«Ребенок родился 12-го мая в 9 часов утра, а умер 11-го июня того же года в 1 час пополудни. Сколько времени жил ребенок?» — старая арифметическая задачка.
Для начала определимся с терминологией:
1) Младенческая смертность — смертность детей на первом году жизни, то есть от 0 до 12 месяцев;
2) Детская смертность — смертность в возрасте до 15-ти лет.
Так принято в современной демографии, и мне это представляется весьма удачным в связи с тем, что возраст пятнадцати лет примерно совпадает с возрастом интеграции во взрослую жизнь, вступления в брак и заведения потомства в период до ХХ века.
Детская (далее по тексту вместо «детская и младенческая») смертность является важной характеристикой общего состояния здоровья и уровня жизни населения страны и неизменно используется как один из важных факторов при классификации стран по уровню жизни населения. Проще говоря, чем лучше жизнь, тем ниже детская смертность. На начало ХХI века в рейтинге стран с наибольшей младенческой (до года) смертностью лидируют африканские и страны Средней Азии с показателями 180-100 смертей на 1000 рождений, в то время как в наиболее развитых странах меньше 5 смертей на 1000 новорожденных. Показатели эти неуклонно снижаются с каждым годом (не считая локальных вспышек смертности в той или иной стране, связанных с эпидемиями или социальными конфликтами).
Но какой же была детская смертность в древности?
Выше уже затрагивалась тема средней продолжительности жизни и ее зависимости от детской смертности. Как уже говорилось раньше, статистика появилась только в конце XIX века, то есть достоверно проследить динамику детской смертности мы можем только на протяжении века с небольшим. Однако здесь в дело вступают косвенные методы расчета: мы знаем, сколько примерно людей проживало в то или иное время на той или иной территории. Письменные источники: налоговые сборы, церковно-приходские книги; демографический метод: сопоставление размера города с плотностью застройки; в совокупности дают нам возможность очень приблизительно смоделировать темпы прироста населения на указанной территории за указанный период. Сопоставив эти данные со средним коэффициентом рождаемости, полученным из совокупности письменных источников, мы можем посчитать примерный процент детей, не доживших до совершеннолетия.
И процент этот колеблется в зависимости от различных факторов от 30 до 90%. То есть на протяжении всей истории человечества, вплоть до середины ХХ века, когда прогресс медицины и науки привел к резкому сокращению детской и младенческой смертности, в среднем от трех до девяти из десяти детей умирали, не дожив до совершеннолетия.
Такие выводы подтверждаются и имеющейся у нас статистикой за XIX—XX века и биографиями известных личностей более ранних эпох — разумеется, большей частью из привилегированных слоев населения.
В качестве иллюстрации — расчет средней детской смертности на примере потомства пяти европейских королев XV—XVI веков, чей репродуктивный цикл был достаточно долог (то есть не умерших и не овдовевших слишком рано): Изабеллы Кастильской, Марии Анжуйской, Шарлотты Савойской, Екатерины Медичи и, для разнообразия, Марии Ярославны, жены Василия Темного.
И вот что получилось:
• Средняя продолжительность жизни (женщин) — 58 лет
• Все вместе они родили 50 детей
• Разница в возрасте между первым и последним ребенком от 12 до 23 лет, в среднем — 15
• 11 детей умерли до года
• 9 детей умерли до 5 лет
• Двое умерли до 15 лет
• 16 из 50 оставили потомство (к слову, главная причина бездетности — опять же, ранняя смерть; хотя были и просто холостяки/незамужние, у первых при этом можно предполагать наличие внебрачного потомства, если о нем известно, здесь оно включено).
• Младенческая смертность — 22%
• Детская смертность — 44%
И это подводит нас к вопросу о том, насколько правомерно распространять данные, полученные на основе изучения биографий представителей высшей аристократии, на все население в среднем. И, как по мне, вполне правомерно.
Далее сравнительный разбор факторов, влияющих на детскую и младенческую смертность:
№1. Соотношение смертности в возрастных категориях.
Общее соотношение смертности к возрасту подчиняется одной общей закономерности вне зависимости от всех прочих факторов: чем раньше, тем выше риск.
Для примера привожу свой расчет современного соотношения детской смертности к возрасту, произведенный на основе нескольких более-менее авторитетных источников (например, ВОЗ).
Если принять детскую смертность до 5 лет за 100%, то из них:
22% умерли в утробе либо в первые 24 часа жизни;
33% умерли в первую неделю;
44% умерли в первый месяц;
и 69% в первый год жизни.
Данная статистика подтверждает вышеописанную закономерность, однако ее нельзя безоговорочно распространять на эпохи до ХХ века из-за значительного снижения детской смертности в категории от года до 5 лет в связи с вакцинацией и развитием медицины в целом.
Округляя современные статистические данные: около 2/3 детей умирают в возрасте до одного года и лишь 1/3 — между годом и пятью годами (от общей детской смертности, естественно). Данное соотношение было получено из абсолютных количественных показателей детской смертности за 1990 и 2008 годы, причем, оба раза было практически одинаковым — 69% (округляя десятые).
Соотношение младенческой смертности к общей детской смертности постепенно растет по мере развития медицины. Ориентируясь на предыдущий расчет по королевам, а также на общее мое представление о средневековой демографии, сформированное на основании разных источников, я предположу, что соотношение младенческой смертности (до года) к детской (от года до 15 лет), в Средние века было 1:1. Статистика детской смертности в Российской империи в конце XIX — начале ХХ века дает нам 60-65% младенческой смертности от общей детской. Несмотря на то, что на тот момент еще не было всеобщей вакцинации и антибиотиков, а большая часть населения проживала в сельской местности, надо полагать, что усилиями земских докторов детей старше года и подростков все-таки лечили, что привело к сокращению смертности в этой возрастной категории по сравнению со Средневековьем.
Далее, в первой половине — середине ХХ века произошел прорыв в борьбе с инфекционными болезнями — всеобщая вакцинация, ликвидация оспы и распространение антибиотиков, что опять же сократило смертность детей от года до пяти лет и приблизило соотношение детской и младенческой смертности к современным показателям.
Младенцы же при этом продолжали и продолжают умирать в первые дни и недели жизни от естественных факторов, которые меньше зависят от качества оказываемого лечения и больше от естественного отбора.
№2. Смертность в первый день жизни.
В чем же причина столь высоких показателей младенческой смертности в первый день жизни, составляющей от 12 до 22% от общей детской смертности? Ответ очень прост — в эту категорию входят все случаи гибели плода в утробе после 28-й недели беременности. А это случается, увы, не так уж и редко в силу самых разных естественных или травматических причин.
Помимо мертворождений наиболее частыми причинами смерти новорожденных в первые часы жизни является родовая травма и асфиксия. А вот всевозможные редкие врожденные патологии и мутации, встречающиеся реже, чем 1 случай на 10,000, можно смело не учитывать. В том числе пресловутый «синдром внезапной детской смерти», который и заметили только тогда, как детская смертность снизилась настолько, что люди задумались о причинах отдельных смертей.
Итак, основные причины смертности в первые сутки:
• гибель плода в утробе, мертворождение;
• удушение пуповиной;
• родовая травма при неправильном извлечении плода (переломы конечностей, травмы шеи);
• слабая дыхательная деятельность либо ее полное отсутствие (в роддомах при тяжелой степени асфиксии совершаются реанимационные мероприятия, в том числе ИВЛ);
• резус-конфликт;
• недоношенность;
• внутриутробные инфекции.
И учитывая, что средневековая медицина не имела в своем арсенале практически никаких реально действенных средств родовспоможения или реанимации новорожденных, в этом отношении женщины всех социальных слоев находились в одинаково незавидном положении.
Исторические источники до XVIII века редко дают нам достаточное количество информации, чтобы можно было с уверенностью разделить случаи мертворождения, младенческой и детской смертности. Идеальный вариант, когда в письменном источнике содержится точная дата рождения ребенка, а также время и причина смерти, по которым становится понятно, что ребенок прожил три года четыре месяца и умер, например, от оспы. Однако большинство источников XIV—XVII веков в лучшем случае содержат только имя и год рождения/смерти ребенка, причем если это один и тот же год, нам это мало о чем говорит.
В более ранних средневековых источниках все еще веселее — недожившие до совершеннолетия дети могут вообще не упоминаться (например, перечисляются трое вступивших в права наследования сыновей и две вышедшие замуж дочери, но это не означает, что детей всего было пятеро или даже что только эти выжили, еще несколько могли «потеряться» ввиду незначимости); либо упоминаться факт рождения ребенка без дальнейших указаний на его судьбу (естественно, это означает его смерть в раннем возрасте, однако безо всяких подробностей).
Кроме того, я подозреваю (это, впрочем, мое личное мнение), что в ряде случаев, в том числе — и особенно — в семьях высших слоев общества мертворожденных детей могли крестить, как живых. Конечно, с формальной точки зрения это недопустимо, однако именно в этом отношении церковь готова была идти на поблажки. Смерть законного ребенка — особенно, конечно, мальчика — это всегда горе для его родителей. Однако смерть ребенка некрещеного — это просто немыслимая трагедия для христианского сознания средневекового человека.
Можно долго копаться в догматической стороне вопроса о том, куда попадают души некрещеных детей. Упрощенно, весь этот диспут, тянущийся до настоящего времени, выглядит так: «По логике, конечно, все некрещеные, в том числе дети, попадают в Ад, однако это очень грустно, поэтому вот вам стопицот отмазок, почему это не совсем так, а догматизировать этот вопрос на всякий случай вообще не будем». Тем не менее, средневековые люди куда меньше современных были склонны рассчитывать на божественный либерализм, поэтому наверняка верили, что ребенок, умерший до крещения, обречен на пребывание в Лимбе* как минимум до Страшного суда. И, что немаловажно, за него нельзя молиться, нельзя похоронить его по-христиански.
В общем, надо быть конченым моральным уродом, чтобы сказать матери, которая только что в муках рожала этого ребенка и сама, возможно, при смерти, что ее ребенок не выжил, да еще и попадет в Ад. Поэтому ребенка старались крестить во что бы то ни стало.
Церковь даже регламентировала возможность крещения в случае, если наружу появилась хотя бы головка и часть тела ребенка; допускала, чтобы в исключительных случаях, когда священника никак не найти, обряд совершал мирянин. Наконец, во второй половине XVII века был изобретен т.н. «крестильный шприц» — думаю, объяснять назначение и принцип действия излишне.
А теперь гипотетическая ситуация: рожает знатная дама или даже королева. Роды тяжелые, возможно, был ранее неудачный опыт, все психологически настроены на худшее; появляется ребенок — весь в крови и слизи, ничего толком не понятно, кроме того, что он не кричит. Ему прочищают дыхательные пути (ага, «рот-в-нос»), растирают по спинке, хлопают по ягодицам. Проходит минута или две, ребенок все еще не дышит — из соседней комнаты дергают священника, который там все это время дежурил как раз для такого случая, он отработанными движениями моментально крестит ребенка, читает молитву, а дальше — на все воля Божья. По документам проходит как: «%христианское_имя%, умер в младенчестве».
В глухих деревнях, где священник один и со всеми знаком лично, женщины наверняка пытались уговаривать окрестить мертвого в обход правил.
№3. Инцест.
Не будем касаться таких крайностей, как династии, поддерживающиеся браками между родными братьями и сестрами, родителями и детьми, как это было, например, в Древнем Египте и Вестеросе. Поговорим о Европе Позднего Средневековья и Нового времени.
Наверное, общеизвестно, что ситуация с генофондом у представителей правящих европейских династий была не очень из-за постоянных близкородственных браков. Обычно браки заключались между двоюродными/троюродными братьями и сестрами, а также дядями и племянницами. Для того, чтобы заключить такой брак, требовалось разрешение Папы; и с его же разрешения позже такой брак можно было расторгнуть по причине близкого родства — это уже отдельная европейская дипломатическая забава.
Особенно это касается Габсбургов, основой могущества и обширных владений которых была брачная дипломатия. Известна даже их семейная поговорка: «Пусть другие ведут войны; ты, счастливая Австрия, заключай браки. То, что другим дарует Марс, тебе даст покровительство Венеры». Результатом стало не только господство разных ветвей дома Габсбургов в половине стран Европы, но и часто проявлявшиеся в их роду генетические заболевания и мутации.
Так, от Хуаны Безумной (у которой, по иронии, были отличные показатели выживаемости потомства — все шестеро ее детей выжили и пятеро оставили потомство) закрепилась фирменная «странность», граничащая с шизофренией, то и дело проявляющаяся у представителей рода Габсбургов.
Ну и самый известный пример всего этого близкородственного мракобесия — это последний правитель из династии испанских Габсбургов, король Карл II по прозвищу Зачарованный. Из-за нескольких близкородственных браков в ближайших поколениях (отец Карла, Филипп IV, был женат на своей родной племяннице) коэффициент инбридинга у наследника был 25%, как и у детей, родившихся в результате инцеста между братом и сестрой. В то время как обычный человек в пятом поколении имеет 32 различных предка, у Карла II по причине близкородственных браков в роду их было только 10, и все 8 прадедов и прабабок произошли от Хуаны Безумной. Карл II был слаб здоровьем, страдал от множества заболеваний: от туберкулеза до эпилепсии, кое-как дожил до 38 лет и умер, не оставив потомства. Так и просрали династию.
О негативном влиянии близкородственных связей на генофонд представителей высших слоев общества упоминают все, кому не лень. Гораздо реже вспоминают, что и у крестьян где-нибудь посреди насквозь раздробленной Священной Римской империи ситуация была не сильно лучше. Необходимо учитывать, что среднестатистический крестьянин — это человек, чрезвычайно привязанный к своей местности и мало настроенный на какие-либо путешествия, прямо как хоббиты в Шире. А раздробленность, в том числе по конфессиональному признаку, напрочь отбивала охоту отправляться за личным счастьем куда-то через пяток границ, пересечение каждой из которых сулит проблемы с местными властями и поборы. Поэтому женились поколениями и столетиями в пределах двух-трех соседних деревень, где на каждую — по три фамилии. И с закономерным результатом. Сказки об уродцах-подкидышах не просто так появились и вряд ли в среде аристократии.
№4. Сезонность младенческой смертности и грудное вскармливание.
В современных условиях в развитых странах сезонность младенческой смертности отсутствует либо очень незначительна; однако каждое статистическое исследование смертности в России в XIX — середине ХХ века демонстрирует ужасающее — в несколько раз — увеличение смертности грудных детей, приходящееся на летние месяцы и сентябрь. Причем данная сезонность в России всегда была более выражена, чем в европейских странах, а также сохранялась много дольше — вплоть до второй половины ХХ века.
Объяснение этому было найдено быстро — оно в специфике сельскохозяйственного сезона в России. Из-за продолжительной зимы сельскохозяйственный сезон в России очень короткий — 4 месяца, за которые надо успеть выполнить весь объем полевых работ. Академик Л. В. Милов в свое время описал влияние климатического фактора на все сферы жизни русского человека, в том числе на формирование русской ментальности. От интенсивности работы в летние месяцы зависел будущий урожай и, следовательно, выживание всей общины, все остальное уходило на второй план. Летом не болели и не лечились, летом работали на износ, сутками, не думая ни о чем другом:
Время было, конечно, горячее — тут и косить, тут и носить, и хлеб собирать. А тут, братцы мои, помирает моя баба. Сегодня, она, скажем, свалилась, а завтра ей хуже. Мечется, и бредит, и с печки падает.
— Ну, — говорю я ей, — спасибо, Катерина Васильевна, — без ножа вы меня режете. Не вовремя помирать решили. Потерпите, — говорю, — до осени, а осенью помирайте. (Михаил Зощенко, «Жених»).
И летом матери не могли регулярно кормить грудью своих детей. Новорожденного, которому требуется кормление каждые 3-4 часа, бросали в избе с раннего утра и до глубокой ночи на попечение еле двигающихся стариков или старших детей лет пяти-шести, прикладывая к груди пару раз в сутки. Ранний прикорм (чуть ли не с первых дней!), пресловутые «жевки» (то есть завернутый в тряпочку или рожок пережеванный кусок хлеба, который могли не менять по несколько дней), низкий уровень гигиены, спертость воздуха и жара — все это способствовало необычайно высокой младенческой смертности в деревнях в летние месяцы.
При этом уже к середине осени смертность резко снижалась и в октябре—ноябре была минимальной; затем был снова сезонный всплеск, уже зимний, связанный с увеличением частоты простудных заболеваний, но он был несравним по масштабу с летним. Ликвидация летней сезонности младенческой смертности свидетельствует о повышении уровня жизни и производственных отношений, росте городского населения — в России этого удалось достичь лишь к 1960-м годам, когда зимняя смертность впервые превысила летнюю. Эта незначительная зимняя сезонность сохраняется и до сих пор.
Но вернемся к нашим средневековым аристократам. Практиковавшийся высшими слоями общества отказ от грудного вскармливания и вообще личного участия в жизни ребенка в первые годы его жизни, передача его кормилице, а затем воспитателям — конечно, не самое лучшее родительское решение. Однако специально найденная, здоровая и молодая кормилица, единственной работой которой было заботиться о доверенном ей ребенке, могла обеспечить ему должный уход, которого были лишены дети из низших слоев общества (да, очень часто в ущерб своим собственным детям).
Между ребенком и кормилицей возникала эмоциональная связь, подобная отношениям между матерью и ребенком; очень часто кормилицы оставались при своих подопечных и по достижении ими зрелого возраста. Кого, к примеру, звал перед смертью король Карл IX в романе Дюма?..
№5. Алкоголизм.
Алкоголизм — это не только хроническое психическое заболевание, но и образ жизни наших предков на протяжении нескольких тысячелетий. От античности и до XVIII—XIX веков слабоалкогольные напитки (вино в южных странах и пиво в северных) были основным средством утоления жажды из-за нехватки чистой пресной воды и содержащихся в ней инфекций.
Так, например, в «Песне о нибелунгах» один из героев, устав на охоте, первым делом требует вина или меда, чтобы утолить жажду, и только после соглашается на нетривиальное предложение другого персонажа попить из ручья, причем нужно было дополнительно обосновать, что вода в нем чиста и пить из него можно.
Кроме того, весьма неслабая калорийность этих напитков составляла существенную и необходимую прибавку к суточному рациону простых людей. По налоговым сборам в Голландии XVII века видно, что дети и подростки потребляли пива всего в 2 раза меньше, чем взрослые.
Технология производства слабоалкогольных напитков тогда отличалось от современной, плюс зачастую их разбавляли водой, так что крепость составляла от 5 до 15 градусов.
Но тем не менее: пили все и пили каждый день, включая беременных и кормящих. Вот, например, отрывок из немецкого трактата Versehung des Leibs, 1491 год: «Я предписываю кормилицам есть белый хлеб и хорошее мясо, каждый день, кроме того, она должна есть рис и салат-латук. Не следует пренебрегать миндалем и фундуком. Напитком кормилицы должно быть чистое доброе вино».
Это, разумеется, не считая общепринятой практики поить новорожденных вином или давать тряпочку с суслом, чтобы больше спали и не отвлекали от работы. Народы, у которых это не практиковалось, легко определить: они плохо переносят алкоголь.
№6. Детские болезни.
Сейчас термин «детские болезни» применяется к инфекционным заболеваниям, которыми болеют в основном в детском возрасте, к ним относятся: корь, краснуха, ветряная оспа (ветрянка), скарлатина, коклюш и эпидемический паротит (свинка) и я бы еще прибавила черную оспу и дифтерию, хотя от них и взрослые замечательно умирали.
Сейчас все эти болезни практически побеждены всеобщей вакцинацией и/или антибиотиками. Но до середины ХХ века они косили людей по всему миру миллионами. И даже безобидная ветрянка приложила руку не только к истреблению марсиан у Рея Брэдбери, но и к геноциду индейцев Америки.
Впрочем, среди главных причин детской смертности были далеко не только инфекции:
Основными причинами смерти детей на первом году жизни в начале XX века были желудочно-кишечные и инфекционные заболевания, болезни органов дыхания. Так из 11786 детей, умерших в 1907 году в Петрограде**, 35,8% умерло от желудочно-кишечных расстройств, 21,1% от врожденной слабости, 18,1% от катарального воспаления легких и дыхательных путей, на долю инфекционных болезней приходилось 11,0%.
Петроград начала ХХ века — все-таки не средневековая Европа. Революционные идеи там гуляли, а вот карантинные инфекции гонять уже умели. Поэтому применительно к более ранним эпохам долю инфекционных заболеваний можно смело увеличить в несколько раз. Но и забывать про желудочно-кишечные заболевания (следствие уже вышеописанного: в младенческом возрасте раннего прикорма, в более старшем — банально голода) и всякого рода простуды и пневмонии не стоит.
Никакой специальной отрасли медицины, занимающейся именно детским здоровьем, вплоть до XIX века не было; не было возможностей диагностики. Детская болезнь была вполне литературной метафорой любой неведомой фигни, так как понять по плачу ребенка, что с ним — легкое недомогание или смертельное заболевание — было невозможно. Все, что оставалось делать в этом случае родителям — это молиться.
Отличный диагноз — «врожденная слабость». Проще говоря, когда ребенок рождается настолько слабеньким и болезненным — особенно это касается недоношенных — что не может самостоятельно сосать грудь. Это, между прочим, тяжело просто физически, даже если все рефлексы в норме. Замкнутый круг — ребенок не может получить достаточное количество пищи, от этого не набирается сил, а еще больше слабеет, в итоге смерть через несколько недель.
Дополнения:
* Лимб — это место между Раем и Адом, но не Чистилище. «Они не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны; Ибо не всякий, недостойный наказания, достоин уже и чести». По Данте — первый из кругов Ада.
** Данные за 1907 год были опубликованы в 1916-м, поэтому в названии книги Петроград, а так, конечно, до начала Первой мировой войны был Санкт-Петербург.