Иван Калашников и Гиви Давиташвили стояли на Васильевском мосту, глядели на волны Москвы-реки. Первая весна без войны...
— Выходит, из класса нас двое осталось… -
— Да, ещё пятеро девушек. -
Молчание. Весна. Тепло и яркое солнце. Синее небо без самолётов с крестами. Городской шум без взрывов и выстрелов. Улицы без противотанковых ежей.
— Слушай, Ванёк, а как ты, комсомолец, верующим стал? -
— На войне. Многие стали. -
— Так и я четыре года воевал. -
— Не только это. Высаживались мы в Крыму. Погрузились на эсминец. И под налёт попали. На земле — не то. Даже в голой калмыцкой степи есть, где укрыться. А здесь — нет. Первый раз в жизни перекрестился, причём правильно, хотя никогда того не знал, и не умел. -
Молчание.
— Слушай, Ваня. Я вот не понимаю — если ты веришь в Бога, как он, милосердный, мог такое допустить? Конечно, ты скажешь, что есть загробное воздаяние, Страшный Суд, и всё такое. Но не далековато ли до того дня? -
— Это хорошо, Гиви, что ты на лекции по научному атеизму ходил. Так вместе ходили. Вот что я тебе скажу — воздаяние есть прямо здесь, на земле. Девятое мая, год назад. Вот тебе и воздаяние по заслугам. Прижизненное. -
Молчание.
— Да, это так. Понимаю, Ваня. А люди-то, людей сколько погибло? Сколько замучено? Детей, женщин, стариков? Чем они виноваты? -
— Я тебе один случай расскажу. В Берлине встретился один бывший командир партизанского отряда, на Брянщине. Действовали они довольно успешно, крепко немцу нагадили. Один штурмбанфюрер приехал в райцентр, женщин и детей в сарай на окраине согнал. И послал к партизанам парламентёра, из предателей. И передаёт он таковые слова — ежели партизаны завтра к полудню с оружием не сдадутся, женщин и детей сожгут. И будет-де командир, только твоя вина в их смерти. Не трогай солдат великой Германии, а покорись. Сразу бы покорился, ничего б не было.
Задумался командир, да и отвечает. Катись, предатель, обратно к своему эсэсовцу, да и передай — били, и бить вас будем, пока всех не перебьём. А вина в смерти женщин и детей — только твоя. Ты пришёл, чтобы всех нас изничтожить, так ещё и про великую Германию вякаешь? У нас два пути, либо смерть, либо Победа.
Умчался предатель, а командир — сам не свой. Хорошо, комиссар отряда надоумил немедленно атаковать. В общем, разгромили фрица потому, что те никак не ждали такой подлости. Только получили бочку пива, стали дегустировать — тут налёт. Штурмбанфюрер только выслушать предателя успел. Женщин и детей освободили, а кто живой из эсэсовцев и предателей остался — тех вечером повесили.
Женщины потом к командиру пришли. Боялись мы, что ты того фрица послушаешь, да сдашься. Пока он жив — так никого б не пощадил. Такая вот история. -
— И всё равно не понимаю, Ваня. -
— Кто поймёт, тот поймёт. -
Солнце. Синее небо. Первая весна без войны...