Гравюра.
Проводив Аллу, Фира принялась разбирать дорожную сумку. С Аллой они дружили уже много лет. Обе родились и выросли в одном дворе. Учились в одной школе. Правда, Алла была старше Фиры на пять лет. И в детстве, да и в юности, девочки ограничивались сухими кивками при встрече или, в крайнем случае, перекидывались парой-другой, ничего не значащих, фраз. Но потом произошло то, что круто изменило жизнь Фиры. А Алла стала её единственной подругой..
«Тихо, как в раю.. Райская тишина.. Кто сказал, что тишина - это показатель того, что ты в раю? По мне, так это самый, что ни на есть, настоящий ад.» - Думала Фира, разбирая дорожную сумку. Она проделывала всё механически. Мысли же её были очень далеки..
Родители Фиры вели всегда обособленный образ жизни. Оба были врачами, всю жизнь тихо ненавидели друг друга, к дочери относились, как к явлению, появление которого неизбежно, когда мужчина и женщина живут в браке. То, что родители ненавидят друг друга, Фира поняла ещё в детстве. Скорее, сначала она это просто чувствовала своим детским сознанием, но не могла дать правильного определения. С возрастом, наблюдая за ними, всё больше и больше убеждаясь в своей правоте, Фира с ужасом думала о том, как же эти двое, совершенно чужих друг для друга и для неё людей, смогли ввести всех окружающих в такое, чудовищное, заблуждение! Все, абсолютно все, считали их семью идеальной. А как же иначе? Родители - умные, интеллигентные, всегда приветливые. Дочка – воспитанная, тихая, умница-красавица! И, естественно, пойдёт по стопам родителей. И только Фира знала правду.. Отцу было наплевать на всех и всё. Матери - то же. Их приветливость к окружающим была фальшивой. Только Фира видела, какими эпитетами - язвительными, высмеивающими слабые стороны того или иного человека - награждали её родители тех, у кого только что были в гостях, или, наоборот, сами принимали.. Лишь в эти моменты её родители были солидарны друг с другом. И в тех, которые касались дочери. Строгие, холодные, требовательные. Вот три слова, которыми Фира могла бы честно, без прикрас, охарактеризовать своих родителей. Но в сочинениях, заданных на дом, Фира давала волю своей фантазии. А потом Лидия Ивановна - классный руководитель и педагог русского языка и литературы - вызывала Фиру к доске, чтобы та прочла вслух своё сочинение. Читая у доски, Фира бросала иногда взгляды на одноклассников и замечала в их глазах зависть, восторг.. А Лидия Ивановна смотрела на неё с умилением.. И только Фира знала, что это - именно сочинение. Она со- чи – ни- ла всё! Каждое слово. Каждый случай.. Каждый, совместно проведённый, выходной или праздник. Потом, слушая, как Лидия Ивановна хвалит её за то, что она так ценит, любит своих родителей, а ещё за то, что смогла так грамотно и интересно всем рассказать о своей семье, Фире хотелось разорвать в клочья тетрадь, заполненную каллиграфическим почерком. Ей хотелось заорать, что всё это – ложь! Что она, глотая слёзы, придумывала всё это. В её голове оживали картинки той семьи, которую она со –чи – ни –ла.. Но, конечно, Фира не рвала тетрадь, не орала. Она стояла у доски и улыбалась, чуть смущённо. Именно так, как должна улыбаться такая замечательная девочка,дочка, таких, замечательных родителей..
А родители Аллы были простыми работниками завода. У Аллы был брат –близнец, Слава. Из их квартиры вечно слышался ор и крик, ломались стёкла, билась посуда, вылетали из петель двери.. Дядя Вова и тётя Света постоянно ругались друг с другом, Алла и Слава не отставали от них. Услышав, в очередной раз, шум из соседней квартиры, мать и отец Фиры, презрительно фыркнув, обменивались парочкой язвительных комментариев в адрес соседей. А Фире хотелось крикнуть им, что она просто мечтает о том, чтобы и они, её папа и мама, хотя бы раз в жизни вот так же орали, били посуду, швыряли друг в друга вещи. Потому что, Фира не сомневалась в том, что дядя Вова и тётя Света обожают друг друга и своих детей, которым частенько задавали хорошую трёпку. Конечно, она уже была довольно взрослой, когда такого рода мысли посещали её голову.
Становясь старше, она и сама тихо ненавидела своих родителей. Но, как и они, Фира уже давно научилась вуалировать свои истинные чувства и мысли. Поэтому, когда она заявила утром, в день подачи документов в институт, что не собирается быть врачом, для родителей это стало шоком. Ведь ровно два года они сами занимались с ней, готовя её к поступлению в медицинский институт. Они оба были, действительно, грамотными врачами и вдобавок, отец преподавал в мединституте, а мама заведовала кафедрой гинекологии в медучилище. Оба имели многочисленные научные труды, звания и заслуги. Они не сомневались никогда в том, что их единственная дочь пойдёт по их стопам. Впервые Фира видела их такими. Впервые они кричали на неё! Фира, слушая их крики, получала немыслимое удовольствие. Она думала о том, что, наконец- то и отец, и мать проявили свои истинные эмоции. Раньше, любой её проступок ей объясняли с высокомерно- презрительным видом. На неё смотрели так, словно она была самым большим разочарованием в жизни каждого. И она явственно читала по их глазам, что и отец, и мать видят в ней в такие моменты, да и в принципе, всегда, лишь плохие качества друг друга. Её никогда не ругали. Ей просто давали понять - как же сильно они в ней, опять, разочаровались.. А Фира, пока была ребёнком и чуть постарше, искренне винила себя, старалась быть послушной, аккуратной, внимательной, усердно занималась.. Лишь бы услышать хоть раз - какая же она умница и как они ею гордятся. Но, увы.. Этого не происходило. И со временем она чётко уяснила себе, что все её старания и усилия в глазах родителей ничего не стоят. Возможно, другой ребёнок перестал бы учиться, перестал бы стараться получить признание и похвалы родителей. Но Фира поступила иначе.. Она продолжала делать вид, что старается быть такой, какой родители хотят её видеть. Что она делает всё только для того, чтобы они поняли- она достойна их, таких замечательных! На самом же деле, ей было уже глубоко безразлично их мнение и отношение. Она перестала их любить. Просто жила с ними под одной крышей, проявляла все знаки уважения и даже делала вид, что любит их - не забывала поздравлять с праздниками, днями рождения и юбилеями. Но, если раньше, выбирая подарок, она долго думала, чем бы удивить своих родителей, вкладывала душу, то теперь она просто сохраняла видимость этого.
А тем утром, слушая вопли родителей, она смотрела на них, думая о том, насколько же эти двое ей безразличны..
Впервые в жизни Фира вышла из дома, с такой силой хлопнув стальной дверью, что гулкое эхо не заглохло в блоке даже тогда, когда она была уже на первом этаже. Она бежала к метро - счастливая и довольная. Бежала потому, что боялась опоздать. Ведь она должна была доехать до нужного места сама, на метро, а потом ещё и пешком нужно было пройти пару кварталов. Это для подачи документов в мединститут она должна была поехать с родителями, в роскошном, папином, «Мерседесе», купленном совсем недавно. А до Экономического Университета, куда она решила поступать, ей нужно добираться самой..
Родители не разговаривали с ней.. Ни в тот день, когда она, сдав документы, вернулась домой. Ни потом, когда она, блестяще сдав один экзамен - Фира окончила школу с золотой медалью, что давало ей шанс, сдав один экзамен на «отлично», превратиться из абитуриентки в студентку. Родители общались между собой, как прежде. А её игнорировали.. Они даже не ели с ней за одним столом..
Наверное, чувство боли и обиды у Фиры уже давно атрофировалось. Поэтому, она, лишь несколько первых дней, чувствовала дискомфорт. А потом, совершенно неожиданно, она поняла всю прелесть происходящего. Ей больше не нужно было изображать из себя любящую, послушную и заботливую дочь. Так, в полном игноре, прошло время, которое оставалось до начала занятий. Она продолжала прилежно выполнять свои обязанности по дому. В них входила ежедневная, лёгкая уборка, мытьё посуды. Раз в неделю к ним приходила женщина, которая делала тщательную уборку, стирала, гладила, заготавливала на неделю обеды и полуфабрикаты, складывая их в морозилку.
Родители уже давно еженедельно давали ей деньги на карманные расходы и для всяких мелочей. Фира была домашним ребёнком, у неё не было подруг, она не ходила в кино или кафе. Свободное время она предпочитала проводить, читая книги или занимаясь, даже если в этом не было никакой необходимости. Поэтому, у Фиры накопилась достаточно хорошая сумма, и она решила обновить свой гардероб. Всё- таки, первый курс!
Она приехала в Торговый Центр. Фира прохаживалась по рядам, присматривалась к вещам, но никак не могла сконцентрировать внимание. Вокруг было полно людей. И она, со всё возрастающей грустью, наблюдала за тем, как её ровесницы, весело щебеча - кто –то с подружками, а кто-то с мамами –примеряли вещи, вертясь перед зеркалами, возбуждённые и радостные. Были среди покупателей и мальчишки. Они вели себя, естественно, гораздо сдержаннее. Купив первое, что им понравилось, ребята старались побыстрее покинуть магазин. А вот девочки чувствовали себя, явно, как в раю.. «Вот он – рай! Весело, шумно, красиво!» - Думала Фира, глядя на окружающих её людей. Она почувствовала вдруг острую зависть к этим девочкам, своим ровесницам. Нет, не к тем, кто пришёл с подружками. Фира никогда не чувствовала себя обделённой тем, что у неё нет подруг. Обладая наблюдательным, цепким и острым умом, она уже давно поняла - вчерашние, закадычные, подружки достаточно часто в мгновение ока становятся злейшими врагами. Она завидовала девочкам, рядом с которыми были мамы.. Она, делая вид, что рассматривает какие-то вещи - чтобы не пялиться так откровенно - с щемящей тоской смотрела, как та или иная девчонка вылетает из примерочной и, с блестящими глазами, с ярким румянцем, покрывавшем щёки, вертится перед своей мамой, сгорая от нетерпения тут же купить понравившуюся вещь. А от глаз мамы, полных любви и гордости к своему ребёнку, не скрывается ни одна - по её мнению - деталь, умаляющая красоту и достоинства её чада..
Никогда.. никогда в жизни у Фиры не было такого.. Да, она одевалась гораздо богаче и лучше, чем многие и многие её сверстницы. Будучи достаточно обеспеченными людьми и имея возможность выезжать за границу, что в те, советские времена было доступно далеко не каждому советскому гражданину, её родители никогда не скупились на подарки. И все вещи Фиры были красивыми, дорогими, стильными. Она видела нескрываемую зависть в глазах не только своих сверстниц, но девочек и из старших классов. Но.. Все эти вещи её родители покупали сами. Заходя в дорогие бутики - многие тогда даже значения этого слова не знали – и покупали то, что считали нужным, подходящим и достойным их дочери. Именно потому, что Фира была их дочерью. И её внешний вид, как и она сама, в сущности, должны были соответствовать статусу замечательной дочки замечательных родителей. Как-то давно Фире в руки попалась книга, в которой были старинные иллюстрации. Взглянув на одну из них, Фира вздрогнула. Красивая дама, в старинном, пышном платье, холёные руки, шея которой, так же, как и волосы и уши, были унизаны драгоценностями, смотрела на Фиру холодно и отчуждённо. Так же, холодно и отчуждённо, она держала под руку статного мужчину, камзол которого так же был усыпан драгоценностями. Вид у мужчины был таким же надменным. А перед ними стояла девочка, лет пяти. В пышном платье, чуть выше щиколоток. На ногах у девочки были красивые башмаки. Застёжки на башмаках и широкий пояс, обхватывающий тоненькую талию девочки, так же были усыпаны драгоценными камнями. В руках девочка крепко сжимала куклу, держа её вниз головой. Белокурые волосы куклы касались пёстрого ковра. У девочки волосы были такие же белокурые. Рассыпавшись по плечам, они обрамляли личико девчушки. Глаза.. Вот что поразило Фиру больше всего. Холодные, отчуждённые, надменные - у взрослых. И испуганные, полные тоски и не заданных вопросов, влажные от слёз, которые девочка, так же как и Фира, видимо, давно уже научилась сдерживать.. Фира долго смотрела на глянцевый, плотный, отбрасывающий блики от яркой люстры, лист. Она перевернула его. На обратной стороне печатными буквами было написано. «Гравюра. Семья неизвестного вельможи. Автор – Неизвестный.»
Фира сделала тогда то, что не делала никогда ни до, ни после. Она аккуратно вырвала лист. Книга была библиотечной. Фиру там хорошо знали и, принимая книги, которые она, прочитав, возвращала, библиотекарши - одна молодая, другая постарше - уже давно не проверяли, не сомневаясь в сохранности возвращаемых книг. Фира мысленно попросила у женщин, всегда радушно и приветливо с ней обращавшихся, извинения. Но сдержаться она была не в силах.. Этот лист, вырванный из книги, Фира поставила в специально купленную - чтобы подходила по размерам - рамку и поставила рамку на тумбочку возле своей кровати.. Фира часами разглядывала картинку. Мысленно поддерживала девчушку, успокаивала её, рассказывала ей всё, что было на душе. А даме и вельможе, чужим совершенно людям, жившим много -много лет назад до её появления на свет, Фира задавала вопросы, которые хотела задать своим родителям. И, хотя, родители были живы и жили вместе с ней, они были так же далеки и чужды как эта дама и её муж. Отец, практически, не заходил к Фире в комнату. Мама бывала в ней изредка. Но она даже не заметила картинку в рамке, на прикроватной тумбочке. ..
И вот, стоя в магазине, глядя на то, как другие девочки щебечут со своими мамами, Фира вспомнила свою гравюру.. Ей стало невыносимо грустно. И, потеряв всякое желание что-то купить, Фира вышла из торгового центра..
Придя домой, Фира зашла к себе в комнату. Взяв с прикроватной тумбочки книгу, она легла на кровать. Чтение всегда было для неё спасительным кругом. Она полностью уходила в мир чужих переживаний и это позволяло ей, нет, не забыть, конечно, а, хотя бы, временно, не думать о своих.
- Фира! Подойди к нам!
Она вздрогнула, услышав сквозь сон, в который незаметно погрузилась, читая книгу, голос мамы. Первые несколько секунд, Фира не могла сообразить - приснилось ей это или мама на самом деле позвала её. Ведь столько времени ни мать, ни отец не только не обмолвились с ней ни словом, они даже не смотрели в её сторону. Но, увидев, что дверь в её комнату открыта, Фира поняла - мама, действительно, позвала её. Сердце вздрогнуло и её охватило непонятное волнение. Всё-таки, она была, всего лишь, ребёнком. Только тридцать первого декабря ей исполнится шестнадцать. Родители отдали её в школу, фактически, с пяти лет, задействовав для этого нужные связи. Фира была самой младшей в своём классе. А, учитывая, что школа тогда была десятилетней, то и в институте, в своей группе, а, возможно, и среди всех первокурсников этого года, она опять будет самой младшей. Но, благодаря высокому росту, рано сформировавшейся фигуре, глядя на Фиру,ни за что нельзя было подумать, что перед вами, фактически, ребёнок. Но даже не эти, внешние показатели были главными. Её душевное состояние, внутренний мир, практически, не познав все прелести детства, уже давно вступили в стадию взрослой жизни..
«Неужели они, наконец, решили прекратить бойкот, объявленный в собственной семье, собственной дочери? Наверное, они успокоились. И, зная, что через пару дней начинаются занятия в институте, решили помириться со мной.» Думала Фира, поправляя смятое покрывало. Прежде, чем пройти к родителям, сидевшим в гостиной, Фира зашла в ванную комнату. В огромном, на всю стену, зеркале она увидела своё отражение. Чуть опухшие, со сна, губы, полоски от пледа на левой щеке и глаза.. Их взгляд был точь-в-точь таким же, как у девочки, смотревшей на неё с гравюры неизвестного художника.. Растерянный и, всё ещё, ждущий чуда..
Когда она вошла в гостиную, отец, сидевший, закинув одну ногу на другую, в широком, кожаном кресле у низкого, стеклянного столика, листал правой рукой какие-то бумаги, поставив папку на ногу. В левой руке он держал сигарету, которую, время от времени, красивым, всегда вызывавшим восхищение у Фиры движением, подносил к губам и, сделав глубокую затяжку, выпускал дым краешком рта.. Пальцы у отца были длинными, красивыми, холёными. На мизинце левой руки искрился под ярким светом огромной люстры шикарный перстень. Фира знала, что перстень этот очень дорогой. На белом золоте, белый сапфир, обрамлённый чёрными бриллиантами. Этот перстень отцу подарил какой-то высокопоставленный чиновник, сыну которого отец провёл операцию, буквально, в полевых условиях. Чиновник со своим, единственным, сыном поехал в горы, на охоту. Совершенно случайно, отец Фиры оказался в той же компании. Он был заядлым рыбаком и охотником. Такие развлечения доступны далеко не каждому смертному. Так что, компания собралась солидная. Неожиданно, подросток, упал и сломал себе ногу. Имея под рукой небольшую, дорожную аптечку, отец Фиры, рискуя жизнью - потому, что в случае неудачной операции, вряд ли отец Фиры сам остался бы в живых - провёл операцию, да ещё, настолько качественно, что парнишка, в дальнейшем, даже не хромал. Кроме шикарного перстня, который, счастливый и благодарный отец парня сняв со своего пальца, несмотря на протест отца Фиры, надел на его палец, отец Фиры обзавёлся очень сильным покровителем. Благодаря которому карьера отца просто взлетела. Вся верхушка власти признавала теперь в качестве лучшего врача только его. Эту историю Фира знала прекрасно. Потому, что слышала, как отец или мать, не называя ничьих имён, рассказывали её знакомым.
Отец, не носивший обручальное кольцо, впрочем, как и мать, этот перстень, практически, не снимал. И первое, что приходило Фире в голову, когда она думала об отце, был этот самый перстень. Перед мысленным взором Фиры сначала возникал, переливающийся всеми цветами радуги перстень на мизинце левой, холёной, руки отца, и уж только потом, словно появляясь из табачного дыма, отдельные черты образа отца. И, как ни старалась Фира, ей никогда не удавалось «увидеть» отца как-то всего, целиком, образно говоря. Перстень, мизинец, очертания высокой, сухопарой фигуры, с невероятно прямой осанкой, высокий лоб, красиво, коротко подстриженные волосы, светлые, благодаря чему очень долго не была видна седина, холодный , надменный взгляд, презрительно сжатые губы и струйка сизого дыма, которую он, сделав глубокую затяжку, выпускал краем рта…
Даже, когда отец находился рядом, Фире не удавалось соединить его в единое целое. Она видела его частями. Вот и теперь, она видела перстень, на мизинце, клубы сизого дыма, медленно раскачивающуюся ногу, обутую в мягкие, домашние туфли и холодный, надменный взгляд.
Мать Фиры сидела на диване. Так же, положив ногу на ногу. Перед диваном стоял другой, низкий, столик, вычурной формы, из толстого стекла, тёмно –болотного цвета, с бронзовыми, изогнутыми ножками. Углы столика тоже были инкрустированы бронзовыми, ажурными пластинками. Ножки были выполнены в форме ног дракона, хвост которого кольцами поднимался вверх, поддерживая стекло. А углы столика были выполнены в форме головы дракона, с раскрытой пастью.. Фира в детстве очень боялась этого столика. Особенно, по вечерам или же ночью, когда нужно было по какой- либо причини зайти в гостиную или пройти мимо неё. Ей казалось, что дракон вот-вот оживёт и накинется на неё. Ей до сих пор даже снился один и тот же кошмар. Будто, она спит в своей комнате и вдруг, сквозь сон, чувствует, как неслышно открывается дверь и на пороге появляется этот самый, злосчастный столик.. Он, медленно и бесшумно вкатывается в комнату, мерцая в темноте мутным стеклом и потемневшей бронзой. Фира видит, как пасти четырёх голов дракона по углам распахиваются всё шире и шире, угрожающе щёлкая клыками, а хвост, свёрнутый кольцами, медленно разворачивается и начинает стучать по паркетному полу. Ножки столика, с длинными когтями, царапают паркет, издавая при этом противный, режущий слух, звук, от которого у Фиры холодеет и немеет всё тело. Она пытается закричать, но горло, словно, стиснуто железным обручем и она не может издать ни звука.. А столик всё ближе и ближе подкатывается к кровати. И в тот момент, когда угрожающе раскрытые пасти, схватив край одеяла, тянут его, стаскивая с Фиры, она, со стоном просыпается, вся покрытая холодным потом и с бешено бьющимся где-то в горле сердцем. Когда этот сон приснился ей впервые, Фира, проснувшись и убедившись, что никакого столика в её комнате нет, спрыгнула с кровати и, выбежав из своей комнаты, кинулась в спальню к родителям. Пробегая мимо гостиной, она зажмурила глаза. Ей тогда было пять лет. Когда она вбежала в спальню родителей, плача и дрожа от страха, те, мирно спали. Фира подбежала к кровати и взобралась на неё. Разбуженные родители, оборвав её, путаную, речь, прочитали лекцию о том, что категорически нельзя врываться в спальню, да и вообще в любую другую комнату, если дверь в неё закрыта, не постучавшись предварительно и не дождавшись разрешения войти. Ни отец, ни мать не приласкали, не успокоили её. Более того, мать, выставив вперёд указательный палец, сказала Фире:
- Сейчас же иди в свою комнату и не забудь прикрыть дверь!
Фира, затравленно оглядываясь, вышла из их спальни.. Прикрывая дверь, она услышала, как отец сказал матери:
- Растёт ещё одна истеричка.
- Вообще –то, это тебя в детстве наблюдал психиатр.
Тогда Фира не поняла смысла сказанных родителями фраз, хотя, несмотря на пятилетний возраст, она прекрасно уже разбиралась в медицинских терминах.
Дрожа от ужаса, вновь зажмурившись, Фира пробежала мимо гостиной. Зайдя к себе в комнату, она заперла дверь изнутри, а ключ, вытащив из замочной скважины, положила себе под подушку.. Фира долго не могла в ту ночь уснуть. Она с головой накрылась одеялом, лишь иногда чуть- чуть приподнимая край одеяла, чтобы подышать..
Чем старше она становилась, тем реже ей снился этот кошмар. И, конечно, она уже давно не боялась этого журнального столика. Но ненависти к нему она преодолеть так и не смогла. Обычно, родители отчитывали её именно в гостиной. Они, не повышая тона, не произнося ни единого не литературного слова, объясняли ей, что тот или иной проступок, по их мнению, порочит её, Фиру. Более того, это оскорбляет их, её, таких замечательных, родителей, которые столько для неё делают. А вот она, Фира, растёт неблагодарной и недостойной их. Фира, уже давно научившаяся пропускать их слова мимо ушей, смотрела не на родителей, а на этот самый журнальный столик, мысленно направляя весь негатив, исходящий от родителей, на него. Она, буквально, видела, как каждое слово, растворяясь в воздухе, словно сизый дым сигарет, тянется в сторону столика. И, коснувшись поверхности толстого стекла, тёмно - болотного цвета, исчезает в нём. Ей казалось, что после каждого, исчезнувшего в нём, слова, стекло становится ещё темнее и толще..
- Мы с отцом уезжаем в Америку. Ему предложили выгодный контракт. А поскольку ты считаешь себя настолько взрослой и самостоятельной, что приняла решение, не только не посоветовавшись с нами, но и наплевав на наше мнение, то, значит, ты в состоянии позаботиться о себе сама. Ты не можешь оставаться в этой квартире. Потому, что в ней слишком много ценных вещей. Сигнализация будет подключена к полицейскому участку. Мы улетаем через неделю. У тебя есть ровно столько времени на то, чтобы найти себе квартиру и переехать. До того времени, пока тебе исполнится восемнадцать, мы, ежемесячно будем отправлять тебе деньги на квартиру и пропитание. И скажи спасибо, что мы с отцом делаем это.
Мать говорила ровным, безапелляционным тоном. Отец, продолжая просматривать бумаги, лишь дважды кивнул, молча, даже не взглянув на Фиру. С каждым, произнесённым матерью словом, Фире казалось, что пропасть между ними, которая разверзлась уже очень давно, становится всё шире и глубже. И та, тоненькая, хрупкая перекладина, которая еле –еле держалась, чудом цепляясь за края этой самой пропасти, оказалась слишком короткой и рухнула, медленно кружась и исчезая в темноте этой бездны, откуда на Фиру повеяло мертвенным холодом. Этот холод подкрался сначала к её ногам.. Поднимаясь всё выше, он полностью овладел ею. Фира не чувствовала ни ног, ни рук и даже мышцы лица, словно, онемели.. Она смотрела на родителей, переводя взгляд с матери на отца.. Отец, всё так же, не поднимая головы, курил, пуская сизый дым сквозь угол рта. Мать смотрела сквозь Фиру, словно она, Фира, была из стекла. Но не такого толстого и мутного, как на этом, ненавистном, столике –драконе, а из прозрачного, тонкого и хрупкого. Фира почувствовала вдруг, как что-то в ней, словно, треснуло. Она даже услышала тончайший звон.. Такой, еле слышный, но пронзительный, она слышала, когда однажды случайно разбила бокал из тонкого стекла. «Дзиииньь…» Раздалось где-то у неё внутри и лишь потом в ушах.. «Ба-баааах!!» Раздалось следом и Фира увидела, как родители, вскочив, уставились на неё с диким ужасом в глазах. Лица их были искажены гримасами страха.. Фира с удивлением смотрела на то, как по всей комнате разлетелись многогранные куски стекла.. толстого.. мутно – болотного цвета.. Ножки дракона, хвост и четыре головы, с развёрзнутыми пастями.. Голень правой ноги нестерпимо ныла и что-то горячее текло по ней. Фира посмотрела на ногу и с изумлением увидела, что это горячее было красного цвета.. Оно стекало по ноге и капало на светлый, пёстрый, персидский ковёр..
- Идите вы оба к чёрту. – Сказала Фира и, выйдя из гостиной, прошла к себе в комнату, не обращая внимания на то, что за ней тянется тонкий, алый след..
Зайдя в свою комнату и заперев дверь на ключ, не обращая внимания на крики родителей, кулаками стучавшихся в дверь, Фира разбила, швырнув на пол, глиняную копилку, в форме собаки - далматинца. Копилка была достаточно большой и Фира, которая, практически, не тратила деньги, которые ей регулярно давали родители, со злорадством глядя на царапины, появившиеся на паркете, в том месте, куда она швырнула тяжёлую копилку, собрала все деньги и, достав из стенного шкафа большую спортивную сумку, сунула, скомкав, деньги в одно из отделение сумки. Затем, побросала в сумку вещи первой необходимости, свои документы, схватила с прикроватной тумбочки рамку с гравюрой на глянцевом, вырванном когда-то давно из библиотечной книги, листе. Надев поверх домашней спортивной формы лёгкую ветровку, Фира распахнула дверь. Родители отшатнулись от двери. Фира прошла между ними, даже не глядя. Уже в дверях коридора, она оглянулась и, переводя взгляд, холодный и отчуждённый, с одного на другого, точно таким же голосом и тоном, которым с ней разговаривали родители, сказала:
- Только попробуйте поставить квартиру на сигнализацию. Я прописана в этой квартире и имею на неё все права. Если Вы это сделаете, я подам на вас в суд и первый, кому я расскажу о том, что вы выдворили меня из квартиры, будет твой, папочка, покровитель. Благо, я прекрасно знаю кто он. Позора вы не оберётесь. Через неделю, когда вы провалите в свою Америку, я вернусь сюда, и буду жить здесь, в своей квартире. Можете запереть все комнаты, перенеся туда все ваши ценные вещи. Деньги вы тоже будете мне перечислять, вплоть до моего совершеннолетия. Хотите вы этого или нет. Иначе, я подам на алименты. Знаете, в своё свободное время, которое я когда -то хотела проводить с вами, но вам не было до меня никакого дела, я перечитала уйму книг. В том числе и по юриспруденции. И познала массу интересного. Кстати, моим вторым образованием, после экономического, будет юридическое. Так, что, можете мне сомневаться в том, что если вы не будете соблюдать свои обязанности, как родители - я не про моральные, о них вы и понятия не имеете - я добьюсь своего законным путём. Когда вы соберетесь приехать обратно в Баку, дайте знать заранее. По приезду я потребую продать квартиру и заберу свою, законно причитающуюся мне часть. Или же вы можете купить мне квартиру, чтобы не продавать эту, и мы, навсегда, исчезнем из жизни друг друга.
Сказав всё это, Фира, сняв висевшую на дверях связку ключей, помахала ими перед носом родителей, смотревших на неё в немом изумлении, и вышла, аккуратно и тихо прикрыв дверь за собой..
Ей некуда было идти. Её родители были единственными детьми в своих семьях и их родители умерли очень давно. Фире не было и двух лет, когда последним умер дедушка по матери. Она смутно помнила, а, возможно, это ей казалось, высокого, худого дедушку в больших роговых очках, сидевшего в кресле-качалке, на веранде, на даче.
Со своими кузинами и кузенами её родители, практически, не поддерживали связи. Встречаясь лишь на мероприятиях, избежать которые было просто невозможно.
Вспомнив про дачу, Фира взглянула на связку ключей, которую всё ещё крепко сжимала в руке. Ключи от дачи были в связке. Облегчённо вздохнув, Фира пошла в сторону метро. Был двенадцатый час ночи, когда она доехала на электричке до дачного посёлка.
Стояла душная, летняя ночь. Лёгкий ветерок доносил запах и шум моря. Зайдя в придорожный магазин, работавший круглосуточно, она поздоровалась с толстым дядькой, стоявшим за прилавком. Это был дядя Тофик. Он был местным, и этот магазинчик достался ему в наследство ещё от отца. Здесь можно было найти всё. Начиная от продуктов питания, заканчивая лекарством против комаров. Дядя Тофик узнал её. У него была отличная память на имена и лица. Фира перекинулась с ним парой –другой фраз, вежливо пообещав передать привет родителям. Купив немного конфет, яйца, масло, помидоры и хлеб, Фира, расплатившись, вышла из магазина и направилась в сторону своей дачи.
Дача, так же, как и квартира, была поставлена на сигнализацию. Открыв ворота и набрав код, дождавшись, когда лампочка, горевшая ярко-красным огнём, моргнув, переключилась на нежно –зелёный свет, Фира зашла во двор, заперла ворота. Проделав то же самое уже в доме, Фира, облегчённо вздохнув, поставила кулёк с продуктами и спортивную сумку на пол. Затем, прислонившись спиной к двери и прикрыв глаза, она и сама тихо сползла на пол. На душе было пусто. Но как-то очень спокойно. Ни грусти, ни тоски. Не открывая глаз, она притянула к себе спортивную сумку, нащупала в ней рамку с гравюрой. Достав её, Фира, наконец, открыла глаза и, глядя на девчушку, смотревшую на неё с картинки, подмигнула ей и сказала:
- Ну, вот здесь теперь мы и будем жить..
Фира давно не боялась ни темноты, ни пустого дома- слишком часто ей приходилось оставаться одной, пока родители, занятые своей карьерой и делами, разъезжали по стране, да и за её пределами. Лишь в тех случаях, когда её присутствие на каких-то мероприятиях было необходимо для того, чтобы поддерживать имидж идеальной семьи, Фиру брали с собой. И те несколько часов были для неё настоящей пыткой. Потому, что приходилось всем мило улыбаться, быть вежливой и делать вид, что счастливее, замечательнее их семьи на свете просто нет и быть не может.
Обойдя дом, состоявший из двух этажей – на втором были три спальни с отдельными санузлами при каждой, а первый этаж состоял полностью из огромной кухни-студии, переходившей в зал - Фира решила приготовить себе яичницу с помидорами.
Поев, вымыв и разложив по местам посуду, Фира, взяв наугад книгу - одна стена в зале была полностью, от пола до потолка, забита полками с книгами - вышла на веранду. Там, в крытой части, была летняя кухня. Фира заварила чай, достала из шкафа банку с вареньем - тоже наугад, даже не посмотрев какое. Оно оказалось вишнёвым, Фира просто обожала вишнёвое варенье. Естественно, все эти заготовки – соленья, варенья, маринады и поджарки - делала не мать Фиры, а какая-то знакомая женщина, естественно, за деньги. Положив варенье в розетку, конфеты - в вазу, налив себе чай и собрав всё это на поднос, и перебросив через плечо плед, который достала из шкафа на веранде, Фира спустилась в сад и прошла в беседку. Беседка была сделана специально по заказу родителей. Между стойками была натянута противомоскитная сетка. Дверь в беседку была такой же. Снаружи беседка была увита кустами роз. Поставив поднос на стол, Фира, закрыла дверь беседки, включила свет. Тут же заметались, многократно увеличившиеся от падающего света, тени мошкары. Включив в розетку аппарат разгоняющий комаров, Фира села в кресло -качалку, взяла в руки книгу. «Детство.. Отрочество.. Юность..» Фира уже читала эту книгу. Но она уже поняла кое –что. Одна и та же книга, один и тот же фильм воспринимается нашим сознанием каждый раз совершенно по - разному, в зависимости от состояния души и, конечно же, от возраста.. Одним из любимых её произведений были «Проклятые короли» Дрюона. В первый раз она прочла её, правда, четвёртый том не осилила совсем, когда ей было всего лишь семь лет - Фира умела читать, писать уже в четыре года и она читала всё подряд, включая медицинскую литературу, изобиловавшую в их доме. Конечно, она не поняла и девяносто процентов из прочитанного. Но некоторые моменты её впечатлили. Второй раз она прочла трилогию уже в тринадцать лет, потом – в пятнадцать. И каждый раз открывая для себя что-то новое и новое.. И, зная уже, что когда она захочет прочитать эту книгу в следующий раз, то её снова ожидает то же самое - она опять найдёт что-то новое в знакомых строчках. Некоторые книги, вернее, целые абзацы, Фира знала наизусть. И, тем не менее, даже эти, давно полюбившиеся и, казалось бы, знакомые фразы, при каждом очередном прочтении, раскрывали для неё свои новые грани..
« … 12-го августа 18..., ровно в третий день после дня моего рождения, в который мне минуло десять лет и в который я получил такие чудесные подарки, в семь часов утра Карл Иваныч разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой — из сахарной бумаги на палке — по мухе.»….
Фира, забыв обо всём, углубилась в чтение. Шум прибоя, звуки музыки, грохотавшей на дискотеке, стрёкот цикад постепенно пропадали..
Проснулась Фира от пения птиц, встречавших рассвет.. Потянувшись так, что хрустнули тоненькие косточки, Фира встала..
Меньше, чем через пятнадцать минут она уже плавала в море, наслаждаясь тёплой, как молоко, водой и рассветной тишиной.. Она любила плавать именно в это время. Людей было совсем мало - лишь дачники, такие же любители покоя и тишины. Позже на берегу и в воде даже иголке некуда будет упасть.
Два года родители исправно присылали ей деньги. Ни одной строчки.. Ни одного звонка.. И они, возможно, даже не знали, что Фира, окончив первый курс экономического факультета, сдала экзамены и поступила в медицинский.. Причиной её решения стал случай..
Последний перевод она получила через неделю после того, как ей исполнилось восемнадцать лет.. Деньги Фира умела тратить очень экономно. Одежду она, практически, не покупала - её гардероб, буквально, ломился. Ела она всегда мало. Подругами, с которыми можно было ходить в кино, кафе и тратить деньги, она так и не обзавелась. Поддерживая со всеми ровные отношения, Фира ни с кем, по – настоящему, не сблизилась. А ребят отпугивала эта красивая, но холодная, с задумчивым взглядом раскосых глаз, девушка. Что-то в ней , во взгляде, во всём облике, было такое, что ребята, где-то на подсознательном уровне, чувствовали - лёгких отношений с этой девушкой быть не может по определению.. Поэтому, испытывая к ней искреннюю симпатию, тем не менее, все они держались от неё на расстоянии..
В течении этих двух лет в жизни Фиры произошли кардинальные изменения. Она понимала, что родителям, скорее всего, известно об этом. Хотя бы по той причине, что они, наверняка, поддерживали отношения с коллегами, друзьями, оставшимися здесь, в Баку. Но, судя по их молчанию, им не было до Фиры никакого дела. Первое время Фира ещё надеялась на то, что родители напишут или позвонят. А потом, так же, как и в детстве, смирившись с тем, что не дождётся от родителей ласки и внимания, она перестала верить и ждать. К тому же, её жизнь теперь была настолько насыщенна и полна, что у неё просто времени не оставалось на переживания и раздумья, которые раньше так мучили её.
Однажды, примерно, полгода спустя после отъезда родителей, поздней ночью Алла постучалась к ней и попросила разрешения позвонить в «скорую» - их домашний телефон, почему-то, не работал. Сотовая связь тогда только –только появилась и была предметом огромной роскоши. У дяди Вовы случился приступ. Как сказала Алла, он давно уже мучился с почками. . Фира, конечно, позволила Алле позвонить. Но, прекрасно зная, что, так называемая, «скорая» помощь запросто может поспеть уже тогда, когда будет слишком поздно, Алла стала умолять Фиру посмотреть дядю Вову. И тётя Света, и Алла, и Славик, зная, что родители Фиры - известные врачи, почему-то, твёрдо были уверены в том, что их таланты передались дочери. Возможно, они были правы. И, возможно, если бы родители Фиры были другими, то и она пошла бы по их стопам и, возможно, стала бы врачом, не хуже, а может, и лучше, чем они. Но всё сложилось иначе. И ненависть Фиры к родителям была так сильна, что она не захотела иметь с ними ничего общего. Начиная, с профессии..
Фира, взглянув на дядю Вову, сказала:
- Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что это приступ аппендицита. И я бы не стала ждать, пока приедет «скорая». Его срочно нужно везти в ближайшую больницу. Если хотите, я позвоню хирургу, который в ней работает. Я его хорошо знаю.
Не раздумывая, тётя Алла сказала Славику, чтобы тот спустился вниз и поймал такси.
- Я могу вас отвезти. - Предложила Фира. Она уже давно умела водить машину. И права получила. Машина отца стояла в гараже. Фира, иногда, ездила на ней, чтобы не растерять навыки вождения.
Позвонив из дома в больницу и поговорив с тем самым знакомым хирургом, который, к счастью, был в ту ночь на дежурстве, Фира отвезла соседей в больницу. Как оказалось, Фира, фактически, спасла жизнь дяде Вове. Аппендицит мог лопнуть в любой момент. Только, благодаря тому, что Фира не только правильно поставила диагноз, но настоятельно советовала не дожидаться «скорой» и сама привезла их в больницу, чудом, удалось избежать того, что могло произойти..
Когда дядю Вову готовили к операции, Фира, прохаживаясь по коридору больницы, с удивлением прислушивалась к своим ощущениям.. Ей нравился запах больницы.. Нравилось смотреть на медицинское оборудование и инструменты, которые она увидела в открытую дверь процедурного кабинета. Нравился персонал, одетый в униформы… Она думала о том как много зависит от знаний, умений, опыта и, главное, совести, каждого из них.. Да что там многое! От этих людей зависит здоровье - самое дорогое, что есть у человека.. И, более того.. Зависит жизнь людей.. А ведь она бесценна..
- Ну, как ты тут, красавица? - Отвлёк её от грустных мыслей голос Фуада, того самого хирурга, заведующего отделением.
- Да, ничего, нормально. – Пожав плечом, ответила Фира.
- А ты, я тебе скажу, молодец. Обычно, говорят, что природа отдыхает на детях гениев. В твоём случае, видимо, наоборот. Двойные гены - двойной гений!
Фуад говорил это, глядя на Фиру своими зелёными глазами. Они были точно такого же цвета, как и униформа.
Фира, снова, пожала плечом.
- Я слышал, что ты поступила в Университет, хотя, все в нашем кругу знали, что родители готовят тебя в медицинский.
- Да, это так.
- Почему, если не секрет?
Фира, не ответив, вдруг, неожиданно для себя, сама задала ему вопрос:
- А можно мне в операционный зал?
Фира чувствовала, как она побледнела. Сердце бешено стучало в горле. Ей безумно хотелось присутствовать на операции. Она чувствовала, что именно сейчас, в эти секунды, её жизнь может кардинально поменяться..
Фуад несколько секунд смотрел на неё. Взгляд его был очень внимательным. Он, словно, изучал Фиру. И, будто, почувствовав то, что испытывала сейчас Фира, он, взяв её под локоть, быстрым шагом направился в другой конец длинного коридора.
- Только, быстро.
Заведя её в кабинет, он выдал ей форму медсестры.
- Будешь стоять, молча, в стороне. Там, где тебе укажу я. Если, вдруг, хоть что-то почувствуешь, хоть мимолётно или даже это тебе покажется - тут же покидаешь операционный зал. Ясно?
Он говорил всё это чётко, отрывисто, словно, боевой командир, отдающий приказ.
- Так точно. – Ответила Фира.
Самое удивительное было то, что как только Фира увидела униформу, которую Фуад протянул ей, все волнения, переживания исчезли. Она была сосредоточена и спокойна.
И в таком состоянии - спокойном и сосредоточенном - она простояла недалеко от операционного стола. Она не сдвинулась ни на миллиметр с того места, на которое указал ей Фуад, молча, одними глазами, глядевшими на неё поверх операционной маски. Его глаза были такими же, зелёными, как и униформа.. Фира, казалось, даже не дышала. Жадно наблюдая за всем происходящим. Узнавая термины и инструменты. Лишь один раз она, чуть не сорвалась с места.
- Турунда! - Отрывисто произнёс Фуад. Медсестра, ассистирующая Фуаду, чуть замешкалась. Фуад, бросил испепеляющий взгляд на медсестру. Именно в этот момент Фира готова была сорваться с места и подать Фуаду зажатую корнцангом турунду. Фуад заметил это и, Фире показалось, когда он взглянул на неё, что в уголках его глаз морщинки стали глубже. Такие, как те, что появляются, когда человек улыбается, или же, смеётся. Может, Фуад, действительно, улыбнулся, но улыбка его была скрыта под маской, закрывавшей его лицо..
- Ну, как ты? – Спросил Фуад, когда они, вышли из операционной, стягивая с лица маску.
- Я никогда не чувствовала себя такой…такой .. – Фира не могла подобрать слова, чтобы выразить своё состояние..
Они шли по длинному, ярко освещённому коридору.
- Кажется, в какой – то момент ты была готова ассистировать мне? – Спросил Фуад. Теперь ,его лицо не было скрыто под маской и Фира увидела, какая у него красивая улыбка. Вокруг глаз, тонкой сеточкой, словно лучики, появились морщинки.
- Да, только сначала мне хотелось убить эту тупицу! Как можно быть такой.. курицей?! От вас, от каждого из вас, зависит жизнь человека!
Фиру переполняли эмоции. Никогда в жизни она не хотела ничего так сильно, как сейчас. Она хотела каждый день, нет, каждую минуту, проводить в операционном зале. Каждый день спасать, лечить людей, облегчать их боль.
- Мне нужно поговорить с Вами, доктор.
- Утром я сдам смену, потом должен буду поехать в министерство. После обеда я буду совершенно свободен.
- Я не могу ждать так долго.
Тихим, твёрдым голосом сказала Фира и, так глядя на Фуада, что он, помолчав несколько минут, сказал:
- Хорошо. Вот ключи от моего кабинета. Подожди меня там.
В конце коридора их ждали тётя Света, Алла и Славик. Увидев Фуада и Фиру, все трое, сидевшие на диване, вскочили и быстрым шагом пошли к ним навстречу.
- Как он? – Спросили все трое одновременно.
- Всё хорошо.
- Спасибо, доктор, спасибо! – Стали наперебой благодарить его, измучившиеся в ожидании родные дяди Вовы.
- Да Вы не меня, вы Фиру благодарите. Если бы не она, то.. – Фуад многозначительно замолчал.
И все трое бросились обнимать и целовать Фиру. Совершенно не привыкшая к такому бурному проявлению чувств, Фира растерянно смотрела то на них, то на Фуада. Он, ободряюще подмигнув ей, сказал:
- Жди меня в кабинете, а вы поезжайте домой. До утра к нему никого не впустят. Так что, езжайте, отдохните, а завтра можете прийти и навестить больного. Только никакой еды, абсолютно. Завтра я объясню вам, как, когда и чем можно будет его кормить. Учтите, что некоторое время ему потребуется строгая диета.
- Да я его до конца жизни на диете продержу! – Утирая слёзы радости, сказала тётя Света. – Будет знать, как пригоршнями семечки лузгать, да ещё с кожурой, подлец эдакий!
- Мааам!!- Укоризненно, в один голос сказали Алла и Славик.
- Зяхримар, мам! – Ответила тётя Света, с непередаваемым колоритом произнося чисто азербайджанское, совершенно безобидное, ругательство.
Фира вспомнила, что ей нужно отвезти соседей обратно домой - был второй час ночи. Попросив их подождать её у выхода, Фира побежала в ту сторону, куда направился Фуад. Увидев его высокую фигуру, у дврей одной из палат, Фира, стараясь не топать ногами, почти на цыпочках, подбежала к нему. Бахилы, надетые поверх кроссовок, соскальзывали, и ей пришлось несколько раз нагнуться, чтобы поправить их. Наконец, добежав до двери палаты, Фира остановилась, напротив, у большого окна. Когда Фуад вышел из палаты, она сказала ему, что должна отвезти соседей обратно, домой.
- Я вернусь, сразу же! Это займёт не больше получаса! – Сказала она, протягивая Фуаду обратно ключи от его кабинета.
- Хорошо. – Кивнул в ответ Фуад.
Когда Фира, подъехав к дому, сказала, что ей нужно обратно в больницу, тётя Света, Алла и Славик стали возмущаться.
- Господи, Фира! Ты с ума сошла?? Почему ты не сказала нам это в больнице? Мы , что, сами не смогли доехать?!
- Всё нормально, тётя Света. – Сказала Фира.
- Так, ты минутку подожди, никуда не уезжай! – Сказала тётя Света, выходя из машины. – Славик, останься с ней! А то я, прям кожей, чувствую, что уедет.
Через несколько минут тётя Света вышла из блока, неся в руках увесистые пакеты.
- Я знаю, что Вовочке пока ничего нельзя. Но вы с доктором и остальными, поешьте, обязательно! Вот здесь - утка с яблоками, я к ужину её готовила. Здесь - пирог, яблочный. Алка пекла. А здесь - фрукты! Чтобы всё мне съели!
Когда Фира, пыхтя от тяжести кульков, снова вошла в приёмную больницы, дежурная медсестра сначала не хотела её пускать. И только после того, как Фира сказала, что к пришла к Фуаду, та, позвонив по внутреннему телефону и получив распоряжение, впустила её.
- Что это? - Изумлённо спросил Фуад, встречая её у лифта и забирая кульки.
- Тётя Света передала и распорядилась, чтобы всё съели. – Переводя дух и растирая онемевшие пальцы рук, сказала Фира.
Они разговаривали с Фуадом до утра.. Фира, переодевшись в чистую униформу, сопровождала Фуада, когда он совершал обход. Под утро привезли ещё одного пациента. Фира, затаив дыхание, наблюдала за работой персонала.. И ещё два часа провела в операционной, жадно впитывая в себя всё, что там происходило..
Фуад зашивал вены молоденькой девушке, решившей покончить жизнь из-за безответной любви.
- Надоели эти молодые идиоты. – Бормотал Фуад, бросив взгляд на Фиру. – Главное, что все режут неправильно.
- Поперёк? – Спросила Фира и сама испугалась того, что обратилась к нему во время операции.
- Ну, да. А ты, я смотрю, действительно разбираешься, что к чему. – Ответил Фуад и подмигнул ей..
Оставшиеся полгода, как –только заканчивались занятия в институте, Фира, сломя голову, бежала в больницу, в которой работал Фуад. Сдав экзамены, Фира тут же написала заявление о переходе на заочное отделение и тут же подала документы в мединститут. А затем, блестяще сдав вступительные экзамены, Фира стала студенткой мединститута..
И так же, после занятий она, каждый день, бежала в больницу. Теперь уже официально, на работу. Фуад устроил её санитаркой. Фира драила полы, мыла оборудование, не гнушалась никакой, даже самой грязной работы. И всё это ради того, что Фуад, пользуясь положением заведующего отделением, разрешал ей присутствовать на операциях. Фира наблюдала за ходом операций, затаив дыхание. Она старалась не пропустить ничего, ни одну деталь..
Иногда, когда Фуад дежурил в ночную смену, он брал Фиру с собой на обход.
- Ну –ка, глазастая, взгляни -ка сюда. Что скажешь?
Фира, взглянув на рану или послеоперационный шрам, сначала робко, а потом всё увереннее, высказывала своё мнение, используя медицинские термины.
- Неплохо, очень даже неплохо. - Одобрительно бормотал Фуад. Фира обожала эту его манеру, когда он, потирая указательным пальцем переносицу или подбородок, смотрел на неё своими зелёными глазами, вокруг которых, тоненькой сеточкой, словно, лучики солнца, собирались морщинки..
От родителей, всё так же, не было ни слуху, ни духу. Шёл третий год с того дня, как они улетели в Америку.. И год, как перестали отправлять Фире денежные переводы.. Фире не нужны были их деньги. Благодаря тому, что она работала санитаркой, Фира получала зарплату, пусть и маленькую.
А ещё её благодарили больные, за которыми она ухаживала с огромным терпением и удовольствием.
- Ты просто молодец! – Сказала ей как-то Алла. – Я бы в жизни так не смогла. Неужели, ты совсем не брезгуешь?
- Нет, что ты?! - Совершенно искренне отвечала Фира.
Фуад был единственным человеком на свете, кому она рассказала о том, что родители не общаются с ней. Правда, не вникая в подробности. Но он, видимо, в этом и не нуждался.
В конце месяца Фуад всегда давал ей сумму в размере двух её заработных плат. Когда он сделал это впервые, Фира, покраснев до корней волос, стала отказываться.
- Фира, дорогая. - Усталым голосом сказал Фуад. – Запомни, все берут. Иначе, просто не выжить. Но есть одно огромное различие. Есть те, кому эти деньги больные дают с проклятиями. И есть те, которых больные благодарят искренне и нередко никакими деньгами не оценить то хорошее, что сделал врач или медсестра, или санитарка. Вот ты знаешь, что больные тебя просто обожают? И все говорят, что у тебя лёгкая рука. Кстати, я решил перевести тебя на должность медсестры.
- Но у меня же нет диплома медицинского училища! – Сказала Фира.
- Зато, у тебя есть диплом об окончании курсов медсестёр, что даёт тебе законное право ставить уколы, делать перевязки и клизмы. Правда, чудесно?
И с этими словами, Фуад достал из полки и протянул Фире диплом. Фира, обалдело, уставилась на него
- Знаешь, дорогая моя.. У нас есть врачи, которые не обладают и сотой долей твоих знаний. Ты - хирург от Бога. Это я тебе заявляю со всей ответственностью. У тебя - талант. Ты обладаешь невероятной интуицией. Такие, как ты, появляются раз в сотню лет. И я считаю, что нет большего греха, чем остаться равнодушным к твоей судьбе и не подтолкнуть. Я уверен, придёт время, и я буду гордиться тем, что в своё время я смог тебе хоть чуть –чуть помочь..
Прошло ещё два года. Фира вся, с головой, ушла в учёбу и работу. О родителях она вспоминала крайне редко. Без боли, без обиды. Подруг, кроме Аллы, у неё так и не появилось. Молодого человека тоже не было. Ей было не до этого. Институт и обожаемая работа отнимали всё время. В канун Нового Года раздался звонок на домашний телефон. Фира только пришла с института и собиралась в больницу. Она уже выходила из дверей, когда раздался непривычно длинный звонок.
- Да? – Удивлённо сказала, подняв трубку, Фира.
Фира достаточно хорошо владела английским языком, но, тем не менее, она не сразу поняла, что говорил чужой голос на том конце линии. Когда до неё дошёл смысл слов, она, медленно поставив сумку на пол, так же, медленно, сползла на пол..
Кладбище, на котором Фира стояла перед двумя, небольшими надгробными плитами, было точь –в – точь таким, какие она видела в фильмах.. Английскими буквами были написаны имена и фамилии её родителей. Даты рождения и смерти.. Родители её погибли в автокатастрофе.. Фира, к своему ужасу, не чувствовала ничего. Ни боли, ни грусти. Она прислушивалась к своим ощущениям и, умом, понимала, что под этими плитами лежат два, самых родных и близких человека в её жизни. Она, так и не смогла, да, наверное, и не сможет никогда уже узнать и понять - почему так произошло? Почему родители не любили её? Почему те, чьей кровью и плотью была она, Фира, давно уже стали ей чужими.. Холодный, весенний ветер, трепал полы её длинного, чёрного пальто..
Простояв так некоторое время, Фира, развернувшись, медленно пошла по аккуратной, усыпанной мелким гравием, дорожке к выходу с кладбища. Между могилами стояла рамка, в которой был тот самый, плотный, глянцевый лист, вырванный, когда – то, ею из библиотечной книги, с гравюрой неизвестного художника, навеки запечатлевшего семью неизвестного вельможи...