Пьяная черемуха на ветру полощется,
утром небо вспыхнет цвета аквамарина.
Литература – это поденщина,
не так ли, Марина?
Не хочу читать инквизиторских и мрачных ни Достоевского, ни Кафку,–
отстаньте от невоспитанного и ленивого олуха!
Зато я знаю, как писать стоящие стихи...
Берешь сердце, как половую тряпку,
и выжимаешь, скручивая,
до последней капли, досуха.
Сколь велика выстраданная и вымученная награда!
А оно, скажите, Бога ради, вам надо?
День поник,
тая печаль.
Иссяк родник,
а жаль!
Вдаль по облакам идет седовласый умудренно-нежный пастырь аки по суху,
в руке со скрюченным месяца голубым посохом,
в блаженно-заветное грядущее торит через дебри и тернии путь –
чтобы вести за собой
дикую, вакханальную толпу!
До чего же хорошо буйному поэту кричать на радостном и разбойном пиру:
«Эй, вы люди!
Я люблю вас, братья и сестры мои!»
А потом среди хмурой полночи высекать божественную вдохновения искру
в своей груди
из железного браунинга,
не пережив одухотворения острый миг...
Однако, что-то получилось слишком длинно и путано,–
уважаемые граждане, соблюдайте повсеместно форму и размер.
Учись скромности у товарища Путина,
выспренной лирики звонкоголосый пионер!
Муза,
девочка длинноногая моя,
глянь сколько чирикающих и умопомрачительно безоблачно-счастливых!
Одинокое сердце сжигая и томя,
ты моя греховная исповедь и чудотворная молитва...
Мое светлое проклятие и жизнеутверждающее безумие!
Скажи, разве мы еще не умерли?
Мое ослепительное солнце и дальние зовущие звезды!
Пока не поздно –
нахмуренный потомок, завидуй,
что еще мне отмеряно?
Пожар любви и прозрение веры,
мой последний вдох и выдох...
День поник,
тая печаль.
Иссяк родник,
а жаль!
2007