«Чтобы мир казался нормальным, надо быть немного сумасшедшим».
Чеширский Кот
____________________________________
В пятницу Валери и Михе все-таки удалось меня вытащить на вечеринку по случаю начала учебного года. Всю эту неделю Банда впала в неестественное затишье, и, не считая того послания, я не получала от них никакого сигнала. В коридоре больше никто не дежурил, никто не пытался завязать со мной сокрушительный тет-а-тет и даже номера аудиторий чудесным образом перестали изменяться в моем расписании. В Интернет больше не выкладывали фотографии и видео с моим участием, карикатуру со стены кафетерия отмыли. Пропал также и Пашка, кидающий на меня при встречи взгляд исподлобья, чтобы убедится, в порядке ли я. Наша троица за четыре дня не встретила в кампусе никого.
И это-то больше всего меня пугало. Я не могла сконцентрироваться на учебе и едва не засыпала на лекции, а в перерывах листала очередную книгу. Все свое свободное время я старалась заполнить ими и другим виртуальным миром, чем угодно, лишь бы не дать угрюмым мыслям проникнуть в голову непрошенным гостями. Дома целыми днями я играла в Sims 3, заедая их нутеллой, мармеладом и чипсами с паприкой. Как я уже говорила, я еще та сластена. Когда становилось уж совсем скучно я листала приложения Play Маркета, то и дело натыкаясь на фотошоп, игры и мобильные версии сайтов. Весь этот «пирог» я еще снабжала любимыми фиолетовыми наушниками, и, вставив «капельки» в уши и нажав «плей» полностью отгараживалась от реального мира. Один раз я даже навестила Рубину. Вскружила ей голову своими рассказами о студентческой жизни, но старая хитрая цыганка сразу все просекла.
— Пиковый Король предложил маленькой даме вернуться в Банду? – спросила она с прищуром. — Невероятно.
— Да, — я со вздохом уронила руки. — Но пойми, тетя Рубина, я этого не хочу. Не хочу снова барахтаться в этих мусорных очистках... Ах, помоги, пожалуйста! Что мне сделать?
— Поддайся, чтобы выиграть.
— Но я не хочу играть! Не могу, не могу, не могу! — с отчаянием взвизгнула я. — Я должна найти выход! Подскажи, как это сделать!
Рубина неторопливо подожгла одну из свеч и лишь тогда повернулась ко мне. Сегодня она была без косынки. Впервые я видела ее лицо таким — сдержанным. Ни смешинки в глазах, ни улыбки на губах. Алебастровое изваяние, казалось, даже морщины на какое-то время помертвели, и тень упала на все лицо цыганки. Тень суеверия и какого-то непонятного страха.
— Маленькая дама, я не должна тебе это говорить. Когда-то очень давно я обещала, что каждого из вас буду учить равно, и до этих пор исполняла свой обет строго. Даже тогда, когда они несправедливо обижали тебя, я могла бы вмешаться, но мне мешала клятва. Сегодня же я собираюсь ее нарушить, и неизвестно, какие последствия будут у этого опреметчивого поступка. Те люди такого не прощают. Я накликаю на себя огромную беду, такую, какая вашей Банде даже и не снилась, однако ты понравилась мне с первой встречи, с той самой минуты, когда доверчиво вложила свою крохотную ладошку мне в руки. Слушай внимательно, ибо у меня не будет шанса это повторить. Этим знанием владею только я, и ты станешь моей преемницей. Тебе придется слушать и понимать карты, отвечать имиэ, дышать на одной ноте. Ты станешь их голосом, той, кого они так долго ждали. В юности я совершила громадную ошибку, поэтому меня лишили такой чести, а сейчас я слишком стара для этого. Но тебя, тебя я подготовлю и проведу посвящение.
Казалось, в комнате вдруг похоладало, однако я могла себе это и придумать. А вот глаза Рубины и вправду подернулись фиолетовой дымкой.
— Вся жизнь Игра, а мир Арена, — продолжала старуха прокуренным голосом. — Поэтому нет выхода из нее. Только смерть. Только это выведет тебя из жизни, а значит, и с Арены. Это перевернутая восьмерка — бесконечность.
Меня передернуло.
В тот день Рубина больше ничего не сказала, но ее обещание провести для меня посвящение врезалось в память навсегда. И, не смотря на логичность ее слов, я по-прежнему продолжала искать выход из Игры. Для меня было бы слишком отважно бросить все это.
И вот теперь я ехала в старом жигули отца Михи на вечеринку, и Валери, как всегда, негодовала из-за моего наряда. Вернее, из-за его закрытости. Но не могла же я выставить свои шрамы на всеобщее обозрение и, следовательно, осуждение. Хотя, честно говоря, я не раз порывалась признаться во всем подруге, ибо эта исповедь помогла бы мне, но всякий раз меня останавливали сомнения. Сомнения, которые всегда черными кошками перебегают между людьми. Вечеринка проходила в клубе «Дежавю», который находился на северной окраине города, у озера Синие Рифы. Мы припарковались у заброшенной автозаправки, и я вышла возле ржавой бензоколонки, заросшей бурьяном. В метрах пяти от нас стояла старая-престарая деревянная лачуга, похожая на амбар. При каждом порыве ветра она покачивалась из стороны в сторону, как карточный домик. Мы с Валери скептически переглянулись.
— Это и есть «Дежавю»?
— Спокойно, девочки, — Миха захлопнул дверцу жигули. — Это лишь обертка, а начинка внутри. И, поверьте мне, она достаточно ядренная.
На входе с выцветшей надписью «ДЕЖА Ю» нас встретил парень с татуировкой горящего черепа на гладко выбритой голове. Глянув в наши паспорта, он кивнул и, выдав каждому по стопке чего-то спиртного, вернулся к своей игровой приставке. Музыка оглушала. Синие, белые и красные огни вспыхивали и гасли над толпой извивавшихся тел. Полуодетые девицы так и переливались, усеянные блестками. Сцена — пъедистал с шестом и отполированным черным фортопиано — пустовала. От мерцающих лучей софитов и стробоскопов у меня закружилась голова, и я вцепилась в руку Михи, боясь потеряться в джунглях вспотевших и опьяненных силуэтов. По полу полз какой-то туман, ароматизированный тяжелой ванилью, дыней и чем-то еще, не понятным мне.
— Будешь что-нибудь? — спросила меня Валери, перекрикивая шум музыки.
Она притащила нас к барной стойке возле стеллажа, переливающегося цветными бутылками. Когда я покачала головой, подруга заказала себе двойную порцию «Секса на пляже». Миха же предпочел «Оазис» — ядренную смесь тоника, джина и ликера. Мне тоже очень хотелось, однако я помнила, чем обычно заканчивались такие случаи. Разбитая машина была еще цветочками, а до ягодок мне тем более не хотелось доходить. Я судорожно оглянулась, ища в толпе неразлучную семерку. Уж сияние Вани должно их было выдать.
— Банда не ходит на такое, — выдернул меня из оцепенения голос бармена, протирающего сверкающие бокалы. — Они считают себя выше таких мероприятий.
— Никогда?
— Никогда. Быть может, тебе все-таки чего-нибудь налить? — парень улыбнулся кривоватой улыбкой, на один бок.
Я оглянулась на Миху с Валери, они были слишком увлечены игрой в лото с какими-то еще двумя девицами, волосы которых были выкрашены в ядовито-малиновый, и потому не обращали внимания на наш маленький диалог. Я кивнула.
— Только безалкогольное, пожалуйста. Я — Элишка, кстати.
— Андрей. У нас сегодня скидка рыжеволосым, так что тебе повезло, — парень подмигнул мне. — Арбузный мохито подойдет? Я тебе добавлю вместо рома газировки.
Я снова кивнула.
— А откуда ты узнал, что я ищу Банду? — второй беглый взгляд в сторону кричавших от возбуждения и азарта друзей, чтобы убедится, что они не слышат.
— Ну, на это есть три причины, — Андрей вновь кривовато улыбнулся и протянул мне бокал с пластиковой соломинкой и бумажным зонтиком.
Протянув чаевые вместо благодарности, я с жадностью втянула в себя прохладную сладкую жидкость.
— Я слушаю.
— Во-первых, все в этом городе ищут Банду. Они у нас что-то вроде звезд желтой прессы Невады или Лондона, только в Синеозерске, — мы рассмеялись. — Во-вторых, у тебя был испуганный и затравленный вид, а на такое во всей Калужской области способна только эта шайка, — я нервно сглотнула, едва не подавившись мохито. Стробоскопы слепили глаза. — Ну, и в третьих, — Андрей отложил тряпку и подался вперед. — Они терпеть не могут рыжих. Изводят каждого чуть ли не до реанимации.
Кровь запульсировала в висках.
— Почему?
— У них в Банде однажды была рыжеволосая, а потом что-то случилось, и ей пришлось переехать в другой город. Да говорят, дело вовсе не в этом, говорят, Банда затравливала свою еще задолго до этого. Какой-то случай был в заброшенной больнице, на улице Маркса, только подробностей никто не знает. Их главный, он себя еще полководцем называет, информацию строго контролирует.
— Но почему? — только и могла повторять я, как заводная кукла. Возможно, ею я и была.
Тот передернул плечами.
— Какой-то у них там любовный треугольник был. А быть может, и квадрат. То ли девушку не поделили, то ли парня, а то и всех сразу. Только с тех пор под горячую руку Банде никто не спешит попасть. Они и раньше были опасными, а сейчас, из-за этой девчонки, и вовсе с катушек слетели. Вон, даже на недели взломали странички какой-то второкурсницы из меда, а она только приехала в Синеозеорск и вообще не при делах была.
— Жуть, — вздрогнула я.
— Ага. Наш городишко — еще тот котелок с разным дерьмом, — и он вернулся к своей работе. — А так к ним Банду многие мечтают пробраться. Стал из частью — считай, большой куш сорвал. Пускают во всей заведения Калужской области а-ля «18+», даже если ты не совершеннолетний. В городском прокате автомобилей, возле сквера Атлантиды, скидки чуть ли не под пятьдесят процентов. Один из них там просто на гонках проставляются. Ну, и самое главное — знаменитости. Тебя будут приглашать на всякие вечера и приемы, печатать в журналах, писать на Фейсбуке и читать в Твиттере, ну и прочая эта шелуха да гирлянда. А вообще советую перекраситься. Тебе бы подошел каштановый.
— Учту, — я задумчиво накрутила прядь на палец.
— Что учтешь? — к нам вразвалочку подбежала уже изрядно выпившая Валери.
— Андрей давал мне мастер-классы визажиста.
— И сказал, что ей подошел бы блонд, — ухмыльнулся парень. — Не правда ли?
— О, да, да! Тебе очень подошло бы! Покрасься в золотистый, — она захлопала в ладоши, пару раз подпрыгнув, и схватила меня за запястье. — Пошли танцевать! Пошли танцевать!
— Иди танцевать, — Андрей отсалютовал мне начищенным фужером.
Я не помнила, как оказалась на танцполе и сколько времени провела, но отделаться от Валери я не могла ровно одиннадцать песен, два куплета и одну строку. На зажигательном треке моей любимой Сия «Move Your Body» в «Дежавю» пришли Джулия и Максим, и, хвала всем бисквитам и зефирам на свете, я оказалась свободна. На все четыре стороны, как говорится. Сперва я опустошила весь запас воды в баре, чтобы отдышаться после одиннадцати песен, и Андрей пошутил, что он обанкротится, если наступит пустыня-апокалипсис. Не забыть бы потом погуглить, существует ли такой. После же я упросила своего нового приятеля, чтоб он нашел мне что-нибудь съедобного, и его друг-повар сделал мне на кухне изумительную лазанью с кабачками. Ничего больше для счастья мне не было нужно, и, пообещав Андрею вернуться через пять-десять минут, отправилась искать туалет. После такого бурного вечера он был мне необходим, как никогда, к тому же я отчаянно нуждалась в зеркале.
Не знаю, как можно было запутаться в таком маленьком подземелье, но я, как всегда, сдедала исключение из правил. Так и не найдя нужное помещение, я остановилась перед дверью с табличкой: «VIP-комната». Подумав, что можно спросить дорогу у постоянных клиентов, я толкнула дверь бедром и тут же провалилась в какой-то батут. Вскрикнув, я окунулась в море искусственной кожи, пропахшей краской и ацетоном, под которой, кажется, были поралоновые кубики. Похожие используют в детских «сухих» бассейнах санаториев и развлекательных комплексов. Оцарапанные обо что-то руки, как и сокращенные легкие, пылали, подвернутая щиколотка горела огнем боли. Стена рыжих волос, упав на лицо, застилала глаза, и я оказалась полностью слепой. Слепой и безпомощной. Задохнувшись, я попробовала выбраться, но почувствовала себя, как медведь на льду, и вновь провалилась в пугающую массу. У меня вырвался еще один вскрик.
И вот тогда, откинув пару зловредных прядей, я увидела протянутую сверху крепкую мужскую руку. На сгибе ладони белел шрам, крестом тянувшийся до внутренней стороны локтя, зелено-голубые веточки вен вздулись под тюлем кожи, она была покрыта черными жесткими волосками, редевшими к запястью. Но что-то было в этой руке теплое, знакомое, родное, такое же, как и мама, ее запах, цвет глаз, и этому что-то я доверительно отдалась. Оцарапанная ладонь протянулась к спасению, и чужие пальцы грубо сжали ее, потянув на поверхность. В тот же момент ощущение безопасности и тепла пропало, ничего родного я больше не улавливала в воздухе, и океан батута вновь стал враждебным. По крайней мере, я снова смогла дышать.
Сперва я увидела, что на руке есть не только крохотный шрам, но и черные татуировки. Червовая Дама. Подняв взгляд выше, я задержала его на знакомой черной тенниске и шее с такими же вздувшимися венами. Но на черных глазах я моргнула и словно врезалась в бегущий поезд. По-грустному безумный взгляд. Влад. Святые угодники.
— Нет! — жалобно пискнула я и вырвалась.
Вывихнутая нога лапшой повисает перпендикулярно полу и, нелепо взмахнув руками, я приготавливаюсь к неминуемому столкновению с полу. Влад ловит меня и поднимает в воздух, от испуга я не могу дышать. Одна его рука под моими коленями, другая лежит на лопатках. Я и хочу этого, и боюсь, словно его объятия — отравленный колодец в пустыне. Оазис, полный стервятников.
— На ловца и зверь бежит, — усмехается он.
Я непонимающе гляжу на Победоносцева. Он то притягивал меня к себе, то отталкивал. Он заставил меня полюбить его, а потом кинул мое сердце об асфальт. Такое, наверное, не прощают, но я все равно продолжаю верить, что однажды мне придется это сделать. Простить, чтобы любить. Говорят, мечтать не вредно. Это все равно что есть шоколад, только калории откладываются в мозг и становятся опухолью человека. Он сажает меня на софу, между Евой и Улей, сверкающими пайетками платьев, и я наконец могу осмотреть комнату. Это огромное помещение, где-то тридцать квадратных метров, пол которой заменяет тот самый злосчастный батут. На нем как раз в это время качали пресс Ваня и Лешка. Нормальный пол был только в небольшом овале, между тремя софами, где стоял стол с едой и выпивкой. Окон здесь, как и во всем клубе не было, зато под потолком висел крутящийся зеркальный шар, искрами отражающий лучи стробоскопа. Только через несколько минут я поняла, что комната звукоизолированна, поэтому громкая музыка из зала сюда не доносилась.
Современный рай, в общем.
Как я уже сказала, Ева и Уля сидели по обеим сторонам от меня и маленькими глоточками попивали шампанское с искрящимися пузырьками, отчего их щеки покраснели, а глаза затуманились. В таком состоянии они не собирались причинять мне вред и даже по очереди обняли. Судя по запаху, девушки выпили не мало шампанского да и что-то покрепче. Янка сидела на противоположной софе и безоостоновочно тыкала в клавиатуру айфона, упорно делая вид, что не замечает меня. Я долго не могла отвести от нее взгляд — что-то изменилось в девушке, помимо того, что она больше не посылала убийственные шаровые молнии глазами. Нет, это было что-то иное. Привычная укладка волос, яркий вечерний макияж, лакированные туфли на высокой шпильке, черные кружевные чулки, платье ее любимого голубого цвета, похожее в лучах стробоскопов на морскую волну...
И тут я поняла, что меня сбило с толку. Бывшая подруга, всегда красующаяся параметрами девяносто-шестьдесят-девяносто, набрала в весе. Причем всего за четыре дня, с момента нашей последней встречи возле карикатуры. Не то чтобы она располнела или превратилась в ходячего колобка, но ее лицо, некогда формы перевернутого треугольника, округлилось, наметился двойной подбородок и появились складки на талии, там, где платье должно облигать. Что-то произошло с Янкой и происходит до сих пор.
— Влад, она не будет пить, — вырвал меня из размышлений холодный голос. Моргнув, я снова прояснила зрение и только тогда увидела Пашку. Брат в позе лотоса сидел на третьей софе и уминал одну палочку канапе за другой. — Помни, что она — моя сестра, и я ее в обиду отныне не дам. Не пытайся вновь перешагнуть границы.
Пашка нахмурился, и на его переносице появилась складка. Такая же, как и у нашего отца, когда едва сдерживает себя. Влад примирительно выставил руки вперед и отошел назад.
— Ладно-ладно! Не будет пить так не будет пить! Ты все-таки ж старше ее на целый месяц — тебе решать!
— Будешь? — брат протянул мне канапе с кусочками бананов, облитых шоколадом.
— Еще бы! — я с радостью приняла сладость. С моей бывшей анорексией растолстеть мне не грозит. И снова мои мысли вернулись к Янке.
И вновь меня отвлекли.
Парни перестали качать пресс на матах, и Ваня, встав, перегнулся через меня, чтобы взять свою рубашку. Как всегда, свою любимую рубашку в тонкую золотую полоску с отглаженными манжетами. На несколько мгновений перед моим лицом предстали кубики его пресса, покрытые блестящими капельками пота, и светлые волоски внизу живота. Палочка канапе чуть не выскользнула на дорогущий гобелен софы. Я глубоко вдохнула, чтобы успокоиться, и почувствовала его аромат. Аромат Вани, как тогда, когда мы встречались и под ручку гуляли по вечернему Синеозерску. Парень всегда пах морем — йодом, солью, легким бризом. Наверное, вы не поймете меня. Предала одного, полюбила другого и по-прежнему испытываю чувства к первому. Просто мне кажется, Победоносцева полюбила девушка, играющая роль Червовой Дамы. В Ваню же была влюблена настоящая Элишка. Я всегда думала, что цвет глаз важен, но теперь поняла, что промахнулась. Не цвет глаз, а то, как они тебя глядят, — вот, что ценно.
— Рад, что ты к нам присоединилась, — улыбнулся Ваня и, поправив ворот рубашки, взъерошил мне волосы.
В последний раз он так сделал восемь лет назад, когда поцеловал меня в щечку. Я задохнулась, глядя снизу-вверх на него: такая брутальность, непринужденная манера держаться, обаятельная улыбка, непроницательные голубые глаза с пышными ресницами, которые больше подошли бы девчонке, светло-русый зачес. И это сияние, словно Ваня — ангел, спрятавший свой нимб в одежде. И главное, от парня не веяло опасностью, как от Влада, он распространял спокойствие, умиротворение, надежность. Тут, оглядев себя, я впервые за пять лет вспомнила, что неплохо бы следить за своей одеждой. Но, увы, мой гардероб до самых последних полок и вешалок был набит мешковатыми джинсами и джемперами черных, коричневых и серых цветов. Даже украшений не было. Злясь на саму себя, я начала грызть ногти — привычка, от которой не могут избавиться многие девочки. Скорее всего, потому что это успокивает нервы. Почему я переживала сейчас? Я не знала. Просто внутри меня зародился какой-то ком, и я поняла только одно...
— Я тоже, Лисенок, — оскалился Победоносцев, и я лишь утвердилась в своем желании.
Я захотела вернуть Ваню и его любовь. Любой ценой. В своей жизни я совершила еще одну огромную ошибку, и теперь она тяжелым крестом будет висеть на моей спине. Ибо Ваня — истинный Грей — не Влад.
— Сыграем в карты? — Лешка тоже накинул футболку и достал колоду.
— Блестящая идея, — отвлеклась Янка от своего айфона.
— Да-да, давайте! — захлопали в ладоши Ева и Уля.
— Ты будешь? — Ваня обернулся ко мне.
Я замешкалась.
— Бросьте вы, — насмешливо фыркнула Янка. — Что в этом такого? Всего лишь тридцать шесть бумажных карточек. Они не кусаюся. По крайней мере, не в том смысле, в каком понимают все остальные, — уголки ее губ дрогнули.
Не кусаются. Действительно, только не так. Но именно с этих тридцати шести бумажных карточек и начался кошмар в наших жизнях. И я их ненавидела за это всей душой. Жаль, что никто не разделял моей точки зрения. Считая карты мировым злом, я не хотела играть в них, но мне кинули вызов. А Червовая Дама не любит этого.
— Да вы что! — скривился Победоносцев, вызывая меня на ринг. — У нашей маленькой дамы не хватит на это отваги. Она ж мелкая.
— Я не мелкая! — закричала бы я и пять лет назад, и десять, и пятнадцать, но сейчас же лишь грустно улыбнулась. Я больше не покажу своих слабых, уязвимых мест. Если он хочет поиграть в кошки-мышки, я приму его правила.
Но на Арену не выйду.
— Если моя сестра не хочет, она не будет играть, — проговорил Пашка.
— Да, Элишка, как хочешь, — кивнул Ваня. — Мы тебя не заставляем.
— Нет, все в порядке. Это же всего лишь рисульки, — с пренебрежением бросила я, растягивая губы в самой лживой улыбке, на только какую была способна. — Почему бы и нет? В конце концов, на вечеринках отрываются.
— В «Дурака»? — прищурился Лешка.
И вновь все повернули головы в мою сторону. Кажется, уже даже полководец ревновал свою Банду. Я откинула волосы со лба и скрестила руки на груди. Все выглядило так, будто я давным-давно продумала каждое свое движение и теперь показывала спектакль. Играла, только не в карты, а в актеров.
— В переводного, — ответила я. — И помните, что первый кон не переводится.
— Положи еще подменный козырь, — вмешалась Янка, наконец поглядев на меня. И взгляд ее не был полон отвращения — так смотрят на подругу. — Думаю, с ним будет интереснее.
— Точно, — поддакнули Ева и Уля.
Подменный козерь — это еще одна карта, лежащая под главным козырем «рубашкой» вверх. Он вступал в силу лишь тогда, когда до него доходила очередь. Таким образом, никто не знал, какой будет козырной туз и у кого победа окажется в рукаве с самого начала. Но мы же играли не ради нее, а ради новых козырей, так что это все лишь разжигало в нас азарт.
Мы оказались в своей стихии.
— Ну что ж, — Победоносцев скрестил пальцы «домиком» и оглядел нас всех по очереди, вновь становясь тем полководцем, по которому я так скучала. — Запустим колесо Вселенной.
Мы расселись по кругу.
— Быть может, сыграем парами? – предложила Ева.
— Да, давайте парами? — поддержала подругу Уля.
Влад задумался.
— Нет, — к собственному удивлению и удивлению всей Банды, подала я голос. — Вспомните один из уроков тети Рубины. Она говорила, что это не шахматы, что здесь у каждой карты свое на уме. Что выигрывает не колода, а одна карта. Даже не пара.
— Умно, — кивнул Пашка.
— И хитро, — согласился Лешка, чему-то улыбнувшись.
— Не будем парами, — подвел черту Пиковый Король.
— Вот так всегда! — закатила глаза Янка. — В игре, как и в жизни.
— Скорее наоборот, — философски заметил Ваня. — В жизни, как и в игре.
Уля и Ева в унисон закатили глаза, но в общем, вражда в этот вечер была забыта. На один раунд наступило перемирие. Лешка перемешал колоду и раздал каждому по шесть карт, а потом искусно выудил из самой середины козырь. По Банде пробежался шелест обреченных вздохов.
— Пики, — ухмыльнулась Янка, поглядев на Влада.
— Я всегда при нем выигрываю, — рассмеялся он.
— У нас есть еще подменный козырь, — напомнил Ваня, рассматривая своей веер карт.
— Не суть, — рассмеялась Янка. — Влад в этом деле магистр.
Она положила свою ладонь на его колено, и Победоносцев поцеловал ее в губы. Ребята расцвели дурацкими улыбками, а мне стало тошно. Утешение я нашла в Ване и отчаянно взмалилась, чтобы он обнял меня. Тот, словно прочтя мои мысли, положил ладонь на мою талию. Банда замерла. Я замлела от удовольствия и ясно всем продемонстрировала, что не собираюсь скидывать его руку. Пашка послал Ване предупреждающий взгляд, но тоже ничего не сделал. Лишь Влад с нехорошим прищуром посмотрел на меня, я же проигнорировала его и изучила свои карты. Эти карты не имели ничего общего с нашей первой колодой. Они были уже не такими яркими, но с тематическими картинками — демонами и ангелами. И не смотря на это, я не чувствовала их ауры, они и вправду были простыми бумажками. Наша же первая колода была ключом в новый мир. Шесть крести, восеми буби, червовые валет, десятка и шестерка да бубновый туз. Ни одного козыря.
Я с отчаянием подняла голову и наткнулась на взгляд Влада, точно он и не отводил его от меня. Мое сердце екнуло. Каким-то неведомым образом Победоносцев знал, что мои карты пустые, не имеющие цену. Он знал, что я проиграю.
— Готова, Лисенок?
— Готова, — ответил вместо меня Ваня и ободряюще сжал кулак на моей талии.
Я не сдержала улыбку.
— По нашей традиции, победителем считается тот, кто вышел предпоследним. Ну, а последний, соответственно, — «Дурак», — напомнил Лешка.
Мы кивнули.
— Кто первый?
— У меня шестерка пики, — ответила Янка и показала ее всем. Ходила она под Пашку, и ему мгновенно подкинули карты Ева и Уля.
Первыми из игры вышли Лешка и Ева, затем к ним присоединился Пашка и через один круг — Уля. Осталась наша роковая четверка. Подменным козырем оказался черви. Мне показалось это хорошим знаком, особенно, с Червовым Тузом в арсенале. Следующей, отбив вальта козырным вальтом вышла Яна. Банда следила за нами во все глаза. Ваня отдал мне Червового Даму и отправился вслед за моей бывшей лучшей подругой. Я не стала отбивать эту карту и взяла ее себе. Мы остались с Владом один на один.
— Ты очень много думаешь, – сказал полководец с хитрой усмешкой. — А в картах этого не стоит делать.
В руках у него было две карты. Столько же, сколько и у меня.
— Почему же? — возразила я. — Ты же думаешь, когда не тратишь козыри в пустую. Когда не отдаешь коронный туз в начале игре, — щеки предательски покраснели.
— Это умение контролировать.
— И думать, — гнула я свое.
— Нет, — он моргнул.
— Да, — я тоже моргнула.
Никто из Банды не решался сказать слова, даже Янка с Ваней. Мы поиграли несколько минут в «гляделки», и на этот раз первым сдался Победоносцев. Шумно вздохнув, он выложил передо мной два короля. Один из них был козырным.
— Прости.
Я истерично расхохоталась и под недоуменными взглядами ребят отбила карты тузом и дамой черви.
— Ты меня тоже извини, — выдавила я, смахивая слезы смеха.
Его лицо вытянулось.
— Как так? — изумился Лешка, выражая всеобщее мнение. — Нет ни победителя, ни побежденного?
— Не только в картах, — ответила я, успокоившись. — Но и в жизни, ребят, нет ни победителя, ни побежденного, — я встала в центр. — Вы думаете, что выполняете великую миссию, но это не так. Да, вы ярко горите, но и быстро сгораете, и все, что от вас остается, — это свет, пылающий даже после затухания. Как звезды. Нам кажется, что они еще горят, но на самом деле, их свет просто очень долго до нас летит. Вы отдаете частички своих душ, теряете настоящих себя, а о вашей потере никто не узнает. Вам придется самим ее оплакивать. И после этого всего вы хотите вновь выйти на Арену?
— Ты начинаешь восстание, Элишка. Становишься одержимым сталкером. Остановись, — прошептал Ваня, притягивая меня за руку обратно, на софу.
— Вот именно, остановись. Не разгоняйся, как прежде, такой скорости больше никто не потерпит, — ядовито пропела Янка. — Тебе дали второй шанс, так не повторяй же старых ошибок.
— Ошибок? — ахнула я. — Быть может. Но не претворяйся, что до сих пор ненавидишь меня.
— Ненавижу, — она широко распахнула сине-белые глаза, и вдруг белых прожилок стало больше. Так бывает с наркоманами, когда из зрачки уменьшаются.
— Ты лжешь, Яна, и сама это знаешь.
— С чего ты это взяла, Лисенок? — спросил Влад, когда его девушка не смогла возразить.
— Ее браслет, — я кивнула на ее запястье. — Она его носит.
— Браслет как браслет, — пожал плечами Лешка. — Что в «Пандоре», что в «Фикспрайзе» их навалом.
— Нет, у этого есть пара, — вдруг вмешалась Уля. — У Элишки такой же, и он называется браслетом дружбы. Ну, нам сама Яна рассказывала.
— Точно, — согласилась Ева. — Когда еще мы Элишку с Владом обнаружили. Она был так зла, что даже придумала...
Пашка со всей силы наступил ей на ногу, и девушка, ойкнув от боли, пьяно икнула. Уля протянула ей стакан воды и как бы случайно отдавила еще и вторую ногу. Их манипуляции выглядили нелепо со стороны, но я-то знала, что они пытались скрыть. Правду о тех фотографиях, вернее, о той, кто на них была на самом деле. Знала и не пыталась помешать. Ибо это могло перерасти в новую Игру, а я была и вправду готова начать восстание, лишь бы прекратить все это.
— О чем вы? — клюнул на приманку Победоносцев.
— Да так, ни о чем, — махнул рукой Лешка. — О всяких своих девечьих проблемах.
Теперь икнула Янка.
— Гораздо важнее действительно узнать, зачем ты носишь браслет Элишки, если уверяешь в своей ненависти к ней? — спросил Ваня.
— Может, оставим это? — зевнула я. — Я ляпнула, не подумав.
— Ну, уж нет, за свои слова придется отвечать, — проговорил полководец, при этом смотрел он на Янку — не на меня.
— Ладно, ладно! — вскочила девушка, задев несколько тарелок с фруктовой нарезкой на столе. — Избавиться от привычки не так-то просто, особенно, от приятной привычки, как бы вам там не думали! Я считала ее сестрой, своей настоящей сестрой! — она ткнула пальцем в меня, и я увидела, что ее ногти обкусаны и изгрызаны, также как и мои. — Но видимо, Элишка не отвечала мне взаимностью! Она предала меня! А знаете ли вы, каков вкус предательства? Горечь? Кислота? Острость? Пресность?..
У меня в горле пересохло. Пришлось смотреть на колоду, чтобы обмануть слезы. Казалось, и карты смеялись надо мной. Янка считала меня своей сестрой, а я растоптала ее доверие. Нет, после этого я не то что Вани, я даже Влада любви не заслуживаю. Вот бы меня, как в сказке Пушкина, замуровали в бочке и отправили в океан. Пожалуй, даже акулы и пираньи побрезгуют мною ужинать.
— Так что да, я ношу этот чертов браслет! — всхлипнула Янка, остальные ребята были в таком же подавленном состоянии, даже эгоистичный Победоносцев. Наверное, его тронули сентиментальные эпитеты его девушки. — И буду его носить, пока не пойму, что готова отпустить прошлое!
Бывшая лучшая подруга возложила последний кирпичик на вершину пирамиды своего монолога и с пунцовыми щеками плюхнулась на свое место. Вдруг я кое-что поняла. Мы соревнуемся в жалости к самим себе Как это печально, что люди теперь бьются на лавры в горе — не в счастье. Первым пришел в себя Лешка:
— Что ж, мы вообще-то собрались не баклуши гонять.
— Да, — кивнул полководец, доставая из кармана серебристый предмет, похожий на mp3-плеер. — Пора заняться делом.
Он отодвинул крышку usb-проема, и оттуда, к моему величайшему изумлению, вытянулись три зеленых луча, собирающиеся в трехмерную голограмму. Она изображала топографическую карту. Присмотревшись к ней повнимательнее, я поняла, что это схема городского парка со всеми его аттракционами и беседками. Банда к чему-то готовилась.
— Что, самостоятельно карты вы больше не рисуете? — усмехнулась я, чтобы скрыть тревогу.
— Это не респектабельно, — пожал плечами Ваня и кивнул на изображение автомата с сухариками и минералкой. — Смотри, мы оттуда стартуем. Мы назвали этот план «Цитаделью», потому что по своей структуре он очень схож с планом немцем на Курской дуге, в далеком сороковом третьем. Мы рассчитываем на блицкриг.
— Молниеносный захват.
— В точку.
— Зачем вы рассказываете о стратегии кому-то из посторонних? — вмешалась Уля.
— Она может выдать нас противникам, — согласилась Ева.
— Моя сестра — не предательница, — рыкнул на девчонок Пашка, и те сразу втянули шеи в плечи.
— Ну, это с какой стороны посмотреть, — цокнула языком Янка.
— Яна!
— Все совершали ошибки, давайте не будем переходить на личности, — дипломатично постарался нас примирить Ваня.
Лешка на эти попытки лишь закатил глаза.
— Прошлое уже не имеет значения, — холодно проговорил Победоносцев, даже не глядя на меня. — Потому что Лисенок вновь в Банде.
— Нет! — взвизгнули мы одновременно с Янкой, подскочив, как ужаленные.
— Да, — улыбнулся Ваня.
— Пусть Элишка сама решает, — напомнил Пашка.
— О Боже, началось, — вздохнул Лешка, спрятав лицо в ладонях.
— Давайте голосованием, — предложили Ева с Улей.
— Влад, не поступай так со мной! — вновь взвизгнула Янка.
Победоносцев окинул ее таким убийственным взглядом, что у меня подкосились ноги и на какую долю секунды я испугалась, что он ударит девушку.
— Я с тобой потом еще поговорю на эту тему, — пригрозил парень. — А пока молчи. Все молчите.
Побледнев, Янка еще порывалась что-то сказать, но видимо, нечто в интонации парня заставило ее остановиться и покориться. А тот, выждав эффектную паузу, повернулся ко мне.
— Ты выйдешь с нами на Арену, нравится тебе это или нет.
— Ты не заставишь меня!
— Докажи это, — он скептически выгнул бровь.
Я рванулась к двери, но Влад тут же схватил меня за локоть и с силой кинул спиной на батут. Перед глазами у меня запрыгали черные точки, и, не сдержавшись, я-таки издала приглушенный стон. Ненавижу Банду.
— Победоносцев! — прорычали Пашка и Ваня, но Лешка их остановил.
Полководец нагнулся ко мне, чтобы поднять, и я, набравшись смелости, плюнула ему прямо в лицо. Янка где-то сверху ахнула. Проморгавшись, Влад медленно принял бумажные салфетки от шокированных Евы и Ули, вытер лицо и все также медленно поднял меня за волосы, намотав их на кулак. Я заверещала и попыталась вырваться.
— Дружище, не переходи черту, — прошипел Ваня, повиснув на сильной руке Лешки, преграждающей путь.
— Я за свою сестру готов набить морду любому, и мне плевать, полководец ты или нет.
Влад посмотрел на меня и, оскалившись, вдруг отпустил. Его рука ласково погладила мою голову и резко притянула за талию к себе. В нос резко ударил запах его пряного одеколона и цитрусового лосьона после бритья. Мне не оставалось ничего другого, как смотреть в его черные бездонные глаза, сощуренные с презрением, и отмечать, что бакенбарды отрасли на пару миллиметров.
— Ты выйдешь с нами на Арену, нравится тебе это или нет, — повторил он и обратился уже к Банде. — Видите? Я не причиняю ей вреда! Ни капельки. Хотя так хотелось бы сжать позвоночник до хруста, — у меня все внутри похолодело, а его лицо исказила гримаса боли. Потом Победоносцев вновь обернулся ко мне. — Тебе лучше не воевать с нами, Лисенок, мы не под силу твоих хрупким коготочкам. Если понадобится, мы сотрем тебя в порошек, сломаем твою жизнь, смоем твое имя в лица Земли. Никто и никогда не узнает о твоем жалком существовании, Лисенок, поверь уж мне. Всего лишь трусливая шестерка, бесполезная пешка, дешевый кусок плоти. Проститутка. Или ты хочешь, чтобы твоя дорогая мамочка узнала о том, чем ты действительно занималась все эти четырнадцать лет? — он склонил голову набок. — Она только вышла замуж, только начала нормальную жизнь. Это известие ей, бедняжке, разобьет сердце. А твои новые дружки? Эти поганные хиппи, панки, готы и еще черте кто. Так они еще, кажется, они и не натуралы. Не важно. Ты, похоже, ими дорожишь. Но вот насколько? Будешь ли переживать, если один из них попадет в больницу с переломом ноги? Или с сотрясением мозга? Или с отравлением?
— Влад, это же шантаж, — вдруг приняла мою сторону Янка.
— Солнышко, я кажется, уже велел тебе молчать, — парень нервно улыбнулся.
Я сглотнула. Внезапно вспомнились все рассказы Андрея про девушек, которых Банда загнобила только из-за схожести со мной. Просто не верилось, что ребята были способны на такие мерзостные пакости. Тоже самое они теперь могли сделать и со мной. Вот, что карты сделали с безобидными детьми. Жаль, тогда я не понимала, что не в картах вина, и это мы их опозорили Меня передернуло. Я была в ловушке и отлично понимала это. Из нее нельзя было выбраться. Однако признавать свое поражение так быстро не хотелось. Гордость мешала. Всю жизнь я верила в чудеса, сказку, хеппи энд. Разве все может ТАК закончиться? Моей капитуляцией?
Ну уж нет! Ни. За. Что. Я же Червовая Дама. Пора жать в качестве самообороны клавишу: «Пасьянс-Паук». Где педаль «газа»?
Словно услышав мои мольбы, лампочка в стробоскопе вспыхивает ярким светом и, лопнув с громким хрустом, гаснет. Звон битого стекла разлетается от стены до стены, и красный отствет стробоскопа еще долго будет разрывать тьму, но я уже ни на что не обращаю внимания. Вот он, мой шанс. Со всей силы бью Победоносцева согнутым коленом в пах и, вырвавшись, из его цепкой хватки, бегу к выходу.
— Остановите Лисенка! — ревет из другого угла Влад. — Остановите и верните мне ее! Я сам разберусь! Пальцем не смейте тронуть!
В его голосе слышатся угроза, однако я сама виновата. Никто еще не осмеливался бить полководца, даже парни. На этот раз я перепрыгнула через рубеж. Янка была не права, я начала не восстание — революцию. Революцию, которая перевенет мировоззрение у Банды и всех ее жертв. За такое меня ожидает казнь, но...
... я пожертвую собой, ибо нет ничего важнее, чем сжечь Арену до тла.
Пару раз я падала на батуте и снова путалась в этом море, но спасительная тьма закрывала меня от ребят. Выскочив в коридор, я захлопываю дверь VIP-комнаты и баррикадирую ее найденными стульями, табуретами и старым, полусгнившим комодом. На миг, когда лампы коридора осветили мои рыжие кудри, ребята увидели меня. Остановить же не успел никто. Вдруг в дверь с силой кто-то врезается, и пара стульев сдвигается. Меня отбрасывает к противоположной стене, и я бьюсь головой о камень. В ушах звенит, и, проведя пальцами по ушибленному затылку, я немею. На них остается кровь. Со стоном я переворачиваюсь на живот и поднимаюсь на четвереньки. На несколько позорных секунд что-то заставляет меня задуматься, не зря ли это все. Не зря ли я рискую своей жизнью и будущем? Жизнями своих близких и родных? Быть может, лучше собрать вещи и уехать в другой город, туда, где меня никто не найдет? Ведь даже если я спасу порочную Банду, они мне за это «спасибо» не скажут и по-прежнему не оставят в покое. Но потом я понимаю, что так нельзя. Я всегда бегу от проблем и страхов, бегу, даже если под моими ногами чужие головы. Пришло время нажать на педаль тормоза. Я выхожу на этой станции — мой билет просрочен.
— Я уничтожу тебя, Лисенок! — орет из-за двери Влад. — Ты будешь о пощаде молить меня на коленях! Жрать землю с пеплом твоих дружков! Я укрощу тебя! Я раздавлю тебя! Размажу! Сломаю! Ты не будешь ни пешкой, ни шестеркой! Ты станешь чучелом в моем шкафу! Моим рабом!
Я смотрю в щель и натыкаюсь на его черный глаз.
— А некогда ты обещал, — доносится сипение из недр меня, — что совершишь чудо ради меня, что никогда и никому не дашь в обиду. Что защитишь даже от самого себя! Ты клялся тете Рубине, что будешь выбирать свою королеву сердцем, а не головой... Так что же выходит? Ты предал самого себя, полководец?
— То были детские клятвы, — раздался голос в ответ. — Пришло время взрослеть.
— Да, пришло, — согласилась я и со всех ног помчалась к выходу.
Подальше от «Дежавю». Подальше от Банды. Подальше от предательских воспоминаний. Вскакивая по ржавой металлической лестнице в лачугу, откуда уже были видны полуразрушившиеся бензоколонки, я слышала, как позади меня стулья скачат по коридору. Они открыли дверь. Но было поздно: деревья леса укроют меня.
Так оно и случилось. Однако меня нашли дома. Улыбаясь от уха до уха, Гориславыч представил нам с мамой своего сына. Это был Лешка.
____________________________________
Для самых проникновенных читателей. «Mother Earth» Within Temptation — музыка, когда Банда и Элишка играли в карты.