Предыдущая глава http://www.proza.ru/2016/05/18/17
Глава Седьмая.
Воздушный шторм быстро приближался.
Вал летел навстречу ветру, а чернильные тучи, вспыхивая разрядами молний, стеной встали от горизонта до горизонта. Над ним еще горело синевой и жаром чистое небо, но шторм уже был рядом. Он клубился и ворочался, глухо стонал холодным ветром и громыхал раскатистым громом, который эхом доносил скрытую мощь стихии. Это была одна гигантская туча, казавшаяся твердой и тяжелой. Она опустила свое серое тело с темно-синими мраморными прожилками на землю и ползла, сминая под собой леса и долины.
Силовые потоки неба налились энергией и покорно потянулись к штормовому монстру, питая его силой. А туча всасывала их мощь, чавкала и разбрызгивала молнии, раздуваясь и заполняя ненасытную утробу осязаемой тьмой. Узор потоков энергии разорвался, закручиваясь спиралью, и Валу стало сложно удерживать свой полет. Ветер и сила неба больше не слушались его – стихия вставала на дыбы, сопротивлялась его воле и показывала необузданный нрав.
Вал лег на правое крыло, положив его под ветер, и начал снижаться, описывая широкие круги. Он чувствовал, как замерло все живое на поверхности, ожидая прихода шторма. Гром сотрясал небо не только звуком, но и реальным прикосновением. Силовые потоки вздрагивали, выгибаясь и натягиваясь звенящими струнами. Это их столкновения искрили молниями, расплескивая энергию. И каждый такой удар он чувствовал кончиками перьев, давлением плотного и потяжелевшего влагой воздуха.
Вал уже различал деревья и высматривал надежное укрытие от непогоды. Он выбрал руины небольшого города и, сложив крылья, устремился вниз.
Лес уже доедал опустевший городок, взломав молодыми деревьями асфальт дорог и утопив в высокой траве пожухлые свидетельства цивилизации. Только угловатые грани домов выступали еще из зелени, напоминая выбеленные солнцем кости скелета. Этот скелет лишь отдаленно напоминал былое единство элементов, которые когда-то слагались в организм города.
Вал опустился на плоскую крышу высокого здания, чьи стены выглядели еще прочными, и повернул лицо к шторму. С земли его стена казалась нависающей и уже готовой обрушиться. Ветер у земли затаил дыхание в ожидании бури.
Это были последние мгновения, прежде чем небеса обрушатся на землю.
Вал даже не пытался отпугивать мелкую жизнь, нашедшую укрытие в выбранном им здании. Его обитатели, насекомые и ползучие гады, сами торопились убраться подальше, ощутив его присутствие рядом. Они выползали из своих щелей и бросали насиженные норы, наступая друг другу на спины, чтобы искать новое укрытие вдали от опасного существа, дышавшего гневом.
Вал был раздосадован непокорностью неба, которое норовило поставить его на место, прижав штормом к земле. Но его беспокойство было вызвано иными причинами. Его разъедала кровь Антоника и Кулины, сопротивляясь его воле и пытаясь восстать. Несколько раз уже казалось, что он усмирил их голоса, развеял память, стер имена. Но стоило на мгновение забыться покоем, как призраки возвращались с прежней силой, приходили кошмарами, закрадывались невнятным шепотом чужих мыслей и образов. Он постоянно чувствовал их присутствие в себе и их ненависть. Это было тяжелой и утомительной ношей, с которой время не могло совладать.
Сначала Вал верил, что со временем они ослабеют и исчезнут, и готов был терпеливо ждать. Но вчера он обнаружил в себе новых чужаков. Они не были порождениями пришлой крови, как он подумал, и не пришли с Антоником и Кулиной. Эти твари имели другую природу и не были частью семьи – Вал не имел власти над ними. Неведомым ему способом они ушли безнаказанными, не оставив следов присутствия. Он едва ухватился за одного из них, лишь мельком коснувшись чужого сознания, и был ошеломлен открытием. Это был разум примитивного родента, существо которого переполнилось сокровенным знанием о нем и его матери. Вал успел заметить лишь толику: отрывки воспоминаний, отголоски ощущений, вереницу образов. Он увидел деревню родентов, почувствовал запах жженого дерева и ощутил глубокий страх перед гигантскими пауками, смешанный с уважением к ним.
Для него удивительным был сам факт того, что контакт с другим существом позволял настолько ярко ощущать чужое сознание и проникать до таких глубин его восприятия. Связь крови, позволяла ясно ощущать присутствие членов семьи и воспринимать сильные потрясения – боль, смерть, эйфорию. Но такая связь была слепа и не позволяла проникать глубже. И Вал полагал, что это предел. Контакт с остальными существами был еще слабее – едва годился, чтобы отпугивать врагов, или приманивать добычу. Теперь он знал, что возможно иное. Оставалось выяснить, был ли этот дар доступен только загадочному роденту, или им можно овладеть.
Впереди его ждали ненастные дни и ночи, на время которых он обречен на заточение в заброшенном доме. Пока не уляжется шторм, у него будет возможность выяснить это. Предстояло не только разобраться с увечившими разум Антоником и Кулиной, но и выяснить природу незваных гостей.
Первые тяжелые капли, предвестники бури, ударили в лицо, и Вал осмотрел крышу, с которой не было выхода внутрь здания. Частые вспышки молний и порывы холодного ветра торопили искать укрытие. Потоки энергии бесновались и раскачивались в небе под натиском гигантской тучи, которая уже легла на край мертвого города и шумела набегающим дождем. Он приметил тонкий силовой поток, уходивший в землю прямо вдоль стены, и ухватился за его трепетный ствол, чтобы спуститься в разбитое окно верхнего этажа.
В этот момент жила качающегося рядом энергетического потока схлестнулась с той, за которую ухватился Вал, и разряд молнии ударил прямо в здание под его ногами. Нестерпимый жар обнял тело, опалив крылья, и слепящий свет закружил вокруг.
Вал почувствовал падение и машинально потянул на себя поток, за который держался, призывая и другие в поисках опоры. Он удержался в воздухе и впрыгнул в открытое окно, но резко обернулся назад, не поверив своим ощущениям.
Его не волновала жгучая боль ожогов и вскипевшая в почерневших ранах кровь. Мгновение назад, в попытке остановить падение он потянул на себя силовой поток, который поддался, последовав его зову. В полете Вал держался за потоки, как за твердь, унося свое тело вместе с ними, но никогда силовая линия не отклонялась при его прикосновении. Сейчас произошло обратное – она была податливой и гибкой.
Он смотрел сквозь дождливую мглу, как шторм раскачивает и гнет энергетические потоки, такие яркие в наступившем полумраке. Вал сконцентрировался и коснулся сознанием ближайшего из них, внимательно прислушиваясь к ощущениям. Легкая вибрация прошла по телу, зазвенела в ушах, позвала с собой. Он легонько потянул его к себе, и эта сила заставила его самого придвинуться ближе.
Он уперся ногами сильнее и снова потянул поток к себе, но его ноги лишь проехали по шершавому полу, сгребая набухшую влагой пыль.
– Дайте мне опору, и я переверну землю,– прошептал он, и ухватился сознанием за второй поток, почувствовав, как они затрепетали в унисон.
Вал не потянулся к ним и не стал следовать их движению, как делал это при полетах – он уверенно сдвинул их друг к другу, сосредоточив силу обоих в этом движении воли. И они дрогнули, едва заметно подавшись усилию. Это было слабое движение, которое невозможно было увидеть, но можно было ощутить.
Вал набрал полные легкие воздуха и широко расправил крылья, ударив ими о воздух, чтобы стряхнуть пепел с сожженных перьев. Возбуждение поднималось в нем, накатывая волнами. Он снова ухватился за два потока и, выждав мгновение, сдвинул их, вложив в это желание всю силу своих чувств, окрасив их яростью и гневом на непокорное небо.
Жгуты энергетических потоков робко ответили упругим сопротивлением, но выгнулись, подчинившись желанию Вала. Он продолжал их сдавливать, нащупывая ту ноту, тот тембр воли, который овладеет этими извивающимися змеями, сделает их покорными.
И он нашел это ощущение.
Сопротивление разом схлынуло и два разнонаправленных потока энергии сомкнулись. Разряд молнии на этот раз не коснулся Вала, а испуганно метнулся в сторону. В воздухе остался знакомый запах жженого воздуха – озон, который нес в себе свежесть и ощущение победы. Потоки энергии больше не были гудящими струнами и твердью. Это были натянутые канаты, которые могли гнуться и сплетаться в узлы.
Вал засмеялся во весь голос, перекрикивая стихию, и крепко сжал в объятьях поток. Он уверенно вылетел в окно и встал на крыше, чтобы подставить лицо проливному дождю. Небо раскачивалось над ним ветром и реками энергии. Он хватал их, не разбирая, и сталкивал вместе, сплетал узлами, размахивал как хлыстом. Однонаправленные потоки силы с гудением и дрожью сплетались вместе, сворачиваясь косами, а разнонаправленные искрили молниями и сотрясали небеса громом.
Вал стегал небо, как наездник непослушного скакуна, заставляя бурю извиваться под ударами его воли. Он сотрясал землю громом и разбрасывал молнии, которые вздувались венами на почерневшем небосводе.
Всякая тварь, которая видела эту бурю, вжималась в землю, ослепленная ужасом. Никогда еще небо не знало такого разгула, никогда еще такой шторм не властвовал над землей.
*****
Полковник Насферы ожидал в приемной штаба второй час.
Витражи высоких окон гудели и шипели сквозняками под давлением бури, которая разыгралась снаружи. Библейские сюжеты оживали в стекле при вспышках молний и отбрасывали цветные пятна на мраморный пол древнего костела, в котором по велению времени разместился штаб командования. Это показалось полковнику символичным – как вера уступила место человеческому тщеславию, так и храмы превратились в казармы.
Атмосферный фронт накрыл большую половину материка непогодой, продолжал разрастаться и сумел даже остановить бойню на фронтах. Синоптики только разводили руками, стеная о том, что не представляют, откуда черпает силы эта буря столетия, центр которой терялся западнее уральских гор. Аномальное атмосферное явление дало военным передышку и позволило перегруппироваться, чтобы навести порядок с тыловым обеспечением.
Пока бойцы на передовой отсыпались и чистили оружие, командование спешно чистило свои ряды. Война всегда приводила карьеру солдата в порядок, открывая путь либо к посмертной славе, либо к пожизненному позору – иные альтернативы мирного времени уже не существовали. Почет и забвение ожидали только победителя. Полковник знал, что ждало его за тяжелой дверью.
Караул встрепенулся, приставив карабины к плечу и вздернув подбородки. Дверь приемной распахнулась, и из залы совещаний вышла группа высокопоставленных офицеров с угрюмыми лицами – заседание закончилось.
Денщик, провожавший офицеров, аккуратно придержал массивную дверь, и прежде чем ее закрыть, перехвалил взглядом полковника, чтобы одними губами беззвучно произнести: «пять минут». Полковник кивнул и поднял взгляд к витражу, на котором воины в сверкающих доспехах разили мечами и копьями чудовищ в битве добра и зла. Художник, изображавший эти картины, вряд ли подозревал, насколько реальными они могут оказаться.
Он вошел в залу совещаний через маленькую боковую дверцу, которая в костеле, наверняка, использовалась только священнослужителями. Огромное помещение было скудно освещено, и его сводчатый купол терялся в полумраке, скрывая от глаз красочную роспись, на которой в немых сценах застыли библейские сюжеты.
За расположенным в центре круглым столом сидел генерал Грин, вызывающе хрупкий и даже тщедушный на контрасте окружавшего величия храма. Денщик обслуживал чаепитие генерала, заполнив паузу в расписании встреч. Полковник дождался приглашения и, обменявшись короткими приветствиями, приступил к своему докладу.
Он говорил коротко и сдержанно, пока генерал молча наслаждался горячим напитком, внешне не проявляя интереса к докладу и сводкам с передовой. Полковник не вдавался в подробности, понимая, что эта часть разговора формальная и только напрасно тратит время. Когда он закончил, генерал поднял на него глаза и безучастно уточнил:
– Это все?
Получив подтверждение, Грин отставил чашку с чаем и, на мгновение задумавшись, заговорил в своей манере: тихо, вяло, с налетом усталости.
– Вы всегда мне были симпатичны,– признался он.– С Вами приятно общаться, Вы очень образованный и умный человек. Намного умнее меня. Прекрасный аналитик, умеете точно излагать мысли. Это редкий дар. Вы хорошо проявили себя в Насфере, и я полагал, что в реальном бою Ваши таланты раскроются по-настоящему. Вам никто не мешал, никто не вмешивался, а под Вашим командованием были самые боеспособные подразделения. У Вас было достаточно времени, чтобы проявить себя. При этом обращаю внимание, Вам противостояли вчерашние крестьяне, которых мобилизовали из числа гражданских. Это даже не армия… Я знаю все, что Вы можете возразить, и мне есть, что ответить на каждый Ваш аргумент. Я детально познакомился с ситуацией. Результата нет… Вы ничего не сделали.
Полковнику было чем ответить на слова генерала, но он промолчал. Это уже не было обсуждением – ему оглашали решение. Кроме того, он не был уверен, разделяет ли генерал убежденность большинства офицеров, которые видели никчемность этой войны, бессмысленной агонии умирающей цивилизации. Резервации королевства захлестнула волна восстаний, голод пришел в города, а правительства рассыпавшихся в пыль государств, испытывающих те же трудности, схлестнулись в войне, пытаясь обратить гнев и неповиновение граждан против внешних врагов. Возможно, генерал принадлежал к тем безумцам от политики, которые не хотели замечать очевидного, противопоставив свою волю здравому смыслу.
– Самое интересное, что я Вам еще до назначения говорил, что надо сделать и даже объяснял почему. Но ничего не сделано… То, что Вы захватили плацдарм в Персидском заливе и взяли под контроль аэродромы и морские пути, не Ваше достижение. Эту операцию планировали еще в штабе. Победу вынесли на руках солдаты без Вашего участия. От Вас требовались быстрые решения, но Вы упустили инициативу… Вы чего-то ждали. Умники, которые разрабатывают сценарии и много рассуждают, сидят в штабе. У меня их хватает. Мне нужен был решительный тактик на месте, который способен принимать решения, а не рассказы рассказывать.
Он впервые с начала разговора поднял взгляд на полковника и заглянул ему в глаза.
Генерал Грин имел женский характер. Он увлекался новыми людьми в своем окружении, всякий раз возлагая на них большие надежды и активно продвигая по служебной лестнице. Он проводил много времени в обсуждениях и беседах со своими многообещающими протеже, публично и ярко выделяя их качества. Приводил их в пример остальным и часто ссылался на их мнение. Но его кредит доверия был коротким. Он также быстро разочаровывался в своих ставленниках, также отчаянно и публично потом разоблачал их бездарность.
Это качество генерала, кровного родственника членов королевской семьи, знали все. Кто-то готов был попытать счастья в лучах его внимания, а кто-то предпочитал не высовываться. Когда-то именно генерал Грин заметил молодого офицера, тогда еще военного эксперта из числа эмигрантов, только прибывшего с материка, и не ошибся. Полковник создал для него Насферу и своими успехами обеспечил для него личную благосклонность королевы. Генерал умел быть щедрым и благодарным покровителем, и полковник долгие годы был исключением в череде быстро сменяющихся любимчиков.
Даже сейчас, он это понимал, его отставка проходила иначе и доставляла Грину дискомфорт, хотя обычно в таких ситуациях он в избытке изливал желчь на свои разочарования.
– Я не знаю, что с Вами произошло,– снова отвел глаза генерал.– Бездарных людей не бывает. Просто люди часто оказываются не на своем месте. Нельзя хорошего сапожника заставлять стричь людей. И сапожника не будет, и остриженные не будут счастливы… Командовать в реальных боевых условиях – это не Ваше. Думаю, Вы и сами это признаете. Если хотите, я Вам могу по пунктам это доказать.
Он сделал короткую паузу, и, убедившись, что полковник не собирался возражать, заговорил увереннее:
– Наверное, в этом есть и моя ошибка. Не надо было на Вас возлагать задачи, с которыми Вы не могли справиться по складу характера. Теперь я это понимаю. Но и с Вас ответственности не снимаю. Вы видели, что не способны добиться результата, и должны были сами прийти ко мне и сказать, что это не Ваше. Мы бы нашли другого человека для этих задач, и не получили то, что имеем. И Вы занялись бы тем, для чего Ваши личные качества подходят наилучшим образом… Сегодня мне пришлось отправить в отставку трех бездарей с генеральскими погонами. Я ненавижу, когда недоразвитые офицеры мнят себя тем, чем не являются, и при этом даже не понимают, что их неспособность руководить разрушает армию. Им доверены судьбы солдат. Если солдат ошибется, он погибает. А если ошибается офицер, могут погибнуть все солдаты, которые исполняют его приказы. Надо понимать, что доверено офицеру!
Генерал встал из-за стола и подошел к графину с водой, повернувшись к полковнику спиной:
– Я нашел человека на Ваше место. У него есть все нужные качества и способность исправить ситуацию. Если мы в кратчайшие сроки не получим доступ к нефтяным скважинам Союза арабских государств, наша военная кампания захлебнется. Хранилища быстро истощаются… Я уже отдал необходимые распоряжения на Ваш счет.
Он отставил пустой стакан и повернулся к полковнику.
– Я хочу сохранить Вас в команде и предложить другое применение, где Вы будете полезным и сможете дать результаты, которые сделают Вам честь. Проект Насферы закрыт, и больше мы не будем отвлекать на него ресурсы. Но у правительства есть еще одно многолетнее начинание, где требуется воинская дисциплина и концентрация усилий, чтобы прекратить свободное падение его беспомощных руководителей и мямликов. Вам приходилось слышать об аквабункерах?
Полковник отрицательно покачал головой, хотя кое-что об этих технологиях знал.
– Двенадцать лет назад энтузиасты из научных кругов предложили королеве создать защищенные поселения под водой. Рассказывали о перспективах переселения людей в мировой океан, о том, что его ресурсы не освоены и мало изучены. Кроме того, это была одна из альтернатив спасения от нашествия. Проект был поддержан и профинансирован. Уже через пять лет они должны были создать четыре подводных поселения, и каждое было основано на своем технологическом принципе. Я помню только два: закрытые подводные пещеры, в которые нагнетается воздух, и сеть из пластиковых полусфер на дне. Не суть.
Генерал Грин уселся за стол и принялся помешивать ложечкой остывший чай. Его лицо, отражало брезгливость и раздражение, которое он испытывал к тому, о чем говорил.
– Растрачены огромные ресурсы, потеряно время, а результата нет. Эти сумасшедшие ученые за двенадцать лет насобирали массу патентов, создали какие-то бесполезные изобретения и в прямом смысле утопили все это. При том, что продукты питания в дефиците, и уже солдат кормить нечем, эти умники утопили для своих аквабункеров тысячи тон законсервированного продовольствия… Они клянутся, что завершат работы по запуску четырех подводных поселений через считанные недели. В течение месяца пообещали первый из них ввести в эксплуатацию. Он рассчитан на пятьсот обитателей, но способен вместить до полутора тысяч. Я дал им месяц.
Полковник был удивлен. Он понимал, какое сейчас получит назначение, но не мог в это поверить. Никогда раньше отставка генералом Грином не сопровождалась заботой о дальнейшей судьбе опального офицера. Но генерал объяснил причину своего решения:
– Вы очень надежный и порядочный человек, который многим обязан короне и мне лично. Обращаю внимание, Ваши личные качества я всегда оценивал высоко. Ошибки есть у всех. Не всегда их можно исправить. Но доверие – очень тонкая ткань. Оно либо есть, либо его нет… Я хочу, чтобы Вы детально разобрались в этом проекте. Если это очередное мракобесие – Вы его и закроете. Но если аквабункеры могут быть использованы, они нужны прямо сейчас. Счет идет на дни. Война набирает силу, нашествие вышло из под контроля. У правительства есть уже списки отобранных граждан для переселения их в аквабункер. И королевская семья в этом списке. Прежнее руководство проекта сейчас под стражей за казнокрадство. Я хочу назначить Вас на этот проект. Возьмите с собой из Насферы проверенных людей: контрразведка приложила много усилий, чтобы проект «Ковчег» не засветился в СМИ. Что скажете?
Генерал был напряжен, против обыкновения, и это беспокоило полковника. Он не понимал причину сомнений Грина, а в этом мог скрываться подвох.
– Я готов,– уверенно ответил полковник.
– Хорошо. Отправляйтесь немедленно на военно-морскую базу в Плимут. Назначение о Вашем переводе уже там. Принимайте дела. Вы подчиняетесь непосредственно мне. Никаких отчетов отравлять не надо. Через месяц я сам навещу Вас. К этому времени у Вас должны быть конкретные результаты. В Плимуте ждет отплытия «Апонгетон». Завтра же вечером на этом судне со своей командой отправитесь по месту назначения. Не подведите меня еще раз.
Полковник понимал, что разговор завершен, и ему стоило что-то еще сказать генералу перед расставанием, но ничего стоящего в голову не пришло. У него было предчувствие, что это их последняя встреча. Он молча развернулся и вышел в служебную дверь.
В приемной помимо денщика его ожидал офицер аналитического отдела Насферы. Его китель был промокшим, но он выглядел возбужденным и, казалось, не обращал на это внимание.
Он встал навстречу и протянул планшет, на экране которого была развернута карта:
– Полковник, Вы должны увидеть это!
– Что здесь?– полковник оценивающе посмотрел на офицера.
– Снимки с нашего спутника. Сделаны перед началом урагана,– он говорил торопливо и проглатывал окончания слов.– Я проверял архивную базу, и мне бросились в глаза нестыковки. Данные изменились. Мы начали анализировать различия.
Офицер запнулся.
– Что Вы обнаружили?
– Раньше у нас были искаженные данные по некоторым территориям. Мы даже наблюдение там перестали вести. А теперь мы отметили аномальную плотность живых организмов.
– И что это означает?– полковник попытался увеличить масштаб карты, но изображение расплылось крупным зерном – файл не содержал нужной детализации.
– Точно не знаем. Но плотность организмов характерна для стада животных или роя насекомых.
– И в чем трагедия?
– Площадь… которую занимает это… стадо,– выдохнул офицер, наклонившись с загадочным видом к полковнику.
– Откуда у Вас эти снимки? У Насферы уже неделю нет доступа к спутникам. А этому снимку два дня, судя по дате.
– Это еще одна странность. Какой-то сбой в системе,– прошептал офицер, косясь на денщика генерала, который, казалось, не проявлял к их разговору никакого интереса.– На наш открытый сервер начала из сети сыпаться информация. Кто-то по ошибке заполняет его данными. Источник определить невозможно, но данные из категории секретных. Этот снимок оттуда. А в официальном архиве он выглядит иначе – отредактирован.
– Кто еще знает об этом сбое?– насторожился полковник.
– Никто. Я сразу отправился к Вам и запретил упоминать о нем по любым каналам связи.
– Вот и славно,– улыбнулся полковник.– У нас новая работа. Я отправляюсь в Плимут. Через пару часов смогу оформить перевод для остальных. Аналитический отдел должен быстро упаковать чемоданы и завтра в полном составе прибыть в расположение военно-морской базы. Позаботьтесь, чтобы вся информация, попавшая на этот сервер, прибыла вместе с вами в целости и сохранности. Нельзя, чтобы труд нашего доброжелателя, кто бы он ни был, пропал зря.
Полковник уверенной походкой направился к выходу, бросив через плечо: «Почему Вы еще здесь? Поторопитесь». За окном выли сирены штормового предупреждения, но он не обращал внимания ни на них, ни на непогоду. Это был один из самых светлых дней в его жизни.
*****
Третий день небо неистовствовало дождями, разливая по земле уныние и сырость. Иногда оно начинало свирепеть грозами, и тогда удары сотрясали всю землю. Падающая с небес вода превращалась в плотный поток, и стоя под дождем, становилось трудно дышать.
Оррик никогда не понимал, откуда падает вода. Из книг и разума Ольги он знал, что она поднимается в воздух сама по призыву Солнца. Знал, но никогда не верил в это. Столько тяжелой воды неосязаемый воздух не мог удержать – было что-то еще, чего, возможно, люди и сами не понимали. Они были горазды выдумывать для себя небылицы, которыми все объясняли. Если бы они, действительно, знали все и обо всем, никогда бы не растеряли величие, которое у них было.
Он стоял под навесом смотровой площадки на крыше вагона, промокший до подшерстка, и наблюдал за суетой железнодорожников вокруг состава. Они стояли на пересечении нескольких железных дорог уже полдня в ожидании «Бегущей реки». Вагон с торфобрикетами был отцеплен и находился на соседнем пути, а люди все равно возились вокруг него, простукивая железные колеса и стрелки путей. Они все время что-то ремонтировали, мастерили, перекрикивая друг друга и бранясь.
За эти несколько дней Оррик стал лучше понимать людей. Больше они не казались ему такими недосягаемыми и всемогущими. Они все были разными и отличались от Ольги и Пятерни – были намного проще и слабее.
Первый день в поезде был для него полным чудес и открытий. Оррик рассматривал внутреннее убранство вагонов, заглядывал в закутки, прислушивался к пыхтению паровоза и стуку колес, с замиранием ощущая под ногами толчки и раскачивание пола. Подвижная опора постоянно тряслась и норовила уйти из-под ног. Но позже он освоился и научился ходить по коридорам вагонов, как и люди, не держась за стены и не приседая при каждом толчке.
А теперь его излюбленным местом стала смотровая площадка. Несмотря на непогоду родент все время проводил здесь, вглядываясь с восхищением в железное тело «Черного лотоса», которое извивалось на поворотах и куталось в дым паровоза. Приходилось часто задерживать дыхание, чтобы едкая гарь не забилась в горло, когда ветер или изгиб дороги погружал смотровую площадку в это черное и вонючее облако. Но потом Оррик увлекся тем, что лежало вокруг железной дороги.
«Черный лотос» ехал быстро, и пейзажи вокруг сменяли друг друга нескончаемой чередой. Глаза уставали следить за пробегающими мимо деревьями, заброшенными поселениями прежних людей, которых по пути встречалось огромное множество. Железные дороги проходили через самое сердце старого мира, связывая его одним стержнем. Оррик совсем иначе увидел этот мир – он даже не подозревал, насколько много места занимали прежние люди.
– Есть хочешь?– Юрка, молодой железнодорожник, вывел родента из задумчивости, поднявшись на смотровую площадку.
Оррик отрицательно покачал головой.
Они сдружились накануне, после битвы с медведем. До того момента на Пятерню и родента никто не обращал внимания, сторонясь странных пассажиров. Поезд ехал с частыми остановками, запуская перед собой дрезину с разведчиками. Это был автомобиль, который тоже имел железные колеса, но когда ехал, не дымил и не пыхтел. Обычно дрезина уезжала вперед и дожидалась, пока «Черный лотос» не нагонит ее.
Юрка объяснял, что так железнодорожники проверяют состояние путей, убирают поваленные деревья, обнаруживают ловушки и опасности. Несколько раз они надолго останавливались, чтобы отремонтировать дорогу, подправить насыпь и закрепить шпалы. Во время такой остановки, когда почти все люди были заняты ремонтом, на них и напал медведь.
Оррик был хорошим охотником и слышал лес лучше людей, которые в непогоду становились беспомощными. Он первым заметил свирепого зверя и поднял тревогу прежде, чем дозорные увидели опасность. Он не только предупредил людей, но и первым бросился в атаку.
Родент отвлек на себя медведя, дав возможность остальным взяться за оружие. И он спас замешкавшегося Юрку, который оказался ближе всего к зверю. Оррик встал между ним и атакующим трехметровым хищником, заставив своим угрожающим танцем последнего попятиться. Медведь был грозным и быстрым, но значительно уступал в резвости пауку, и родент уверенно двигался вокруг него, нанося молниеносные удары коротким копьем. Он не мог серьезно ранить толстокожего и могучего зверя, но раздражал его и отвлекал от остальных. Медведь вставал на задние лапы, рычал, брызгая слюной, и пытался ударить юркого охотника.
Люди обступили взбешенного зверя и загрохотали своим оружием, расстреливая его в упор. Оррик видел, как пули взбивали всклокоченную шерсть, рвали тушу медведя, вопившего от гнева и боли. Это был сильный противник, и потребовалось много пуль, чтобы он, наконец, заскулил, обмяк и повалился на мокрую землю. Он долго не умирал, продолжая ворочаться, рычать и плеваться кровью.
Железнодорожники ничего не сказали роденту и не воздали ему почестей, как охотнику, но они изменили свое отношение к нему. Теперь его замечали.
– Они зауважали тебя,– шепнул ему Мазур, когда они достали хлеб в вагоне казармы.
Пятерня был на другом конце состава, когда началась схватка, и подоспел только к финалу. Но и он смотрел на Оррика иначе, отдавая должное его храбрости. Тогда к ним за столом и присоединился Юрка, угостив их вяленым мясом и овощами. Он не сказал слов благодарности, но его глаза говорили об этом. С той поры родент и Юрка все время проводили вместе.
– Пришла дрезина «Бегущей реки»,– не скрывая досады, сказал молодой железнодорожник.– Я подслушал разговор. Через час мы уходим, а вам пора собираться – они примут вас. У них хорошая добыча, но много потерь. Бойцы нужны. Дорога до Железной столицы долгая и опасная.
Было заметно, что Юрка расстроен расставанием и искал нужные слова для этого момента:
– Мне будет тебя не хватать, Оррик. Я собрал немного еды в дорогу. Здесь вяленая оленина, козий сыр и вареные овощи.
Он положил перед охотником перевязанный мешок. Родент едва заметно поклонился в знак признательности и протянул Юрке свой нож из паучьего жвала:
– Пусть он послужит тебе и будет напоминанием о нашей встрече. Я буду помнить тебя.
Юрка совсем скис лицом. Родент не умел по внешности определять возраст людей, но понимал по опыту и суждениям молодого железнодорожника, что тот еще не стал зрелым мужем, и детство не отпустило его. Он подумал, что совсем плохо знает этого парня, хотя провел с ним достаточно времени.
– Ты мне так и не рассказал, как Железнодорожники победили Мародеров,– вспомнил Оррик. – Всякий раз ты уходил от ответа. Это тайна твоего народа?
Юрка замялся, опустив взгляд:
– Не задавай другим этого вопроса,– наконец, решился он.– На «Бегущей реке» у тебя пока нет друзей. А люди разные. Железнодорожники не побеждали Мародеров – это и есть старший клан Мародеров. Раньше все были сами по себе. Батян, основатель железнодорожников, жестокий правитель. Когда-то ему удалось захватить контроль над стоянкой паровозов. Старая технология, но ей достаточно воды и дров. Почему-то их не уничтожили в свое время, а сотнями законсервировали для хранения. Батян собрал отовсюду инженеров и возродил поезда. Это дало его клану преимущество. Он устраивал дальние походы, а добыча от набегов полилась рекой.
Он перевел взгляд на Оррика, и тот прочел в его глазах твердость характера.
– Я не родился железнодорожником,– продолжил Юрка.– Мой отец был главой свободного клана и не принял условий Батяна… Мои родители погибли в один день, а уцелевшие примкнули к победителям. Здесь много таких. Кто-то с Батяном с самого начала, кто-то пришел сам, а какие-то кланы присягнули ему и стали младшими. Все сложно. Пару лет назад, несколько поездов восстали против Батяна. Это была очень жестокая битва… Я видел ее своими глазами. Поезда сожгли… Непокорным досталась позорная виселица.
– Мой друг сражался за железнодорожников с Мародерами,– Оррик был удивлен. Случалось, роденты ссорились. Бывала у них и вражда с соседями за территорию, и убийства. Но самые жестокие споры не приводили к войне – это казалось ему нелепым.
– У тебя хорошие друзья, сильные,– признал Юрка.– Но Мародеры всегда дрались друг с другом. А Батяну мало того, что имеет. Он хочет объединить всех. И почти сделал это. Объединил восток и запад. У нас много железных городов и поездов. Если бы не договор с Братством, мы бы напрямую торговали с городом Света. Когда-нибудь он и через черных рыцарей переступит.
Оррик не понимал, о чем говорил молодой железнодорожник, но задумался над тем, что его волновало. Люди были опасными – они многое сохранили от прежних людей. Им нельзя было доверять. Родент нахмурился, вспомнив Ольгу и Пятерню – он не был уверен, что даже этих людей понимает по-настоящему.
– Мой тебе совет, не доверяй людям,– укрепил его сомнения Юрка.– Особенно мародерам и тем, кому от тебя что-то надо. Даже если на них куртки железнодорожников. Что бы они тебе не говорили. Не знаю, зачем вы направляетесь на восток, но, по мне, в Заброшенных землях настоящих выродков намного меньше.
– Ты с людьми, которым не веришь, и которых ненавидишь. Почему не уйдешь от них?
– Я люблю поезда,– улыбнулся железнодорожник.– Это уже мой третий поход в Заброшенные земли. Когда-нибудь у меня будет свой поезд. И я бы хотел иметь в команде такого друга, как ты.
– Пусть твои мечты сбудутся,– Оррик отвернулся к трапу смотровой площадки, заметив Мазура, который призывно махал снаружи. Пришло время уходить с «Черного лотоса».
– И еще,– спохватился Юрик.– Будете проезжать грязные города, оглядывайся на небо. Отец рассказывал, что раньше птицы на людей не нападали … А в грязных городах их теперь тьма. Когда стая поднимается в воздух, солнца не видно. Отбиться от них невозможно. За минуту могут человека разорвать на части, даже если сами размером с кулак. Будь осторожен.
Оррик молча кивнул и спустился по трапу на землю. От расставания с этим человеком у него остались странные ощущения, в которых он не мог разобраться. Было в них что-то приятное и грустное, но было и желание скорее уйти.
*****
Глеб замыкал процессию, которая вереницей растянулась по дороге.
Он не сводил взгляд с траурной повозки, но был отрешенным и ничего не замечал. Южные земли были отданы на откуп неизбежной напасти. Накануне гонцы разошлись по южным провинциям, повелев фермерам перебраться на северный берег Гремучей реки. И теперь дорога к городу Света была заполнена повозками и людьми, которые расступались перед конвоем, сворачивали на обочину, а потом долго смотрели вслед.
Глеб не так представлял себе возвращение во дворец. И хотя гнев не давал покоя, он умел принимать решения холодной головой. Ему достаточно было встать под стенами южного гарнизона и услышать, как трещит лес за ручьем, деревья которого разбирали красные муравьи, чтобы отчетливо увидеть то, что ожидает город Света. И это видение затмило горе утраты.
Войнич не дождался встречи с ним – наложил на себя руки, едва завидев знамена гвардии. Он поступил правильно, потому что Глеб не пощадил бы его. Историю о трагедии, произошедшей с матерью, пришлось выслушивать от запинающегося старшины гарнизона.
Со слов Войнича они даже не успели добраться до места. На закате их атаковали крылатые муравьи на подступах к пограничным укреплениям. Никто не знал, что эти твари умеют летать, и никто не мог подумать, что они уже орудуют в границах провинций. Старшина рассказал, что муравьи охотились за Галиной, потому что на Войнича в схватке не нападали – просто отбивались, чтобы не мешал. По этой причине он уцелел и сумел убить нескольких тварей. Но те не оставили Галине ни единого шанса, растерзав ее в считаные минуты. А после, как убийцы выполнившие заказ, поторопились убраться, не пожелав трофеев. Это было осмысленное убийство, совершенно не свойственное насекомым.
Глеб долго рассматривал тела убитых муравьев – ничего особенного, они были даже меньше горных ос, и едва достигали метра в длину. Мутировавших насекомых много водилось в округе, еще больше их было в грязных городах, где они традиционно селились. Но и с внушительными размерами они оставались букашками, безмозглыми и предсказуемыми. Наименьшая из возможных опасностей, с которой умели справляться дети. Набеги насекомых случались и раньше, а потревоженные ульи могли принести хлопот. Но то были лишь хлопоты.
Эти же твари были другими. Наблюдая за их суетой у границ гарнизона, он видел это сам. Муравьи были не просто организованы, они больше походили на дисциплинированную армию, в которой каждый делал свою работу. Слишком слаженно действовали, слишком точными и согласованными были движения, словно они обладали разумом. А если верить рассказу Войнича, то они были способны к тактическим решениям.
Это не просто озадачивало – это пугало.
Несмотря на настойчивость Торина, Глеб наотрез отказался от разведывательной вылазки, и повелел немедленно собираться в обратную дорогу и организовать переселение жителей южных территорий. Серьезная опасность требовала безотлагательных действий. Его больше не беспокоило спокойствие граждан – он почувствовал угрозу для своего детища, города Света.
Время в пути было скрадено раздумьями, и Глеб удивился тому, как быстро стена города встала перед ним. У южной брамы его встречал дворецкий, который долго не решался заговорить, читая настроение на лице хозяина, и вращая глазами.
– Что ты имеешь сказать?– раздраженно поторопил он слугу, спешившись: Глеб часто, пребывая в дурном настроении, поднимался по террасам горы пешком, чтобы развеять тоску или гнев. Сейчас это было ему особенно нужно.
– Гонцы с запада принесли новости об обозе Братства… Они двигаются быстро, не останавливаясь на ночлеги,– торопился доложить дворецкий.– Через пять дней таким ходом уже прибудут в город. У них много повозок, но рыцарей едва наберется несколько сотен. В большинстве идут служки.
Глеб побагровел лицом, но внешне спокойно распорядился:
– Позаботься, чтобы посол Ордена встретил меня, когда я поднимусь в покои.
– Уже сделано. Я пригласил его, едва завидев Ваши штандарты,– склонил голову слуга.
– Помощь союзников?– прищурился Торин, ставший свидетелем разговора.
Он тоже спешился, встав рядом с братом, который поморщился в ответ:
– Мы сговорились на тысячу воинов. Хочу спросить за договор.
Восхождение прошло в безмолвии. Охрана позаботилась, чтобы никто случайно не побеспокоил Глеба.
Дворец встречал хозяина как преданный пес, возбужденно и суетливо. Чадили благовониями курни, топились камины, расточали аромат кухни. Теплый вечер оставался безветренным, и пламя осветителей и свечей стояло ровно, заливая мягким светом каменные покои. Если бы Глеб обращал на убранство внимание, он обязательно отметил бы, каким непривычно уютным предстал перед ним сегодня дворец. Но он по-прежнему ничего не видел вокруг.
– Можешь присутствовать на переговорах,– бросил он Торину, не оборачиваясь.
Глеб не смог бы остановить брата, даже если бы захотел этого. Но он был здесь хозяином и хотел сохранить это положение неизменным. И раз уж он не мог выставить Торина, приходилось разрешать ему то, чего не мог запретить.
В каминной зале его ожидали Осип и сопровождавший его рыцарь Доминик. Служка поспешил встать навстречу и переломился в поклоне, но Глеб не ответил ему и сразу сел в кресло напротив.
– Рад нашей скорой встрече,– посол искал взглядом настроение хозяина дворца.
Он излучал при этом приветливость и благожелательность, но быстро осекся:
– Рад сообщить, что через несколько дней обещанный обоз Ордена прибудет в город Света. Лучшие рыцари будут обеспечивать защиту Ваших владений…
Глеб требовательно поднял бровь, и в ответ Осип обмяк и сдался:
– Мы сняли лучших бойцов со своих границ, тех, кто умет сражаться с красными муравьями,– он говорил менее напыщенно, старясь подчеркнуть свою искренность.– Мы отдали все, что смогли и даже большее. Через оборот Луны под Вашими знаменами будет не тысяча, а намного больше наших братьев.
– Оборот Луны,– тихо повторил Глеб.– Эти твари могут пересечь Гремучую завтра.
– Оружие,– поторопился ответить Осип.– В обозе десять тысяч автоматических штурмовых винтовок и пулеметы, и по триста патронов к каждой. Это куда большая мощь, чем тысяча рыцарей. У Вас хорошие бойцы, но их мечи, пики и дробовики не годятся для настоящего сражения. Мы вооружим Вашу армию, научим тактике сражения с муравьями. Мы знаем, как защитить Ваши границы. Поверьте…
– Поверить?– удивился Глеб.– Доверие основано не на обещаниях, а на способности их выполнять.
– Вы правы,– поспешил согласиться служка.– Но позвольте мне объяснить, как мы предлагаем защитить город Света…
– Вы не знаете, с чем имеете дело,– неожиданно заговорил молчаливый рыцарь Доминик.– Я больше года сражал эту нечисть. Я расскажу Вам, чего стоит ждать и чего бояться.
Он снял свой угловатый шлем, открыв безобразное лицо с кошачьими глазами. Глеб с любопытством смотрел на неразговорчивого рыцаря.
– Вам нужны не новые солдаты,– продолжал тот.– Вам надо изменить мышление тех, кто уже есть. Вам противостоят не насекомые, а искусная армия, состоящая из настоящих бойцов, готовых к самопожертвованию. Мы заплатили дорогую цену, чтобы понять, что сражаемся не с муравьями.
– Доминик,– спохватился служка.– Не стоит сгущать краски.
Хозяин дворца взглядом остановил Осипа и кивнул рыцарю, чтобы тот продолжал.
– Они не просто разумны. Они хитры, находчивы и методичны. Их ловушки изобретательны, а стратегия боя безупречна. Мы здесь не для того, чтобы распространять веру. Если падет город Света, восточные рубежи Ордена будут открыты для них. Мы сделаем все, чтобы Вы устояли. Иначе не уцелеет никто. Нет времени на испытание доверия. Или вместе победим, или все умрем.
Басовитый голос рыцаря наполнялся густым эхом, словно каменные стены дворца вторили ему, повторяя каждое слово. Тишина, наступившая с его молчанием, казалась звонкой.
– Ты знаешь, как их остановить?– требовательно спросил Глеб.
– Река для них не преграда. Они строят мосты своими телами,– уверенно продолжил Доминик.– Мы везем десять энергетических пушек, которые установим на террасах горы. Только так мы сможем сжигать их переправы. Солдатам останется отстреливать летающих тварей. Так мы остановим первую волну.
– А что со второй волной?– поторопил его Торин, когда рыцарь снова замолк.
– Они найдут переправу выше или ниже по реке. И придут с флангов. Но у нас будет не меньше одного оборота луны, чтобы подготовиться к этому. Сейчас они строят муравейники у Ваших границ, обустраивают гнезда для маток, делают кладки и сносят туда яйца, из которых в один день родится огромная армия. Потеряв ее в первой волне, они начнут заготавливать следующую. Если мы выстоим первую волну с наименьшими потерями, у нас будет шанс напасть на них до второй волны. С рабочими муравьями сражаться легче, чем с солдатами.
– Вы так их сдерживаете у своих границ?– с недоверием спросил хозяин дворца.
– Нет,– с вызовом ответил Доминик.– Нам это ни разу не удалось. На контратаках мы несли огромные потери, но не добились успеха. Мы спасаемся тем, что строим новые линии обороны в тылу, пока братья гибнут на рубеже. И уже трижды мы отступали.
– Тогда с чего ты взял, что у нас это пройдет?– возмутился Торин.
– Потому что мы упустили время. Недооценили их, дали окопаться у наших границ. Полагали, что сможем сдерживать их волны у рек. А они вгрызлись в землю, построили лабиринты подземных городов, и выкурить их оттуда уже не получится. В Ваших землях они недавно, обосноваться еще не успели. Все на поверхности. Это хорошая возможность разорить их гнезда. Если это удастся, мы откроем с фланга дорогу к ним в тыл, в земли, из которых они пришли, к источнику, который распространяет эту заразу по миру.
– Бредовая идея!
– Это разумная мысль,– уверенно остановил Торина хозяин дворца. Он с нескрываемым интересом рассматривал черного рыцаря.
В нем виделась простота и прямолинейность вояки. Он был из породы Войнича, суровый и уверенный в бою, но нелепый в дворцовой роскоши. В словах Доминика не было красок и изящных оборотов, которыми жонглируют политики. Но в них был смысл и трезвый расчет. Глеб умел слушать собеседников.
Он услышал многое. Услышал о поражениях братства и их отступлении. Услышал отчаяние и горечь многих поражений. Услышал признание в слабости и сомнение в успехе задуманного. Глебу доводилось вести войны. И он как никто понимал, как дорого они обходятся. Война требует не только отваги солдат, но и хорошего тылового обеспечения. Если перекрыть регулярные поставки провизии и новобранцев, любая армия – люди это или муравьи, потеряет свою боеспособность в считаные дни. Разорение тыла, если это возможно, могло стать прямой дорогой к победе.
– Ты знаешь, как они снабжаются?
– Я видел их дороги,– сверкнул глазами Доминик. Он не мог скрыть восторг от того, что был так скоро понят.– Они строят настоящие дороги. Рабочие муравьи по ним бегают, как лента конвейера. Дороги уходят на юг. По ним на передовую рекой текут яйца муравьев-солдат и провизия. Их мощь падет, если перерезать снабжение. Их слишком много. Огромная численность. А большая армия потребляет много ресурсов. На рубеже их брать негде. Все идет с юга. Они очень зависимы от регулярности поставок.
– Похоже, у нас не остается выбора. Это хороший план. Я распоряжусь, чтобы завтра цирки и стадионы города оборудовали для тренировки солдат. Организовывайте оборону. Руководить защитой города будет мой брат Торин. Надеюсь, я могу на тебя рассчитывать?
Глеб бросил многозначительный взгляд на брата, но тот лишь скривил губы.
– А теперь простите нас. Пришло время предаться скорби.
Не отвлекаясь на ритуальные поклоны и прощания, он встал и молча вышел.
Родня уже заждалась в траурной зале, и ему предстояло провести с ними несколько неприятных часов. Хозяин дворца был не в духе. Он нес в себе искреннюю печаль, но отдавал отчет, что скорбь и соболезнования семьи будут лживыми и напускными.
По сути, они и не были семьей. Их странное сообщество объединялось не родственными чувствами, а тайной ненормального появления на свет и необходимостью выживать вместе, в равной степени сражаясь со старым миром и новым, для которых они были одинаково чужими. Станут говорить ему о матери, изображать грусть и участие, но ничего подобного они ощущать не будут. Глеб знал это наверняка, знал по себе. Он тоже называл их братьями, сестрами, тетушками, но не испытывал к ним никакой привязанности. И гибель его теток, которая случалась раньше, не оставляла в нем никакого следа.
Он часто ловил себя на мысли, что даже его мать, единственный по-настоящему близкий человек, тоже занимала в его жизни не самое видное место. Глеб скорее почитал ее бескорыстную заботу о нем, чем испытывал какие-то чувства к Галине. Он никогда не понимал этих переживаний в людях, замешанных на материнском инстинкте, привычках и эмоциях. Но уважал и ценил. Сегодня его скорбь держалась на чувстве вины, которую он испытывал перед женщиной, любившей его беззаветно и преданно, и которой, к своему стыду, не мог ответить взаимностью.
Он больше изображал из себя ее сына, нежели был им. И ему было искренне жаль Галину, обманутую в чувствах и заслужившую совсем иного отношения.
Траурная зала была убрана безупречно. Глеб отметил для себя, насколько искусно дворецкий организовал церемонию. Убранство точно соответствовало его представлению о прощании с матерью. Не было вычурности и пошлости, не было ничего отвлекающего и лишнего, исключая лишь многочисленных родственников, которых в этот момент он предпочел бы не видеть рядом с матерью.
Завидев его, гости замолкли и на мгновение замерли. Первой навстречу бросилась Лилия, самая красивая из сестер, на внешность которой с рождения была наложена печать женского совершенства. Она искала себя в тщеславии и любила купаться во всеобщем внимании и обожании. В городе Света она нашла себя актрисой, ставшей не просто любимицей толпы, но и основательницей многих театров, в каждом из которых умудрялась играть все главные роли. Она была неутомима в погоне за признанием и восхищением почитателей и поклонников.
– Глеб, я так сожалею,– зашептала она с хорошо поставленными интонациями и яркой чувственностью. Ее голос был настолько глубоким и трагичным, а глаза выразительными, что Глеб не удержался от неуместной улыбки. Эта роль была ей сыграна великолепно.
– Я понимаю, спасибо,– поспешно выдохнул Глеб и взял ее за руки, чтобы остановить мизансцену и не дать таланту сестры разыграться во всю силу, превращая церемонию в театральное представление.
У Лилии хватило такта понять этот жест и усмирить порыв, который продолжал гореть только в ее взгляде.
– Спасибо всем, что пришли разделить со мной этот печальный вечер. Завтра в полдень мы соберемся говорить о делах. А сегодня я буду просить Вас о тишине и уединении. Я знаю, что каждому есть, что сказать в этот момент. Наверное, Вы заготовили какие-то слова. Но пусть они останутся невысказанными. В трапезной ожидают сладости и фрукты. Их любила Галина. Позже я присоединюсь к Вам… Погребальный костер зажгут на рассвете. Еще раз спасибо всем.
Глеб говорил тихо, но голос его был твердым и требовательным. Он подошел к гробу матери и замер перед ним, ожидая, пока гости исполнят его просьбу. Те были заметно разочарованы, но покорно направились к выходу.
Когда траурная зала опустела, хозяин дворца услышал неуверенные шаги за спиной. По шаркающей походке он узнал Казимира, в сознании и словах которого был вечный беспорядок. Глеб резко повернулся к нему и заглянул в его глаза, демонстрируя раздражение.
– Я слышал, ты доверил Торину командовать нашими солдатами,– брат втянул голову в плечи, из-за чего стал выглядеть еще более угловатым и нелепым.
– У тебя хороший слух, если учесть, что я просил его об этом всего несколько минут назад.
– Ты знаешь, я ясновидящий… Умею видеть не только будущее, но и настоящее,– Казимир проигнорировал иронию в голосе Глеба.– Хочу тебя предостеречь…
– Твои предсказания обычно не сбываются.
– Потому что благодаря им удается предотвратить будущее, о котором я предупреждаю,– обиженно сдвинул брови Казимир.– Будущее не определено, и его можно изменить. Об этом я и хочу поговорить.
– О делах поговорим завтра,– терял терпение Глеб.– Хочу проститься с матерью. Ты мне позволишь?
– Конечно,– засуетился тот.– Но ты избегаешь наших разговоров. Завтра опять найдешь способ избавиться от меня. Торин приведет нас в западню. Ты должен знать это.
– Я буду внимательным, и глаз с него не спущу. Обещаю.
– От тебя и от меня уже мало что зависит,– закатил глаза Казимир.– Может, тебе это покажется бредом, но красные муравьи не те, кем кажутся. Они нечто иное. Намного большее, чем ты представляешь. Но я не об этом хочу предупредить. Даже сейчас нам важнее беспокоиться не о них… Ты должен был делать ставку не на Торина. Решать нашу судьбу будет Вал.
– Своей судьбой я буду управлять сам,– посуровел Глеб, но прежде чем он успел осадить брата, тот перебил его.
– То, что уже происходит намного больше нас всех вместе взятых… Боюсь, нам уготовано лишь следовать по отведенному нам пути и взирать на тех, кому даровано выбирать,– Казимир поклонился и, шаркая ногами, удалился, оставив Глеба во власти раздражения.
Он не выносил пустых речей предсказателей с их замысловатыми фразами и толкованиями. А еще он не мог терпеть Вала, угрюмого и нелюдимого, который с детства сторонился родни, не скрывая того презрения к родственникам, которое не было чуждо и самому Глебу. Возможно, эта прямолинейная искренность и раздражала в нем больше всего.
*****
Майя чувствовала себя лишней в компании вежливого робота и откровенно придурковатого Михаила. Их бесконечная болтовня на отвлеченные темы с философским подтекстом напоминала диалог психоаналитика с душевнобольным. При этом сложно было определить, кто из них был в роли безумца. Вкрадчивый Каэм охотно поддерживал разговор с неумолкающим парнем, уводя его порой в такие дебри рассуждений, что хотелось выпрыгнуть из машины прямо на ходу. Она не просто теряла их мысль – она искренне не понимала, о чем они вообще говорят.
Но уже на второй день Майя перестала на это реагировать, даже не пытаясь вслушиваться. А теперь они почти добрались до места, и ее мысли занял вопрос, от которого она старательно отвлекалась, пока работала над маршрутом, объезжала препятствия и ловушки, обустраивала стоянки и ночлеги.
Девушка остановила машину и обреченно положила руки на руль – она не знала, зачем приехала по этим координатам.
Нет, она не случайно выбрала поселение, до которого осталось менее получаса. Здесь находился старейший резидент Насферы, глава региональной агентурной сети. Он мог предоставить ресурсы и ответы на вопросы. Но у нее не было вопросов. У нее не было цели, а во всем происходящем, кроме самого путешествия по заброшенным дорогам, не было смысла.
Выполнять приказы и действовать, не задумываясь, было великим благом. Свобода выбора и необходимость самой принимать решения тяготили Майю. Она даже не представляла, как начать разговор с резидентом, потому что не знала, чего хотела. Она была одна в центре чужого и непонятного ей мира. Сырые казармы казались теперь милым домом, уютным и родным.
– Дальше пойдем пешком?– поинтересовался Каэм, выводя девушку из задумчивости.
– Мы куда-то приехали?– бодро завертел головой Михаил, всматриваясь в обочину.
– Куда-то приехали,– повторила себе под нос Майя.
– Хочу предложить проехать еще десять миль,– по-своему истолковал паузу робот.– Там будет удобное место, чтобы спрятать машину и безопасная тропа к окраине поселка.
– Я рада, что здесь есть хоть что-то безопасное. А то я уже устала бороться с дерьмом и уродами этого заброшенного места.
– Почему?– удивился Михаил, не понимая иронию девушки.– Это прекрасный и интересный мир…
– Ты что ветра попутал?– вспылила Майя.– Какой идиот может эти убогие земли назвать прекрасными?
– Пойдем, я покажу…
Михаил неожиданно вышел из машины и, не к месту улыбаясь, стал призывно махать руками, приглашая за собой.
– Только этого не хватало… Если его приступ быстро не закончится, дальше он пойдет пешком. Сядь в машину!
Последние слова девушка выкрикнула, приоткрыв свою дверцу.
– Стоит посмотреть то, что он хочет показать,– вступился за парня Каэм.
– Вы сговорились? Или его отрешенность заразная?
Робот мягко положил свою механическую клешню Майе на плечо и нагнулся к ней:
– Он не такой простак, каким может показаться на первый взгляд.
В следующее мгновение он вышел из машины и встал рядом с Михаилом.
– Что я делаю?– прошептала девушка и неуверенно последовала за попутчиками, которые уже направились к едва заметному проему в густых зарослях.
Парень шел первым, уверенно петляя между деревьями, словно знал, куда шел. Через несколько сотен шагов замыкавшая шествие Майя стала беспокоиться. Они отошли достаточно далеко от дороги, а обступившие их сосны очень напоминали зловещий лес, в котором водились черви-оборотни. Заметив знакомые колоски, девушка вскрикнула и замерла.
Михаил обернулся на голос и, проследив ее взгляд, еще шире расплылся в улыбке. Он уверенно подошел к колоскам и извлек из кармана зажигалку. Осторожно, словно собираясь разжечь костер на ветру, он поднес язычок пламени к ближайшему из них. То, что произошло в следующий момент, было впечатляющим зрелищем.
В одно мгновение колоски-щупальца исчезли, и с хлюпающим звуком, стоявшая в их окружении огромная сосна нырнула под землю, заметно всколыхнув густой воздух. А следом десятки сосен вокруг, хлопая складывающимися кронами, ушли в землю, заметно проредив лес.
– Вот уж где лес расступился по-настоящему,– выдохнула изумленная Майя.
– До утра они не вылезут,– спокойно прокомментировал парень.– У них такой рефлекс на огонь. Видимо, боятся лесных пожаров… Все не так страшно, если знаешь, как оно устроено.
Он уверенно пошел дальше, словно это было какое-то рядовое событие. Девушка стряхнула с себя оцепенение и направилась следом, перехватив взгляд объективов Каэма. Наверняка, если бы ему была доступна мимика, этот взгляд означал бы что-то из разряда «я же говорил».
Лес разбавился лиственными деревьями и могучими дубами с высокими и невероятно обширными кронами, которые смыкались над головой сплошным покровом, закрывавшим небо и солнечный свет. У их оснований во влажной тени сплетались тонкие лианы, усыпанные мелкими и тусклыми, но симпатичными цветами. Они карабкались по кряжистым стволам, плотно обхватив их сетью узоров, словно это были столбы дворцовой залы, декорированные живыми растениями. Почва, лишенная травы, была покрыта плотным слоем мягкого и сочного зеленью мха, который пушистым ковром стелился вокруг. Ощущение сказочного леса, прозрачного и чистого усиливало эхо. Открытое пространство сотворенного природой дворца было заполнено щебетом огромного количества мелких птиц, которые голосили нараспев звонкие мелодии. Звук доносился ото всюду, словно пел сам лес. Неуловимые крылатые певцы суетились вокруг, потревоженные непрошенными гостями, и перепархивали между деревьями, прячась в зарослях лиан. Они на мгновение появлялись в ярких столбах света, которые пробивались сквозь кроны деревьев, чтобы тут же исчезнуть в полумраке.
Майя словила себя на мысли, что любуется окружавшим ее пейзажем. Здесь было красиво.
– Теперь надо потише,– обернулся Михаил.
Он направлялся к большому пятну света, который вырастал впереди, открывая небольшую поляну, залитую весенним солнцем, ярким и горячим после полумрака сказочной дубравы. Парень заметно замедлился, крадучись приближаясь к ее краю, пока не остановился вовсе.
Поравнявшись с ним, Майя увидела то, что он хотел показать.
Это была великолепная картина. Почти идеально круглая поляна в окружении могучих дубов, которая просто горела буйством ярких красок. Все оттенки цветов были разлиты палитрой по идеально ровной поверхности. Цветы сплелись в единый рисунок с крупными и мелкими мазками совершенно неожиданных, но очень сочных цветов. Перламутр, бирюза, ультрамарин, фиолет… Соцветие завораживало своим сочетанием.
И когда девушка, которую переполнили непривычные ощущения, готова была высказать что-то восторженное, Михаил, внимательно наблюдавший за ней, развел руки и громко хлопнул в ладоши.
Майя оцепенела от восторга.
Это были не цветы. Поляна была покрыта бесконечным количеством бабочек, которые в ответ на резкий звук разом взмыли в воздух. Это было похоже на взрыв цвета, который загорелся в лучах солнца, заполнив мерцающими переливами красок все пространство до самого неба. Полет разноцветных бабочек не был стихийным – они, подчиняясь воле ветра или своему замыслу, закружились по спирали, описали изящную дугу и подобно опадающей листве опустились на землю, снова сложив на ней живописную картину, написанную дрожащими крыльями.
Воздух над ними заискрил серебристой пылью или пыльцой, которая сверкающим облаком зависла на мгновение над поляной и плавно опустилась, припорошив крылья бабочек едва заметными блестками. А следом пришла густая волна терпкого запаха, настолько сладкого и ароматного, что сдавил дыхание.
Девушка вздохнула и зажмурилась. Невероятное по силе переживание заполнило ее сознание. Краски, запах, шепот ветра, щебет птиц – все сложилось в прикосновение чего-то неведомого, жаром проникшего в тело. Голова закружилась, и от прилива тепла закололи кончики пальцев.
– Нам пора,– поторопил Михаил и, подхватив Майю под руку, увлек в тень сказочного леса, уводя все дальше от поляны с бабочками.
Она едва переставляла ноги, послушно следуя за ним, но перед глазами все еще стояла картина увиденного, которая цепко удерживала в своем плену потревоженное сознание.
Майя окончательно пришла в себя только в машине. Реальность возвращалась медленно, неровными толчками.
– Что это было?– она растерянно обернулась к парню.
– Мир сложный и большой,– тихо зашептал тот, бережно касаясь словами ее слуха.– Он может быть уродливым или прекрасным. Но только мы выбираем, каким он будет для нас. Вокруг множество интересных и удивительных созданий. А ты уже сама решай, как к ним относиться. Печаль, радость, страх, блаженство – твое настроение, которое ты сама создаешь. Окружающий мир остается неизменным и дает тебе то, что у него просишь. Он всегда тебе подыграет…
Его слова не казались больше бредом сумасшедшего, хотя в них по-прежнему звучала отрешенность блаженного. Пережитое видение глубоко тронуло девушку, заметно ранив ее рациональное восприятие действительности. Она почувствовала, как что-то перевернулось в ней, или, точнее, проснулось то, что никогда не проявлялось. Это было диковинное ощущение, спокойное, теплое, сильное, словно под ногами встала твердая почва, на которую можно было опереться.
– Ты вдохнула много пыльцы, а она дурманит,– пояснил Михаил.
Но Майя не обратила внимания на его слова. То, что она почувствовала на поляне, было скорее просветлением, чем дурманом.
Они спрятали машину в укромном месте, предложенном Каэмом, и уже через час вышли к окраине поселка. Раньше это был санаторий или гостиничный комплекс, спрятанный в лесной глуши. Его новые обитатели до неузнаваемости изменили это место, приспособив его к реалиям нового мира. Корпуса старых построек сохранили следы былого величия, где-то уцелели даже стекла в окнах, но были значительно разбавлены угрюмым новостроем, представлявшим собой плотное нагромождение бревенчатых хижин с открытыми очагами.
Выдающейся ценностью поселка была крепкая декоративная изгородь по периметру, укрепленная частоколом и мотками колючей проволоки. Новые обитатели явно уделяли этой ограде много внимания, а отдельные ее участки со следами проломов и повреждений, свидетельствовали о том, что свою защитную роль она выполняла не один раз.
Но на этом воинственность поселка заканчивалась.
Майя прошла вдоль забора к распахнутым настежь воротам, у которых нес вахту лысый пузан, вооруженный самодельным копьем. Он чинно восседал на старом табурете и с усердием грыз свои ногти. Подойдя к нему ближе, девушка поморщилась от отвращения. Караульный был мутантом с чешуйчатыми пятнами на черепе и жирной кожей, неприятно блестевшей в лучах вечернего солнца.
Он на секунду поднял глаза на подошедшую троицу и сразу же вернулся к своему занятию. Майя растерянно застыла в нескольких шагах от него, старательно задвигая приклад карабина за спину. Пузан, догадавшись, что девушка чего-то от него ожидает, снова на нее посмотрел:
– Чего тебе?
– Хочу войти.
– И чо? Мне тебя на руках внести? Хочешь – входи.
Майю слегка покоробило такое отношение часового к службе, но удивляться не стала. Девушка присела на корточки напротив пузана, стараясь слишком не приближаться, и пристально на него уставилась. Наконец, тот положил руки на колени и уделил ей должное внимание:
– Чего же тебе надо?
– Ищу одного человека.
Через несколько минут ее пояснений, пузана осенило, и он даже поднял вверх палец:
– Тебе Криворожий нужен! Найдешь его за площадью при мастерских. Там все менялы обитают. У них и спросишь. А теперь уже уйдешь?
Майя кивнула и вошла в ворота. Поселок оказался чище, чем могло показаться на первый взгляд. Мусора не было, дурных запахов тоже. В некоторых окнах даже горели настоящие электрические лампочки. По местным меркам это был хорошо развитой городок. А удалившись в его застройки, стало понятно и то, что город был плотно заселен. Только его обитателями были преимущественно люди с искаженной мутациями внешностью. Некоторые из них были откровенными уродами.
Улицу менял найти было нетрудно, и уже через несколько минут Майя вошла в приземистый, но крепкий сруб. За широкой стойкой торговой лавки стоял худой, но жилистый мужичок с увеченным лицом, которое оправдывало его имя. Изуродованная нижняя часть лица не была результатом мутаций – это были следы сильного ожога. Майя, повидавшая множество ран за свою жизнь, хорошо умела различать такие вещи. Изломанные шрамами и обескровленные губы едва смыкались, оставляя оскал зубов Криворожего постоянно открытым. Это придавало его внешности свирепость, но глаза были живыми и добрыми.
– С каким делом ко мне?– приветливо зашепелявил хозяин, пробежав взглядом по гостям. Дольше всех он задержался на Каэме, и его глаза наполнились сомнением.
Майя забросила в рот заготовленную таблетку и разжевала ее горечь. Она закатала рукав гидры и показала Криворожему предплечье, на котором стала проступать татуировка Насферы.
– Ух ты, начальство пожаловало,– лукаво улыбнулся меняла.– Обычно загодя предупреждали, чтобы встречали. А тут сами добрались. Откель принесло?
– С юга,– коротко ответила девушка, которой тон резидента не понравился. Она покосилась на двух посетителей, толкавшихся у прилавка.
Криворожий оценил этот взгляд и улыбнулся, исказив лицо уродливой гримасой:
– Здесь все знают, что я шпион большой земли. Это там у вас в конспирацию играют. У нас все проще. Жизнь слишком тяжелая, чтобы такими мелочами заморачиваться. А как это вы с юга пожаловали?– неожиданно спохватился он.– Там же нет ничего. Места гиблые. Мы, почитай, последний городок, что на окраине Заброшенных земель уцелел. А там самое сердце нечисти.
– Бабочек смотрели,– съязвила Майя.– Тут недалеко есть уютный уголок с диковинными бабочками и вековыми дубами.
– Зачарованный лес?– удивился лавочник.– Плохое место. Вы, видно, недавно в наших краях.
– Не знаю… Мне понравилось.
– Еще бы!– хмыкнул тот в ответ.– Там плотоядный мох. Он голову дурманит. Не дай бог разомлеешь и прикорнуть ляжешь. Он тебя за день до костей усвоит. В наших краях надо бояться тихих мест, где зверья нет. А там только птицы выживают... Я этот мох настаиваю… Бальзам получается чудеснейший. Очень хорошо хандру снимает.
Криворожий покосился на робота и подмигнул девушке:
– Вы к нам как? С поселением или проездом? Вас на ночлег определить, или серьезно обустроить?
Он достал из-за прилавка три стакана, но, поразмыслив, один убрал.
– Проездом. Мне нужен доступ к одному старому складу, тут недалеко, и безопасная дорога на город Света.
Криворожий налил в стаканы пенный напиток и протянул их гостям:
– Квас… Координаты склада покажи. А по городу Света надо отдельно поговорить. Тут все не просто.
Майя придвинула высокий табурет и уселась на него возле стойки.
– Давай отдельно говорить за город Света.
– Безопасной дороги здесь нет. Мы в этой глуши не от хорошей жизни окопались. Но всякая дрянь, что обитает окрест, все одно будет получше тех, что людьми зовутся. Раньше здесь Белое братство порядки свои устанавливало. Столько поселений пожгли и людей сгубили. Мы, наверное, единственные уцелели. Землю они от зараженных чистили. Редкие выродки. Потом поуспокоились, дальше на восток подались. Здесь им не справиться было. А мародеры остались. Они по краю Заброшенных земель прижились, местных без разбора душат. Одна радость, чистых и мутантов особо не различают. Ко всем одинаково.
Меняла достал из-за прилавка штоф, отлитый грубым стеклом, и третий стакан. Он налил себе мутной жидкости и протянул бутылку гостям:
– Чего покрепче?
Майя покачала головой, а Михаил с готовностью приложился к рисковому напитку. Громко крякнув после дегустации, Криворожий пополнил свой стакан и перегнулся через стойку к девушке:
– Не знаю, как вы сюда добирались. Но по дорогам отсюда в город Света не попадете. На них мародеры плотно сидят: блок-посты, засады. Они с этого кормятся. Но даже если и выберетесь окольными путями из Заброшенных земель, дальше начнется территория Белого Братства. А они расползлись уже на восток до самого города Света. Есть только один реальный вариант – железнодорожники. Это те же мародеры, но с ними можно договариваться. Они торгуют со всеми – с местными, с братством, с остальными мародерами. Их поезда – настоящие крепости. Они делают вылазки в грязные города и далеко на запад. Собирают уцелевшие плоды цивилизации. Говорят, с братством активно торгуют.
– Поезда? Здесь ходят реальные поезда?– Майя читала в записках полковника Насферы о курсирующих по зараженной территории составах, но тогда не придала этому значения. Слишком невероятно это звучало.– Но им же надо топливо, техническое обслуживание. Это же не телега с лошадью.
– Они используют паровозы. А там особого умения не надо. И топить котлы можно всем, что горит. Главное чтобы рельсы были и вода. Вдоль путей отстраивают узловые станции – Железные города. Сеть этих городов растет, они развиваются, торговля процветает. Железнодорожники охотятся за игрушками цивилизации… Оружие, станки, стройматериалы, металл – все, что еще может работать или использоваться. Я писал об этом в отчетах, но начальство этим не очень интересовалось. А стоит задуматься.
Он многозначительно закатил глаза, употребив очередной стакан самогона:
– Если бы они таскали всякое барахло, было бы понятно. Это тоже есть. Но они везут на восток вагонами железо, медь, кислоту, электронику. Зачем братству в промышленных масштабах сырье для производства? Эти болваны только убивать умеют и об очищении мира болтать. Или железнодорожники добрались до города Света, а там, похоже, уже реальная цивилизация: фабрики, заводы. Или есть кто-то еще. А в последнее время железнодорожники носом роют тяжелое вооружение. Сам видел, как они тащили на восток танки и пушки. Явно не для себя. Что-то серьезное готовится.
– А что у тебя у тебя есть по городу Света?– Майя поторопилась вернуть разговор в интересующее ее русло.
– Да ничего нет,– махнул рукой Криворожий.– Одни байки. Сказочная долина, мир и процветание, мудрые правители… Там у Насферы свои люди есть. Но мне не докладывали. Лучше скажи, что на юге видела.
Он сверкнул глазами, выдавая свой интерес к этому вопросу. Майя демонстративно прищурилась в ответ и промолчала.
– Мы далеко от своих домов не отходим. Больно много здесь живности водится,– стал оправдываться меняла.– Есть у меня пара осведомителей у железнодорожников. Там за главного некий Батян. Но близко к нему подобраться не получается. Жестокий, хитрый и осторожный. Я его давно веду. Есть непроверенная информация, что большая часть грузов уходит не на восток, к братству или городу Света, а куда-то на юг, в центр гиблых земель. Я туда две группы отправил. Одна вернулась ни с чем, а другая сгинула. Мне кураторы пообещали сами все проверить, и наказали туда больше не соваться. А теперь, когда война началась, им не до того будет. А мне чешется узнать, что там Батян замутил…
Криворожий как фокусник, извлек откуда-то бумажную карту и развернул ее на прилавке:
– Вот сюда и сюда их снаряжал. Отсюда ребята вернулись. Еле ноги унесли…
Прочитав во взгляде девушки немой ответ, он разочарованно придвинул к ней карту ближе:
– Ладно, показывай, где твой склад.
Майя уверенно ткнула пальцем в пересечение двух второстепенных дорог.
– Забудь,– резко ответил меняла.– Эту точку пару месяцев назад вскрыли железнодорожники. Не меньше пяти составов барахла оттуда вывезли. Несколько недель ковырялись там. Они в последнее время взяли больше половины наших схронов. Такое ощущение, что уже не наугад ищут, а точненько по координатам приходят. Я писал кураторам, чтобы проверили, нет ли у них утечки. А то слишком большая удача мародерам прет...
– Тогда давай вернемся к дороге на город Света,– Майя задумалась, вспомнив рассказы полковника. История резидента указывала на то, что родственники Каэма не только добрались до информации Насферы, но и зачем-то передавали ее мародерам. Она не очень хотела дальше обсуждать мысли Криворожего в присутствии робота.¬– Я так поняла, ты предлагаешь мне добраться до ближайшего железного города и попасть на поезд до города Света?
– Ну, не так все просто,– лавочник быстро выбросил руку и подхватил сползающего Михаила за шиворот. Тот после третьего стакана браги заметно обмяк и уже готов был уютно устроиться на полу. Криворожий кивнул одному из толкавшихся рядом посетителей, и тот принял подвыпившего парня под руки.– Проводи ребят в комнату на втором этаже и устрой на ночь, а я с барышней еще посижу. И дверь прикрой… На сегодня с торговлей завязываем.
Дождавшись, когда Михаил в сопровождении Каэма и пары крепких ребят выйдут в служебную дверь, меняла перегнулся через прилавок и с вызовом посмотрел на Майю. Теперь он больше походил на резидента, чем на болтливого лавочника:
– Что это за изделие ты привела с собой? Таких роботов наши не делают. Откуда эта чертовщина?
Его голос был жестким, а взгляд требовательным.
– Вот именно,– ответила девушка, не отводя глаз.– Вопросы задаешь правильные. А теперь сосредоточься на моих вопросах.
Криворожий какое-то время угрюмо молчал, размышляя о своем, но потом с широкой улыбкой вернулся в образ менялы:
– Тебе нужен не ближайший железный город, а подходящий. До ближайших вы не доберетесь живыми. А вот подальше на севере есть один захеревший железный городок, который за два года так и не встал на ноги. На север отсюда начинаются Голодные земли. Много грязных городов и насекомых, а житья нет. Две-три дюжины хуторов с отшельниками и пара поселков с промысловиками. Люди там не селятся. Но в этот железный город раз в месяц железнодорожники заявляются. Если повезет, то на следующей неделе там состав будет. Только вот пассажиров они не берут.
– И как на него попасть?– Майя взяла недопитый стакан Михаила и залпом его выпила, ощутив прогорклый жар во рту и в горле.
– Они торгаши,– одобрительно кивнул головой Криворожий и долил алкоголь в стакан девушки.– Дай им то, что они хотят больше, чем соблюдать свои правила…
– Например…
– У тебя есть координаты схрона, который они разобрали месяц назад. Но ты ведь не можешь знать, что он уже пустой. Они тогда старательно тихорились. Скажи, что у тебя есть для них плата за билет до города Света. Предположим, у тебя есть три такие точки. Ты им авансом даешь эти координаты, и обещаешь по прибытии дать еще две наводки. Им тебя и проверять не придется – они будут точно знать, что твои координаты реальные.
– Хороший блеф,– согласилась Майя отодвинув предложенный стакан.
Меняла не побрезговал тут же употребить отвергнутое угощение:
– И твой робот сгодится, как аргумент. Изделие видное, впечатляет. И машинка ваша, забитая картриджами, тоже слова подкрепит.
– Откуда про машину знаешь?
– Я тут давно торгую,– хитро сощурился меняла.– Научился кой-чему. На ночь я к ней своего человечка приставил. Так надежнее. А утром вам бы пораньше отсюда выдвинуться. Люди здесь не простые, а вы сильно отсвечиваете. Я тебе в дорогу пару имен черкану и гостинчиков передам для моих ребят в столице железнодорожников. Вам так или иначе через Батяна дорогу держать. Глядишь, с этой оказией ты мне службу сослужишь и продвинешь моего человечка поближе к этому упырю. Только не свети их перед этим твоим устройством от греха подальше. Я своих даже от кураторов прячу.
– Договорились.
Майя, почувствовав тяжесть в ногах, слезла с табурета. Ей хотелось скорее добраться до постели и выспаться за все бессонные ночи, а если получится, то и впрок.
– Погоди,– остановил ее меняла.– Расскажи, что знаешь о военных действиях. Я сводки регулярно получаю, но это какая-то чухня. Если им верить, то мы скоро северный полюс захватим. Что в реалии происходит? Раньше мне за день по несколько указок приходило. А за последнюю неделю вообще ничего. Как повымерли. Знаешь что-нибудь?
Девушка пожала плечами и покачала головой. У нее не осталось сил на разговоры, а третья мировая ее совершенно не волновала. Хмель на голодный желудок сдавил голову. Все это было фарсом и не имело никакого значения в сравнении с бабочками зачарованного леса. Пол раскачивался под ногами, и она поторопилась подняться по скрипучей лестнице на второй этаж, где уже во весь голос храпел Михаил.
Майя буквально упала на кровать, заснув еще до того, как голова коснулась подушки. Ей снились бабочки. Они кружили перед глазами, шуршали крыльями, разбрасывая облака сверкающей пыльцы.
Утро пришло поздно с головной болью и чувством голода. Девушка села на кровати и закрыла лицо ладонями.
– Попробуй это. Бодрит,– Михаил сел рядом, протягивая большой кубок с квасом.
Он выглядел свежим и довольным жизнью.
– Такое похмелье от одного стакана,– возмущенно прошептала девушка, осушив кубок.– Из какой дряни он это пойло гонит?
– Все натуральное, никакой химии!
На пороге комнатушки с бревенчатыми стенами стоял Криворожий. Он опирался на костыли и весело улыбался. Накануне прилавок позволял видеть только его торс, скрывая нижнюю часть тела. Вместо ног у менялы были странные деревянные протезы, которые не могли скрыть неестественную деформацию нижних конечностей.
– Это была не претензия, а комплемент,– поморщилась Майя.
– Он говорит, что мы пойдем дальше на север,– Михаил указал на улыбчивого лавочника. – Это правда?
– Он слишком болтливый для шпиона… А тебе какая разница? Ты же с нами до города Света собирался.
– Да, но сперва мне надо найти сестру. А она как раз где-то на севере.
– Как ты себе представляешь ее поиски?– девушка с недоумением посмотрела на парня.
– Это не проблема,– махнул тот рукой.– Главное, что нам и дальше по пути.
Криворожий сбросил из-за плеча мешок, и, громыхая костылями, уселся прямо на пол. Он вынул несколько неприглядных свертков, разложив их на три кучки.
– Я вам домашней еды в дорожку собрал, чтобы не только консервами брюхо набивали,– прокомментировал он, отгребая несколько свертков в сторону.– А это тебе, парень, бальзамчики, на травках настоянные. Ты, вижу, такие вещи ценишь. А здесь для моих корешей гостинчики.
Он лукаво посмотрел на Майю и придвинул в ее сторону большой пакет, плотно завернутый в полиэтилен:
– Смотри не попутай. А то конфуз может выйти большой.
Она еле заметно кивнула головой.
– А для тебя, мой молчаливый железный друг, у меня ничего не нашлось,– меняла прищурился на робота и развел руками.– Не знаю, какое ты машинное масло пьешь, но такого не держим.
Каэм, который безмолвствовал с момента их прихода в поселок, не издал ни единого звука и на этот раз, изображая из себя примитивный механизм. Криворожий ловко поднялся и перехватил костыли:
– Провожать не стану. Из города я давно не высовываюсь по понятным причинам. Вас у входа мой человечек дожидается. До машины проводит, чтобы никаких осложнений не возникло. Он и карту даст с моими отметками и маршрутом. Лучше ехать кругами, как я нарисовал. Если ни во что по пути не вляпаетесь, завтра в это время уже на месте будете. Справитесь быстрее – заночуйте за городом. В наших местах не любят незваных гостей на ночь глядя. И помните, людей только по дорогам встретить можно. А в зарослях зверя. Сами решайте, кого бояться надо больше. Все! Долгие проводы – лишние слезы.
Меняла вышел, не оборачиваясь, оставив после себя странное ощущение, которое звало убраться из этого городка поскорее.
Следующая глава http://www.proza.ru/2016/08/04/79