Ночь прошла в легком проветривании кают и коридора брандвахты слабеньким летним ветерком, крохотные звездочки яростно светили с высоких небес, отражаясь точками на слегка колыхающейся меленькой рябью воде. Прохлада, умиротворяющая прохлада наступила только под утро и я, примостившись рядом со спокойно спящей супругой, забылся беспокойным предрассветным сном, все пытаясь прокручивать в голове нестандартную работу, предстоящую моему экипажу на земснаряде. Такого за пятнадцать прошедших навигаций мне еще делать не приходилось, хотя, по всякому было, всякие вензеля выписывали мы на пути к намеченным целям за все эти годы…
- Руслан, поехали на берег, будем выяснять обстановку и знакомиться с местным населением. Нам здесь месяца три работать, необходимо найти с людьми общий язык, мало ли что придется просить или в чем помогать, - пояснил я водителю мотозавозни, парню моего возраста, сидящему в салоне у телевизора, когда утром закончился завтрак.
Зайдя на катере в верхний подходной канал шлюза, мы начали искать место, где бы пристать к укатанному в бетон берегу, и вдруг увидели выходящий из камеры шлюза высокий белый нос красавца «четырехпалубника», флагмана всего Ростовского флота, пассажирского теплохода «Тихий Дон». Пришлось прижаться к откосу и пропустить его, а затем уже причаливать, в обозримой близости судов больше не наблюдалось. Водитель остался в рубке, а я пошел на территорию шлюза искать начальство, с которым предстояло взаимодействовать для успешного проведения дноуглубительных работ. Нашел я его быстро, немолодой седой мужчина прохаживался по территории, он то и был начальником гидроузла, который подробно мне все объяснил, выдав план верхнего бьефа плотины, выполненный изыскательской партией. План был со всеми глубинам, изобатами, объемами и остальными гидротехническими штучками, которые всегда помогали дноуглубителям в работе. Начальник провел меня по закрытым нижним воротам через камеру шлюза и показал место у берега, где можно было пришвартовать брандвахту и подключить ее к береговому питанию, что бы она не тянула земснаряд своей парусностью во время сложной работы. Пожелав нам удачи, он сказал, что бы я мог к нему обращаться за любой помощью в любое время. На том мы и расстались, и я вернулся на судно, где меня уже с нетерпением ждал экипаж в полном составе.
Проведя все необходимые подготовительные работы, убрав от борта «домик с жильем», мы начали установку, при которой основная нагрузка должна была лечь на кормовые лебедки, которые мы хорошенько подремонтировали, перебрали и оснастили новыми тросами еще в своем затоне.
- Да, вниз головой мне еще не приходилось работать. Дим, а ты так когда-нибудь работал? – обратился я к старшему помощнику, руководившему установкой земснаряда на прорези. – Ты же больше меня навигаций отходил, может, приходилось?
Не знаю, может, легкий мандраж от такой ответственности, может, большое желание не опростоволоситься в последнюю свою навигацию, а, может, просто небольшой страх протаранить корпусом плотину и спустить сорок километров речного русла с его водой вниз, но что-то не давало мне покоя. Хорошо, хоть, мои помощники были спокойны и уверены в себе и во мне:
- Да ладно, Леонидыч, все путем будет. Приходилось как-то мне так работать, году в восьмидесятом и тоже на шлюзе. Не боись, справимся, - успокаивал меня старпом, улыбаясь и четко регулируя работу мотозавозни.
- Сейчас, конечно, еще до плотины метров триста, а когда вплотную подойдем, одно неверное торможение или попуск тросов и хана, - не унимался я.
- Это будет, в лучшем случае, месяца через два. Вот тогда и посмотрим, но к тому времени мы приноровимся «вниз головой висеть» не падая, не переживай, - еще сильнее заулыбался старпом.
- И то верно, - только и смог ответить я, замолчав и наблюдая, как он опытно и грамотно регулирует работу рядового состава, занимающегося установкой. Опыт не пропьешь.
Ближе к концу дня мы полностью раскинули свои «щупальца» тросов с папильонажных лебедок и запустили для прогрева главный двигатель. Все бы хорошо, но не привычно, что брандвахты под бортом не было, за десять лет работы на этом земснаряде, всего пару-тройку раз приходилось ее «отстегивать» и ставить отдельно. Приросла она к понтонам, как родная, можно было в любое время сходить в каюту или на камбуз за чаем, а теперь облом, придется здесь чайник ставить. Ну, да ладно, зато легче идти будет по траншеям, и подниматься на кормовых тросах, вот завтра с утра, после завтрака, этим и займемся, «утро вечера мудреней».
- Васильич, глуши, утром начнем копать, как солнышко встанет, поехали отдыхать. Старпом на вахте остается…
Так, потихоньку, не спеша, мы и начали дноуглубительные работы в верхнем бьефе плотины, метрах в двухстах от искусственной речной «перегородки». Приноровились и спускаться хорошо, и подниматься плавно, день за днем приобретая навыки и постепенно успокаиваясь на счет падения вниз. Каждый занимался своим делом, перезнакомились со всеми работниками шлюза, узнали их семьи, живущие здесь же, на территории гидроузла в трех двухэтажных кирпичных благоустроенных домах, не забывая при этом посещать близлежащую станицу Николаевскую за продуктами и просто для разминания нижних конечностей своих тел, костенеющих от сидения на металлических судах…
Незаметно для всех пролетели июнь и июль, мы по очереди ездили в отгулы по своим домам и квартирам на проходящих в нашем направлении судах, жили своей, привычной флотской путейской жизнью, возвращались с новостями из тех самых отгулов и тратили привезенные мною зарплаты и проедали колпитные деньги. Начальство нам практически ни в чем не отказывало, понимая, что мы находимся на основной трассе крупной водной артерии России, на виду у транзитного флота и каким опасным и необходимым для всего Волго-Донского канала делом занят экипаж земкаравана. И к началу августа мы на расстоянии двадцати-двадцати пяти метров приблизились к плотине, почти «нос к носу» подойдя к шандорам, где начиналась самая трудоемкая и опасная работа. А тут еще случился эпизод, потрясший всю нашу, итак лихорадившую от внутренних проблем и дефолтов огромную страну, когда…