Часть 3
Фиолетовые слоны: побег придется отложить?
«Если Сеня в ближайшее время не выйдет из кризисного пике – побегу хана»! – я почти отчаялся выхаживать друга и, не сдерживая рыданий, выскочил из родной палаты.
Заканчивалась уже вторая неделя, как мой товарищ пребывал в состоянии мыслительной заторможенности. Я не узнавал Семена – до недавнего фонтанирующего идеями оптимиста. В течение дня он мог выдать на гора доказательство существования Бога, найдя в каждом из нас его частицу. А уже к вечеру отправить всех в уныние, доказав, что мы никчемные существа и паразиты на матушке-планете, которых ошибочно послали в подлунный мир, из-за разгильдяйства и попустительского отношения высшего разума к выполнению обязанностей еще на стадии сортировки душ.
И вот сейчас светоч нашего этажа неподвижно лежал в кровати, с головой накрывшись простыней, что живой труп. Сколько раз я не сдергивал ее с лица, облик друга оставался неизменным – сосредоточенно созерцающим беленый потолок. Семен откликался лишь на призывы к приему пищи. Тогда он вставал и уныло плелся в столовую. Я шел вслед за ним, садился за стол и ждал, когда его разум вернется в родные больничные пенаты. Но тщетно. Даже сыр с пыжанками, так горячо любимый им, не вызывал не то что восторга – даже малого всполоха радости в глазах. Внутренний мир эгоистично не желал отпускать его во внешний.
– Брадипсихия , – пару недель назад, с порога, еще не заходя в палату, безапелляционно заявила Агнесса Юрьевна. И прописала Сене двигательную активность. Не исключив ежедневного приема внушительной горсти таблеток.
– На тебя, Петр, как на самого близкого товарища, возлагаю ответственность за моральную поддержку друга.
Помню, как с гордостью смотрел на Фомича и Коня вороного, соседей по палате. Никогда еще не слышал из уст главврача таких правильных слов об искренних и доверительных отношениях между двумя интеллигентными людьми. Нас связала не судьба, но высшее и светлое проявление эмоциональной близости – дружбы.
И я ухаживал, как мог: бодрил, рассказывая смешные случаи из жизни, делал массаж, качал на руках, убаюкивая на ночь. Дождавшись, пока остальные постояльцы заснут, шептал ему на ухо мысли-соображения по предстоящему побегу:
«Мир от памятниковой нанозаразы уже не спасти, но гульнуть напоследок, перед апокалипсисом, однозначно необходимо. Да так, чтобы наполниться восторгом до краев души! Чтобы ощутить внутри себя биение крыльев прекрасных созданий – волшебных мотыльков во главе с феей Динь-Динь.
Как понимаешь, речь идет о зимовке в Таиланде. Начнем с островов. Затем, перебираясь с одной малой земли на другую, приблизимся к главной достопримечательности восхитительного Пхукета – слонам цвета пронзительной сирени. Редко чей взор услаждают эти великолепные животные. Только просветленные могут разглядеть в тропических джунглях яркие фиолетовые вспышки».
Но все слова уходили в космос. Не принятыми и отторгнутыми тем, кому были предназначены.
Сегодня я почувствовал опустошение. Не знаю, как это называется на врачебном языке, но в университетской (некогда) среде в таких случаях вели речь о выгорании. Еще и дождь поливает все две недели, будто оплакивает так и не свершившийся побег. Потому и покинул палату в отчаянии – у меня просто опустились руки.
Я смотрел сквозь зарешеченное окно второго этажа корпуса «Б» и видел не двор психдиспансера. Видел не людей, вяло бредущих по выгоревшей от солнца траве прогулочного сада, огороженного от мира стальными пиками-прутьями, и высматривающих что-то под ногами. Видел не сердитое лицо бабы Нюры, охаживающей по щекам прекрасную незнакомку из соседнего женского корпуса, которая опрокинула на себя (хочется верить, что не нарочно) тазик с кухонными отходами. Не обращая внимания на тяжелую руку санитарки и бранные слова, она была такая светлая! И счастливая! Ее не портили ни застрявшие в волосах рыбные гребни из обглоданных хребтов минтая. Ни накладные локоны из длинных картофельных очистков. С зажмуренными глазами и улыбкой на одухотворенном лице она, словно выпорхнувшая на волю птица, нежилась и плескалась под лучами, выглянувшего на мгновение, солнца.
Или взять двух отчаянно спорящих и жестикулирующих друг с другом молодых специалистов в белых халатах, которые не заметно для себя, уже стали перенимать повадки пациентов.
Да что мне до всех до них за дело!
Мой мозг замечал происходящее, автоматически приспосабливая поведение к окружающей действительности. Но в одной из лобных долей, резвились, словно лошадерочки, пара мыслительных процессов: Сеня и организация побега. И признаюсь – первая лошадерочка серьезно отставала.
Эх, если бы возможно было добраться до сестринской палаты. Да до любого помещения медперсонала! Мне хватило бы нескольких минут, чтобы присоединить два провода в розетку и к вискам Сени. Разноцветную горящую огнями елку я бы не гарантировал, но барьер, как там его, брадипсихии, который отделял друга от нормально состояния непременно бы пал под натиском лечебного электрического удара. Но, увы, доступ к нужному инструментарию заказан и я понимал, что это суровая необходимость. Мало ли безумцев в отделении. Уж им только дай возможность дорваться до запретных двести двадцать – сожгут к чертям себя и всю нашу богадельню!
– Петр, признаюсь, раньше я относилась к тебе иначе, – незаметно вклинилась Агнесса Юрьевна в мои мысли. – Но ты развенчал миф об ограниченной социализации постояльцев этой клиники. И показал не только пациентам, но и нам, врачам, что и в радости и в горе рядом должен быть человек, который почитает на ночь сказку или вовремя принесет судно. Кстати, зачем ты нарисовал на нем парусник? Побег замышляете?
Я похолодел. И в то же время восхитился высоким уровнем ментальности у вроде бы обычной, на первый взгляд, директорши заведения для выправления заскоков, коих в нашей стране тысячи или даже миллионы.
– Да шучу я, – рассмеялась главврач и потормошила мой ежик на голове.
В последнее время она в приподнятом настроении. Еще бы! Впереди маячил двухмесячный отпуск и морской круиз на лайнере. Просто исполнение мечты! Самое время и нам осуществить задуманное. Через неделю ее заместитель, Евлампия Тихоновна, вступит в обязанности. Она всегда жалела нас, как она выражалась, «горемычных» и послабляла суровый коллективный быт. Лучшего времени для побега трудно представить.
Оставалось не так много времени, чтобы привести в чувство напарника. Тем более, пока стоял у окна, посетила мысль о возможной причине ступора друга, которую стоило проверить. И, этой ночью произошло то, что назвал «да воздастся каждому по заслугам земным».
Как обычно, перед сном, я присел на край Сениного ложа и начал с анекдота, с длиннющей бородой, которым открывал учебный год для студентов второго курса.
«Приходит оптимист на кладбище, оглядывается и радостно восклицает: «Ах, как здесь хорошо! Сколько же тут плюсов!».
Казалось, такой пустячок, но как дисциплинировал нерадивых личностей – или в зачетке будет стоять плюс по предмету, или второй курс станет последним.
Как и полагал, ржали только Фомич да Конь вороной. Сеня высокомерно продолжал хранить молчание. Хотел бы, чтобы все происходило ровно наоборот.
Затем последовал расслабляющий массаж и наушные шепоточки об изумительной природе острова П., насыщенной настолько яркими красками, что цветочный рынок в Амстердаме показался бы серым и блеклым.
И вот когда по моим подсчетам минул второй час ночи, я угомонился. Лег в постель и дал звонкого храпака, держа при этом глаза и разум открытыми.
И, чу! Мои сюсьписьён подтвердились!!!
Жалобно скрипнули кроватные пружины в напряжении и тут же облегченно выдохнули. Босые ноги, осторожно ступили на дощатый пол, сделали несколько шагов и остановились около Сени. Блеснул лысый череп. Фомич.
Ну ладно бы сэр Леопольд. От этих англичан, всегда готовых на каверзу, только и жди всякой гадости – вершат темное дело без раздумья. Даже от сэнсэя Костяна в определенных обстоятельствах можно ожидать такой подлянки. Джеймс Бонд мог натворить бед в период острого жизненного кризиса. Но чтобы Фомич! Этот милейший на первый взгляд дедок. С живыми, хоть и бегающими глазами и бойким характером, не позволяющим хотя бы на короткое время оставаться равнодушным по отношению к кому либо. Будь то товарищи по несчастью или стерегущие покой санитары. До каждого ему было дело. Завсегдатай Соснового бора, одним словом.
– Сеня, давай-ка откроем ротик, выпьем таблеточку, – подражая голосу медсестры, проскрипел он, отчаянно при этом фальшивя.
Все стало на свои места. Фомич по ночам опаивал моего друга припрятанными таблетками. Решил сделать подмену и, раскаиваюсь – я всерьез начал рассматривать его кандидатуру в качестве напарника по побегу. Каков гад и провокатор оказался! Втерся в доверие, мерзкий старикашка! Да чтоб заросла его лысина!!!
Не нужно быть ясновидящим, чтобы знать о том, кто утром прятал синяк, бормоча что-то о лунатизме и спотыкаче во время неконтролируемого ночного хождения.
Меня же награда нашла на следующую ночь.
– А кто такие лошадерочки? – тихо спросил Сеня, едва погас свет.
– Это молодые лошадки, девочки, с вплетенными в гриву розовыми лентами, – разрыдался я. Но, в этот раз, от облегчения.
Побегу – быть!