В одной квартире, в шкафу жили да были башмаки. Они лежали в красивой коробке. Два раза в год их доставали, смазывали воском, натирали до блеска и, завернув в мягкую бумагу, вновь укладывали на место. Хороши были башмаки, новые, да вот беда не модные. Год лежат, второй, на третий уже все бока себе отлежали, да и в темноте шкафа скучно день за днем прозябать, слушая рассказы обуви о том, где была и что видела.
Как-то раз услышали башмаки, как туфли про танцпол разговор вели. И музыка там до утра, и много разной обуви вокруг.
- Эх, хоть бы одним глазком на этот танцпол посмотреть, да по паркету пошаркать, - завистливо думали пленники коробки.
И надумали башмаки сами отправиться в путь – мир повидать, да себя показать.
Сколько собирались неизвестно, а только уже по дороге шагают, весело планы на будущую жизнь строят.
- Дойдем до страны Танцпол, я пойду работать танцовщиком, - сказал Левый башмак. – Буду вечером деньги зарабатывать. А днем буду репетировать, новые танцы разучивать – нужно идти в ногу со временем. Хватит, належался. Хочется быть нужным, востребованным.
- А я пойду в магазин – буду моделью работать, буду за собой ухаживать, массажи там всякие, фитнес, чтобы всегда иметь товарный вид, - мечтал Правый.
Стали думать-гадать, как на заработанные деньги будут путешествовать по миру. Ох, и хороша жизнь перед ними открывалась!
Долго ли шли, коротко ли, неизвестно. Но только что-то Правый приуныл. То ли с непривычки устал – как никак, а почти три года на боку лежал. То ли характер у него такой уж был. Но азарт у башмачка стал угасать, и страна Танцпол его уже не так манила.
- Долго еще идти? – спрашивал он у приятеля.
Что тот мог сказать ему в ответ? Сам не знал. Только знал – нужно идти вперед и вперед, пока не дойдут.
Так и шли они: один ворчал и ныл, второй молча и упорно следовал намеченным курсом.
Дошли до берега реки, Правый уселся на камушек:
- Не хочу дальше идти. Надоело мне то по кочкам прыгать, то в лужах мокнуть.
Красота вокруг: колокольчики позванивают в траве, кузнечики цвиринькают, речка плавно течет, небо голубое над головой.
- Чего ж ты так и останешься сидеть на полдороге? Зачем тогда из дома выходили, каблуки стаптывали? – хмыкнул Левый.
- Это тебе не сиделось на месте. В какой-то Танцпол тебя потянуло. Чего вот мы там забыли?
- Ты же сам говорил, моделью будешь, фитнес, массажи и все такое.
- Да ну их. Мне и дома было хорошо – два раза в год профилактика, тепло и сухо. Чего еще желать-то?
- Ты же сам ныл, что темно, живем как кроты слепые, сидим взаперти, воздуха свежего не знаем.
- Я тут останусь. Воздуха хоть завались и красота вокруг. А ты если хочешь, иди в свой Танцпол.
Растерялся Левый. Он всегда считал, что башмаки могут ходить только парами. И как он пойдет один? Нехорошо это. Да и привык он за три года к Правому. Стал его уговаривать, да тот ни в какую. Уперся, с места не сдвинешь.
- Иди-иди. А я тут поживу в тишине, красоте и покое.
Не смог Левый друга уговорить, один отправился в путь.
Всякое было с ним в дороге – и под дождем мок, и на гвоздь напарывался, и от собак убегал, но добрался, наконец, в Танцпол.
Помылся, подлатался, начистился до блеска и пошел на работу устраиваться.
Куда ни пойдет, гонят, не берут на работу. Да и куда такой замухрышка на сцену лезет. Смехота одна.
Делать нечего, пошел башмачок полы мыть в танцклубе – хочешь не хочешь, а деньги нужны на новые подметки и крем обувной. Пока мыл, подсматривал за другими башмачками на репетициях, а вечером в пустом зале сам упорно тренировался.
Однажды директор-сапог задержался в танцклубе дольше обычного и случайно увидел, как башмачок отплясывет. И тут же велел ему на утро придти на репетицию и денег дал, чтобы себя в должный вид привел.
Башмачок подметку заменил, стельку новую проложил, набойку звонкую на каблучок прибил, бархоткой натерся-надушился и пришел к назначенному времени.
Началась у него новая жизнь – репетиции, выступления, гастроли. Вначале вспоминал частенько своего Правого, а потом жизнь завертела, закрутила – передохнуть некогда, так что не до воспоминаний.
Только через два года выпросился в отпуск родные места навестить.
Подтянутый, начищенный уселся в машину и покатил по знакомой дороге. Доехал до реки. Вспомнилось, как тут с другом расстался. Где-то он сейчас, как? Сжалось его сердце от тоски и боли. Походил по берегу в надежде найти Правого, либо того, кто о нем слышал.
Ходил, ходил – нет нигде никого. Только кузнечики трещат наперебой.
Хотел уже уехать, да из леса вышел кто-то с вязанкой хвороста за плечами. Кинулся было к нему расспросить, не слыхал ли чего о его друге-напарнике, да и застыл на месте. Под вязанкой дров стоял его собрат – сморщенный кожаный комок, тусклый, местами ободранный.
Глаза их встретились, и одновременный возглас огласил берег реки:
- Как? Это ты?
Долгое эхо подхватило и понесло вдоль реки – какэтоты, какэтоты, какэтоты. Пока не исчезло за излучиной, как и не бывало.