Смерть отменить нельзя

Любовь Арестова
Я пишу, а они все не кончаются, тонкие папочки уголовных дел и заключенные в них судьбы расстрелянных в день приговора. Моей жизни не хватит, чтобы рассказать обо всех исковерканных судьбах, но эти... Надо, надо писать. Ночью, в выходные, праздничные, отпускные дни.
Эти убитые в день приговора тревожат меня и заставляют забыть об усталости. Рассказывают о себе, трогают за рукав, если я забываюсь. Смотрят печально, но требовательно. Есть среди них случайно попавшие в кровавое месиво, есть жертвы оговора или прямого предательства, собственной неосторожности. Все они невиновны, их смертные приговоры давно признаны незаконными и отменены, но их смерть отменить нельзя.

ПОГОН СПИРИДОН  ГЕОРГИЕВИЧ, 63 года, юрист по образованию, в Москве проживал без прописки.
В силу возраста и психического заболевания Спиридон Георгиевич мог, конечно, сказать что-то по тем временам лишнее. Нашелся свидетель - донес.
Пожилой, больной человек был отловлен в столице, причислен к контрреволюционной организации (даже не известно к какой!). Этого оказалось достаточно, чтобы душевнобольной человек, чей диагноз подтвержден имеющимися в деле медицинскими документами, предстал перед так называемым судом.
Приговор был коротким, как выстрел. В тот же день, 21 сентября 1937 года Москва избавилась от "контрреволюционера" Погона Спиридона Георгиевича.

ГОЛУБ ЕФИМ ГУТМАНОВИЧ, 1893 года рождения, образование среднее, маляр. В 1927 году был исключен из членов ВКП(б) за то, что высказал солидарность с какими-то взглядами Троцкого. Его не просто исключили из ВКП(б), но и осудили тогда же, в 1927 году особым совещанием коллегии ОГПУ к 3 годам политизолятора (вот еще тема для историков - политизолятор!).
В 1932 году арест и содержание в политизоляторе повторилось, но не надолго, а уж в тридцать шестом Голуба взяли окончательно. Обвинили в том, что он "пропагандировал необходимость применения террора против руководителей ВКП(б) и Советского правительства" (из приговора).
Даже Бутырская тюрьма проявила милосердие, ибо Голуб был очень серьезно  болен. Психическое заболевание, с которым он лежал в тюремной больнице, абсолютно исключает ответственность за любые действия, не говоря уже о тех, которые вменялись Голубу. С 10 мая по 15 сентября 1936 года Ефима Гутмановича лечили в Бутырской тюрьме и, подлечив, передали в руки палачей.
27 мая 1937 года Голуб Ефим Гутманович был приговорен к смертной казни. Расстрелян тяжело больной человек.   

САВЧЕНКО ВАСИЛИЙ СТЕПАНОВИЧ родился в Казахстане, двадцати лет от роду вступил в ВКП(б), получил в непростое время приличное образование и работал начальником планово-финансового сектора треста машиностроения народного комиссариата путей сообщения СССР, проживал в Подмосковье, в поселке Люблино-Дачное.
Его арестовали 11 декабря 1937 года. Пять недель обрабатывали Василия.   Силы его кончились 17 января нового уже, 1938 года. В этот день Савченко сдался и своей рукой написал письмо на имя наркома внутренних дел Ежова, в котором указывал, что "осознав всю бесполезность запирательства на следствии, признаю себя участником правотроцкистской   террористической организации, существующей в тресте машиностроения, и в том, что дал согласие осуществить террористический акт над Кагановичем" (из заявления Савченко, приобщенного к уголовному делу).
По существу, 17 января Савченко собственноручно написал себе приговор, потому что ничего, кроме этого письма, для дела не потребовалось.
15 марта 1938 года состоялся суд. Ни свидетелей, ни самого Савченко на него даже не вызывали, никаких доказательств не проверили. Но Василий Степанович был приговорен к смертной казни и расстрелян в тот же день, 15 марта 1938 года.
В тресте машиностроения НКПС СССР никакой вредительской и террористической организации не было, никто и не помышлял покушаться на жизнь наркома Кагановича. Если бы все, кто расстрелян по этому обвинению, вправду хотели бы лишить наркома жизни, то потребовалось бы ему не одна сотня жизней, а у него была всего одна жизнь и, насколько известно истории, на нее вообще никто не претендовал. Просто кому-то очень был нужен имидж защитника особо ценных кадров.

Целый букет статей из Уголовного кодекса собрал КОЖАНОВ МАХМУД и каждая из них расстрельная.
Вооруженное восстание или захват власти с целью насильственно отторгнуть от Союза ССР какую-либо часть территории (ст. 58-2) - смерть.
Подрыв государственной промышленности в контрреволюционных целях (ст. 58-7) - смерть.
Совершение террористических актов (ст. 58-8) - смерть.
Всякого рода организационная деятельность или участие в организации, образованной для совершения контрреволюционных преступлений (ст. 58-11) - смерть.
Сразу четыре смерти полагалось Махмуду  по приговору, вынесенному 13 марта 1938 года. А жизнь у него была только одна, подаренная ему в 1905 году матерью-казашкой в урочище Чаккан Баян-Аульского района Карагандинской области. Всего одна жизнь длиной в 32 года, за которые он успел стать членом предавшей его партии, получить хоть и небольшое, но образование, позволившее работать заведующим Каркаралинском райземотделом.
Каркаралинск - где же такая земля затерялась? Но если по всей стране рассеяны диверсанты и вредители, они должны быть и в Каркаралинске.
Кожанов признан судом виновным в том, что "являлся участником контрреволюционной буржуазно-националистической повстанческо-террористической и диверсионно-вредительской организации в блоке с правотроцкистской организацией, ставившей целью свержение Советской власти и создание под руководством Японии Казахского буржуазного государства" (из приговора).
Я привожу дословно это обвинение, поскольку безо всяких комментариев оно говорит само за себя. Чего стоит одно только название "организации". Следствие располагало только показаниями самого Кожанова на следствии, где он признал себя участником многоголовой фантастической гидры, опутавшей Каркаралинский район.
Анализируя обвинения по сотням дел, начинаю понимать, что текст был просто напросто спущен сверху, как множество других циркуляров НКВД. Не могли же все фальсификаторы в Казахстане, Челябинске, везде -  от Москвы до самых до окраин писать обвинения-близнецы, одинаковые фразы, неразумные и трескучие.
Как установлено,  Каркаралинский район не собирался становиться буржуазным государством под эгидой Японии и никакой контрреволюционной организации не имел. Мы знаем теперь, что Кожанов Махмуд невиновен, но ведь он был расстрелян 13 марта 1938 года, в день приговора.

Персонального пенсионера КУРАЧА ПАВЛА СЕЛИВЕРСТОВИЧА арестовали 23 октября 1937 года прямо из его квартиры в Москве на Цветном бульваре, 25.
В приговоре записано: "Курач принял лично на себя подготовку и совершение террористического акта в отношении Сталина, для чего изучал правительственные маршруты и хранил нелегально огнестрельное оружие".
А Павел Селиверстович прошел всю гражданскую, гордо именуя себя большевиком. Раны этой гражданской в 43 года сделали его персональным пенсионером Наркомата обороны СССР и как реликвию хранил он наградной "Браунинг", полученный за боевые заслуги.
Курач не признал себя виновным и никаких доказательств его вины не было, а вот ночь 9 декабря 1937 года была. Последняя ночь Курача Павла Селиверстовича, доброе имя которому возвращено через полвека.

ТАЛАЛАЕВ ИВАН ИВАНОВИЧ, 24 года, бывший военный пилот, уроженец деревни Молчановки Тульского района 25 августа 1937 года был приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян за то, что "являлся участником антисоветской троцкистско-зиновьевской организации, осуществившей убийство С. М. Кирова и готовившей в последующие годы ряд террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского правительства. В 1936 году Талалаев намеревался совершить террористический акт против одного из руководителей   ВКП(б) и Советского правительства" (из приговора).
Весь этот бред основан на показаниях самого Талалаева. Пять месяцев понадобилось, чтобы летчик признался, что уволился с военной службы с целью поступить в ОСОАВИАХИМ и во время воздушного парада направить самолет на правительственную трибуну, на которой могли находиться Сталин и Ворошилов.
За отсутствием события преступления дело против Талалаева Ивана Ивановича прекращено спустя 52 года после его расстрела. Возвращаем людям его доброе имя. Прах его здесь, на Московской земле, на Донском кладбище, в общей могиле № 1.

КОВАЛЕНКО НИКОЛАЙ ЕФИМОВИЧ, 18 лет, паренек из села Вербуны Черкасского района Киевской области приехал в столицу учиться, поступил в Московский инженерно-технологический институт хлебопекарной и кондитерской промышленности.  Но проучился Коля недолго, всего 2 месяца, потому что 1 ноября 1937 года был схвачен столичной контрразведкой.
Может, столичный ветер вскружил парню голову, а может и чистые домыслы были в протоколе допроса студента С. (протокол-то и не подписан даже, поэтому и не называю фамилию того студента. Вполне возможно, что его и в природе не существовало, того доносчика). Так или иначе, но в том неподписанном протоколе студент С. сообщал, что "В Московских ВУЗах действует группа под названием "Общество свободомыслящих". 
Ничего не было в деле, кроме того злосчастного протокола, никого не допросили ни на следствии, ни в суде. Никаких доказательств и никаких конкретных обвинений. 
10 декабря 1937 года Николай Коваленко был расстрелян.
Не дождалось село Вербуны своего дипломированного хлебопека.

ДАНИЛИН ПЕТР НИКОЛАЕВИЧ родился в деревне Рогатово Тульской области в год, когда новый век вступал в свои права. Работал начальником технического отдела шахты Метростроя, проживал в Москве по Красноармейскому переулку в доме 2/70.
Петр Николаевич Данилин расстрелян в день приговора, 15 марта 1938 года. В этот год его привезли в суд, обвинив в том, что он "являлся активным участником перехода меньшевистской организации к террору против руководителей партии и Советского правительства, был полностью осведомлен обо всех директивах заграничного центра меньшевиков, передаваемых антисоветской организации, действовавшей в СССР" (из приговора).
Что же он сделал, Данилин? Каждое слово, каждая фраза обвинения настолько неконкретны, настолько противоречат элементарным требованиям даже не правового или судебного - любого документа, что диву даешься.
Сам Петр Николаевич после всех допросов не смог сказать что-то конкретное, а подписанные его рукой обвинительные штампы гуляют по всем подобным делам: участвовал, знал, разделял. Что, позвольте спросить, что он сделал? Нет и не будет ответа.  Торопливо, отдавая очередную жертву на заклание, осудили и расстреляли человека; торопливо подняли его дело спустя полвека, привычно невозмущенно возмутились, отменили приговор, дело прекратили за отсутствием состава преступления.
Как обычно из доказательств в деле только показания самого Данилина, в которых он не назвал ни одного факта своей антисоветской деятельности, только общие рассуждения.
Но даже истерзанный до самооговора, Данилин никого не потянул за собой в могильную пропасть. Значит, все же были люди, которые и под страхом смерти подлости не совершали. Были такие люди, есть и будут - об этом говорит жизнь и смерть Петра Николаевича Данилина.