ФИРМЕННЫЙ МЕНТ
УРСКАЯ БЫЛЬ
В городе Урске, где говорят по-тюркски, жил-был форменный мент Ягафаров, и с ним жила-была, чуть жива была, его жена Ягафарова. Как все уже догадались, Ягафаров служил во внутренней фирме патрульно-постовой службы в звании старшины и гордился чином сверх меры. Даже после ухода на пенсию, уже на других должностях, он носил мундир, конечно, без погон.
Подвиг первый по уставу ППС Ягафаров совершил на улице Подгорной, где проживал. Его супруга гражданка Ягафарова вылила помои на проезжую часть пыльной дороги, а муж это заметил, глядя в волчок уборной, стоящей в огороде. Не досидев, он выскочил, и затягивая ремень на галифе в лампасах, поспешил сделать супруженции выговор и оштрафовал её на три рубля. Естественно, что без протокола три рубля не вычтут. Пришлось Ягафарову, развернув сумку-планшетку, где хранился блокнот отрывных бланков, составлять документ за чаем. Причесав чубчик перед зеркалом, застегнув два крючка на кителе, он козырнул бравому отражению и торжественно, но не злорадно, вручил копию протокола жене.
Высокий, стройный, бравый. Ещё какими яркими словами отметим нашего милиционера? Службист, уставник – служи по уставу, завоюешь честь и славу – это про Ягафарова. Но педант. Ну и что же? Формализм присущ людям в форме. Формалист ценнее пофигиста. Последнему всё до лампочки, а первый, если грамотный, спасёт человека от казни. «Казнить нельзя помиловать» - написал естественно по-французски Карл V, а сочувствующий поставил в нужном месте запятую.
За примерную службу Ягафарова наградили переносным дорожным знаком. Он ставил его в неудобном месте и кормился с асфальта. Такое кормление широко распространенно в Урске. Конечно, делиться нужно с людьми без знака. Но бесконечно так поступать нельзя.
Один дотошный водитель спросил постового, что означают два яйца на его указателе. Надо понимать, что дорога раздвояеца, - ответил гаишник. Но никакого раздвоения водитель не обнаружил и заподозрил здесь подвох, и сообщил куда следует. У Ягафарова переносной столбик отобрали и сдали его в музей милицейской славы под именем «Запрещённый дорожный знак Ягафарова». Доныне стоит в городском музее Урска, где говорят по-тюркски, кириллицей пишут, а по-татарски слышат.
Построили первый в городе подземный переход. Но уряне по-прежнему переходят улицу через рельсы. Кого же поставить следить за порядком? Кроме Ягафарова больше некого. Градоначальник решил проверить, как выполняется его указание, и попёр через дорогу. Ягафаров хвать его за шкирку и со словами «Туда не хади, под земля хади» - и пихнул мэра в подземку.
Однажды по Подгорной проходила весёлая компания. Проходила не по уставу: в неположенное время и не те песни, которые любил Ягафаров, пела.
«Прекратить!» - приказал мент, вскочив с постели и высунувшись в окно.
«Кто ты такой, чтобы нам запрещать?» - послышалось в ответ.
«Хазяин» - внушил наглецу Ягафаров.
«Какой ты наху хозяин?»
Распоясавшийся певец оказался зятем хозяина избы, и был арестован на пятнадцать суток.
По улице Подгорной провели канализацию с заметным перерасходом сметной стоимости. На общем собрании строителей и жильцов стали разбираться можно ли было построить слив нечистот без превышения сметы. Ягафаров в данном случае стал на сторону строителей, сказав: «Труба большой, не та диаметра, вот и уплыли деньги».
Ну и самый сложный подвиг Ягафаров свершил, когда задержал начальника управления при попытке к бегству. Подвиги дяди Стёпы-достань воробышка меркнут перед мужеством нашего Ягафарова. Начальник зашёл во внутренний туалет, чтобы сделать пи-пи или а-а. кто его знает, в протокол причина не попала, а товарищ, имевший на Ягафарова зуб, решил над ним подшутить. Весь не в себе, разыграв испуг на лице, вбежал в дежурку и заорал: «Задержанный закрылся в туалете, собрался бежать!» Ягафаров сорвался с места, расстегивая на бегу кобуру, приставив к дверке туалета ствол, резко крикнул: «Выхади или буду стрелять! Считаю до трёх». Кто же не знает в управлении ягафаровского зыка? «Старшина не дури!» = послышалось в ответ. Но счет уже пошёл. «Два!» - тянул срок сидения старшина. На счёт три грянул выстрел, и начальник выскочил будто ужаленный осой в задницу. Увидев подчинённого, трёхзвёздный офицер влепил ему пощёчину и поволок за рукав в кабинет. «Это твой последний подвиг, старшина. Оружие и удостоверение – на стол!» - Красавец рухнул на колени. «Не вели казнить, вели выслушать. Промашка вышла, помдежурного, шайтан, подставил, вбежал бешенный и вопит, что зек заперся в уборной. Что мне было делать? Не спецназ же вызывать. Простите, ради Аллаха, товарищ полковник, я ментом родился, ментом и помру». Не могу знать, чем мотивировал решение начальник, но уволил шутника.
После этого случая Ягафарова назначили старшим наряда по охране банка. Наряд из трёх человек быстро сообразил на троих. Ночь длина, поэтому решили взять литруху. Наша милиция пить помалу не умела в упор. После второго стакана раздался телефонный звонок. Менты удивлёно переглянулись. Если звонит начальство, то нужно поправить форму, оправить мундиры, подтянуть поближе автоматы. Но откуда звонок? Если с управления, то пусть отвечает Ягафаров, если с ФСБ, то трубку снять должен фээсбешник, если директор банка решил заполночь проверить несение службы нарядом, то опять же трубку снимает старшина.
«Старшина Ягафаров слушает», - гаркнул не трезвым голосом старший наряда.
«Ягафаров? Вы-то мне и нужны, - радостно ответили с той стороны.- Ваше имя гремит везде, где говорят по-тюркски, кириллицей пишут, по-татарски слышат».
«Кто такой?» - строго вопросил службист и взглядом и жестом приказал остальным собутыльникам занять посты согласно боевой тревоге.
«Скоро узнаете. Ключи от подвала у вас?»
«Допустим, а вам-то что? Там городская казна, это известно всем».
«Ваша казна скоро превратится в бумагу, которой даже задницу не подотрёшь. Слушай внимательно! и держи язык за зубами, будешь кушать пироги с грибами. Во-первых, те двое, что с тобой ничего не должны знать. Ты старший. Я доверяю тебе государственную тайну, - Ягафаров вытянулся при этих словах,- Сейчас к банку подкатит грузовик под тентом, гружёный купюрами. Мои люди перенесут ящики с валютой в подвал и опечатают его, ключ вернут тебе. Комар носа не подточит. Ты отвечаешь за замки, а что в подвале хранится, ты ни бельмеса. За операцию получишь пять тысяч сомов, твои подчинённые – по тысячи. Повтори, как понял задание»
«Я получу пять тыщ, остальные – по тыщи»
«Молоток! И майорские погоны полиции. Урская республика выходит из России».
Последние слова неизвестного насторожили мента. Он вспомнил проделку с начальником и то, что с ним полковник поступил по-человечески.
«Анан сагыян! – выругался Ягафаров по-тюркски. = Боевая тревога! Водку допить, посуду выбросить! – И в трубку: - Товарищ полковник, так и так, что делать?»
«Ты что, пьян?»
«Никак нет. При мне два свидетеля подтвердят, что был звонок».
«Значит, так, приказываю: машину разгрузить, всё, что дадут – принять без расписок, неизвестных держать на мушке. Высылаю оперативную группу».
Через время действительно подъехали с потушенными фарами КАМАЗ и ВОЛГА. Из легковой вышел штатский и трое в чёрном. Прибывшие расстегнули тент, откинули задний борт, и принялись разгружать картонные коробки. Ягафаров, как научил полковник, потряс связкой ключей и сказал: «Деньги вперёд!» После того как перетянутые бумажными лентами пачки сомов оказались в карманах галифе, Ягафаров открыл амбарный и внутренний, и дополнительно ещё контрольный замки.
Разгрузка валюты продолжалась долго, штатский считал коробки. Иногда останавливал грузчиков и выходил проверить чёрные посты. Когда ключи от подвала вернулись в связку и неизвестные расселись по машинам, тут их и накрыли.
За проведённую операцию Ягафарову добавили к званию приставку «наставник», вручили офицерский кортик и парадный пояс. Сомы ему обменяли на рубли. А всю валюту переворота измельчили и сожгли под наблюдением Ягафарова. Хороший мент, он и в Африке хороший.