УИЛЬЯМ ГАДСБИ: ЖИЗНЬ, ТРУДЫ И ЗНАЧЕНИЕ
Б.Рамсботтом (1969)
http://www.gospeltidings.org.uk/library/3/7/4.htm
У нашего народа есть бесконечно драгоценное наследие, переданное нам нашими благочестивыми предками. И мы хорошо поступим, если вспомним о нем, тем более, что в наше время приходится постоянно сталкиваться с жестокими нападками на служение таких людей, как Кершоу, Уорбартон, Филпот и Уильям Гадсби. Это также заставляет нас «вспомнить дни древние».
Недавно я прочел прекрасную проповедь, с которой Джон Бут выступил в 1920 году на столетии часовни на Олдгауэр-стрит. Он сказал: «Если мы вспомним прежние дни, как Писание увещевает нас сделать, мы также должны вспомнить людей той поры». Далее он отметил, что если есть человек, о котором стоит вспомнить в истории нашего исповедания и конкретно этого храма, то таковым должен быть именно Гадсби.
Большинство Строгих баптистов хорошо знакомы с жизнью Джона Уорбартона и Джона Кершоу. Удивительно – хотя так ли уж удивительно! – что они мало что знают о жизни Уильяма Гадсби, хотя он был на самом деле первым звеном в этой цепочке из трех человек. Причина заключается в том, что, в то время как Уорбартон и Кершоу оставили прекрасные свидетельства о собственной жизни, Гадсби никогда ничего не писал о своей юности и жизни вообще. Все, что мы знаем о нем, удалось извлечь после его кончины из прочитанных им проповедей и, в частности, из его предсмертного новогоднего обращения к собранию в Манчестере.
Первые годы
Гадсби родился около 200 лет назад недалеко отсюда, в приходе Атлборо, ныне являющемся частью Нанитона. Он принадлежал к очень большой семье. Его родители были чрезвычайно бедны и у него не было практически никаких возможностей получить образование. Одно из достоверных свидетельств о его детстве таково, что в местную церковную школу он был вынужден ходить босым. Однажды он опаздывал и ел на ходу кусок хлеба, который составлял весь его завтрак. Когда он приблизился к школе, он боялся, что его побьют за то, что он ест на ходу, и бросил недоеденный кусок хлеба на дорожку. За это его тоже наказали и он был вынужден доесть этот кусок, и поскольку к нему прилип камешек, Уильям сломал себе зуб!
Когда Гадсби чуть подрос, он стал искать мелких развлечений. Один анекдот повествует, что, когда он устал от жизни дома, находя воспитание слишком суровым, он убежал, и, чтобы его не нашли, собрал старые тряпки и солому и прикрепил их себе на спину, чтобы походить на горбуна. По селу поднялся крик, что Уильям Гадсби пропал, и его долго не могли найти, при том что пошли разговоры, что в округе бродит горбун.
Пришла юность, и теперь это уже были не простые развлечения, но Уильям опустился, пошел по множеству злых путей и, казалось, нечестивая жизнь должна была погубить его, хотя порой он размышлял о небесах и аде, а позже говорил, что однажды в шутку задался вопросом: что было бы, если бы он стал проповедником?
Начало отношений с Господом
Гадсби начал работать ткачом. В один прекрасный день он посетил Ковентри и встретился со страшным зрелищем, которого никогда не видел – публичной казнью через повешение. Трех мужчин, одетых в саваны, вели через улицы на эшафот. Когда их вешали, многие схватились за головы от страха, тем более что шея одного из висельников была настолько тонка, что она сломалась. Это впечатление Гадсби никогда не забывал, и Господь использовал его, чтобы привести Своего слугу к серьезной заботе о своей душе и вечности. Это было действительно началом работы благодати в его сердце. Позже Гадсби писал: «Пришло время, когда Бог схватил меня как арестованного, сокрушил мое сердце и привел меня к тому, чтобы встать и поклониться пред Его престолом, и, оказавшись виновным преступником, подписать себе смертный приговор».
Избавление
Он начал посещать старую индепендентскую часовню в Бедуорте, и спустя некоторое время его душа обрела прощение. Фактические детали этого плохо известны, но суть происшедшего он объясняет в одной из своих проповедей. Вот что он говорит: «Бог, Чья особая любовь была излита в мое сердце через благодатное действие Духа, привел меня к тому, чтобы почувствовать любовь и Кровь Христа, и понять что-то в дивной работе Его чудесной благодати! Я получил тогда торжественное и благословенное побуждение поверить в свободную милость Божию и Его прощение и мог посмотреть и сказать: "Он возлюбил меня и предал Себя за меня».
После этого было много нападений сатаны и одно или два серьезных падения. Некоторое время он пребывал в ужасной тьме и рабстве. Однажды Господь открыл ему 16-ю главу Иезекииля. Он почувствовал, что описание младенца, брошенного в день своего рождения в крови и нечистотах, полностью соответствует событиям его жизни, и понял, что сначала он обрел опыт Божьей любви, а потом снова покатился во всевозможную гадость. Гадсби осознал, что с ним все происходит именно так, как описано, и он вскричал: «Если для меня еще возможно попасть на небо, то пусть будет так; если нет, то пусть я пойду в ад!». Затем, когда он перешел к заключительным стихам этой длинной главы и прочел о сладкой уверенности в неизменной верности Господа и Его вечном завете, его освобождение было завершено.
Крещение
Гадсби начал посещать часовню на Кау-лейн в Ковентри. Он был убежден, что крещение полным погружением – это правильно, и, оставив часовню индепендентов, начал ходить в каждый субботний день за семь миль в баптистскую часовню Ковентри. Ему было предложено принять участие в молитвенном собрании. Он постоянно отказывался, но в один прекрасный день он почувствовал уверенность в том, что сможет повести кого-то в молитве. Молитвенное собрание начиналось очень рано утром. За семь миль прогулки он подготовил прекрасную молитву, «молитву семи миль», и когда его попросили принять участие в собрании, он согласился, а по окончании встал и сказал: «Господь никогда не позволит мне уклониться от публичного служения, которое Он установил». Его служитель в Ковентри, Джон Баттерворт, вскоре получил рекомендацию на него. Малограмотность Гадсби и его почти шутовской облик ни для кого не были секретом, но глубина работы Божьей в его сердце и реальные дары также были очевидны.
Призыв проповедовать
Гадсби почувствовал, что он должен проповедовать и не сможет уйти от своего призвания. Но как только его пригласили, он вышел из дома и просидел на холодных ступенях погреба всю ночь в надежде простудиться и избежать приглашения. Будучи малообразован и чувствуя свое недостоинство, он не мог иначе, но Господь решил вопрос, четко приведя ему на память слова: "Бог избрал немощное этого мира, чтобы посрамить сильных, чтобы никакая плоть не хвалилась в Его присутствии». «Господи, - возопил Уильям, - если Ты действительно хочешь найти полное ничтожество, то оно перед Тобой!».
Первая проповедь Гадсби состоялась на слова: «Итак, для вас, верующих, Он драгоценен». Он прочитал стих из начала 1-го Послания Петра и, когда перешел к нескольким географическим названиям, прочитал их скороговоркой, ибо даже не знал, как их правильно произнести! И все же кто-то из благочестивых людей отметил что-то особенное в его служении. Гадсби тогда жил в Хинкли и сменил ткачество на чулочное ремесло. Вскоре он женился, и именно в Хинкли он впервые проповедовал.
Манчестер
Гадсби лучше всего известен как заслуженный пастор часовни в Манчестере (1805-1844). Но на самом деле, когда он впервые появился там, он всего лишь собирал деньги на часовню в Хинкли. Услышав, что церковь в Манчестере осталась без служителя, а также зная, что в ней воцарился раздрай, он решился написать письмо, в котором предложил проповедовать там. Он получил холодное приглашение, и надеялся, что когда он приедет, он сможет описать перед народом бедственное положение часовни в Хинкли и получить некоторую финансовую помощь. Но его первый визит в Манчестер вызвал сенсацию. Он сказал, что на нем нет ничего черного, но черно его сердце. Гадсби был одет в коричневое пальто с цветным шарфом. Слушатели были более чем поражены весомостью, силой и благоуханием его слов, и им было ясно, что он утверждал истину. Когда он начал петь: «Воспрянь, душа моя, радостью, и пой хвалу своему великому Искупителю!» - некоторые из благочестивых сразу пришли к убеждению, что он должен стать пастором. Многие в этой разделенной церкви не могли вынести обуревавших их чувств и вышли вперед молиться; были и другие, которые любили и поддержали их.
Среди тех, кто услышал Гадсби во время его первого визита в Манчестер, был Джон Уорбартон. В это время он посещал часовню индепендентов в Манчестере и сначала не хотел идти слушать Гадсби, не будучи расположен к баптистам. Но, получив прекрасные отзывы об утреннем и вечернем служении, он согласился пойти на ночную молитву. Вот честные впечатления Уорбартона о его первом общении с Гадсби, когда в эту памятную первую встречу ему было около двадцати:
"Я думаю, что я никогда не забуду первый раз, когда я услышал его. Когда я вошел в часовню, я подумал про себя: "Какое это бедное, мрачное, несчастное место" - и, как только люди пришли, я почувствовал такое отвращение, восставшее в моем сердце против них, какое я никогда не чувствовал в отношении каких-либо людей раньше, так что я был просто готов взяться за шляпу и ходить, когда г-н Гадсби встал на амвон. Я был действительно удивлен, увидев, как столь бедный и убогий человек пытается проповедовать. Я презирал его от всей души и думал, что он крайне невежественный человек, лишенный всякого разумения. Он встал и начал петь гимн, а я не мог даже прочесть его. О, как дьявол восстал в моем сердце! Я хотел даже, чтобы кто-то другой поднял в часовне шум, потому что я думал, что смогу выгнать его на радость всему миру. Мое предубеждение было настолько сильным, что, когда он приступил к молитве, я на самом деле ненавидел звук его голоса. Он запинался и почти заикался, и я едва мог слышать слова, исходившие из его уст. Моя душа кипела от ярости, и я считал себя хуже тысячи глупцов, поскольку вообще готов слушать такого идиота. Когда он закончил свою молитву, которая была очень короткой, я подумал про себя: «Бедняга, ты не можешь не проповедовать, я уверен", и я чувствовал тайное удовольствие в надежде на то, что, когда он прочитал свой текст, он окажется в таком положении, что ему придется говорить о том, о чем он говорить не сможет. Слова его текста были "Добрый человек из доброго сокровища сердца выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое", и он так долго читал по ним, что я опустил голову вниз и подумал, что я хотел бы попробовать пойти спать. Затем он сделал небольшую паузу, и я поднял голову, чтобы посмотреть, что он собирается делать, и он смотрел озирался кругом часовни, закатив глаза таким образом, что я на самом деле подумал, что он сошел с ума. Первые слова, которые он произнес, были таковы: "Возможно, вы будете готовы сказать, что, по нашим ощущениям, мы не сможем найти хорошего человека на земле, но с Божьей помощью мы будем перепахивать Библию от Бытия до Откровения ". О, как мое предубеждение был осбит с ног одним ударом! Моя душа была, как воск перед солнцем, и я воскликнул: "Бог да благословит вас, Господь поможет найти хорошего человека!". Моя дуща была настолько покорена, что я воскликнул: " Где ты идешь, я пойду, и где ты умрешь, я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог моим Богом; где ты умрешь, я умру". Моя душа прилепилась к нему так близко, как Ионафан к Давиду, и мои уши были прибиты к косяку". Во второй визит к Гадсби в Манчестер Уорбартон был первым человеком, которого он крестил.
Манчестер той поры был богатым, быстро растущим городом. В нем было много деловых людей и продавцов, но также много безработных, особенно ткачей. В стране росло недовольство, и Манчестер оказался центром многих незаконных действий. Появившись в этом городе, Гадсби служил в нем в течение сорока лет. С каждым годом его церковь росла и служение становилось все более успешным.
В городе он стал одним из самых известных граждан. Чем Гадсби отличался от многих других благочестивых служителей – так это своей общественной деятельностью. Известно, что он был единственным, кто мог говорить в старом торговом холле так, чтобы его слышали в каждом углу этого здания. Его звали на любое доброе дело. Как-то Гадсби выступал на встрече с общественностью в Манчестере. Два богача завещали все свои средства семьям, кроме очень небольших сумм, но когда Гадсби выступил с обращением о помощи на благотворительные цели, эти люди, знавшие, кто поблизости не проживет, не занимая у соседей, оказали существенную помощь.
Он был храбрым противником зол своего времени, таких, как:
1. Королевский развод. Георг IV в то время стремился развестись со своей женой, и Гадсби выступал против этого, да так смело, что констэбль Манчестера лично приезжал в часовню на тот случай, если она станет центром серьезных волнений.
2. Пьянство. Гадсби знал, что алкоголь оказывает настолько опасное влияние, что есть смысл регулярно выступать по этому вопросу.
3. Хлебные законы. Проповедник выступал против этой жестокой несправедливости, причинявшей такие страдания беднякам.
Служение
Однако прежде всего Гадсби был служителем, возвещавшим дело Господа в Манчестере, окрестностях и по всей стране. Он был выдающимся проповедником. Джозеф Филпот считал его величайшим служителем наряду с Хантингтоном, подчеркивая, что он никогда не знал богословов, обладавших столь ясным единством доктрины, опыта и практики. Он чувствовал, что, возможно, некоторые превосходили его в одном из этих отношений, но в единстве всех трех Гадсби не было равных. Он всегда рад был говорить о вечном союзе церкви со Христом и о каждом благословении, вытекающем из него. Рим.5 был любимейшим его отрывком. Говоря, что «закон был дан, чтобы умножилось преступление», он показывал изобилие греха, а затем с радостью делал вывод: «Где изобиловал грех, благодать изобиловала еще больше». Он начинал с Вечного Завета, а затем прослеживал расцвет благодати через дело Иисуса в опыте грешника, в его назидании и приведении ко Христу и, наконец, в обретении им вечной славы. Двумя его любимыми выражениями были «богатство несравненной благодати» и, когда речь шла о славе Христа, он прерывал свою речь возгласом: «Да будет с вами эта слава, увенчивающая навсегда!».
Мальчик-калека
Одно время Гадсби наблюдал за двумя молодыми людьми, сыновьями богатого прихожанина, и думал о том, как было бы прекрасно, если бы Господь благословил их и привел в Церковь. Неделя за неделей он проповедовал, имея их в виду и надеясь, что Бог доведет его слова до их сердца, но результатов не было. Но однажды его попросили посетить в бедной семье ребенка-инвалида, которого он нашел умирающим от нищеты и недоедания. Мальчик, увидев служителя, пришел в восторг и сразу же от всего сердца заговорил о благословениях, которые он получил через Евангелие и его проповедь. Гадсби подумал, что здесь какая-то ошибка. Он сказал: "Я никогда в жизни не видел тебя». Ребенок ответил: "Нет, сэр, вы никогда не видели меня. Мне было стыдно ходить в часовню, но, когда начиналась служба, я сидел в галерее». Когда Гадсби рассказал об этом в церкви, произошло нечто поразительное – его слова затронули двух пришедших богатых юношей. «Господи, - сказал Гадсби, - Ты работал в галерее над сердцем бедного калеки, когда мои мысли были о господах на сиденьях, покрытых сукном».
Господи, помоги мне!
Однажды Гадсби должен был служить в субботу, не имея текста на следующий день. За ним также был долг в 20 фунтов, который должен был быть оплачен в понедельник утром. В этом бедственном состоянии он чувствовал, что все, что он мог сделать – это решиться проповедовать просто на слова: «Господи, помоги мне», и он сделал это во второй половине дня, а потом вечером. Он почувствовал, что получил помощь в служении, но сатана мучил мыслью о долге. По окончании вечерней службы к нему пришел один молодой человек и дал ему 20 фунтов. Юноша сказал, что много лет назад мать оставила ему эти деньги на черный день, и он держал их для себя, но служба настолько тронула его, что он решил отдать их г-ну Гадсби. Гадсби говорил позже: «Я получил слова для проповеди, и получил, чем вернуть свой долг».
Кончина
Гадсби проповедовал до самой смерти и, хотя ему не пришлось долго и тяжело бороться с сатаной, Господь явился взять его. Последними словами проповедника были: «Скоро я буду с Ним во славе и воскликну: «Победа навсегда! Благодать, свободная благодать!». Он умер в возрасте 71 года. Джон Кершоу прочел прекрасную проповедь в Манчестере на текст «Наименьший из слуг». Именно так Гадсби всегда воспринимал себя. На его могиле была написана эпитафия, составленная им самим: «Здесь покоится тело грешника, у которого не было бы никакой надежды без избирающей благодати. Любовь, кровь, жизнь и правда Божия – вот то, что было для него главным всю жизнь, и он возвещал это».
Итоги
Я хотел бы сказать в итоге три очень важные вещи.
1. Милостью Божией Уильям Гадсби способствовал созданию почти сорока общин. Это удивительная вещь. Мы знаем о многих видных служителях и благословенных служениях, но лишь об очень немногих из них можно сказать, что они основали столько общин, которые существовали и процветали в течение долгого времени. В Ланкашире, Йоркшире и Дербишире благодаря служению Гадсби появилось около 40 христианских групп. Неделя за неделей он путешествовал по всей стране, проповедуя, часто пересекая в суровую погоду бесплодные пустоши. Было три причины, по которым возникли такие группы.
1) Многие ходили в Манчестер по воскресеньям, но затем решили, что необходимо иметь часовни ближе к дому. Их было достаточно, чтобы они могли поклоняться сами, и церковь Манчестера разрешила это, а Гадсби сформировал отдельные общины. Такова была часовня в Мидлтоне, на полпути между Манчестером и Рочдейлом.
2) Там, где баптистов не было вообще, отдельные люди приглашали Гадсби и, собрав друзей, создавали общины. Таким образом был благословлен Чарисуорт.
3) Некоторые члены ближайших приходов были недовольны отсутствием благодатного опыта в проповеди и, услышав проповедь Гадсби, создавали отдельные общины, где правда могла быть проповедана во всей своей полноте и чистоте. Так было в Рочдейле.
2. «Евангельское знамя» и Сборник церковных гимнов Гадсби были делом его жизни. За несколько лет до смерти Гадсби его сын Джон, который стал очень умелым печатником, предложил отцу начать выпускать журнал, который будет разъяснять истину и настаивать на живом опыте благочестия. Сначала Гадсби колебался, но затем согласился, и в итоге появился прекрасный журнал, издававшийся десятки лет.
Также мы имеем гимны Гадсби. В ту пору баптистские церкви использовали в основном гимны из сборника Риппона, и с публикацией таких изданий были немалые трудности. Кроме того, как говорит Гадсби в интересном предисловии к своему сборнику, некоторые из гимнов Уоттса и Риппона имели явный законнический привкус. Гадсби горячо желал иметь сборник гимнов, свободный от арминианства и четкий в вере, который назидал бы Церковь и прославлял Бога. Время и опыт показали, насколько удался этот замысел с благословения Божия!
3. В эпоху Реформации в нашей стране Церковь Англии обладала глубокой реформатской истиной. В последующие века появились три направления диссентеров – пресвитериане, индепенденты и баптисты. Первые баптистские церкви были здравы в вере и по большей части серьезны в своем устройстве и дисциплине. Но в ту пору, когда выдвинулся Уильям Гадсби, часовни Частных баптистов стали ослабевать в своей проповеди; некоторые из них были здравы в истине, но учение проповедовалось очень сухим, безжизненным способом. С другой стороны, некоторые из баптистских церквей были пропитаны фуллеризмом, рассматривавшим веру и покаяние как обязанности. Гадсби непоколебимо выступал против этих ошибок. Он настаивал прежде всего на благодатном опыте; его служение поистине прикасалось к душам, и живые члены семьи Божией, которые алкали и жаждали, получали все необходимое через Гадсби, Уорбартона, Кершоу и Филпота. Гадсби сладко возвещал евангельское приглашение. Нет более прекрасного приглашения, чем его Гимн 587. Но он всегда настаивал, что только алчущие, жаждущие, тоскующие души принимают приглашение. На самом деле его служение было бы уникальным среди сегодняшних церквей. Почти все общины Англии, были ли они когда-то доктринально глубокими или нет, погрузились в фуллеризм. Сколь же драгоценно наследие от Господа, полученное через Уильяма Гадсби!
В чем же был секрет свидетельства Гадсби, его успеха и влияния в своем поколении? Первое – это, безусловно, тот факт, что Господь использовал его и Святой Дух пронизывал его служение и все его труды. Но что было также крайне важным – так это его характер как человека. Он был настолько искренен, что во всем, что он делал, не было и тени лицемерия. Он был тверд как кристалл, не обладая в то же время даже следами фанатизма. Он знал себе цену – и все же был скромным и дружелюбным. Святость отличала всю его жизнь. Враги считали его антиномистом и твердили, что его учение приведет к распущенности, но в Манчестере он сиял как светоч, и даже многие его противники должны были признаться, что не было более прекрасного примера христианской жизни. Это была поистине жизнь в силе Господа – что и вызывало отвращение непримиримых врагов. В то же время Гадсби был отмечен крайним смирением. Никто никогда не слышал, чтобы он говорил о своих многочисленных делах, большом собрании или успехе. Гадсби был щедрым к множеству людей. Когда он умер, одна очень бедная ирландка сказала: «Он спас меня от голода, когда священник не дал ни гроша». К концу жизни Гадсби раздавал огромные суммы до ста фунтов в год – почти половину своего годового дохода в 230 фунтов.
Мы помним эти вещи не для того, чтобы возвысить человека, но чтобы возвеличить благодать Божию, которая светилась через него. Было бы замечательно, если бы этот дух был более известен в нашей среде и формировал опыт наших сердец.
Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn