Подруга, наверное, заждалась за зиму, за весь период один или два раза виделись. Вообще-то, это ничего не меняет, когда главное есть.
-Ну, здравствуй. Не обижайся, ладно?! Как ты тут? Я очень скучаю по тебе всегда, но ты же знаешь, что зимой я не ходок, я - «подснежник». Может и не очень заботливая. Мы с тобой так давно знаем друг друга, что смирились давно с недостатками, не правда ли?
Она молчала. Может, обиделась, может, обрадовалась встрече, может, верит еще мне.
-Наверное, ты лучше меня, не спорю, ты все равно мне этого не скажешь.
Прости, если можешь. В жизни всегда так, кто-то дает больше, в данном случае ты. Может, другой человек заботился бы о тебе лучше, я, наверное, как все - эгоистка и потребитель. Каюсь, каюсь, много раз, но обещать другое не возьмусь, сомневаюсь, что исправлюсь, хотя стараться в будущем буду по мере возможностей.
Я пошире открыла двери, чтобы весеннее солнце заглянуло в отсыревший за долгие зимние месяцы гараж. Открыла капот, снегом полетели крупинки побелки. Под капотом тоже было неважно: пыль, мел, остатки прошлогодней грязи. Нет, машину я помыла, оставляя на зиму, но всегда найдутся места, при ближайшем рассмотрении которых, нет-нет, да и вспыхнут остатки упрятанной глубоко совести.
-Ладно, подруга, сейчас только прокатимся немного, мне тоже стыдно за твой внешний вид, но я умею уже глядеть бесстыдно (какой-то словесный каламбур), а ты у меня более стыдливая, потому и поедем вдали от людского глаза ко мне домой мыться. Мне лучше удобства в виде теплой воды, нежели стыд, хотя я и не конченый человек, просто у нас, у людей, это теперь так.
Прогретый двигатель работал спокойно без « чихов», « кашля» - мастера хорошие. Через час – полтора, машина тщательно вымытая, начищенная до блеска, грелась на солнышке. В салоне страдала Аллегрова на пару с Шуфутинским, жаль, Иглессиус запропастился.
-Ты моя лучшая подруга, - снова клялась и каялась я одновременно. Ты надежная и верная, с тобой можно хоть на край света, только я по трусости своей природной не рискну на край света. Хотя, где он? И вообще, зачем на край света, если нам и здесь хорошо. Разве не так?
Машину купили у заботливого хозяина, так показалось вначале, до этого, собранная на экспорт, была куплена предыдущим в Германии. Через определенное время, оказалось, что она нуждается в порядочном ремонте. Пришлось хорошо потрудиться, чтобы, наконец, можно было выезжать, не опасаясь.
А потом, курсы автолюбителей. Казалось, водить машину мне никогда не научиться, я же паникер по натуре. Но однажды я разозлилась: « Почти все «троечники» из моего класса стали шоферами в свое время, неужели я хуже»!? И дело пошло, иногда приходится разозлиться, чтобы сдвинуть дело какое-то, или себя. Все бы ничего, да машина в автошколе, как и во всякой другой, была настоящей рухлядью. И опять нашелся выход из положения: часами гоняла служебный УАЗик на сельском заброшенном аэродроме по длинным бетонным полосам. Стала «асом», инструктор не мог нахвалиться. Стоило сесть за руль своей машины: на низком склоне, на кочке она собиралась меня опрокинуть, свалиться в кювет, так казалось мне, она вырывала руль из рук, не хотела мне подчиняться. Ну да, прежние ее хозяева были мужчины, а тут женщина.
Однажды, вконец измученная обуздыванием машины, я покинула салон, беспомощно прошлась вокруг, покачала ее, та не пошевелилась. Так почему же, когда я ей управляю, она кажется такой легкой, будто может перевернуться от ветра? Я остановилась и долго разглядывала машину спереди. И, наконец, разозлилась.
-Слушай, машина, ты железка! Тебя изобрел и собрал человек! Понимаешь, человек - это я, ты машина. Нет, я не изобретала и не собирала тебя, но, я человек, который все это создает и вдруг ты, машина, не хочешь мне, человеку, подчиняться!?
Конечно, если бы это кто-то услышал, он согласился бы что я человек, но сумасшедший. Но тогда это было неважно, тогда я об этом не думала. Я не сводила своих возмущенных глаз с нее, а она взирала на меня своими огромными передними глазами – стеклами, сначала тупо, потом снисходительно - непробиваемо. Я замолчала, остывала, приходила в себя после почти тронной речи.
-Слушай,- сказала я уже спокойно. - Давай с тобой дружить. Я предлагаю тебе настоящую дружбу. Мы же с тобой женщины. Ну, кто сказал, что нет женской дружбы, что это только заговор, против кого-то? Давай докажем обратное. Обещаю, что буду по мере моих женских сил заботиться о тебе, а ты, как верная подруга, не будешь меня подводить, ты же знаешь, что я не бельмеса не разбираюсь в тебе. Ты будешь предупреждать меня о готовящейся поломке, я буду заранее «лечить» тебя с помощью специалистов, буду заботиться о тебе, только не подводи меня в дороге.
Нет, я не просила, не заискивала, предлагала. Машина уже веселее взглянула на меня: я поняла – она мне поверила, она согласна на дружбу.
Я села за руль. Машина шла спокойно, уверенно; на склоне, она будто приклеивалась к дороге, кочки и ухабы мы преодолевали вместе, я стала ее чувствовать.
С тех пор мы не расстаемся, я не могу без нее. Без промедлений с первых же минут она возвратит мне растраченные силы, прибавит уверенности и добавит оптимизма, а заиграют эндорфинчики, успокоит, не лишая при этом радости. С ней надежно и легко, она меня слышит, не упрекает, хотя порой слегка капризничает в отместку за несвоевременную заботу. А, может, потому что тоже женщина. И вообще, она у меня самая лучшая подруга. Самая – самая.