- Ба-буль! Бабуль, иди сюда, пожа-алуйста…
Алина Петровна отложила вязание и прошла в комнату внучки. Аришка развернулась к ней на вертящемся кресле. Около компьютера в разнобой лежали тетради и книжки. Одна из них была раскрыта, на ней лежала приготовленная ручка.
- Бабуль, помоги, пожалуйста! – повторила Ариша, подняв на бабушку большие с темной синевой глаза.
- Чего тебе? – спросила Алина Петровна, садясь на диван, стоявший слева от компьютерного столика.
- Сочинение помоги написать…
- Какое сочинение?
- По литературе… «Как я познакомилась с поэзией Есенина»...
- Чего же тут трудного? – удивилась Алина Петровна. – Ну и пиши, как познакомилась!
- Бабуль, ты чего? – Ариша вскинула брови, потом, развернувшись обратно к компьютеру, положила руку на «мышку» и стала водить курсором по монитору. – Ну, как я познакомилась? Естественно, по учебнику! Из этого сочинения не сделаешь…
- Почему? – удивилась бабушка. – Если там есть стихи, и они тебе понравились…
- Нет там стихов, бабушка! Только отдельные кусочки…
- Кусочки?..
- Ну да, кусочки стихов и текст про Есенина…
- Постой, - Алина Петровна удивилась еще больше. – Ты что, хочешь сказать, что стихов Есенина не читала?
- Учебник я читала, бабушка, и эти кусочки тоже…
- Отрывки! – не выдержала Алина Петровна.
- Отрывки, - согласилась внучка. – Но с учебника списывать нельзя. А с Инета не спишешь, потому что надо писать про себя, а мне нечего!
- Ариша, ну как можно не читать Есенина?! – голос Алины Петровны дрогнул и поднялся октавой выше.
- Ну, ба-бушка! – Арина с укором посмотрела на нее. – Когда мне читать? Ты что, не знаешь, когда я прихожу из школы?
И, чтобы у бабушки не осталось никаких сомнений в ее правоте, затараторила:
- Прихожу в пять… Потом ужин. В шесть – какой-нибудь репетитор. Потом до десяти доделываю уроки, так как на продленке не успеваю, и репетиторы еще дают задания… Дальше мама гонит меня спать, так как в школу с восьми...
Хорошо, что на сочинение дали неделю, можно хоть в выходные написать. Ты только помоги мне, ладно? – она заискивающе посмотрела бабушке в глаза.
Алина Петровна вздохнула. Все, что сказала внучка, было правдой. Не раз говорила она сыну и невестке, что они лишают дочку детства. На что те отвечали, что обеспечивают ей будущее…
Да, обвинять девочку было бессмысленно и несправедливо!
Алина Петровна сказала:
- Ну, раз у тебя сегодня есть время, вот и почитай Есенина…
Внучка не дала договорить:
- Нет времени, бабуль! Ты же знаешь, завтра на весь день едем на дачу. Ты сама просила что-то там помочь… В четыре у меня репетитор по английскому, а до этого я должна еще отгладить школьную форму и сочинение написать…
- Ну и гладь! – не сдавалась бабушка. – А пока гладишь, включи стихи Есенина. Ведь в Интернете сейчас все есть. И о самом поэте тоже что-нибудь найди, послушай…
Она чему-то улыбнулась и продолжила:
- Тогда и сочинение напишешь. А мне тебе помочь нечем: тема ведь очень личная…
И с этими словами она вышла из комнаты, несмотря на недовольное лицо внучки. Но, кажется, Ариша с ней согласилась…
Алина Петровна вернулась в свою комнату, которую внучка звала «ажурной». В последние годы Алина Петровна увлеклась макраме и вязанием крючком, но поскольку «дети» не слишком жаловали ее изделия, украшала ими свою комнату или раздаривала подругам.
На бордовом диване лежало белый вязаный плед, законченный наполовину. Но сейчас браться за работу не хотелось. Алина Петровна подошла к окну и отодвинула другую свою гордость - великолепную, собственноручно связанную тюль, изящную, словно та была связана из пролетевших снежинок.
Глядя на сквер внизу, за последние дни одевшийся густой темно-зеленой листвой, она оперлась рукой о подоконник и задумалась. Да, если б ей в свое время дали такую тему для сочинения, она бы знала, что написать! Ведь она прекрасно помнила тот, тоже весенний, день, когда услышала Есенина в первый раз…
Вечер не предвещал ничего необычного – один из вечеров уходящего школьного года. Солнце собиралось скрыться за край земли и бросало в окно последний косой взгляд. Лина складывала учебники в ранец, стоя в параллелограмме янтарного света, приятно нагревшего пол.
Пол она мыла еще до уроков. А теперь, сделав домашнее задание, собиралась расстелить в комнате палас, сложить в шифоньер поглаженное белье, а потом сходить за хлебом…
Рядом с письменным столом на подоконнике примостился транзистор. Лина приглушила его, когда учила уроки: тихая музыка не мешала, а помогала ей сосредоточиться. Теперь же концерт закончился, и маленькое радио что-то невнятно бормотало. Лина не различала слов, пока ходила из комнаты в комнату. Но когда подошла к дивану, на котором стопкой лежало выглаженное белье, остановилась… Что-то прекрасное лилось из радиоприемника… Нет, это была не новая музыка - это была мелодия слов!
Лина подбежала к приемнику и прибавила звук. Это были стихи! Они заставили ее замереть у радиоприемника.
Я спросил сегодня у менялы,
Что даёт за полтумана по рублю,
Как сказать мне для прекрасной Лалы
По-персидски нежное «люблю»?
Я спросил сегодня у менялы,
Легче ветра, тише Ванских струй,
Как назвать мне для прекрасной Лалы
Слово ласковое «поцелуй»?
…Поцелуй названья не имеет,
Поцелуй не надпись на гробах.
Красной розой поцелуи рдеют,
Лепестками тая на губах.
Перехватило дыхание от красоты слов, которые сыпались на нее так же, как поток драгоценных яхонтов или золотых слитков на стол этого хитрого и мудрого менялы!
…Лина увидела восточный базар с его яркими красками, разноцветными халатами и коврами, белыми чалмами и горой фруктов на полосатой арбе… Услышала шум и гам толпы, легкий девичий смешок… А посреди базарных рядов стоял и с любопытством оглядывал все вокруг непохожий ни на кого юноша в длинном светлом пальто… По радио назвали его имя – Сергей Есенин.
Лина слышала, что есть такой поэт, но в школе они его еще не проходили. И все же она подумала: «Где-то я видела его лицо… Где-то видела - и совсем недавно! » Легко, боясь упустить хоть слово из передачи, она пересекла комнату и бесшумно, осторожно выдвинула ящик комода: кажется здесь! Вытащила из-под стопки бумаг журнал «Огонек». Его купила мама месяц назад, когда ездила в город. Точно! Вот он… Целый разворот посвящен Есенину и его стихам, а в центре – фотография…
Продолжая слушать о путешествии поэта по Кавказу и Туркестану, Лина вглядывалась в лицо того, кто смог написать такие строчки.... На нее смотрел парень чуть постарше ее, такой нежный и юный… Почти девический овал лица. Задумчивые серые (а, может быть, голубые?) глаза… Светлые волосы волнами сбегают на высокий лоб. В пухлых детских губах кокетливо изогнулась трубка… Мальчик, который хочет казаться большим!
А по радио все звучали и завораживали строки:
Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Потому, что я с севера, что ли,
Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ…
От подступившей к горлу нежности перехватило дыхание. Кто она. эта Шаганэ? Ничего подобного она никогда не слышала! Если бы о ней кто-нибудь написал такие строки, она бы, наверное, умерла от счастья!.. А он написал это какой-то учительнице, с которой познакомился, когда хотел попасть в загадочную Персию. Сказали, что так и не попал. Но он вообразил ее себе, увидел в синих женских глазах…
Никогда я не был на Босфоре,
Ты меня не спрашивай о нем.
Я в твоих глазах увидел море,
Полыхающее голубым огнем…
И вслед за поэтом Персию увидела Лина.
- Ты что, все еще не сходила за хлебом? – девочка вздрогнула от резкого голоса вернувшейся с работы матери.
- Мама?.. Подожди, послушай! Молчи, не мешай …
- Иди за хлебом, Лина! Дома ни кусочка… Чем ты только занималась сегодня?
Лина машет рукой. Ей недосуг объяснять, что она прибиралась и учила уроки, и даже погладила белье… Все это неважно сейчас!
- Мама, не шуми! Тут такая передача… Я дослушаю, и потом пойду…- Лина говорит настойчиво, но тихо, стараясь, чтоб голос не заглушил чарующих строк.
- Я ведь просила тебя купить хлеба! Нам ужинать не с чем! Потом дослушаешь, – мать разошлась не на шутку: громкий голос уже заглушает слова рассказчика…
- Но она же кончится! Тут стихи… Есенина, мама!
- Книжку почитаешь! – отрезает мать. И голос ее звучит все резче, все раздражительней…
Спорить бесполезно… Надо идти. Иначе она будет кричать и кричать, и все испортит. Все…
Медленно, нарочно замедляя каждое движение, Лина начинает собираться: снимает халат и одевает платье… На цыпочках выходит в коридор и делает вид, что ищет сумку… Хоть бы дослушать до конца! Хоть бы дослушать!
Но стихи льются и льются… А ей надо идти!
Закрывая дверь в квартиру, Лина еще слышит:
В Хороссане есть такие двери,
Где обсыпан розами порог.
Там живёт задумчивая пери.
В Хороссане есть такие двери,
Но открыть те двери я не мог..
Все начинает расплываться вокруг… Спускаясь по лестнице со второго этажа, Лина спотыкается и чуть не падает.
Потом идет узенькой тополевой аллей...
Она любит ходить здесь летом или поздней весной, когда так сухо и тепло… Солнечный свет мигает сквозь ветки деревьев. Теплый ветерок, который в Казахстане даже в самый жаркий день прилетает с гор, гладит лицо и руки, забирается под легкое платье, хулиган! А она чувствует себя легкой, невесомой, как пушинка! И кажется, что сама вот-вот улетит вместе с ветром… и такое ощущение счастья охватывает при этом!
Но сегодня Лина еле-еле бредет по тротуару, низко склонив голову - и все равно натыкается на каждую выбоину старого асфальта. Слезы бегут по щекам, капли падают на носки туфель, на дорожную пыль сверкающими круглыми яхонтами…
Ничего не замечая вокруг, Лина машинально поднимается по ступенькам магазина и только потом вытирает глаза.
Но слезы наворачиваются снова, когда она, купив булку, спускается обратно. Чтобы их никто не заметил, девочка обнимает сумку и прячет в нее лицо. Ноздри щекочет аромат свежеиспеченного хлеба...
Но плачет она уже не от того, что не дослушала стихи: того, что услышала, довольно! Она вспомнила другое… Когда-то давным-давно двоюродная сестра говорила ей, что Сергей Есенин застрелился… Тогда Лина еще ничего не знала про Есенина. А теперь… теперь ее мучил вопрос: почему? Почему умирают поэты? Как могут такие люди умирать?! И почему она так чувствует эти стихи? Словно писала их сама… И почему так больно на сердце, больно – и как будто сладко?.. Лина думает о том, что обязательно вырежет портрет Сергея Есенина из журнала и повесит его над письменным столом, и прочитает все - все его стихи…
Она бредет по аллейке, прижимая к себе горячие булки, которые пахнут рожью и далекой Россией... Легкая тень поэта скользит рядом. Нет, это не легкий ветерок коснулся ее щек, она чувствует на своей щеке мягкое прикосновение светлой кудрявой пряди, от которой идет запах хлеба: «Эти волосы взял я у ржи»...
У подъезда остановилась машина. Приехали сын с невесткой, ездившие в супермаркет за продуктами.
Алевтина Петровна вернулась к рукоделию. Завтра вязать не придется: весь день они проведут на даче. А очень хочется посмотреть, как будет смотрется новый плед на диване. Но, прежде чем сесть за работу, Алина Петровна решила заглянуть в комнату внучки...
На гладильной доске лежит отглаженная школьная форма. Ариша забралась в кресло с ногами и, скособочившись, что-то строчит. Вокруг - раскрытые книги, светится монитор.
Алина Петровна хотела сказать внучке, что нельзя так сидеть за столом, но подумала, что лучше не мешать.
Она не знала, последовала ли внучка ее совету или просто что-то списывает из Инета. Но столбики стихов, издали видные на экране, внушали надежду…
«Другое время, другая жизнь, другие интересы, - думала Алина Петровна, возвращаясь в свою комнату. – Внучке жить и разбираться самой в этом мире…» И все же, может быть, завтра на даче, когда они будут пить чай на веранде теплым майским вечером, она попробует рассказать внучке то, что вспомнила сегодня…
Поймет ли?