Исторический роман
Из родных земель в неизведанность. Побег
На следующей остановке, длившейся также почти неделю, собравшаяся у одного из вагонов кучка народа обалдело смотрела вслед потащившейся в сторону чуть видневшихся вдалеке нескольких кибиток бабы с двумя детьми.
- Ты ошалела али чё, Ефросинья? Куды детей попёрла? Не знамо, как люди там сами живуть. Можа ещё хужа, чем мы здесь, да и есть ли кто….
- Ваня не ел совсем, тольки робятам… первым и помер. Да те-то всё одно - не сдюжили. Наказал: - «хошь одного, да сбереги»… Думала уж доедем куды, и Катюху с Тимоней поспею… А стоим… Там корова мычить, я чую.
-Какая корова? Чего чуешь? Их дым из кибиток-то еле видать, а она чуеть…
Не издав в ответ ни звука, взяв за руки детей, баба зашагала по выжженной степи. Вдруг, малыш, отвалившись от материнской ладони, наотмашь повалился на жухлые кусты и застыл. Бухнувшись оземь, тягаясь по ней коленями, Фрося подползла к сыну и заглянула тому в лицо: - Сынка, дидятко, открой глазки, а, Христа ради, а?
Ребёнок, закатив глаза, не дышал.- И-их ты-ы-ы, любонька моя, и ты мяня спокинул. Я ж её чую, а ты спокинул…
Крича тягучим зовом, она закачалась над мальцом из стороны в сторону. В миг смолкла, навроде сама померла. Будто спохватившись, натужно подскочила, заполошно поймав за руку неподвижно стоявшую над братиком белую, как бумага, девочку, подняла на обступивших их людей слепые без зрачков глаза. Кроме чёрной бездны, в её взгляде не отражалось ничего: ни любви, ни страданий, ни жизни...
Низко до земли уронила перед народом голову: - Расстарайтесь по Божески, люди… Пропадёть Катюха… Туды надо… Там корова мычить…. Христа ради, расстарайтесь. Иван наказывал… - поклонившись всем в пояс, мучительно перекрестив на прощанье умершего ребёнка, и не выпуская из своей руки пальцев шести-семилетней дочери, качаясь как от ветра, столбом пошла на только ей слышное мычание коровы.
-Не упадь, Катюха, корова там … спасение…, - шелестели её губы.
Ожидая, что идущие вот-вот свалятся, беглецы долго смотрели им в след. Но те шли, и, уже превратившись почти в две точки, маячили на горизонте. И, вдруг, исчезли. То-ли навсегда упокоились, то ли из-за дали стали невидными…
Да, Господи, - толпа тёрла по лицам слёзы, - Господи, поможи яко можно недостойным детям твоим.
Не понимающие причин безучастности к их судьбам высших сил, они даже и не помышляли предать тех, кто был их душам последним пристанищем…
Неожиданно, лежавший на выжженной солнцем траве ребёнок дёрнул ручкой. Все кинулись к нему. В это время подошедший к стоявшей кучке, чтобы предупредить тех что состав минут через пятнадцать-двадцать тронется Василий, не видевший ушедших мать и сестру, но понявший что ребёнок умирает, тоже опустился рядом с ним на корточки. Мальчик мучительно гыкнув, вроде поперхнувшись, глотнул раскалённый воздух, закашлялся и открыл глаза.
- Родственники-то есть кто?- Вася обвёл глазами окружение.
- Нет, сынок. - качали головами женщины. - Все померли.
Неожиданно для себя, подхватив невесомую фигурку на руки, он побежал к своему вагону. Робко положив мальчишку на солому теплушки, с рельсов хмуро всматривался в глаза окаменевших родственников. Ни с того ни с сего, сама только поднявшаяся на ноги Анфиса пала ниц перед Петром Ивановичем: - Мой будеть, мой, никому не помешаеть, никогда. Отплачу, чем успею. Тольки сейчас… Батюшка ты наш… не откажи.
Давно сбелевшийся головой и сгорбившийся хребтом Пётр Иваныч, дёрнув кадыком, отдал тихий приказ, - Поля, воды яму кипячёной поменьша чем пол стакана, да ссыпь туды щщёпоть мучицы белой. Давай, девки, оттереть самогонной тряпицей, как можно. Всё с яго наружу сбросить прямо здесь, кто знат, чего по няму ползаеть. И солому с под его на рельсы скинуть. Мать, найди там поддёвку какую, аль ещё чаво. Тихо, девчат, тихо, кости не погнитя. Он ить, таперь, как стебелёк пашаничнай. Анфиску не привлекать, руки у ей после свово до сей поры тяжёлые. Залюбит пацана. Потом, ежели просклизнёт малец… успеется с её. Да, в моём схроне один сахарок завалялси, разотритя в пыль, да весь на язык яму, по крохе. Пущай сосёт. Глаз не спускать. От кажного взрослого поманеньку... авось сдюжим… Кто знат, можа, то перст Божий за наше спасение. А то и взаправду - Анфиске…
Отче наш, не имея возможности помочь страдальцам, наверное, только ты и плакал вместе с ними. В Стране Советов Бог, конечно, был. Но это был не Ты…
____________