Семья.
Чужую жизнь прожить
нельзя, но испортить
можно.
Занимаясь свои трудным делом, Джим часто ловил себя на мысли о том, что он должен будет сказать детям, когда они вырастут. Пока они успешно учились в аргентинской школе, занимались спортом и оба много читали. В основном это были книги на русском и испанском языке.
Он часто думал, кем будет его сын, когда окончит школу, куда пойдёт учиться, и что его в конечном итоге ждёт впереди.
С его службой и бизнесом, времени на общение с детьми, почти не оставалось, он затемно уходил на работу, где решал все дела разведки, и приходил домой, когда дети уже спали.
Особенно много дел у него появилось, после назначения на новую должность, потому что одновременно с назначением «посыпались» и новые задания.
Став руководителем группы разведчиков в Аргентине, Джим начал теперь беспокоиться о безопасности не только своей семьи, но и о своих подчинённых, помогающих ему в выполнении заданий центра.
Посоветовавшись с Кетрин, он твёрдо решил, через год, сразу после окончания школы, отправить Алекса на учёбу в США.
Советник посольства США в Аргентине Алан Роберсон, с которым он познакомился, когда плыл на пароходе из Шербура до Буэнос-Айреса, и с которым, они за две недели путешествия выпили, по меньшей мере, по полдюжине бутылок виски, при встрече в городе, пообещал ему, что поможет Алексу, поступить в Нью-Йорский технический университет, где состоит ректором его брат Сэм.
Когда они сказали об этом за столом во время семейного ужина, Анна, услышав эти слова, тут же расплакалась, ей стало жалко, что Алекс уедет далеко от неё, и ей не с кем будет играть.
Джим и Кетрин, как могли, успокоили девочку, пообещав, что, как только она окончит школу, тоже поедет поступать в медицинский университет в США, они знали, что Аня с малых лет мечтает стать врачом и лечить людей.
- Только знаешь милая моя девочка, - нежно погладив дочку по голове, сказал Джим: - Чтобы поступить в медицинский университет, ты уже сейчас должна серьёзно заняться английским языком, как Алекс. Ведь в США преподавание и вступительные экзамены на английском языке. Если ты хочешь, то я займусь с тобой изучением этого языка? Ну, как? Согласна?
- Соглашайся скорее доченька, а то папа передумает, - рассмеялась Кетрин, глядя на них. – У него вечно не хватает времени…
- Да, папа, ты и мне обещал, мой разговорный английский подтянуть, - вмешался сын, с любовью глядя на родителей и младшую сестру.
- Ну, раз так, то принимаю решение: с сегодняшнего дня, мы в нашем доме, говорим только на английском языке. Кетрин, милая, я надеюсь, что ты его ещё не забыла?
- Конечно, нет, дорогой! Я только «за».
- Подождите родители, а как же я? – тут же засуетилась Анна. – Я же ещё очень мало английских слов знаю, как я буду говорить, а?
- А ты Аннет, не будешь говорить, - улыбнулся Алекс.
- Как это? А что я тогда буду делать?
- Что делать? Просто молчать и слушать нас. Наконец то мы посидим в тишине, - пошутил Алекс, но, увидев появившиеся на глазах сестры слёзы, тут же успокоил её.
- Ну, что ты расстроилась Аннет, мы будем разговаривать, ты слушать и за-поминать, и быстро усвоишь язык. Когда мы сюда приплыли на пароходе, и я в первый раз вышел во двор, где играли дети, я тоже их не понимал. Они ведь говорили по-испански, а я знал только русский язык. Я не играл с ними, а просто стоял и слушал, как они говорят…
- Да, представь себе Аннушка, Алекс не понимал ни слова, а через месяц, уже гонял с мальчишками в футбол и болтал по-испански так, словно родился и вырос в этой стране. Он у нас молодец! Настоящий мужчина растёт, - и Кетрин, с любовью посмотрела на сына.
- Ну, всё, ужин окончен. Мужчины могут заниматься своими делами, а мы с Аней, сейчас уберём со стола, помоем посуду, и займёмся вязаньем.
И всё было сделано так, как сказала Кетрин, а Джим, в который раз подивился её мудрости и умению ладить с детьми. Ну, и с ним тоже.
С ним, уже много лет живущим, как в тюрьме.
Ведь когда он, как разведчик-нелегал впервые пересёк границу Швейцарии, то сразу оказался вне закона и сразу «в тюрьме». Правда, без решёток и надзирателей, но сроком равным длине его командировки, о котором он тогда не имел представления.
Почему в «тюрьме»? Да потому что с самого начала пребывания там, он не был свободен в своих действиях, как обыкновенный человек, потому что жил без истинных документов.
Он должен был всего опасаться, в любом деле себя ограничивать, бояться оступиться, постоянно думать о будущей свободе на родине, терзаться разлукой с женой и сыном, отсчитывать годы неволи в чужой стране. И врать, врать, врать. Постоянно врать. Жене, детям, товарищам дома, соседям сначала в Берне, потом в Париже, теперь здесь, в Буэнос-Айресе.
Врать всем, кроме «заботливого» Центра, который, в обмен на ложь, может такую козу сделать, что и в настоящую тюрьму загремишь.
За свою полную различных катаклизмов и перемен жизнь и службу, он понял, что нелегал, укорачивает свою жизнь ради выдуманной чужой жизни.
Итак, короткая жизнь, делается ещё короче, пробегает мимо нелегала, как поезд дальнего следования мимо маленькой железнодорожной станции. И ради чего всё это? Ради идеи? Романтической профессии? Государственных интересов? Или просто ради России? А она оценит эту его жертву? Может, «да», а может и «нет». Такие сейчас времена.
Ну, хорошо, ему повезло, что Катя и дети рядом с ним, но с другой стороны, они ведь, как и он, тоже сейчас находятся на нелегальной работе, а значит, также рискуют, также страдают…
Нет, он должен сделать всё от него зависящее, чтобы обезопасить жизнь своих детей и жены. Всё. А значит, они должны отсюда уехать…
Когда Кетрин вошла в спальню, разделась, потушила свет и легла рядом, он обнял её и тихо сказал:
- Какая же ты у меня умница Катя! Я тобой горжусь. Теперь я просто уверен, что детей нужно отправить в США, сначала учиться, ну а дальше посмотрим… Я чувствую, что над Европой опять надвигается гроза, и опять гроза над нашей с тобой страной, и значит, мы с тобой должны ей помочь.
- Должны? Кому и что мы должны Савва? По-моему, ты за свою службу за все долги давно рассчитался. А насчёт нашей страны России, я хочу тебя спросить, почему она тебе ничего не платит за твой труд, а? Я прекрасно знаю, что ты никаких денег из Центра не получаешь уже три года. Они там что, надеются, что ты со своей семьей святым духом питаетесь?
Раньше, когда ты служил в ГУГШ, ты я знаю, получал деньги на содержание и на командировки, даже мне, как твоей вдове, какую-то сумму выплачивали. А теперь что? Живите, как хотите, да? – Катя приподняла голову над подушкой, и в темноте посмотрело в глаза мужа, ожидая ответа.
Но Джим молчал. Он не мог признаться Кате в том, что на все деньги, полученные из Москвы, он дополнительно закупает пшеницу и медикаменты, зная хорошо, что в России сейчас голод, а своим агентам платит из средств от выручки фирмы «Виктория».
Отправляя на родину зерно, за свои деньги, он старается, хоть как-то помочь ей, выстоять и оправиться после разрухи.
- Сейчас время такое Катя. В России неурожай, засуха. Но, скоро всё изменит-ся, вот увидишь.
Он привлёк её к себе, поцеловал, и Катя, поняв это, как позыв, тут же в ответ обняла его и начала отвечать на его поцелуи.
И, они снова, как в молодости любили и ласкали друг друга до самого рассвета, совершенно позабыв об усталости и жизненных проблемах.