ритуальными смолами и травами, жрецы-толкователи усадили на треножник и дали в одну руку лавровую ветвь - в другой были листья священного дерева, которые женщина начала жевать, постепенно впадая в бессознательность. В мрачно-сумеречной гулкоте Лурия глядела на сидение прорицательницы.  К его высокой спинке крепился большой конус, составленный из золотых пластинок. Внутри него скапливался ядовито-едкий газ, и сивилла вдыхала его на протяжении всего сообщения с божеством, требующим стольких жертв.
     Резкий звук - и Лурия вздрогнула. Менедем, наблюдавший за хозяйкой, насторожился, но вскоре понял, что опасения напрасны. Сидящая на треножнике пифия начала то выкрикивать, то шептать неизвестные слова. На мгновение она замирала, потом вновь билась в неистовом припадке, напугавшем медноволосую гостью. Ей захотелось снять с этого проклятого стула несчастную женщину, принесенную жрецами в жертву собственной алчности, и уже подалась вперед, но сивилла вытянула руку, останавливая рвения.
     Лурия застыла, как вкопанная, когда сообразила, что изречения, произносимые оракулом и записываемые толкователями, которые расшифровывают труднодоступный набор звуков, ей понятны!
     - Я… п-п-понимаю, что она говорит, - прошептала девушка.
     Один из жрецов с недоверием покосился на нее.
     - Госпожа, это невозможно, ее никто кроме истолкователей не понимает, - наклонившись к самому девичьему ушку, тихо ответил Сокол.
     - Но я понимаю, - взглянула на него хозяйка.
     Менедем удивился, доселе такого слышать не приходилось.
     Резко дернула рукой сивилла. Лурия увидела, как светятся ее стеклянные глаза. Меж тем оракул вещал:
След в след идут неведомые силы.
Уж близок час великий!
Предательство сулит исчезновение всему
Живому. Остерегайся темной стороны!
Погибель ждет того, кто не подастся Воле.
Ключ на место – жизнь возродится.
Пред алтарем звезда уста раскроет.
Как скажет - значит, будет так!
     Слушая хаотичный набор слов, Лурия отступила.
     - Что все это значит?
     Жрец сказал, чтобы она пришла завтра за расшифровкой, а гостья отказалась. Служитель окончательно уверился, что перед ним девица совершенно непохожая на предыдущих паломников - прежде не случалось, чтобы они сами слышали, что именно говорит сивилла.
     - Я и так знаю, что сказала прорицательница. Только как все это понять? Какая звезда и зачем мне это говорить? – спросила Лурия у жреца.
     Пифия резким движением выбросила руку перед собой, указывая на рыжую прихожанку.
     - Равновесная средина!
     - Я тебе не верю, - откликнулась девушка, глядя в туманные, неживые глаза оракула.
     - Коль я скажу, что родилась ты в третий день Сарада, когда звезда царила в небесах, поверишь?
     Лурия знала, что некая звезда, которой поклоняются и которую чтут жрецы ее родины, раз в двадцать пять лет сияет на небосклоне ярче, чем в остальные дни. Именно в тот вечер и час, когда она взошла, набравшись сил, в доме Тинарха Мария родилась девочка.
     - Откуда ты знаешь?
325
     Сивилла предалась смеху, в котором было нечто зловещее.
     Повернувшись к растерянному спартанцу, Лурия сказала:
     - Я не просила ее гадать. – Она с трудом подавляла волнение, охватившее все тело. – Присоединишься, когда закончишь. – С этими словами медноволосая вышла из смрадного Адитума, оставляя позади едкие испарения и храмовников.