Историки часто называют конец семидесятых прошлого века эпохой развитого социализма в Советском Союзе. Не буду спорить с учеными, но мне кажется, что мое детство и юность прошли исключительно при развитом социализме. А это гораздо больший промежуток времени, что указано в научных трактатах. Вот как жили тогда советские студенты.
После второго курса (1978 год) в сентябре, наш курс будущих механиков сельского хозяйства послали на практику в Челябинский тракторный завод, где мы работали токарями, фрезеровщиками, слесарями и нам за это платили зарплату.(!) Дорога, проживание - за государственный счет.(!)
А до этого в августе у нас была колхозная практика. Там трудились на тракторах, комбайнах и прочей технике. Новую технику нам не давали, зарабатывать много не получалось. (В стройотрядах студенты других ВУЗов зарабатывали неплохо – по тысячу и больше, но нас - сельхозников туда не отправляли). Нашу группу определили в один из районов недалеко от Уфы и раскидали по пять - шесть человек по колхозам, совхозам. Я попал в зерноводческий совхоз со звучным названием. Впрочем, тогда все колхозы и совхозы имели звучные названия, как сейчас иные хоккейные или футбольные команды. И крепкую собственную базу, в отличие от тех же футболистов, которые любят только получать и жировать, не желая отдавать родной стране ничего взамен.
В конце августа, по окончании практики, нам раздали расчетные листы по зарплате. У ребят было начислено в среднем по 70 - 80 рублей, а у меня - 55 рублей. Примерно те же 70 – 80 рублей была тогда средняя зарплата у колхозников и других сельскохозяйственных тружеников, а стипендия у студентов – 40 рублей.
Я пошел в совхозную бухгалтерию «разбираться». Главбухом была женщина лет сорока. Поговаривали, что та любила крепкие напитки,- могла «принять» с утра, и успешно сводить совхозные дебет с кредитом в таком состоянии.
Когда я подошел к ней, она была уже в приподнятом настроении. Излагаю ей свою проблему:
- Я два дня работал там-то и там-то. По-моему, эти два дня не вошли в мой заработок.
Главбух внимательно меня выслушала (мне тогда так показалось), взяла мою бумажку, пощелкала на своих деревянных счетах и приписала к моему заработку еще 55 рублей.
В общем, в Челябинск я приехал богачом. Остальные сокурсники тоже не чувствовали себя бедняками.
После трудовой недели на заводе, в выходной день, гуляем по Челябинску с Гали Галеечем – моим однокурсником. Имя Гали, распространенное когда-то среди татар и башкир, было редкостью среди наших сверстников. Отчество однокурсника, конечно, никто не знал; Галеечем он стал благодаря своей фамилии Галиев. Еще он был низкого роста и младше всех на год. (Пошел в первый класс с шести лет). Но весь наш курс – все 150 человек - звали его не иначе, как Гали Галееч.
Гали Галееч редко комплексовал из-за своего роста: всегда любил оригинальничать и был падок на все экзотическое. Он одним из первых среди однокурсников, еще задолго до стилиста и певца-самоучки Сергея Зверева, начал носить туфли на платформах. И ходил на занятия в институт с модной холщовой сумкой, на которой красовался портрет молодого Боярского, нарисованного черной краской.
Время приближалось обеденное. Гали Галееч хорошо ориентировался в чужом городе и привел меня в какую-то столовую. Взяли первое, второе и стоим еще выбираем салат.
Тут Гали Галееч толкает меня в бок и говорит:
- Давай, возьмем вот "это" - попробуем!
Я глянул, куда он показывал. "Это" были какие-то маленькие морские животные в тарелке. (Я лет через пять только узнал, что это были креветки. В столовых, где мы обычно обедали, такое не видели). Я засомневался и взял в итоге салат овощной, а Гали Галееч не смог удержаться - взял креветки.
Советские столовые не сильно отличались ассортиментом друг от дружки, но чтобы привлечь клиентов, повара всегда готовили какое-нибудь свое особенное блюдо. В Уфе мы ходили на пельмени в кафе «Огонек», в другую столовую «Ашхана» - на кулламу, в третью «Кыстыбый» – на перемечи. О ресторанах тех времен не могу судить, ходил всего три-четыре раза за все время учебы: два раза после коллективного фотографирования с земляками из одного района и еще один раз - после окончания института.
И вот сидим мы с Гали Галеечем, пробуем блюда челябинского общепита. Я доедал второе. Вдруг Гали Галееч предлагает мне этаким благодушным тоном:
- Эрик, на, попробуй мой салат.
Я отвечаю, наелся, мол, ешь сам.
Гали Галееч посидел молча секунд десять и говорит:
- Я не могу их есть, ОНИ на меня смотрят !
Я посмотрел сначала на него, потом повнимательнее на его салат: в тарелке лежали 15-20 креветок вареных или соленых (мы так и не попробовали их). Те, видимо, немного оттаяли после холодильника и круглые выпуклые глаза у всех без исключения креветок, казалось, смотрели прямо на нас, поблескивая...
Мы быстро допили компот и пошли к выходу из столовой, не оглядываясь. Мне показалось (думаю, Гали Галеечу тоже), что креветки смотрели нам вслед своими грустными глазами, пока мы не скрылись за дверью.