Когда Гримссон застегивал последнюю пуговицу на своем темно-фиолетовом кителе, дверь в палату отъехала в сторону, и через порог переступила Сёренсен. С ее уже сняли гипс и наложили фиксирующую руку плотную повязку. Полковник поклонился и бросил на нее внимательный взгляд, и Сёренсен незамедлительно захлопнула дверь именно поврежденной рукой, что Гримссон расценил как ребячество и безответственность, а как стойкость и мужество.
— Как вы после сотрясения? — спросила она его.
— Врачи рекомендовали мне еще в течение недели соблюдать постельный режим, — ответил Гримссон, направляясь к выходу. Сёренсен сделала шаг в сторону, позволяя ему покинуть палату, и сама двинулась за ним. — Но вы это и так знали, верно?
— Работа не ждет, полковник, — произнесла генерал-лейтенант, а тот неоднозначно повел бровью. — Идет шестой день, а поймано только десять сбежавших. Осталось восемь, которых надо переловить.
— Восемь? Переловить? — Он удивился, что не устранить, а именно взять под стражу. Это показалось полковнику странным, но даже если так, он никогда не спросит о причине такого приказа. Гримссон вышел на улицу, махнув на прощанье рукой докторам с недовольными лицами.
— Всего их было восемнадцать, но пару часов назад поисковые отряды нашли труп еще одного из них. Его файл я предоставлю тоже на всякий случай. Просто выполняйте приказ, без лишних вопросов, — сказала она и кивнула на свою машину, показывая, куда идти.
Весь дальнейший путь до Центрального Штаба армии они провели в молчании. Сёренсен была убеждена, что величие Центра так поразило полковника, что он и слова проронить больше не мог. Все эти высотные здания, идеально чистые улицы, аккуратные парковые зоны, широкие прямые дороги. В Вару они по большей части были узкие и извилистые, а дома небольшие, от чего в атмосфере сразу чувствовались теснота и духота. Здесь же вокруг, казалось, слишком много простора, но Сёренсен это даже нравилось. Прямые улицы, пересекающие друг друга строго под прямым углом, всегда доставляли ей удовольствие, хотя она и не могла точно сказать, что именно ей нравилось в идеально пропорциональном Центре.
А Гримссон смотрел на город, но не видел его. Он не мог выпустить из головы затравленную девочку-девина, которую спас десять лет назад. Полковник запомнил ее, но никогда и представить себе даже не мог, что так все обернется. Теперь она выросла и стала преступницей. Слабая надежда на то, что он обознался, еще теплилась внутри. В момент боя он успел зафиксировать личность девушки, а значит, и получит доступ к ее полному досье, в котором обязательно будут детские фотографии. И тогда он сможет узнать наверняка.
Сам штаб, в котором располагались все подразделения армии, выглядел как семиконечная звезда с целиндровой сердцевиной. Самое высокое здание в мире, и Гримссон впервые видел его так близко. Сёренсен по-хозяйски прошла внутрь, даже не здороваясь с приветствующими ее людьми, но Гримссон спокойно, не выдавая своего восхищения этим местом, кивал головой каждому, кто узнавал генерал-лейтенанта. Полковнику даже показалось, что весь путь от больницы до штаба занял меньше времени, пока они пешком шли через все здание, а затем и на лифте, до кабинета Сёренсен. По мере того, как они продвигались, Гримссон обращал внимание на внешний вид и лица военных, служащих в Центральном Штабе, и тут же воспроизвел в памяти тех, с кем работает он. Их всегда сопровождал удрученный и усталый взгляд, даже если на лице сверкала улыбка. А здесь, как показалось Гримссону, улыбки были абсолютно искренними.
Сёренсен отсканировала свою ладонь, и замок щелкнул, после чего дверь отъехала в сторону. Полковник тут же вспомнил свое отделение полиции, где двери надо было открывать простыми ключами, и умело сделал вид, что он ничему не удивляется, а Сёренсен вообще было плевать, что он там думает. Она предложила ему сесть, но тот отказался, хотя и чувствовал легкое головокружение.
— Здесь личные дела всех, кто сбежал. Восемь оставшихся помечены, вы с другими файлами их не спутаете. У нас есть теория, что шестеро из этих восьми могут действовать заодно, а другие двое — одиночки, которых поймать будет труднее, — произнесла она, кинув ему тонкую карту памяти. Генерал-лейтенант села в свое белое кресло и закинула ногу на ногу. Гримссон приложил карту к своим наручным часам, и на их экране показался счетчик скачивания информации. — На поиски давалась неделя. И у нас теперь всего три дня, включая этот.
Гримссон кинул удивленный взгляд, и это была одна из немногих эмоций, что он позволял себе на людях. Сёренсен заметила ее, хотя полковник думал, что она не видит ничего, кроме себя. Давать реплику о том, что это слишком короткий срок, он не стал, генерал-лейтенант это и без него понимала, судя по ее недовольному лицу. А раз так, то это не ее приказ, а генерала Лайне или кубернера, и она ничего не сможет изменить.
— Уже выяснили, как получилось, что в стене образовалось отверстие?
— Стену разрушили боеголовками типа С, состав которых изменили каким-то образом. Способ известен только тем ученым, которые занимались его разработками. Но из них Центр никто не покидал, а значит, произошла утечка. Кто-то из ученых работает вместе с девинами. Сейчас ведется расследование совместно с людьми генерала разведки Эвенсен. Мы найдем тех, кто это сделал, я не хочу, чтобы на моем подразделении было такое же клеймо, как и у мальчишки Кюльма.
Полковник про себя отметил, что сама Сёренсен старше генерала Кюльма максимум на пять лет, но вслух не произнес и слова об ее пренебрежительном тоне к старшему по званию, сохранив невозмутимое лицо.
— В любом случае, — продолжила она, — этим занимаются другие люди, а у вас, полковник, свое задание.
— Что известно от поисковых отрядов?
— Ничего стоящего. Теперь мы знаем, где этих сбежавших нет, но где они есть, пока неизвестно, — сказала она, поджимая губы. Гримссон вернул карту памяти, и Сёренсен убрала ее в свой сейф. — Эту же информацию разослали в ближайшие города. Деться этим преступникам некуда. Либо они будут в лесу, либо в пещерах, либо в одном из городов.
— Что произойдет, если мы не справимся за неделю?
— Лучше думайте о том, чтобы справиться. Я направляюсь на восток вместе со своим отрядом. Генерал Лайне уже на севере в Хеброне. Там и поймали большую часть сбежавших. Пытались улизнуть на юг. Вы езжайте на запад, возьмите столько людей, сколько сочтете нужным.
— Я обойдусь своим отрядом, — холодно ответил он, отказываясь принять элитных центральных бойцов.
— В таком случае, найдите майора Брёгера и отправляйтесь немедленно.
Сёренсен не стала его убеждать взять команду посильнее, и Гримссон, мысленно поблагодарив ее за это, поклонился и направился к двери.
— На кону наши с вами жизни, полковник.
Он замер и посмотрел на нее через плечо, ожидая пояснения. Она явно имела ввиду не смертную казнь за то, что они не поймают всех сбежавших в срок. Но Сёренсен молчала, продолжая глядеть на него, крепко сжимая челюсть.
— Для меня, как и для вас, эта работа — вся жизнь. Поэтому уж постарайтесь сделать так, чтобы погоны остались у нас на плечах. Не возвращайтесь, пока не выполните приказ, вам ясно?
— Так точно, — четко ответил он и вышел за дверь.
Гримссон вышел в коридор и сразу же заметил Брёгера, подпиравшего стену. Тот бросил взгляд на полковника и криво усмехнулся, подходя ближе. Они кивнули друг другу в знак приветствия и вместе двинулись к лифтам.
— Доктора сказали, что вы сделали наперекор их врачебному мнению и ушли из больницы.
Гримссон не собирался ничего отвечать майору, он молча слушал все, что тот плел про сотрясение мозга. Они зашли в лифт, где уже было несколько человек, которым так же пришлось терпеть нравоучительный треп Брёгера. Полковник хоть и делал вид, что едет один, но всем вокруг было понятно, что эти двое вместе. Не только потому, что кители обоих были одинакового темно-фиолетового цвета, но и по тому, как Брёгер периодически в упор смотрел на Гримссона, старательно делающего невозмутимый и усталый вид.
— …и мне пришлось обойти все стрип-бары в городе, что принять самую невозможную версию того, где вы находитесь. Кто бы мог подумать, да? Кабинет генерал-лейтенанта Сёренсен.
— Я рад, что вам все-таки удалось найти меня, — проронил полковник, даже не усмехнувшись, в то время как все остальные сдерживали смешки.
— Было трудно, знаете ли, — ответил он и вышел из лифта.
Гримссон объяснил ему суть задания, когда вокруг не осталось людей, и тут же Брёгер словно потерял все свое легкое и шутливое настроение и связался с отрядом, приказав всем немедленно явиться на железнодорожную станцию. После этого он сделал еще один звонок в Центральный Штаб и потребовал в срочном порядке организовать всей команде билеты на ближайший поезд на запад.
— Начнем поиск с Раквера, а потом дальше по другим западным близлежащим городам. На скоростном поезде мы доедем до него за двадцать минут, — говорил Гримссон, садясь в служебную машину, которую под свою ответственность взял Брёгер. — На все у нас там будет максимум несколько часов.
— Как мы сможем понять, где эти девины за несколько часов? — майор выехал с парковки и взял направление на станцию. — Скорее всего их не нашли, потому что им хватило ума не высовываться из пещер. А там на их поиски уйдут годы. Это задание изначально было невозможно выполнить в срок! Не факт, что они вообще будут на западе. Если у них есть мозги, то они должны были отправиться на север в Хеброн. А оттуда можно тайком забраться на воздушный крейсер и сбежать на юг. Эти городишки такие жалкие, раз до сих пор не принимают полную защиту от нашей армии.
Гримссон ничего не ответил, просто глядя на дорогу. Майор и сам чуть позже узнает, что Хеброн не самое безопасное для девинов место, после того, как туда приехал генерал Лайне.
Брёгер достаточно уверенно вел машину, видимо, за несколько дней смог привыкнуть к такой сумасшедшей суете в Центре, но частенько сверялся с картой на мониторе в машине, чтобы окончательно не запутаться в этих прямых улицах.
На станции прямо перед поездом их ждал десяток бойцов в темно-фиолетовых комбинезонах. За их спинами висели тяжелые рюкзаки, а на головах специальные маски и шлемы. После приветствия в виде поклона, один из них протянул Брёгеру, а другой — Гримссону, такие же рюкзаки, с боку которых висели шлемы и маски.
— Поезд отправляется через минуту, проходите в вагон, полковник, — сообщил контролер, мельком глянув на погоны Гримссона.
Сначала зашла вся команда и Брёгер, и лишь когда поезд слегка тронулся и контролер обеспокоенно фыркнул, Гримссон все-таки заскочил в вагон.
Брёгер закрыл дверь купе и сел за стол, напротив Гримссона, который открывал монитор со списком всех восьми оставшихся.
— Смотри-ка, Грим, — произнес Брёгер. — Тут целое семейство. Три Орбана.
— Старший Лудо, Тонвен и…- полковник сделал паузу. — И младший из близнецов, Бартош.
— Интересно, куда делся старший близнец.
— В отчетах сказано, что через отверстие он не проходил, — произнес Гримссон и стал что-то печатать. Майор прочитал до того, как полковник отправил сообщение.
— Отправил к нам в отдел данные Яспера, чтоб его нашли? Думаешь, он еще может быть в Вару?
— Пусть найдут его живым или мертвым. Хотя будь он жив, братья и сестра не оставили бы его одного в районе, когда сами сбежали. Не логично.
— Да, они полукровки с эльфами, а у этих слишком сильно развито чувство семьи, в отличие от девинов-одиночек.
— Бывают исключения, — холодно добавил Гримссон.
— Кто там дальше?
— Натан Биргир. Одного года с Лудо Орбаном.
— Думаешь, они вместе?
— Уверен. Судя по данным, Орбаны никогда не меняли место жительства. И Биргиры жили совсем рядом.
— Только не говори, что еще файлы его семьи надо просматривать. Они все умерли давно. — Брёгер откинулся на спинку, нахмурив брови.
— Родители его были людьми, — Гримссон уже открыл файлы семьи Натана. — Переехали в Вару, когда родился их старший сын Бреки с геном девина.
— И где он теперь?
— В карте последняя отметка, когда ему было семнадцать. А дальше он числится пропавшим без вести.
— Еще одна жертва Вару, — вздохнул Брёгер.
— Натан родился через десять лет, когда Биргиры уже обустроились в Вару. Жили по соседству с Орбанами.
— Это не доказывает, что они сейчас действуют заодно. Биргир переехал в другой район семь лет назад, — говорил Брёгер. — Не факт, что они с Орбаном поддерживали связь.
— По крайней мере, это все, что у нас есть. — Гримссон нажал на следующий файл, и на экране высветилось фото Вилексики.
— Ох ничего себе! — воскликнул Брёгер. — Эту суку мы ищем уже несколько лет!
— Да, — протянул Гримссон, вспоминая все случаи, когда Вилексика уходила от каравиров, после совершенных ею преступлений. — Странно, что при такой достаточно устроенной жизни она решила сбежать. Сейчас в Вару страшная неразбериха. Мафия и мелкие группировки бесчинствуют еще больше, чем раньше. Она могла бы зажить лучше прежнего.
— Видимо, свобода для нее оказалась ценнее всей этой шелухи.
— Или что-то другое заставило ее унести ноги из района.
— Связана ли она с остальными, вот в чем вопрос?
— Точек, через которые они могли бы познакомиться, я не вижу. Районы разные. — Гримссон мотал головой. — Да у них ничего общего нет. Орбаны вели достойную жизнь, кроме Лудо с его мелкими разбоями и драками.
— Или же на чем-то большем он и его семья не попадались, — усмехнулся майор.
— Дугал скорее всего одиночка, и ее поймать будет сложнее всего.
— Поймать?! Не понимаю. Зачем таких опасных девинов ловить? К тому же Лайне говорил о том, что у нас полный карт-бланш. Что это за исключения?
— Не задавай вопросов, Брёгер, и не услышишь, как тебя ставят на место. Молча исполняй приказ и все.
Майор сжал челюсти, и полковник заметил, как все тело его напарника напряглось. Гримссон знал, как сильно Брёгер ненавидит всех девинов, и как искренне он любит охотиться на них. Как сытый хищник, убивающий добычу ради забавы, а не потому, что голоден. Любая возможность, в которой есть шанс казнить кого-то еще, и Брёгер ее не упустит.
— Ее файл я отложу, так как отношения к Орбанам и Биргиру она не имеет. — Гримссон поставил пометку и перешел к следующему. На экране высветилось фото Сноуджей, хотя полковник надеялся, что она окажется в списке тех, кого удалось поймать. — Сноуджей Беркс.
— Ее я застрелил, когда… — полковник резко бросил взгляд на подчиненного, да такой, что тот аж забыл, что хотел сказать. Но через секунду опомнился и продолжил: — Когда они пустили нас по ложному следу, создав двойников.
Полковник смотрел на вкладку «история», боясь ее нажимать. Брёгер внимательно смотрел на дрожащим взглядом начальника и не понимал этой заминки. Майор смело нажал на «историю», и ниже появился список всего, что в жизни Сноуджей официально отмечено.
— Ее выбросили из Центра, — зачитал Брёгер.
— Дата не стоит, — Гримссон нахмурился. — День рождения указан, но дата зачисления в детский дом не стоит.
— Ну обычно это день в день происходит, — ответил майор, не понимая причин беспокойства полковника. — Разве что у нее при рождении были какие-то патологии, поэтому доктора решили на несколько дней подержать ее в инкубаторе или что-то вроде того.
Гримссон, продолжая хмуриться, плавно перевел взгляд на ее детские фотографии, которые делались каждый год. Майор стал зачитывать информацию, о том, что девчонка сбежала из детского дома, считалась пропавшей без вести до шестнадцатилетия, когда она явилась в государственные органы, чтобы найти работу. Брёгер зачитывал все случаи, когда ее ловили на воровстве, и мерзко комментировал их, но Гримссон ничего не слушал. Он смотрел на фотографию той самой девочки, которую вытащил когда-то из-под стола. Она так крепко держала бутылку молока тогда, что Гримссон решил, девочка скорее умрет, чем отпустит ее. Полковник сам не знал почему, но он запомнил ее спутанные серебряные волосы, истощенное тельце, укутанное в зловонную куртку, возможно, снятую с мертвого бездомного. Но сильнее всего остального в его память въелся ее пронзительный взгляд. Гримссон готов был поспорить: такого яростного желания жить он не встречал ни у кого.
— …таких мелких воришек даже ловить неприятно, да? — смеялся майор. — Кроме отвращение ничего не вызывает.
Гримссон поджал губы, и Брёгер снова удивленно уставился на своего начальника. Не в его правилах было обсуждать преступников, но он никогда не затыкал Брёгера. А сейчас такая реакция не могла значить ничего другого, как полнейшее недовольство и разочарование в подчиненном. Что особенного было в этой преступнице, что полковник так отреагировал на обычное поведение майора.
— И она определенно связана с Орбанами. В шестнадцать, когда Беркс соизволила объявиться, она зарегистрировалась в их доме.
— Не объявлялась, потому что до шестнадцати ее опять бы упекли в детский дом, из которого она сбежала.
— И что им не сидится там, да? — майор снова откинулся на спинку. — Крыша есть, кормят, да к тому же обучают бесплатно. Неблагодарные, мерз…
— Хватит! — Гримссон стукнул по столу с такой силой, что все предметы на нем подпрыгнули. Брёгер нахмурился и посуровел, копируя выражение лица полковника. Но тот быстро взял себя в руки, в отличие от майора, который продолжал оставаться с такой миной. — Ты тратишь время на пустую болтовню! А от этого задания зависит наша работа!
Майор ничего не ответил, продолжая буравить взглядом своего начальника. Он точно что-то скрывал, поэтому Брёгер решил, что обязан знать причину такой резкой смены настроения полковника. Гримссон никогда не проявляет своих эмоций, никогда не выражает радости, печали, гордости или даже волнения. Но раз сейчас такая бурная реакция на обычное поведение Брёгера, старого напарника, которого он знал, как облупленного, значит, здесь точно что-то было не так.
Гримссон уже корил себя за то, что дал слабину и позволил себе проявить эмоцию. Он знал, каким бы шутливым или ворчливым, беспощадным или преисполненным бесконтрольной ненавистью Брёгер ни был, он всегда будет на стороне полковника. Более верного напарника у Гримссона еще никогда не было. Поэтому тот позволял майору выпускать пар через мерзкие шуточки, оскорбления или агрессию. Но сейчас так резко и грубо прервав его, он сам выдал свое небезразличие к Сноуджей, понимая при этом, что не готов поделиться своими переживаниями со старым напарником. А какое еще отношение у него должно быть? У этой девочки могла быть другая судьба, возможно, более правильная. А ей приходилось прятаться и скитаться до шестнадцати лет, воровать, чтобы выживать. Теперь она объявлена в розыск за побег из Вару. Если бы Гримссон в тот день поступил иначе, столько жизней это бы изменило. Полковник не мог отделаться от мысли, что ее искалеченное детство — его вина.
— Следующий. — Майор отмер и наклонился к монитору. Тон его стал таким же холодным и строгим, как у Гримссона. — Рори Скиба. — Он сразу нажал на «историю». — Выброшен из Центра. Тот же детский дом, что и у Беркс, только Скиба старше ее на два года. Судя по данным, сбежали в один день. И зарегистрирован в шестнадцать лет у Орбанов.
— Отлично. Значит, эти шестеро вместе. — Полковник добавил файл Рори к списку. — Чем больше группа, тем легче их будет обнаружить.
Поезд остановился, и Гримссон с Брёгером выглянули в окно. Кучки посеревшего снега, которые никто и не собирался счищать, подтаяли на солнце. Народа на вокзале было достаточно, и полковник с майором будто снова оказались в Вару. В разношерстной толпе сразу можно было признать представителей нескольких северных рас. Кто-то из них встречал поезд, кто-то наоборот стоял с вещами, собираясь уехать на нем дальше на запад. Но даже не выходя из вагона, напарники почувствовали, насколько сильно отличается атмосфера этого места и их городом. На обветшалом здании рядом с перроном весела выгоревшая на солнце табличка «Раквер».
— Как провинциально, — буркнул майор и встал с кресла, закидывая на плечо рюкзак.
Гримссон ничего не добавил, а только открыл последний файл.
— Мате Кьер, — произнес он удивленно, и майор обернулся, чтобы посмотреть на файл. Брёгер не понял такого тона полковника, и тот указал пальцем. — Посмотри на происхождение.
Майор опустил глаза ниже и, прочитав, бросил удивленный взгляд на Гримссона.
— Я знал, что среди сбежавших если два человека, — сказал полковник. — Но не знал, что кто-то из них окажется среди восьми выживших.