Воспоминание из далёкого прошлого. Суровый мужчина ведёт меня по незнакомой дороге. Я не хочу идти, упираюсь. Он тащит. Мы поднимаемся по крутой каменной лестнице и попадаем внутрь трёхэтажного здания с массивными каменными колоннами. Нам навстречу выходит высокая, худая, прямая, как палка, женщина в длинном тёмном платье и пенсне.
– Здравствуйте, мадам Беленёва. Я привёл девочку. Теперь она в вашем распоряжении.
Я с ужасом смотрю на даму. Некоторое время они с мужчиной тихо переговариваются. Понимаю, что речь идёт обо мне. Наконец, она берёт меня за руку и уводит. Отдаёт в руки какой-то грубой тётки, которая моет и переодевает меня в длинное форменное платье. Мою одежду сжигают в большой печи. Я плачу. Мне велят замолчать.
– Я хочу домой!
– Теперь твой дом – институт. Это закрытая школа для девочек.
Три года я училась в заведении мадам Беленёвой. Потом мой опекун прекратил за меня платить. И я стала прислугой хозяйки.
Нужно было встать в пять утра, принести воды, затопить печь, приготовить завтрак, прислуживать за столом. Потом – мытьё посуды, уборка комнат, покупка съестного. Иногда мадам посылала меня в лавку за мелом. По вечерам она лично занималась со мной французским и немецким языками. Затем садилась в кресло и велела читать ей какой-нибудь иностранный роман. Наконец, хозяйка молилась и отправляла меня спать. Вымотавшись за день, я сразу засыпала.
Однажды, когда я по привычке топила печь, в дверь постучали.
– Кто там?
– Срочно разбуди мадам! По очень важному делу.
Голос принадлежал одной из наставниц. Я тут же разбудила хозяйку и сказала, что стряслась беда.
– Откуда ты знаешь?
– По встревоженному голосу дамы.
Вскоре стало известно, что одну из учениц нашли мёртвой в постели. Доктор осмотрел тело и сказал, что смерть наступила несколько часов назад – по всей видимости, вскоре после того, как девочка легла спать. Причина смерти – сильное снотворное. Это была одна из лучших учениц и гордость школы – красавица Розатонова. Я немного знала её и не могла сказать о ней ничего плохого. Она изумительно владела пером, любила танцевать, хорошо рисовала. Близких подруг, как и врагов, у неё не было.
Мадам Беленёва сразу же вызвала полицию. Я видела, что, несмотря на редкостное самообладание, она очень переживает. Были допрошены все возможные свидетели. Но никто ничего не видел. Несколько дней в школе только об этом и говорили. Репутация заведения пошатнулась, и нескольких девочек вскоре забрали домой. За недостатком улик полиция пришла к выводу, что Розатонова покончила с собой. Дело закрыли.
Мне было ужасно жаль мать несчастной девочки. Горько плача, она повторяла:
– Моя дочь – не самоубийца!
Окружающие молча отводили глаза. Только я одна знала, что эта женщина права. Однажды, незадолго до трагедии, я случайно увидела, как Розатонова что-то пишет карандашом в маленькой книжечке. В классе больше никого не было, но девочка явно торопилась, чтобы её не застукали. А потом спрятала дневник под половицу. После смерти Розатоновой я тайком пробралась в класс и достала его. Последние записи говорили о том, что она была страстно влюблена в одного из учителей и той роковой ночью хотела пойти к нему на свидание! А значит, вовсе не собиралась кончать с собой.
Некоторое время я колебалась, сказать ли директрисе о найденных уликах. С одной стороны, этого требовала элементарная честность. С другой – мне хотелось смыть с Розатоновой клеймо самоубийцы – хотя бы ради её несчастной матери. Но я слишком хорошо знала свою хозяйку. Интимные отношения учителя и ученицы для неё табу и позор.
Кроме того, была и другая причина. Я знала, что мадам Беленёва симпатизировала Розатоновой. Иногда даже поила её чаем со сладостями. Так было и накануне гибели девочки. Смутное подозрение об истинной причине её смерти постепенно превращалось в уверенность.
Я понимала, что это убийство. И я знала убийцу лично. Но сдать её полиции мне не хватало духу. За годы службы я успела привязаться к своей хозяйке. Кроме того, я понимала: если выдам её, меня тут же отправят к опекуну. А он в своё время подстроил гибель моих родителей. Поэтому я твёрдо решила молчать.
Несколько месяцев подряд во сне меня преследовала Розатонова, умоляя наказать убийцу и передать её матери найденный дневник. Я обещала ей восстановить справедливость.
Через год мадам Беленёва поняла, что неизлечимо больна. Стала чахнуть день ото дня – и вскоре слегла. Однажды хозяйка велела мне привести священника. Я исполнила её просьбу. Ещё она попросила меня быть рядом с ней во время исповеди. И мы с батюшкой услышали историю её тайной страсти к красивой ученице – и невозможности эту страсть удовлетворить. Когда директриса поняла, что девочка влюблена в учителя-мужчину, в ней проснулась ревность. Она пригласила Розатонову на чай – и подлила в её чашку убойную дозу снотворного.
Когда священник ушёл, мадам Беленёва сказала мне:
– Я составила завещание – в твою пользу.
– Что?!
– Не удивляйся. Я одинока. Детей у меня нет. Я очень привязалась к тебе. Когда-то я знала твоих родителей и знакома с негодяем опекуном. Ты была мне предана и не выдала меня полиции. Я понимала, что ты догадывалась, кто именно убил Розатонову, – но молчала. Это дорогого стоит. К тому же, я знаю тебя как человека справедливого. После моей смерти сделай необходимые пожертвования церкви и лично моему духовнику. Потом поезжай к матери Розатоновой и поговори с ней. Пусть тебе будет легче от сознания исполненного долга.
На следующий день моя хозяйка умерла. Я выполнила все её распоряжения. Отблагодарила священника и прислугу. Простилась со школой и уехала. Навестила старушку Розатонову и передала ей дневник её дочери и признания директрисы. Мы вместе сходили в храм и на кладбище. Добрая женщина предложила мне остаться у неё жить. Я обещала, что приеду, завершив свои дела.
Потом я занялась расследованием смерти своих родителей. Нашла свидетелей и смогла доказать вину опекуна. Он клятвенно пообещал мне отомстить. Я стоически вынесла весь процесс, мысленно поблагодарив мадам Беленёву за наследство и закалку моего характера.
Спустя сто лет я вновь встретила моего опекуна, директрису и красавицу институтку с трагической судьбой. Но это уже другая история…