Всё не так, как кажется Главы 25-28

 
Глава двадцать пятая


Матвей чуть ни кубарем скатился с лестницы и, только выйдя на улицу, немного пришел в себя. Его поспешный уход выглядел, как бегство. Только что они были единым целым, а, спустя какие-то минуты он дал деру. Лена наверняка обиделась. С неба сеялся мелкий дождик, и он подставил лицо под освежающий душ, однако легче ему не стало. Все вокруг казалось унылым. Есть в Питере такие места, где самый жизнерадостный человек может заработать депрессию. Нужно срочно убирать Лену отсюда. Сегодня же. Он сел за руль, но заводить машину не торопился, давая себе время немного успокоиться. Звонок Гарика выбил его из колеи. Друг несколько дней не объявлялся, и он на него не давил, иногда сожалея, что затеял это расследование. Нужно было ждать, когда Лена сама все расскажет. Но теперь поздно что-либо менять.

Он вспомнил, с каким сожалением выпустил свою любимую из объятий, когда раздался телефонный звонок.

- Я тут такое раскопал! – бодро начал сыщик.

Матвей немного умерил его пыл, попросив быстро сообщить только самое главное, так как Лена в любой момент может войти в комнату.

- Ну, если коротко, то она вдова. – У Матвея дыхание перехватило. Все оказалось еще хуже, чем он думал. – Его звали Данила Краснопольский, - продолжал Гарик. – Тебе это имя о чем-нибудь говорит?

- Похоже на псевдоним провинциального актера.

- Нет, он был не актером, а боксером-тяжеловесом.

В это время из кухни раздались какие-то звуки, и Матвей занервничал.

- Закругляйся, я тебе потом перезвоню.

Но Гарик все-таки успел еще кое-что сказать:

- Береги ее. Она такого натерпелась!

Несколько секунд Матвей пребывал в оцепенении. Перед глазами мелькали страшные картины Лениной жизни с жестоким мужем. Как бы ему хотелось расправиться с этим подонком, если бы тот уже не был мертв. А вдруг это она его убила? Он быстро оделся и застыл у окна, созерцая заброшенный пустырь. Тревога оказалась ложной, Лена не торопилась возвращаться в комнату, а он все не мог выбросить из головы страшные видения. Но он постарается своей любовью, вниманием и заботой залечить ее раны. Все должно получиться. У них есть не только неодолимая тяга друг к другу, но и духовная близость. Переведя дух, он позвонил брату и, выяснив, что с отцом все в порядке, пообещал сменить его у постели отца в четыре часа. Ему нужно было заехать домой, приять душ и переодеться, а то от него за версту разило сексом. А еще нужно позвонить Гарику. Как бы ни было больно, он должен узнать все подробности.

Матвей только успел выехать на проспект Обуховской Обороны, когда позвонила Рита.

- Привет, партизан!

Матвей невольно поморщился, услышав фамильярное приветствие, и ответил ей в тон:

- Привет, амазонка!

Она неопределенно хмыкнула и зловещим тоном произнесла:

- Мне очень не нравится, когда меня водят за нос и обманывают, пусть даже в мелочах.

- Давай поконкретнее, - не слишком вежливо перебил ее Матвей.

- Да сколько угодно. Первое. Твой отец серьезно болен, ему сделали операцию. Зачем ты мне солгал, сказав, что он в длительной командировке?

От сдерживаемого бешенства его тон стал не менее зловещим, чем у нее.

- Если хорошенько припомнишь, то я о командировке не упоминал. Сказал, что он работает на будущее. Так и есть. Без здоровья никакого будущего не будет. И вообще, какое тебе дело до моего отца? Я ведь твоими родственниками не интересуюсь.

- Тут совсем другой случай, милый, - почти пропела она. – Георгий Иванович не просто твой отец, а глава и владелец предприятия. А, как известно, когда происходит смена руководства, предприятие начинает трясти. Мы не можем доверить столь ответственный заказ нестабильной фирме.

- Это чушь! – не сдержавшись, рявкнул Матвей. - И ты сама это знаешь. Я не с улицы пришел, а продолжаю заниматься тем, чем и раньше занимался, и, кажется, неплохо справляюсь. Все, что связано с тендером, с самого начала было на мне.

- Нет, это ты говоришь чушь, - притворно ласково отозвалась она. – Ты и сам все понимал, поэтому, вместо того чтобы просто сказать о болезни отца, вдруг начал столь туманно выражаться. Но оставим пока это в стороне. Есть еще примеры твоей скрытности, если не сказать больше – лицемерия. Скажи, что вы спрятали за старой стенгазетой?

Матвей почувствовал, как в нем зарождается какая-то темная и разрушительная сила.

- То, что мы спрятали, не имеет никакого отношения к тому образцу, который мы демонстрировали, - процедил он. – Остальное тебя не касается.

- Еще как касается, просто мне уже неинтересно разбираться в том потоке лжи, который тебя окружает. Изображал из себя образец нравственности, а сам, не успев развестись, завел интрижку с мисс «Бригантина», да еще от собственного ребенка отказался! А мне намекал, что в будущем у нас может что-то получиться.

Темная сила, которую удавалось до сих пор сдерживать, захлестнула его.

- Не кажется ли тебе, моя милая, что я могу обвинить тебя в сексуальных домогательствах?

Она деланно рассмеялась:

- У тебя нет никаких доказательств.

- А они мне не нужны. Я не собираюсь с тобой судиться. Достаточно, чтобы до твоего руководства дошла информация о твоем непрофессиональном поведении, когда ты свои личные интересы смешиваешь с деловыми. Думаю, я не первый объект твоей агрессии.

Похоже, ему удалось задеть ее за живое. Возникла пауза, после которой она не слишком уверенно заявила, что у него нет доступа к ее руководству.

- У меня, может, и нет, а вот у знакомых моего отца – есть.

Конечно, он не собирался распускать никаких слухов, но она в такую возможность поверила, поэтому сразу перешла на деловой тон.

- В четверг состоится официальная презентация проектов всех участников тендера.

- Но ведь это должно было произойти на следующей неделе! – возмутился Матвей.

- Председатель комиссии уезжает в длительную командировку, - отчеканила Рита, - поэтому все должно решиться до его отъезда. Подробности узнаешь из письма, которое я выслала тебе по электронной почте.

Не попрощавшись, она отключилась. Матвей с удивлением обнаружил, что находится возле своего дома. Каким образом ему удалось сюда доехать, не влипнув в какую-нибудь историю? Он знал, что является хорошим водителем, но не думал, что его действия доведены до автоматизма в такой степени. Выдохнув, он вышел из автомобиля. Он казался себе сжатой пружиной, которая в любую минуту может распрямиться с неизвестными последствиями. Нужно взять себя в руки. А ведь всего час назад, сжимая в объятиях любимую женщину, он чувствовал себя на Вершине Мира.

Войдя в квартиру, Матвей первым делом позвонил Ласточкину и предупредил о предстоящей презентации, затем отдал необходимые распоряжения Валерии Николаевне. Только после этого отправился в душ. Напряжение немного ослабло, но до полного расслабления было далеко. Сосредоточиться никак не удавалось, слишком много разных проблем возникло одновременно. Пожалуй, рабочие проблемы можно отложить на завтра; когда сообщать отцу о предстоящей презентации, и сообщать ли вообще, придется решать в зависимости от его самочувствия, остальное не столь уж важно. Остается звонок Гарику. Матвей в очередной раз пожалел, что затеял расследование. Его закулисные действия могут обидеть Лену. Он еще некоторое время медлил со звонком, опасаясь подробностей, которые может услышать от друга-сыщика, затем решительно тряхнул головой и взял в руки телефон.

Разговор длился примерно полчаса, и за это время Матвею несколько раз хотелось прервать его. Даже слушать о тех событиях было тяжело, а каково же находиться внутри этого кошмара? Матвей ощущал такую боль и сострадание, что все в нем переворачивалось. А еще он чувствовал такую сильную любовь и желание защитить любимую женщину от всех напастей, что чуть было сразу не сорвался с места и не кинулся к ней. Нет, нельзя действовать импульсивно, одернул он себя, с Леной нужно обращаться очень бережно, он с самого начала чувствовал это. Взглянув на часы, он понял, что пора ехать в больницу.

- Когда ты возвращаешься? – спросил он у Гарика.

- Еще точно не решил, - хмыкнул Гарик.

- Неужели еще не все разузнал?

- Ну, тут есть кое-какие неясности, - хмыкнул сыщик, - но ты не беспокойся, я оплаты за дополнительные дни не потребую, у меня появился личный интерес.

Несмотря на мрачное настроение, Матвей рассмеялся:

- Ты неисправим!

- Горбатого могила исправит, - покорно согласился Гарик. – В общем, когда вернусь, позвоню. Если у тебя возникнут вопросы, ты тоже звони, не стесняйся.

Матвей появился в больнице в начале пятого. Женю и Анну Максимовну он застал в коридоре напротив палаты отца.

- У него там целая делегация, - сказал Женя, предупреждая вопрос Матвея. – Нас попросили удалиться.

- Как он?

- Ему намного лучше! – радостно отозвалась мачеха. – Врачи обещают, что теперь он быстро начнет поправляться.

Они все разулыбались и даже обнялись.

- Мне нужно с вами посоветоваться, - прервал Матвей эту идиллию и рассказал о предстоящей презентации. – Как думаете, стоит ему об этом говорить?

- Лучше повременить, - сказала Анна Максимовна. – Пусть немного окрепнет.

Женя ее поддержал, предложив сообщить о новостях в среду, если отец по-прежнему будет в хорошем состоянии, а если нет – то и вовсе об этом не упоминать. На том и порешили. Вскоре из палаты вышла процессия в составе семи-восьми человек. От нее отделился кардиолог и подошел к ним.

- Если еще вчера у меня имелись некоторые опасения, - сказал он, - то сейчас они полностью рассеялись, можете расслабиться.

Они и расслабились. Разговор в палате был оживленным, и Матвей с радостью отмечал, что отец становится прежним – уверенным и сильным мужчиной. Это ощущалось и в разговоре, и в движениях, и в блеске глаз. Георгий Иванович заявил, что теперь ему не требуется постоянный уход, так что пусть сыновья возвращаются к полноценной работе. Жена будет навещать его днем, а ночью он собирается спать. Матвей предложил нанять ночную сиделку, но никто его не поддержал. Семейное общение длилось около часа, после чего Анна Максимовна с улыбкой сказала:

- А теперь, мальчики, вам пора по домам. Гоша еще не в том состоянии, чтобы выдерживать вас так долго.

Они вышли на улицу и одновременно выдохнули. Несмотря на то, что Георгий Иванович лежал в отдельной и довольно комфортабельной палате, больничная атмосфера давила на них. Просто мистика какая-то. Казалось, пропитанные болью и страданиями стены излучают негативную энергию. На улице стало гораздо легче. Больницу окружал небольшой парк, и сейчас в нем прогуливалось много народу. Пациенты не носили больничную одежду, но по каким-то неуловимым признакам их можно было выделить среди толпы посетителей.

- Хорошо бы отцу поскорее разрешили прогулки, - произнес Матвей.

Женя эту тему не поддержал, его волновало другое.

- Странно, что  он не задал тебе ни одного вопроса о тендере. Неужели так не уверен в своих силах?

- Думаю, дело в другом, - не согласился Матвей. – Он прекрасно понимает, что я сам расскажу, когда будут достойные новости, и не хочет меня подгонять. Спасибо ему за это.

Они подошли к автомобильной стоянке.

- Ты сейчас куда? – поинтересовался Женя.

- Да так, есть кое-какие дела.

- Понятно…

- А у тебя какие планы?

Женя вдруг преобразился, глаза засверкали.

- Порисую немного, появилась идея.

Матвей не решился спрашивать, какая именно, и просто пожелал ему удачи.

- И тебе того же, - буркнул брат.

Матвей решил ехать к Лене без предварительного звонка. Он уже давно научился управлять внешними проявлениями своих чувств, но пока не мог решить, каким тоном с ней разговаривать. После его поспешного ухода спокойный и рассудительный тон может показаться обидным и даже оскорбительным. Если же он поддастся эмоциям, то может ее напугать. Нет, придется ориентироваться на месте. Как она отнесется к его осведомленности? И тем более, к тому, каким способом он все узнал? Вряд ли ей это понравится, но и скрывать нельзя, на вранье и умолчаниях прочных отношений не построишь.

Лена открыла ему дверь и застыла. Матвей мгновенно оценил ее облик. За несколько часов она заметно изменилась – побледнела, осунулась, под глазами залегли тени, а сами глаза покраснели. Она плакала! Это он, чудовище этакое, привел ее в такое состояние. Все расчеты были забыты. Он притянул ее к себе и впился в ее губы страстным поцелуем. После такого поцелуя оставалось одно – поскорее добраться до дивана. Она поначалу отвечала ему с такой же страстью, но потом оттолкнула:

- Нет!

- Но почему?

- Нам нужно поговорить.

- Как скажешь, - отозвался Матвей, с трудом приводя дыхание в норму.

Похоже, Лена быстрее справилась с возбуждением и буднично поинтересовалась:

- Ты обедал?

- Вообще сегодня не ел.

Она прошла на кухню, он хотел последовать за ней, но она велела ждать ее в комнате. Вскоре она появилась с подносом, на котором стояли тарелки с борщом, овощным рагу и салатом. Быстро постелив скатерть, она накрыла на стол и предложила Матвею приступить к делу.

- А ты?

- Я уже поела. Потом вместе выпьем кофе или чаю.

Матвей был так голоден, что поначалу полностью отдался поглощению пищи, ни о чем другом не думая, только время от времени расхваливая еду. Когда он приканчивал второе, Лена прервала молчание:

- Тебе удалось разрулить рабочие проблемы?

- Более или менее.

Ему совсем не хотелось вдаваться в подробности, сейчас его интересовали только их отношения, но было бы нечестно держать Лену в неведении.

- Презентацию проектов перенесли на этот четверг.

- А вы успеете подготовиться? – обеспокоилась она.

- У нас давно все готово.

- Значит, все в порядке?

- Не совсем. В нашем стане завелся предатель, который «сливает» конкурентам не только рабочую информацию, но и личную.

Он заметил, как Лена напряглась, и отложил вилку.

- В Москве знают обо всем, что происходит в моей жизни – о болезни отца, о разводе, об отказе от отцовства и о нашем романе.

- Но откуда?!

- Не знаю. Неплохо бы это выяснить. Пока руки никак не доходят.

Неожиданно для Матвея Лена заинтересовалась этой темой и попросила подробнее рассказать, какую именно информацию узнали московские конкуренты. Эта тема казалась ему безопасной, и он продолжил обед, неторопливо излагая все известные факты. Лена выглядела взволнованной, даже немного разрумянилась. Я все могу объяснить, сказала она, кроме одного. Как этот шпион узнал о нашем романе? Мы лишь однажды повели себя неосторожно, но о моем визите в твой кабинет знала только Валерия Николаевна. Неужели она?

- Нет, эту мысль сразу можешь отбросить. Более надежного человека не сыскать.

- А что мы будем делать, если завтра вся «Бригантина» станет судачить о наших отношениях?

Матвей улыбнулся.

- Во всяком случае, я отпираться не стану. Да я хоть сегодня готов заявить на весь мир, что люблю тебя и собираюсь на тебе жениться.

- Я своего согласия не давала, - тихо вставила Лена. – Да и ты пока не торопись с заявлениями. Ты ничего обо мне не знаешь.

Наступил решающий момент, и Матвей ринулся в омут головой.

- Я знаю о тебе ВСЁ! – отчетливо произнес он.

Лена растерянно посмотрела на него и покачала головой.

- Нет, всего ты не знаешь, но я собираюсь тебе рассказать.

Матвей был в замешательстве. Как долго ждал он ее признаний! И вот, это случилось. Нет, сейчас он не станет выдавать свою осведомленность, потом расскажет ей о расследовании Гарика. Он встал из-за стола и протянул ей руку.

- Давай устроимся на диване. Так будет удобнее.



Глава двадцать шестая


Мы сидели на диване. Матвей обнимал меня за плечи, а я положила голову ему на плечо. Я чувствовала его силу и его любовь, отчего и сама становилась сильнее. А вдруг что-то изменится от моих откровений? Ну, и пусть. Я больше не могла и не хотела скрывать свое прошлое. Он должен узнать ВСЁ. Даже Артем, который в те тяжелые дни постоянно был рядом, не знает ВСЕГО. Но Матвей должен знать!

Я прижалась к нему теснее и стала рассказывать. А начала я с самого детства, коротко описав сложности в отношениях с матерью, знакомство с Данькой, нашу дружбу втроем, упомянула эпизод, когда Артем  застал нас в самом укромном уголке парка, после чего так разобиделся, что изменил прежние планы и рванул в Москву. Не погружаясь в эмоции, рассказала о свадьбе и последующей совместной жизни. Матвей слушал очень внимательно, ни разу меня не перебив и не задав ни одного вопроса. Только иногда его пальцы крепче сжимались на моем плече, а его губы скользили по моим волосам. Это меня успокаивало и одновременно будоражило, но я старалась не отвлекаться, подходя к самой тяжелой части своего повествования.

Рассказывая о первой жертве маньяка, из-под полуопущенных ресниц я бросила взгляд на Матвея. Он выглядел таким отрешенным, что я забеспокоилась.

- Ты меня слушаешь?

- Ловлю каждое слово, - незамедлительно ответил он.

В его ответе я не уловила сарказма, поэтому продолжила свой рассказ. Неожиданно Матвей перебил меня вопросом:

- И ты ничего не заподозрила, даже когда на месте преступления обнаружили его окровавленный платок?

- Нет! Я слишком хорошо его знала. К тому же, Данька был очень умен. Скажи, какой идиот станет оставлять на месте преступления свою визитную карточку? Следствию тоже это показалось слишком нарочитым, поэтому ему и не предъявили обвинения, просто мотали нервы допросами, да еще эти СМИ…

- Рассказывай дальше, - поторопил меня Матвей.

А что дальше? А дальше была ночь, наполненная любовью и нежностью, наша последняя ночь. Но Матвею знать об этом необязательно, он и так достаточно услышал сегодня о нашей с Данькой любви, поэтому просто сказала, что однажды утром нас разбудил звонок в дверь. И будто перенеслась в прошлое, совсем недавнее прошлое, ведь еще и года не прошло.


Мы уснули только под утро, усталые и счастливые, поэтому не сразу услышали звонок. Когда все-таки очнулись, звонки сменились грубыми ударами в дверь.

- Кого принесло в такую рань? – недовольно проворчал Данька, натягивая спортивные штаны. – Только мать разбудят.

- Гони всех взашей, - зевая, посоветовала я, - а то хочется еще поспать.

Данька вышел, а я поудобнее устроилась в постели, с нетерпением ожидая его возвращения. Пребывая в расслабленном состоянии, я неожиданно услышала громкие голоса, и мое сердце сжалось от дурного предчувствия. В этот момент дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась женщина-полицейский. Видимо, напрасно я считала себя божьим одуванчиком, так как в экстремальных ситуациях не терялась, а если меня задевали за живое, то могла и в бой ввязаться.

- Вас не учили стучаться в дверь? – высокомерно поинтересовалась я, специально не торопясь прикрыть одеялом обнаженное тело.

- Мы по другому ведомству, - ухмыльнулась незваная гостья. – Пока вы одеваетесь, я побуду с вами.

Мой запал угас, слишком тревожно было за Даньку. Что происходит? Неужели еще какая-то улика? Накинув халат, я вышла в соседнюю комнату. Тетя Наташа сидела на диване, тоже в халате, почти бестелесная и с запавшими безжизненными глазами. Ну, они еще поплатятся за это! Данька стоял с какой-то бумагой в руках, окруженный четырьмя представителями правоохранительных охранительных органов во главе со следователем. Его я сразу узнала, поскольку не раз видела по телевидению, и устремила на него вопросительный взгляд.

- Согласно ордеру мы сейчас проведем у вас обыск, - ответил он на незаданный вопрос.

- Не торопитесь. – Я повернулась к Даньке: - Ты позвонил адвокату? – Он отрицательно покачал головой.

Я решительно взялась за телефон. Следователь наблюдал за мной с непонятным выражением на лице. Через пару минут я бодро сообщила, что скоро Борис Моисеевич будет здесь. Я была нацелена на борьбу.

- Спасибо за заботу, - через силу улыбнулся Данька, - только адвокат здесь ни к чему. Пусть обыскивают, мне скрывать нечего.

Я поцеловала его в щеку и предложила одеться, чтобы встретить адвоката в приличном виде, давая понять, что перед этими невежами можно ходить и голышом. Данька в сопровождении оперативника отправился в спальню.

- Скажите, а вы никакой закон не нарушили, явившись к нам в половине шестого утра? – обратилась я к следователю.

Он немного смешался, но ответил довольно уверенно, что в данных обстоятельствах временной вопрос значения не имеет.

- И что же это за обстоятельства? Неужели еще кого-то убили?

Я была готова и дальше препираться, от нервного напряжения на меня напала болтливость, но, услышав непонятный звук, обернулась. Тетя Наташа боком завалилась на диван. Я подскочила к ней и отодвинула от края.

- Уроды! Вот что вы наделали!

Сунув ей под язык таблетку, я вызвала скорую помощь. В комнату ворвался полуодетый Данька.

- Мамочка, что с тобой?!

Она открыла глаза, печально посмотрела на него, а затем зажмурилась и повернула голову в сторону. Мы с Данькой в недоумении переглянулись. Следователь следил за нами, как ястреб за добычей. Скорая помощь действительно оказалась скорой, так как приехала очень быстро. По счастью, они только что были на вызове в соседнем доме. Осмотрев больную, ей сделали какие-то уколы, потом сообщили, что реанимобиль освободится нескоро, так что нужно либо немедленно отправляться в больницу, либо ждать у моря погоды. В любом случае, мы ничего не гарантируем, на всякий случай предупредил врач, снимая с себя ответственность.

- В больницу, - выдохнула я. – Оставаться здесь во время обыска немыслимо.

Данька пребывал в ступоре и, бессмысленно глядя в пространство, прошептал: только бы она выжила. Быстро натянув на себя футболку и джинсы, опять под присмотром женщины-полицейского, я вернулась в большую комнату. Данька так и стоял посередине, поникший и безучастный. Я обняла его и, пообещав вскоре вернуться, вслед за носилками вышла из квартиры. С адвокатом мы столкнулись на лестнице.

- Борис Моисеевич, обязательно дождитесь меня, - попросила я.

Я прихватила с собой необходимые документы, так что тетю Наташу быстро оформили и перевезли в палату. Вскоре и врач появился. Осмотрев ее, он назначил ей капельницу, пояснив, что только после этого проведут обследование, а то она может его и не перенести. Мне не хотелось оставлять свекровь в таком состоянии, но и Даньку бросить без поддержки тоже было нельзя. Договорившись с дежурной сестрой и для надежности сунув ей в карман купюру, я попросила ее обо всем позаботиться, а сама на всех парах помчалась к дому, благо больница располагалась неподалеку.

Когда я вошла в квартиру, на Даньку надевали наручники. Я остановилась на пороге, испепеляя гневным взглядом присутствующих.

- Что это значит?

- Они еще улику нашли, - криво усмехнулся Данька, затем устремил на меня пылающий взгляд: - Но я этого не делал!

Я бросилась к нему и, оттолкнув оперативника вместе с наручниками, обняла и пригнула его голову, после чего прильнула к его губам. Когда я отодвинулась, Данька улыбался счастливой улыбкой любимого и любящего мужчины.

- Пусть они с ног до головы обложат тебя уликами, - задыхаясь от слишком сильных чувств, сказала я, - все равно не поверю, что ты на такое способен. Потому что я тебя ЗНАЮ.

Затем повернулась к следователю и ткнула в него пальцем.

- Когда-нибудь правда восторжествует, и вам будет стыдно ходить по улицам и смотреть людям в глаза. Какой-то хитрый ублюдок подставляет Даньку, а вы и ведетесь.

Договорить обличительную речь мне не дали, меня не грубо, но весьма решительно отодвинули, и на Даньке защелкнулись наручники.

- Я к тебе приду! – крикнула я вслед, - только сначала навещу твою мать.

Мы остались вдвоем с Борисом Моисеевичем.

- Вы производите сильное впечатление, - произнес он с уважением, - из вас получился бы хороший адвокат.

- Вряд ли, - не согласилась я. – Я не смогла бы защищать преступника, искать какие-то лазейки для облегчения его участи. Но Данька не преступник!

В это время в квартиру ворвался Артем. Оказывается, Борис Моисеевич позвонил ему.

- Что здесь происходит? – набросился он на адвоката. – Я видел Даньку в наручниках! Как вы это допустили? Нужно добиться, чтобы его выпустили под залог! У меня есть деньги. Вообще, что здесь произошло – неужели еще одна жертва?

Когда поток обвинений и вопросов иссяк, Борис Моисеевич рассказал о результатах обыска. В располагавшемся в подвале сарае среди рыболовных снастей, в мешочке с крючками, были обнаружены два предмета – пуговица, предположительно, с блузки первой жертвы и сережка, предположительно, принадлежавшая второй жертве. Это так называемые «трофеи», к которым питают слабость маньяки. Я вскочила.

- Вот видите, теперь все ясно! – вскричала я. – Теперь нет никаких сомнений в том, что моего мужа сознательно подставляют. Если на окровавленный платок кто угодно мог наткнуться случайно, то пуговица с сережкой оказались в нашем сарае неслучайно.

- Конечно, это подстава, - согласился Артем. – Данька не дурак и, если бы хотел что-нибудь спрятать, то нашел бы более надежное место.

- Ему не было нужды что-то прятать! – возмутилась я.

- Само собой, - машинально отозвался Артем, и мы одновременно посмотрели на адвоката.

- Я тоже склоняюсь к тому, что, несмотря на улики, мой клиент невиновен. Кстати, об этом сарае он сам сказал. Я думал, что сараи в подвалах давно ликвидированы в связи с требованиями пожарной безопасности.

Оказывается, следователь сообщил, что они собираются обыскать все помещения, так или иначе связанные с Данькой – квартиру, дом в деревне и все имеющиеся на участке постройки, а также его офис. Не забудьте о сарае в подвале, подсказал им Данька. Именно с сарая они и начали, и сразу нашли новые улики, так что дальнейший обыск проводить не стали.

Я пригласила неожиданных гостей выпить кофе, и мы прошли в кухню. Никто из нас не сомневался в том, что Даньку подставили, но кто, как и зачем, мы не знали. Единственное, с чем мы быстро разобрались, это с тем, как удалось подложить улики в сарай. Ключ от него с незапамятных времен висел на гвоздике в прихожей. Его мог незаметно взять любой, кто бывал в нашей квартире, а потом так же незаметно вернуть на место. Скорее всего, так и было, так как, по словам Бориса Моисеевича, эксперт, осмотрев замок и не заметив никаких повреждений, предположил, что замок открывали «родным» ключом. А до недавнего времени наша квартира больше напоминала проходной двор. Ответить на вопрос, кто и зачем мог задумать и осуществить не только столь тяжкое преступление, но и такое замысловатое, мы не смогли.

- Слишком уж сложно, - вдруг сказал Артем, - насиловать, убивать только для того, чтобы подставить Даньку. Если он кому-то настолько сильно мешал, не проще ли было избавиться от него каким-нибудь более традиционным способом?

- Значит, ты все-таки подозреваешь его? – набросилась я на друга.

- Я этого не говорил. Просто ничего не понимаю. Бред какой-то.

Я предложила нанять частного сыщика. Борис Моисеевич меня не поддержал. Сказал, что одному человеку не под силу справиться с таким большим объемом работы, учитывая многочисленные Данькины связи, да в нашем городке и нет настоящих профессионалов частного сыска. Лучше мне совместно с мужем заняться составлением списка всех, кто бывал в последние три недели в нашей квартире, и передать его следствию. Артем отнесся к его предложению скептически, так как считал, что следствие, раздобыв такие убийственные улики, больше не станет дергаться и займется подготовкой обвинительного заключения. Поищу подходящего сыщика в областном центре, пообещал он перед уходом.

С этого дня моя жизнь напоминала гонки по пересеченной местности. Оформив отпуск, я металась между больницей и следственным изолятором, да еще эти СМИ… До недавнего времени я уклонялась от общения с ними, а теперь охотно шла на контакт. Я должна была изменить общественное мнение и заставить следствие продолжить работу, а не почивать на лаврах. И кое-что мне удавалось. Настоящий преступник ловко подставляет моего мужа! – безапелляционно заявляла я, глядя в камеру. Все улики, указывающие на него, слишком уж нарочито и даже заботливо были предложены следствию. И почему они решили провести обыск только спустя три недели после обнаружения первой улики? Внезапно снизошло озарение или им кто-то на что-то намекнул? И еще, не забывайте о похожем преступлении, совершенном семь лет назад. За него до сих пор никто не ответил и, как установлено абсолютно точно, мой муж не имеет к нему никакого отношения. Эти аргументы были довольно сильными.

Вскоре сюжеты с моим участием перекочевали на областное телевидение, а потом добрались и до центральных каналов. Там особенно заинтересовались тем обстоятельством, что у «курдюмовского убийцы», как окрестили Даньку, такая очаровательная и любящая жена. Эти сентиментальные сюжеты мало походили на криминальные. Мелькали наши свадебные фотографии, где мы были похожи на принца и принцессу, где-то раздобыли видеоролик с нашим танцем на сцене курдюмовского Дома Культуры. А затем на экране появлялась я, с длинными белокурыми волосами и пылающим взором, яростно отвергающая обвинения в адрес любимого мужа. Признаться, в этой роли я выглядела очень эффектно.

После показа одного из таких сюжетов по центральному каналу позвонила взбешенная мама, которая уже давно не давала о себе знать.

- Не будь еще большей дурой, чем ты есть! – бушевала она. – Как ты можешь защищать этого негодяя?! Или он тебя запугал? Я же тебя предупреждала! – И перед тем, как бросить трубку, выдохнула: - Это невыносимо! За что мне это?

Объясняться с ней было бесполезно. Она и раньше не жаловала Даньку, а теперь даже имени его не могла слышать. На ее поддержку я уже давно не рассчитывала, но зато рядом со мной всегда были друзья – Артем, Коля и Марина. Они поддерживали мои публичные заявления. Марина как-то, смеясь, заметила, что из меня получился бы неплохой политик – я могу убедить электорат в чем угодно и повести за собой. Но это было совсем не так. Тот период был единственным в моей жизни, когда я вела себя столь решительно. Такое поведение совсем не свойственно моей натуре. Это был болезненный всплеск, вызванный страхом потерять любимого человека, и вопиющей несправедливостью.

Благодаря моей бурной деятельности общественное мнение стало потихоньку меняться. Сначала проскальзывали робкие намеки на то, что следствие слишком уж зациклилось на одном подозреваемом, а ведь не стоит забывать о давнем убийстве, к которому Данила Краснопольский никакого отношения не имеет. Потом дошло до прямых обвинений в том, что следствие идет по неверному пути. Я все чаще стала слышать слова поддержки в свой адрес, что меня очень воодушевляло. Этот настрой я пыталась передать и Даньке. Было нелегко добиться ежедневных свиданий, но мне все же это удалось, надо сказать, что и Борис Моисеевич помог. Похоже, не только представители следственного отдела, но и все местное отделение полиции меня побаивались.

Данька же с каждым днем выглядел все хуже. Он осунулся, побледнел и похудел. Казалось, силы из него уходят. Очень голова болит, как-то вырвалось у него. Его осмотрел местный врач, но ограничился увеличением дозы уже принимаемых препаратов. Последние события отодвинули беспокойство о его здоровье на второй план, но сейчас прежние опасении вернулись с прежней силой, и я отправилась к следователю с требованием пригласить к мужу хорошего специалиста, на что тот ехидно ответил:

- Учитывая характер преступления, в котором подозревается ваш муж, прежде всего, ему проведут психиатрическую экспертизу.

Поскольку все действия следственных органов были под неусыпным контролем журналистов, одним специалистом не ограничились, а созвали консилиум из трех психиатров. Они единодушно пришли к мнению, что Данька вменяем и способен нести ответственность за свои действия. Иного я и не ожидала. Ладно, он сильный, как-нибудь продержится, решила я, главное, поскорее вырвать его из заключения, а там вплотную займемся лечением. Артему удалось найти в областном центре опытного детектива, который согласился заняться Данькиным делом. Он обещал приступить к работе через несколько дней, когда завершит предыдущее расследование.

Тетя Наташа потихоньку пришла в себя, и непосредственная угроза ее жизни миновала. Она настойчиво добивалась выписки. Конечно, было бы неплохо полежать в больнице хотя бы еще недельку, но я понимала, почему она так рвется домой. Соседки по палате донимали ее постоянными разговорами о Даньке, а оплачивать ей отдельную палату у меня не было возможности.

- Леночка, ты очень хорошая жена, - сказала тетя Наташа, когда вечером мы пили чай на кухне. – Ты так в него веришь!

- А как же? Ваш сын самый лучший человек из всех, кого знаю. Вы тоже должны верить!

- Да, конечно, - пробормотала она, но уверенности в ее голосе не было.

Я это объясняла ее физической слабостью и тем, что ее мозг несколько одурманен обилием всевозможных препаратов. Даньке же я регулярно передавала от нее приветы и заверяла, что мы с его матерью выступаем единым фронтом.

На следующий день после встречи с корреспондентом областной газеты я в очередной раз отправилась в следственный изолятор. Там мне сообщили, что Даньку перевели в тюрьму. У меня чуть ноги не подкосились. Подсознательно я считала, что следственный изолятор это что-то временное, что еще можно исправить, а вот тюрьма нечто совсем другое – непоправимое и необратимое. Мне понадобилось немало времени, чтобы вернуть себе прежний боевой настрой. Только после этого я отправилась к начальству.

- Почему моего мужа перевели в тюрьму? – зловеще поинтересовалась я.

- Следственный изолятор не резиновый, - нервно ответил начальник. – Ваш муж находится здесь около месяца, а окончания следствия пока не предвидится. – Неожиданно в его голосе проскользнули человеческие нотки: - Да не волнуйтесь вы так. В тюрьме содержание ничуть не хуже, правда, порядки более строгие…

- Более строгие?! Да вы знаете, кто вы после этого?!

Немного побушевав, я отправилась в тюрьму. Если следственный изолятор располагался в современном здании, то тюрьма была построена еще в царские времена. Толстые стены, массивные металлические решетки, какие-то немыслимые запоры… Конечно, видеокамеры и компьютеры тоже имелись, но все равно от всей обстановки веяло средневековьем, даже подумалось о пыточных камерах. Порядки там и впрямь оказались очень строгими, поэтому, несмотря на просьбы, затем угрозы и выступившие от бессилия слезы, мне не удалось добиться встречи с Данькой. Даже отказались передать записку.

- Приходите завтра с утра, тогда и поговорим, - равнодушно произнес тюремщик.

Мне пришлось уйти, не солоно хлебавши. Я с трудом пережила этот день, а ночь оказалась еще хуже. Меня постоянно мучили кошмары. Я не помнила, что мне снилось, но явно что-то ужасное, так как среди ночи проснулась от того, что тетя Наташа трясла меня за плечо. Оказывается, я очень громко кричала во сне, и она решила меня разбудить. Я еле дождалась утра, чтобы отправиться в тюрьму, решив любым способом добиться встречи с мужем.


Разумеется, рассказывая Матвею свою историю, я опускала интимные моменты и детальное описание своих переживаний, но внутри себя переживала все заново во всех подробностях. Меня затрясло, слезы хлынули из глаз двумя мощными потоками, и я разрыдалась. Матвей крепко прижал меня к себе, затем стал осушать мое лицо поцелуями, постепенно приближаясь к губам. Но я не могла ответить на его поцелуй. Я все еще была там, в прошлом. Прежняя Лена всем сердцем любила Даньку. А Матвей был возлюбленным новой Лены, которая сейчас куда-то исчезла.

Это раздвоение личности в очередной раз напугало меня. Я попыталась оттолкнуть Матвея, но он меня не отпустил, а повалил на диван, затем рухнул рядом. На сложенном диване было очень мало места, так что мы оказались вплотную прижатыми друг к другу. Он гладил меня по голове, шептал ласковые слова, все теснее прижимая меня к себе. И я постепенно успокоилась и посмотрела на него осмысленным взглядом. Он выглядел таким встревоженным и даже несчастным, что мое сердце сразу же отозвалось. Новая Лена вернулась, и она любила этого мужчину. Мы стали самозабвенно целоваться, но где-то внутри меня ощущалось беспокойство. Новая Лена, прежняя Лена… Как это ужасно думать о себе в третьем лице. Может, именно так и сходят с ума? Я попыталась отодвинуться, но Матвей меня не отпускал.

- Хватит на сегодня разговоров, - прошептал он.

Было так соблазнительно ухватиться за его предложение, но я боялась, что потом еще долго не решусь, а дальше скрывать этот ужас просто нельзя. Так можно дойти и не только до раздвоения личности.

- Нет. Я должна все рассказать до конца, - ответно прошептала я. - Осталось совсем немного.

Сидя на коленях у Матвея, я смотрела в окно. Как-то незаметно день перешел в вечер, ветер стих, краски стали более приглушенными. Казалось, природа пришла в некоторое равновесие. Вот бы и мне так. Только вряд ли получится. Мне предстояло рассказать то, о чем кроме меня никто не знал, даже Артем. Это тайное знание постоянно жило во мне, пульсировало, отравляя не только прошлое, но и настоящее. Теперь мне предстояло выдержать тяжелое испытание, но я должна справиться, ведь Матвей рядом. Положив голову ему на плечо, я продолжила свой рассказ.



Глава двадцать седьмая


Утром я отправилась в тюрьму. Как только массивные двери захлопнулись за моей спиной, я ощутила сильный озноб. В ужасающе мрачной обстановке тюрьмы я почувствовала упадок сил, но мне предстояла встреча с мужем, и моей главной задачей было вселить в него уверенность в светлом будущем. Я встряхнулась и, подойдя к окошку дежурного, бодро представилась:

- Я жена Данилы Краснопольского. Мне обещали сегодня устроить свидание с ним. Нельзя ли все оформить побыстрее?

Дежурный замешкался и растерянно уставился на меня, затем выскочил из своего закутка и под руку довел меня до кожаного дивана, стоящего у стены.

- Присядьте пожалуйста. Я сейчас приглашу кого-нибудь из начальства.

Такая предупредительность в таком месте невольно настораживала. Я не на шутку разволновалась.

- Что случилось?

Но дежурный уже скрылся в своей маленькой крепости и с кем-то разговаривал по телефону. Пытаясь сдержать волнение, я сжала кулаки, думая, сколько же придется ждать этого начальства. Неужели нет какой-то стандартной процедуры, регламентирующей свидания с подозреваемым? Начальство, а именно, сам начальник тюрьмы появился довольно скоро. Поздоровавшись, он обратился ко мне по имени и отчеству. За что такая честь?

- Елена Алексеевна, давайте пройдем в мой кабинет, там и поговорим обо всем.

Меня захлестнула паника.

- Что с Данькой?!

И этот мужик, уже в годах, начал лепетать что-то нечленораздельное, чуть ли не силой затаскивая меня в свой кабинет, расположенный на втором этаже. Я плюхнулась в кресло, а он остановился в нескольких шагах от меня.

- Что с ним? – прохрипела я.

Увертываться дальше начальник тюрьмы не стал и отчетливо произнес:

- Сегодня ночью ваш муж покончил с собой.

Мой маленький мозг не мог вместить такой вселенский ужас.

- Нет, - прошептала я, а потом какая-то пружина выбросила меня из кресла. Я схватила начальника за грудки и стала кричать прямо ему в лицо: - Нет! Нет!! Нет!!! Данька не мог покончить с собой! Вы его не знаете! Он боец, борется до последней капли крови! Да вы убили его! – вдруг дошло до меня.

У меня началась настоящая истерика. Я выпалила все гадости, какие только пришли на ум, затем стала угрожать всевозможными карами не только ему лично, но и его потомкам до седьмого колена. Незаметно появился тюремный доктор и заставил меня проглотить какую-то вонючую жидкость. Я немного присмирела, но нормально разговаривать не могла, только время от времени повторяла, как попугай: «Вы убийцы, но я до вас еще доберусь». Кто-то из сотрудников, возможно, тот самый дежурный, довез меня до дома и с рук на руки передал тете Наташе.

- Даньку убили! – заявила я прямо с порога.

- Ваша невестка заблуждается, - не согласился сопровождающий. – Ваш сын покончил с собой.

Затем протянул свекрови какой-то порошок, который передал с ним доктор.

- Растворите его в воде и дайте ей выпить.

Мы не заметили его ухода, продолжая молча смотреть друг на друга. Горе было таким огромным, что его невозможно было осознать, описать словами или смыть слезами.

- Пойдем, деточка, на кухню, - ласково предложила тетя Наташа. – Нам обеим нужно принять лекарство.

Тюремное средство оказалось очень эффективным. Я провалилась в сон, как в черную дыру, и никак не хотела из этой дыры выбираться. Тете Наташе с Мариной пришлось изрядно потрудиться, чтобы меня разбудить. Едва открыв глаза, несмотря на туман в голове, я сразу все вспомнила и закричала: «Нет! Нет! Нет!»

Марина предложила мне успокоительного, которым предусмотрительно запаслась, но ворвавшийся в комнату Артем ее остановил.

- Хватит пичкать ее лекарствами! – решительно заявил он. – Она должна находиться в адекватном состоянии, чтобы осознать случившееся.

Он протянул мне руку, и я неожиданно для себя ухватилась за нее и разрыдалась. Вот так-то лучше, поглаживая меня по спине, говорил он. Выпусти из себя все наболевшее. Постепенно я успокоилась, и мы прошли в кухню, где собралась Данькина «группа поддержки». Я спала в верхней одежде, но мне не пришло в голову переодеться или причесаться. Я ограничилась тем, что ополоснула лицо и руки.

Пока я спала, тетя Наташа успела запечь в духовке курицу с картошкой и нарезать свежие овощи, а теперь радушно приглашала всех за стол. Мне кусок не лез в горло, и было неприятно видеть, с каким аппетитом едят остальные.  Как они могут так самозабвенно поглощать пищу, когда Даньки больше нет? Даньки больше нет! Я никак не могла это осознать.

- Его больше нет, - тускло произнесла я. – Они убили его.

Напряженную тишину нарушил звук отодвигаемой тарелки. Это Борис Моисеевич решил взять слово.

- Лена, вы заблуждаетесь. Никто Данилу не убивал. Он покончил с собой.

Я вскочила.

- Нет, это вы заблуждаетесь! Никто не знал его лучше, чем я. Он не из тех, кто сдается без боя! Мы решили бороться до конца и найти настоящего убийцу!

Тетя Наташа подошла ко мне и прижала мою голову к своей груди.

-  Выслушай его, девочка.

Все смотрели на меня с сочувствием, как на безнадежно больную. Они знали то, чего пока не знала я. Марина незаметно сунула мне под нос чашку с крепким чаем: вот, подкрепись. Сделав несколько глотков, я уставилась на адвоката.

Борис Моисеевич провел в тюрьме несколько часов, общаясь с множеством людей, и реконструировал картину трагических событий. Даньку разместили в камере, где помимо него находились еще пять человек. Двое из них были рецидивистами. В общем, публика там была непростой, но, учитывая Данькины габариты и умение драться, никаких неприятностей не ждали. Охранник, наблюдавший за обстановкой в камере, обратил внимание на то, что новый заключенный почти все время сидел на своей койке, сжав голову руками. У меня сердце облилось кровью. Бедный Данька, он так мучился от головной боли! Наверное, помимо мигрени, которую ему диагностировали, там было что-то еще. Во время ужина все было спокойно, продолжил Борис Моисеевич, и после отбоя охранник удалился в служебную комнату, где вместе с коллегами смотрел футбол. По окончании матча он решил проверить своих подопечных и застал ужасающую картину.

В камере была не просто драка, а настоящее побоище. Данила Краснопольский пребывал в ярости. Удары его мощных кулаков сыпались в головы, лица и тела сокамерников с убийственной силой. Охранник позвал на помощь товарищей, и они с большим трудом оттащили разъяренного Краснопольского от жертв, заработав при этом немало синяков.

Результаты этого побоища были удручающими. Трое пострадавших оказались в реанимации, один из них находился в критическом состоянии. Двоих сочли возможным оставить в тюремной больнице, но им тоже здорово досталось. Если бы не подоспели охранники, то взбесившийся Краснопольский мог всех забить до смерти.

Я внимательно слушала и не верила ни одному слову.

- Данька не мог наброситься на них ни с того, ни с чего, - растерянно произнесла я.

- Возможно, какие-то причины были, - признал адвокат, - но нельзя же всех убивать. - Мне нечего было возразить, и Борис Моисеевич продолжил свой рассказ.

По словам охранника, взбесившийся буян неожиданно быстро успокоился, но отвечать на вопросы не стал. Его поместили в карцер и занялись более насущными проблемами. Нужно было разобраться с пострадавшими заключенными, да и кое-кому из охранников понадобилась медицинская помощь. Как выяснилось, один из них получил сотрясение мозга, и его пришлось госпитализировать. О Даньке вспомнили только через несколько часов. Когда вошли в карцер, он был уже мертв. Ему удалось сплести достаточно прочную веревку из обрывков рубашки. Остальных подробностей я не услышала, так как отключилась, хотя и ненадолго.

Открыв глаза, я увидела склонившуюся надо мной свекровь, и Марину, протягивающую мне чашку с чаем. Чай остыл и был невкусным, но я выпила все до капли.

- Он оставил прощальное письмо?

- Насколько мне неизвестно, нет, - чуть помедлив, ответил адвокат.

Сердце болезненно сжалось. Не может быть! Через несколько мгновений усталость и слабость сменились болезненным оживлением.

- Они все-таки его убили! – возбужденно воскликнула я. – Если бы Данька решил уйти из жизни (хотя этому я не верю), он обязательно попрощался бы со мной и все объяснил.

- Ему было не до того, - пробурчал Борис Моисеевич. – Независимо от результатов расследования по первому обвинению, он бы до конца жизни загремел за решетку за эту кровавую расправу.

На меня доводы адвоката никакого впечатления не произвели.

- Как вы не понимаете! ОН ЛЮБИЛ МЕНЯ, - отчетливо выделяя каждое слово, произнесла я. – Он бы никогда не ушел, не попрощавшись со мной. Охранники отомстили ему за собственные увечья и за учиненный беспредел, за который теперь им придется отвечать.

Мой мозг никак не хотел принять случившееся и лихорадочно бился, пытаясь найти виноватых. И виноватый тут же нашелся. Следователь Кондратьев не просто подозревал Даньку, а изначально был уверен в его виновности, потому и не искал других подозреваемых, а лишь собирал против него улики, которые заботливо подбрасывал неизвестный преступник. Если бы не ложное обвинение, Данька не оказался бы в тюрьме, и никакой кровавой расправы не случилось бы.

Завтра же начну обзванивать журналистов, сбивчиво говорила я, благо у меня целая коллекция их визитных карточек. В цепи преступлений появилась еще одна жертва – это Данька. И я не позволю виновным уйти безнаказанными. Я еще много чего говорила о своих ближайших планах, не обращая внимания на возражения присутствующих. Чтобы заполнить образовавшуюся внутри черную пустоту, мне нужно было действовать. А какое действие возможно в подобных обстоятельствах – месть!
Кое-как меня вернули к действительности. Артем завел речь о похоронах, предложив взять на себя их организацию и расходы. Борис Моисеевич обещал оформить необходимые документы, а Марина с Колей взялись за организацию поминок. Я воспринимала информацию отстраненно, будто это меня не касалось. Тетя Наташа тоже выглядела безучастной. Я вдруг подумала, что она еще ни одной слезинки не пролила по умершему сыну, только за мной следит, как бы я с катушек не съехала. Маленькая, хрупкая и больная, но до чего же сильная женщина!

- Пусть с кровавой бойней полиция разбирается, - задумчиво произнесла я, когда гости собрались уходить, - но насильника и убийцу я сама найду, даже если всю оставшуюся жизнь мне придется работать на частных сыщиков. А завтра с утра начну обзванивать журналистов. Я не хочу, чтобы они благодаря тяжелым последствиям драки автоматически признали его виновным во все остальном. 
Коля с Мариной встретили мое заявление с одобрением, а вот адвоката и Артема оно, мягко говоря, насторожило.

- Пожалуйста, только не принимайте никаких решений, не посоветовавшись со мной, - мягко произнес Борис Моисеевич. – С этой минуты я буду помогать вам просто по-дружески, не требуя никакого гонорара.

- Я могу оплатить ваш гонорар, - решительно вступил в разговор Артем. – Дело в том, что Лене вообще незачем ввязываться в какое-либо расследование, а то она до психушки себя доведет. Пусть все идет своим чередом.

- Я буду действовать так, как решила, - упрямо заявила я на прощание.

Только имея впереди какую-то цель, я могла пережить случившееся. Ведь пока я буду делать что-то для Даньки, он как будто будет рядом со мной. Мы оба хотели найти преступника, и мы его обязательно найдем!

За ужином мы с тетей Наташей почти не разговаривали. Обсуждать какие-то подробности не хотелось, а разве можно выразить словами те чувства, которые нас одолевали. Мы обе чувствовали себя осиротевшими, лишившись главного человека в своей жизни.

Оказавшись в постели, я уловила запах нашей близости, который раньше мне не нравился, что заставляло ежедневно менять постельное белье. Теперь же решила, что не буду его менять, пока оно не истлеет подо мной. Прижав к себе подушку, я долго каталась по постели, тихонько поскуливая. Мой милый, мой любимый больше никогда не будет со мной. Ну, почему мы не завели ребенка? Впереди маячили долгие годы тоскливого одиночества. Тяжелые последствия драки я не ставила Даньке в вину. Только вопиющая подлость могла до такой степени его разъярить. Если пятеро решили наброситься на одного, то не его вина, что они оказались слабаками. Данька вообще не должен был оказаться в тюрьме. Всему виной ложное обвинение. Следователь виноват во вторую очередь, а в первую – неуловимый изворотливый преступник. Когда я его найду, мне наверняка станет легче.

Утром я чувствовала себя еще хуже, чем накануне, поэтому, прежде чем начать обзванивать журналистов, решила сходить в магазин, тетя Наташа составила длинный список. Возвращаясь с покупками, я заметила, что в почтовом ящике что-то лежит. Наверное, реклама, вяло подумала я, но потом моя рука, будто помимо моей воли, достала ключ от почтового ящика. В руках у меня оказался конверт, на котором печатными буквами был указан только адресат – Краснопольская Елена. Я ввалилась в квартиру, чувствуя сильный озноб. Бросив пакеты прямо в прихожей, судорожно разорвала конверт. В нем оказался маленький листок. Данькин почерк я узнала сразу, и меня захлестнула волна нежности. Он все-таки написал! Более того, нашел способ передать мне письмо, минуя чужие руки. Это же Данька!

Пробежавшись глазами по тексту, я даже тряхнула головой, ничего не понимая. Я перечитала письмо несколько раз, но никак не могла всерьез воспринять его содержание. Ласковое обращение, затем, как бы мимоходом, признание в совершенных преступлениях, будто извинялся, что без разрешения слопал банку варенья. Особенно возмущала его уверенность в том, что я все пойму и прощу, так как наша Любовь превыше всего, и напоследок уверял в том, что его любовь ко мне переживет его самого.

Я застыла в изумлении перед раскрывающейся передо мной бездной. Неужели все может быть еще хуже, чем было до сих пор? Появление тети Наташи вывело меня из ступора.

- Леночка, что с тобой? Почему ты не принесла пакеты в кухню? – Затем увидела у меня в руках письмо. – От кого?

- От Даньки. – Я протянула ей листок. – Прочитайте. Я ничего не понимаю.

Казалось, она одним взглядом охватила письмо и уловила его содержание.

- Зато я понимаю, - еле слышно прошелестела она, оседая на пол. Я едва успела ее подхватить.

Через полчаса, под завязку заправившись лекарствами, мы сидели на диване.

- Деточка, я так виновата перед тобой! – начала тетя Наташа. – Но твоя уверенность в нем давала мне надежду. Его письмо расставило все по своим местам.

- Но оно написано таким легкомысленным тоном!

- Он действительно любил тебя, потому и попытался как-то смягчить свое признание.

У меня в голове никак не укладывалось то, что она говорила. Тут я вспомнила ее поведение в последнее время. Да она с самого начала подозревала сына! Но почему?!

- Не томите, рассказывайте, - поторопила я свекровь. И она начала свой рассказ.

Наташа с детства жила  в неблагополучной семье и отличалась слабым здоровьем, однако поблажки себе не давала – в меру сил училась и помогала матери по хозяйству, а потом и на ферме. Давалось это нелегко, поэтому выглядела она не лучшим образом – маленькая, худенькая и бледная, да к тому же еще и робкая.
Впрочем, с подругами ей повезло, хотя они и были ее полной противоположностью – бойкие, да и внешне хоть куда, кровь с молоком. Уже лет с пятнадцати они вовсю встречались с парнями. На Наташу парни внимания не обращали, что не мешало ей мечтать о любви. Время от времени она вместе с подругами ходила на дискотеку в соседний поселок, однако и там оставалась для противоположного пола невидимкой.

Поначалу так было и в тот раз. Подруги танцевали с кавалерами, а она подпирала стену. Тут к ней и подошел высокий привлекательный парень, лет на восемь старше нее, и пригласил на танец. Наташа ног под собой не чувствовала от волнения. Неужели это происходит с ней? Какая ты крохотулька, сказал он. Как тебя зовут? Она ответила. А меня Костя, представился он. Тем временем мелодия сменилась, а они продолжали танцевать. Только это был быстрый танец. Наташа во все глаза смотрела на своего партнера. Он показался ей таким красивым! Неужели это происходит с ней? Внезапно выражение его лица изменилось.

- Здесь так шумно! Голова ужасно разболелась. Давай выйдем на свежий воздух.

Наташа послушно вслед за ним вышла из зала. Она не могла объяснить, почему, но романтическое настроение ее оставило, и она сказала, что ей пора домой.

- Хорошо, я тебя провожу.

- Но это очень далеко.

- Ничего страшного, - чуть ли ни сквозь зубы процедил он. – Мне нужно прогуляться.

Обычно Наташа с подругами до своей деревни добиралась через поле, так было короче всего, но сейчас почему-то не хотелось оставаться с ним наедине в таком безлюдном месте. Она решила пойти по дороге, которая проходила через деревню. От нее их отделял узкий перелесок, и она решительно направилась в ту сторону. Всего каких-то тридцать метров, успокаивала она себя, слыша рядом с собой тяжелое дыхание мужчины. Но спокойно пройти эти тридцать метров ей не удалось. Костя схватил ее за руку и повалил на траву. Она хотела закричать, но от страха у нее перехватило дыхание, а потом он зажал ее рот рукой, второй грубо срывая с нее трусики. Он насиловал ее грубо и долго. Поначалу она пыталась сопротивляться, но потом совсем обессилела и затихла. Наконец, достигнув удовлетворения, насильник несколько расслабился, и Наташе удалось ненадолго освободиться от его руки, зажимающей рот. Она закричала изо всех сил, но крик получился не очень громким.

- Тварь, - прошипел Костя, и его пальцы сдавили ее тонкую шейку.

- Эй, кто здесь? – раздался незнакомый мужской голос.

Насильник, видимо, решил стать убийцей, потому что его пальцы сжались на ее горле еще сильнее. Уже теряя сознание, Наташа услышала тот же встревоженный мужской голос совсем близко. Она не знала, сколько времени пролежала без сознания, а когда очнулась, рядом не было ни насильника, ни спасителя. Она не помнила, как добралась до дома и рухнула в свою кровать. Утром она вышла из своей комнаты с замотанным на шее шарфом и сказала матери, что заболела. Голос и впрямь был очень хриплым. Мать в тот период даже пить перестала, за двоих работала на ферме, а дома поила дочь свежими бульонами. Наташа запретила подругам ее навещать, мотивируя тем, что боится, как бы они от нее не заразились. Баню топили только по субботам, но каждый день, после того как мать уходила на работу, Наташа грела воду на плите и мылась, мылась.

- Я чувствовала себя грязной, оскверненной, - всхлипывая, рассказывала она. – Физическая боль по сравнению с душевной ничто. - Мы сидели, обнявшись, и тихо плакали.

О дальнейшем тетя Наташа поведала очень коротко. Она поняла, что беременна, когда была уже на третьем месяце. Признаться, в первый момент мелькнула мысль об аборте, но она тут же ее отбросила. Ее мать встретила эту новость в штыки, подруги недоумевали. Уж не святой ли дух в этом замешан? Тот танец на дискотеке был не замечен или забыт. Данька родился крупным и здоровым. Увидев его симпатичную мордашку, она  в тот же миг ощутила в себе всепоглощающую материнскую любовь. Конечно, она слышала о дурной наследственности. Но ведь не все так однозначно. Есть разные примеры. Сын деревенского пьяницы сейчас преподает в университете, а дочь директора школы превратилась в алкоголичку.

Данька с детства был очень смышленым, но отличался взрывным характером. Часто затевал драки, из которых неизменно выходил победителем, нанося немалый ущерб своим противникам. Переехав в город, тетя Наташа устроила его в секцию бокса, чтобы он на ринге давал выход своим агрессивным наклонностям. Это, похоже, помогало, но все равно он оставался резким и даже грубоватым. Леночка, ты не представляешь, как изменила его, с чувством произнесла она. Он стал совсем другим, будто светился изнутри. И у вас все было так хорошо. Я не могла нарадоваться. Мечтала о внуках. Теперь рада, что вы не успели обзавестись детьми.

Я не могла не верить тете Наташе, но мое сердце не могло принять эту жуткую правду. Неужели моя мама была права, когда предупреждала меня о темной Данькиной наследственности? Неужели, прежде чем выбрать мужа, нужно тщательно изучать его генеалогию и медицинскую карту? Неужели у ребенка, родившегося от небезупречных родителей, нет никакого шанса? С этим я была не согласна. Шанс всегда есть, должен быть!

- Деточка, - ласково продолжала тетя Наташа, - ты ведь знаешь, что эта квартира и дом в деревне были записаны на меня. Так вот, когда началась эта катавасия с расследованием, я отправилась к нотариусу и оформила на тебя дарственную. Уже месяц все принадлежит тебе.

- Но почему?!

- Мне уже ничего не нужно, - прошептала она, - а тебе это поможет расплатиться с Данькиными долгами. – И после небольшой паузы добавила: - Мне уже недолго осталось. А ты должна его забыть, вычеркнуть из жизни. Ты молодая и красивая, и еще встретишь мужчину, который будет тебя достоин.

- Нет! – в ужасе вскричала я. – Не вздумайте умирать! Вы нужны мне! - Она ответила мне невеселой улыбкой.

Вечером появилась «группа поддержки» в полном составе. Все отчитывались о проделанной работе, но я слушала их, будто сквозь вату. Тетя Наташа вообще еле передвигалась и не открывала рта. Недавние откровения обошлись нам очень тяжело. О совместной трапезе речи не шло. Марина сама занялась приготовлением к чаепитию, громко возмущаясь, что пакеты из магазина не распакованы.

- Ленка, да что с тобой? – возмущалась она. – Встряхнись! От тебя очень многое зависит. Нужно дать им бой, иначе они обвинят Даньку во всех смертных грехах, а настоящий преступник будет разгуливать на свободе. Ты позвонила журналистам?

Я не могла выдавить из себя ни звука. Конечно, проще всего было бы рассказать о Данькином письме, но я почему-то не могла этого сделать. Собственноручно написанное признание и рассказ матери вроде бы не оставляли места для сомнений, но я не могла смириться с горькой правдой, и тем более с кем-то ею делиться. Все во мне противилось этому. На все вопросы я отвечала молчанием, так как не было сил что-то придумывать и выкручиваться.

- Ее нужно показать врачу, - растерянно произнесла Марина. – Похоже, она до сих пор в шоке. А вчера казалась такой боевой!

- Ей не врач нужен, а покой, - вступился за меня Артем. – Перестаньте к ней приставать, и она постепенно придет в норму.

Разговора за чаем не получилось, потому что мы с тетей Наташей не произнесли ни слова, будто дали обет молчания. Единственное, на что я оказалась способной, так это на несколько слов благодарности перед их уходом. В последующие дни происходило примерно то же самое. Всем заправлял Артем. Он отдавал распоряжения и все оплачивал. Меня куда-то возили, я что-то подписывала, а потом возвращалась домой. Фетишисткой я не стала, так как не просто отправила постельное белье в стирку, а выбросила его на помойку.

Наконец, наступил день похорон. У подъезда меня ждали несколько журналистов.

- Вы до сих пор не верите в виновность мужа? – сунул мне в лицо микрофон один из них. – На чем основана ваша уверенность?

Я ничего не ответила, даже не смогла выдавить стандартную фразу «Без комментариев». Марина, держащая меня под руку, зашипела:

- Предательница! Именно сейчас он окончательно умер. Теперь все будут думать, что он исчадие Ада.

Как ни  странно, на кладбище было многолюдно. Прощальное слово произнес Артем, других желающих высказаться не нашлось. Мы с тетей Наташей стояли особняком. Марина после моего нежелания общаться с журналистами держалась от меня в стороне. Когда все необходимые формальности были соблюдены, я по подсказке какой-то женщины бросила на гроб алую розу и горсть земли. Я не хотела думать о том, что в этом гробу находится Данька, но не думать не могла. А кем он был – любимым мужем или чудовищем?

На поминки пришло всего несколько человек. Марина расстаралась не на шутку и наготовила на целую армию.

- Куда все это девать? – неприязненно спросила она.

- Мне все равно.

- О! Значит, ты все-таки в состоянии раскрыть свой очаровательный ротик? «Ей все равно!» Упиваешься своим горем? Ну, ну! Дальше можешь упиваться им в одиночестве. Я тебе больше не подруга.

Мы с тетей Наташей будто оказались на острове, целые дни проводя в квартире и не общаясь ни с кем кроме Артема. Он нас постоянно опекал. Я воспринимала все отстраненно, отгороженная от окружающего мира невидимой стеной. Думаю, у меня была тяжелая депрессия, из которой я до сих пор выбираюсь. СМИ теперь резвились вовсю. Кровавое побоище в тюрьме и самоубийство Даньки давало богатую пищу для всяких домыслов. В нужное время я включала телевизор и смотрела местные новости. В них с вожделением смаковались существующие и мнимые подробности произошедшего. Данька представал перед всеми в образе настоящего монстра. Опять стали устраивать ток-шоу, неизменно пользующиеся популярностью.

В одном из таких шоу и появилось первое обвинение в мой адрес. Приятель-боксер, которого я неплохо знала, высказал предположение, что, или вернее кто, привел Даньку к столь печальному финалу. Данила был прирожденным боксером, боксером от Бога, разглагольствовал Макс. Смысл его жизни заключался в спорте, но на его пути встретилась роскошная куколка. И он не устоял. Она потребовала от него бросить бокс и превратиться в прилизанного и благопристойного бизнесмена. Он боялся ее потерять и смирился. Дальше он подробно, будто сам пережил нечто подобное, стал расписывать, как Данька страдал, лишившись спортивной карьеры, и в его душе поселялась ненависть ко мне. Но в то же самое время, признавал Макс, он меня и любил. Однако ненависть требовала выхода. Думаю, все заметили, что обе жертвы похожи на его жену – длинноволосые блондинки со стройными фигурками.

Просто удивительно, что измышления этого доморощенного психолога нашли такой отклик. Дальше эту тему стали развивать все, кому не лень. Данька постепенно из Монстра превращался в Жертву, а я в источник Зла. Не знаю, упоминалось ли об этом в областных и федеральных новостях, так как их не смотрела, с меня и местных сплетен хватало. Тетя Наташа почти не вставала с постели, но собиралась на девятый день отправиться на кладбище. «Каким бы он ни был, он мой сын». Я обещала составить ей компанию. Однако утром я обнаружила ее уже холодной. Я была настолько отгорожена от жизни, что почти ничего не почувствовала, просто позвонила Артему.

И опять похороны и поминки. Коля с Мариной были на кладбище, но ко мне даже не подошли. Подруга тети Наташи из деревни, о ее приезде Артем позаботился, обнимала меня и поливала слезами. «Бедная моя девочка, сколько же тебе досталось. Да и Наташке тоже». Моя мама ни на одних похоронах не присутствовала, даже не позвонила. Однажды мы с ней почти нос к носу столкнулись во дворе, но она сделала вид, что меня не заметила. Как можно быть такой жестокой!

Через пару дней мне позвонили с работы и поинтересовались, собираюсь ли я возвращаться, так как мой отпуск давно закончился. Этот звонок частично вернул меня к жизни. Привычная работа и привычное окружение подействовали на меня благотворно. Я решила, что жизнь стоит того, чтобы к ней вернуться. Мой трудовой энтузиазм не замедлил сказаться на результатах, вследствие чего мне в очередной раз повысили зарплату. Желая избавиться от тяжелого наследия прошлого, по вечерам я занималась разбором вещей и беспощадно избавлялась от всего, что было связано с Данькой. Именно за этой работой и застал меня как-то Коля.

- Расчищаешь место для кого-то другого? – презрительно поинтересовался он.

- А тебе то что? Зачем ты явился?

Смерив меня уничтожающим взглядом, он поинтересовался, что я собираюсь делать с Данькиными кубками.

- Еще не решила.

- Может, отдашь их мне? Могу заплатить.

Я пожала плечами:

- Забирай, если хочешь. Бесплатно.

Он подошел к серванту и бережно переложил свидетельства Данькиной доблести в большую сумку, которую прихватил с собой.

- Ну, и стерва же ты, - сказал он на прощанье.

Я уже столько всего слышала в свой адрес, что его слова меня почти не затронули. Почти. Все же обидно было слышать такую характеристику. Я могла бы в пять минут изменить его мнение обо мне, но не собиралась этого делать. Данькино признание умрет вместе со мной. Пусть думают обо мне все, что угодно, но в нем хотя бы сомневаются. Не знаю, почему для меня это было так важно.

Я настолько привыкла во всем полагаться на Артема, что восприняла как нечто само разумеющееся тот факт, что он взял под свой контроль мои имущественные проблемы. В этом ему помогал его бухгалтер. Выяснив размеры долгов, мы прикинули, что денег от продажи квартиры и дома на их покрытие не хватит. Нужно ждать, когда исполнится шесть месяцев со дня Данькиной смерти. Тогда я унаследую Данькин бизнес. Артем уже подыскивал покупателей, но предполагал, что вряд ли удастся продать весь комплекс разом, придется продавать по частям. На спортивный клуб и кафе потенциальные покупатели уже имелись.

Тем временем я вернула себе девичью фамилию и приступила к занятиям на компьютерных курсах, которые заблаговременно оплатила еще до всех печальных событий. В свободное время избавлялась от всего связанного с Данькой. Поездка в деревню была прощальной. Я предложила подругам тети Наташи забрать из дома все, что им приглянется. К сожалению, ни у кого из них не было денег, чтобы купить дом, который не только выглядел привлекательно, но был удобным для проживания. Надо сказать, подруги скромностью и щепетильностью не отличались, так что с помощью родственников вынесли почти все. После их ухода я разожгла в саду ритуальный костер и, достав из сумки пачку писем, которые Данька писал мне из армии, бросила их в огонь, чуть тут же не залив его слезами. Оставила только последнее письмо, чтобы перечитывать его, когда меня в очередной раз одолеют сомнения.

Я работала, училась на курсах и занималась хозяйственными делами. Оказывается не так просто избавиться от своего имущества. Впрочем, тяжелая добротная мебель, ковры и дорогая помпезная посуда – наследство Данькиной родственницы – уходили быстро и по хорошей цене. Остальные дела под руководством Артема тоже продвигались. Не знаю, как он все успевал, так как ему регулярно приходилось ездить в Чехию. Я видела, что он постепенно теряет интерес к зарубежному бизнесу. По всему выходило, он собирается обосноваться в Курдюмове. Неужели рассчитывает на меня? Надо сказать, у него имелись основания на меня рассчитывать. Мы с ним вели себя, как супруги, правда, супруги платонические. Все обсуждали вместе, принимали совместные решения, он беспокоился обо мне и опекал даже в мелочах. Я это без возражений принимала, даже была благодарна. Как из этого выпутываться?

- Артем, я так тебе благодарна за все, что ты для меня уже сделал и продолжаешь делать, - как-то сказала я. – Но нельзя пользоваться твоей добротой бесконечно. Ты потратил на меня кучу денег. Скажи, сколько. Когда продадим Данькин бизнес, я с тобой расплачусь.

Он просто взбесился:

- Заткнись! – закричал он. – Как ты можешь такое говорить? Я все делал от чистого сердца!

Я заткнулась, но на душе было неспокойно. Надо убираться отсюда поскорее. Тогда у меня впервые четко сформировалась мысль об отъезде. Впрочем, для отъезда имелись и другие причины. Травля в СМИ прекратилась, но общественное мнение меняться не торопилось, да я ничего для этого и не делала. Кроме того, нас с Артемом постоянно видели вместе, и уже судачили на наш счет. Оставалось дождаться завершения имущественных дел. Тем временем нашелся покупатель на квартиру, предлагавший хорошую цену. Я ее сбросила, чтобы оговорить условие, по которому после завершения сделки я еще два месяца могла там жить. Я не сомневалась, что мама не обрадуется, если я решу вернуться в отчий дом. Когда Артем обо всем узнал, то накинулся на меня:

- Зачем ты это сделала? Переезжай ко мне.

- В каком качестве?

- В любом. Я на все согласен.

Зато я была не согласна.

- Нет, - отрезала я.

Артем тут же заюлил и сказал, что не собирается на меня давить. Слишком мало времени прошло после Данькиной смерти. Он не понимал, что время здесь ни при чем. Я никогда не видела в нем мужчину. Он был хорошим и надежным другом, и только. Наши отношения запутались и накалились. Я не могла дождаться, когда будет покончено со всеми формальностями, и я расплачусь с долгами. Тогда я смогу начать новую жизнь. На новом месте. Наконец, долгожданный момент наступил. Артем ворчал, что из-за моей торопливости комплекс продали за полцены. Главное, денег хватило и даже немного осталось. Мне оставалось жить в прежней квартире всего две недели, но я все откладывала решительный разговор с Артемом. Неожиданно он сорвался в командировку, на прощание пообещав, что после его возвращения у нас состоится серьезный разговор.

Я трусливо решила воспользоваться его отсутствием и уехать из города. Перед отъездом я зашла к маме и сообщила, что собираюсь обосноваться в Петербурге и потом пришлю ей номер своего телефона.

- Надеюсь, на новом месте ты будешь вести себя более осмотрительно, - напутствовала она меня.

Я по интернету заказала  номер в скромной и недорогой гостинице и, разместившись там, первым делом отправилась в парикмахерскую, решив постричься и перекрасить волосы в черный цвет. Не так давно мое изображение мелькало на центральных каналах. Вдруг кто-то меня запомнил? К тому же, для новой жизни нужен новый облик. Тогда я наивно полагала, что мне удастся оставить прошлое в Курдюмове, но оно до сих пор тянется за мной.



Глава двадцать восьмая


Солнечный луч, прокравшийся через неплотно завешенные шторы, скользнув по лицу, разбудил Матвея. Он улыбнулся и еще ближе притянул к себе спящую Лену. Это случилось. Она переехала к нему. Признаться, после ее вчерашних откровений он думал, что ему еще долго придется уламывать ее, но она покорно собрала вещи и последовала за ним. Он не обольщался на этот счет. Исповедь так вымотала ее, что у нее просто не было сил сопротивляться. Что ж, это ему на руку. Своей любовью и заботой он, если и не заставит ее забыть прошлое, то, по крайней мере, поможет смириться с ним.

Тут он ощутил укол в сердце. Ревность! Глупо ревновать к мертвому маньяку, но он ревновал, да еще как! Лена самозабвенно любила мужа и, несмотря на ее попытки выглядеть отстраненно, во время повествования ее любовь сквозила в каждом слове. Слушать это было невыносимо. Даже откровенное признание Краснопольского не убило эту любовь до конца. И она никому о признании не рассказала, оставляя простор для сомнений в его виновности. Так могла поступить только любящая женщина. Придется принять это как факт, а дальше уповать на время, оно все лечит. Правда, ему понадобилось пять лет на то, чтобы окончательно избавиться от власти Вики над своими чувствами. Он готов ждать сколько угодно, если она будет оставаться рядом с ним. Пока Лена отказывалась от замужества, но со временем он преодолеет ее упрямство.

Взглянув на часы, Матвей перекатил Лену на спину и навис над ней.

- С добрым утром, милая! Пора просыпаться, а то на работу опоздаем.

Его голос был ласковым, но глаза напряженно всматривались в ее лицо. С каким настроением она проснется? Она лениво потянулась и открыла глаза. Они лучились счастьем.

- Матвей, - еле слышно прошептала Лена и притянула его к себе.

Работа и прочие благие намерения были забыты. Накануне, потрясенные пережитыми эмоциями, они без сил рухнули в кровать. Матвей ласково гладил ее по голове, согревая своим телом. Она незаметно уснула, а он еще долго продолжал гладить ее по волосам, ощущая такое полное единение с любимой женщиной, какого не мог дать и самый сногсшибательный секс, хотя и о нем забывать не стоит. А сейчас, когда Лена сама потянулась к нему, он был полностью вознагражден за свою сдержанность накануне.

Когда страсти отбушевали, они посмотрели на часы и увидели, что рабочий день уже начался. Это вызвало у них не ужас, а смех. Лена первая вскочила, но Матвей вернул ее в кровать.

- Ты останешься дома и будешь вживаться в роль хозяйки, а я поработаю за двоих.

Лена с удовольствием согласилась еще на день притвориться больной. Матвей понимал, что она не хочет появляться на работе вместе с ним, да еще предстоящий визит в отдел кадров… Пожалуй, ей сейчас дополнительные напряги ни к чему. Пусть отдохнет.

Матвей появился на работе с опозданием в полтора часа. Валерия Николаевна встретила его не слишком приветливо и сухо сообщила о последних новостях. Он кивнул и уже открывал дверь в свой кабинет, когда она остановила его вопросом:

- Матвей, это правда?

Валерия Николаевна знала его с девятнадцати лет, поэтому наедине всегда обращалась к нему просто по имени и на ты.

- Да, правда.

- Но я всегда считала тебя порядочным человеком…

- Можете и впредь так считать, - усмехнулся он. – Все не так, как кажется. Пожалуйста, пройдите в кабинет.

И он все рассказал этой пожилой женщине, относившейся к нему чуть ли не по-матерински. Разумеется, избегая подробностей  и упоминаний о своих сомнениях в отцовстве.

- Боже, нелегко тебе пришлось, - выдохнула секретарша. – Ты поэтому так долго был в командировке? – Он кивнул. – А ведь твоя бывшая жена наверняка с самого начала знала правду.

Матвей ее перебил.

- Теперь это неважно, лучше об этом не думать и не говорить. Главное, у Лешки все хорошо. Он жив, здоров и счастлив. У него любящие родители, которые к тому же любят друг друга, чего не было в нашей семье. Что ни делается, все к лучшему. Так, кажется, говорят?

Валерия Николаевна улыбнулась.

- Ты выглядишь счастливым. Это Лена Кузнецова?

Матвей и представить не мог, что преданная секретарша может быть такой любопытной. Ну, что взять с женщины? Он рассмеялся.

- От вас ничего не скроешь. Да, это Лена.

- Я заметила, в каком состоянии она недавно вышла из твоего кабинета. Не беспокойся, я никому об этом не рассказывала. Как я понимаю, ты не хочешь афишировать ваши отношения.

- Напротив. Я готов заявить о своей любви на весь мир. Этого не хочет она. Оно и понятно. Развод, отказ от отцовства, а теперь роман. Наверняка многие подумают, что эти события спровоцировала она. На самом деле, когда все это происходило, я даже не подозревал о ее существовании.

- Никогда не видела тебя таким счастливым, - задумчиво произнесла Валерия Николаевна.

- А я таким никогда и не был.

Их беседу прервало появление Анатолия Круглова. Он остановился на пороге. Бросив на Матвея сочувствующий взгляд, Валерия Николаевна удалилась, а Матвей, кивнув на стул, предложил приятелю присесть.

- Предвижу твой вопрос, поэтому сразу отвечу. Да, это правда.

Матвею так и не удалось придумать подходящей версии, поэтому он изложил свою историю в том же ключе, что и Валерии Николаевне, только в еще более усеченном варианте.

- Прошу тебя, когда будешь излагать новость желающим, будь по возможности деликатным.

- Да я не собираюсь…
- Собираешься, - уверенно произнес Матвей. – А если бы даже и не собирался, то я попросил бы тебя это сделать. Мне не хочется сто раз повторять одно и то же, а отмолчаться все равно не удастся. Так что, вперед!

Слава богу, с одной неприятной проблемой покончено, подумал он, когда дверь за приятелем закрылась. На душе у него было удивительно легко. Как бы ни сплетничали сотрудники, в чем бы его ни обвиняли, ему не было до этого дела. Главное, дома его ждет Лена. Но любовь любовью, а о работе забывать нельзя. Матвей прочел документы, присланные из Москвы, и едва сдержался от того, чтобы не проломить кулаком стол. Условия тендера были давно известны, но теперь появились некоторые уточнения. По итогам презентации проектов для эксплуатационных испытаний будут отобраны только два образца. Необходимо попасть в эту двойку. А с другой стороны, вдруг подумал он, может и неплохо, если их отсеят на первой стадии.  С тех пор, как в приборе проявился дефект, Матвей старался умерить свои амбиции.

Он отравился к конструкторам. Вдвоем с Виталием Ласточкиным они просмотрели подготовленные для презентации слайды. Где-то внесли изменения, где-то уточнения. По предыдущему опыту он знал, что такая работа не имеет конца, всегда можно что-то изменить или добавить, и не факт, что от этого станет лучше. Впрочем, вряд ли это имеет значение. Их прибор далек от идеала, их позиция слаба. Может, сыграть ва-банк и попытаться недостаток сделать достоинством? Виталий возражал, но переубедить Матвея ему не удалось. В конце концов, доклад предстоит делать Матвею, а уж он по ходу дела сориентируется, стоит ли выкладывать свой последний козырь. Виталий был прекрасным конструктором, но вот оратор никакой. Да и в политических интригах не разбирался. И вообще, за конечный результат отвечает Матвей, ему и решать.

Его отвлек Женин звонок. Тот недавно пообщался с матерью и радостно сообщил, что отцу стало заметно лучше.

- Когда пойдешь его навещать?

Матвей тяжело вздохнул.

- Не знаю, возможно, сегодня не удастся. Неизвестно, когда доберусь до дома.

- А что так? Ты ведь говорил, что у вас все готово.

Матвей сказал, что сейчас очень занят, и предложил Жене подойти к нему после обеда.

- Слушаюсь и повинуюсь, Большой Брат!

Матвей невольно улыбнулся.

- Буду ждать, малыш.

За оставшиеся до отъезда полтора дня предстояло подготовить материалы для презентации нового образца, который уже успешно прошел испытания на стенде имени Ласточкина, но о котором ни комиссии, ни экспертам неизвестно.

Представлять Высокому Суду нечто неизвестное было нарушением всех правил. Как-то отнесется к этому комиссия? Она состояла из семи человек. Состав комиссии  давно известен, и отец навел справки о ее членах. Трое из них были явными консерваторами, и будет большой удачей, если ему дадут хотя бы слово сказать о новом образце. Еще трое являлись темными лошадками и до сих пор нигде на высоком уровне не светились. Возможно, они попадут под влияние более авторитетных коллег, но как знать. Вдруг кому-то из них захочется заявить о себе как о самостоятельной величине. Председатель комиссии считался человеком прогрессивным, способным принимать нестандартные решения. Во всяком случае, именно так он себя позиционировал. В общем, Матвей собирался воспользоваться даже малейшим шансом. Он делал ставку на неожиданность. Главное, чтобы никому в Москве не стало известно о его планах заранее, и он еще раз попросил конструкторов держать язык за зубами.

Матвей полностью погрузился в написание новой части доклада, когда появился Женя. Уютно разместившись на небольшом диванчике, он выжидательно уставился на брата.

- С чего вдруг такой аврал?

Когда Матвей ввел Женю в курс дела, тот всполошился.

- Да ты сам подставляешься! Представляешь, как это будет выглядеть? Скажи на милость, зачем изобретать новый образец, если прежний хорош и отвечает всем требованиям? Какой они сделают вывод? – Очень простой: с главным образцом что-то не так, а новый никто не видел и не проверял. Да вы не выйдете в финал!

- А если мы все-таки выйдем в финал со старым образцом, а при эксплуатационных испытаниях он даст сбой? Думаешь, будет лучше? Наша цель не в финал выйти, а выиграть тендер! К тому же, говорят, что председатель комиссии в прошлом классный конструктор, а в новом приборе есть одна фишка, которую ни один профессионал без внимания не оставит. Такого еще никто не делал. Наша патентная служба сейчас оформляет заявку на изобретение.

Они еще некоторое время спорили, а затем Женя спросил:

- Интересно, а что бы сказал отец?

Матвей вздохнул:

- Наш отец, к сожалению или к счастью, консерватор. Уверен на девяносто процентов, что он не стал бы рисковать. – Тут Матвей вспомнил отцовскую фразу «Были и мы когда-то рысаками» и усмехнулся: - Впрочем, это не факт. В глубине души он настоящий авантюрист, просто болезнь немножко крылышки пообломала, но ведь это временно.

Они решили, что отцу пока не стоит сообщать о последних новостях. Матвей скажет, что едет в Москву согласовывать всякие мелочи в документах, Женя это подтвердит. Младший брат поднялся с кресла, чтобы дать возможность старшему вернуться к делам, но Матвей его остановил.

- Это еще не все. Кто-то из наших сотрудников сливает информацию в Москву.

- Неужели кто-то из конструкторов? – изумился Женя.

- Нет, информация, большей частью, личного характера. Болезнь отца, мой развод, отказ от отцовства, роман с Леной, еще кое-какие мелочи.

- Тогда далеко ходить не надо, - уверенно произнес Женя. – Это дело рук твоего давнего приятеля Круглова. Он главный сплетник в «Бригантине».

- Ну, тут большая конкуренция. Признаться, мне не нравится страсть Толика к сплетням, но он не подлец. Есть какой-то тайный соглядатай.

Женя пожал плечами и заявил, что других кандидатур на эту малопочетную должность у него нет. Затем самым нейтральным тоном поинтересовался.

- Значит, у тебя с Леной просто роман?

- Нет, не просто. Все очень серьезно. - И после небольшой паузы добавил: - Вчера она переехала ко мне.

Женя выдержал удар с достоинством, только перевел взгляд на окно, чтобы не видеть счастливого соперника, и спросил:

- Когда свадьба?

- Не знаю, - хмуро ответил Матвей.

- Как?! Неужели ты еще не сделал ей предложения?

- Разумеется, сделал, - проворчал Матвей, - но она его пока не приняла.

Женя этого не понимал. Вспомнил, что почти все его подружки, едва завидев Матвея, сразу пытались переключиться на него, правда, тот никем из них не заинтересовался. Интересы братьев столкнулись впервые. Впрочем, у младшего брата с самого начала не было никаких шансов.

- И все же, почему она не хочет замуж? – выдавил из себя Женя очередной вопрос.

- Все очень сложно. Она вдова, и с момента смерти ее мужа прошло меньше года.

Женя был потрясен.

- Я сразу почувствовал в ней какой-то надлом, но чтобы все было так трагически, и не подозревал. А что случилось?

- Об этом как-нибудь в другой раз.

После ухода брата Матвей позвонил Лене.

- Привет!

- Привет!

Услышав ее голос, он улыбнулся.

- Я соскучился.

- Я тоже.

- Наверное, я сегодня вернусь очень поздно. Ты никуда не сбежишь?

- С чего бы это? – рассмеялась она. – Работай, сколько нужно. Я буду тебя ждать. Может, даже ужином накормлю.

Они еще несколько минут болтали о милых пустяках, и с каждым словом его душа все больше наполнялась любовью.


Продолжение следует...