Сутулостью стульев
у тусы усталость.
Осталось лишь самую,
самую малость,
чтоб дулом продуло,
прицелом нецелым,
но, дрыгаясь драгой,
друган, весь в гудроне,
гуртом гОря в гроте,
в торгах и в вагоне
выносит он мозг,
словно сор из избы:
"Отнять - поделить!
А ещё - грабь гробы!"
И пьяный берсерк влез
в облезлой беретке.
Старообрядческий
фокус с пипеткой:
"Пипка - на кнопке
укропа". Паркует,
в парке крапивой
пивас укрывая.
Дед рад стараться
в отаре таранью,
дрянью и сранью
в самую рань.
Нарами вымаран.
С ним наравне -
Сам из Самары,
и рама в говне.
Лимонов с амвона,
как Джо Лимонадный:
лимит исчерпал свой.
Налимья натура!
В халате хамья
нахаляву халтуря,
глуша в одну харю,
а с виду - нежадный.
Сливая протест,
подставляя фужеры,
шурша шаурмой
и шурупом кошерным,
прожектором рож
скоморохов мороки.
Он - тленья певец,
собирающий крохи
с тех барских столов.
Для Героев - вериги,
и гири дорог.
Возомнив себя Богом,
смакующим сроки,
мокруху
и тщетно
текущую кровь,
он - соки сосущий
щупальцем тощим,
и косо смотрящий,
ртом существующим
тщетно шипящий,
в ульях вещающий
свищ из ущелья,
воркующий щуплый
щукарь с пенным зельем,
надутой щекой
и заштопанной щелью,
щемящий щипцами
лощин нищеты,
щенячьими щепками,
цепкими щами,
прищепками, кепками
и овощами,
щетину щипая,
как в пище - заклёпки.
Щебечущий щёголь,
идущий на шлёпки.
Шлепки и ошмётки
и Щаповой парча.
Плывя по разлитым
мытарствам нытья,
никак всё не может
попасть под раздачу
удачи нечаянной.
Дачи ничейной
жилплощадь дощатую,
утлый уют
не тащит с Крещатика
ящером, плут.
Питает апатией,
пыткой питья,
разбитыми банками.
Боль бытия.
Он - дуче для Эдичек
дачных, дочерних.
Он - вече, гудящее
с речью для черни.
Типичный пример,
кем не надо вам быть.
Лимонов? О нём
просто нужно забыть.
Он - ржачный, как руны,
и как антураж,
как ржавый наган,
как засранный пляж.
Он - харьковский хакер
в камке цвета хаки
со смехом химеры.
Ехидность манер
и дряхлость трухлявого
пня. Старый хер!
Халдейский хабалистый
Хан. Хитрован!
Холера лихая.
Лоханки ухаб.
Похабников похоть.
"Охоты" чахотка.
Находка
задохликов и
доходяг,
как хохма мохнатых хрулей.
Хренью плахи
С холстов Херувима
захламлен Аллахом,
архивом архаровцев
Храм хохломы.
Хрипящее в хаосе
хлипкое "Мы".
И хари рахитов
в харчевне храпящих,
хрящами харкающих,
хлопцев кутящих,
хлебавших харчо
в захолустных хинкальных.
Наш хит "Харакири" -
Хапугам фекальным.
Холе-сте-рин -
то, что схавает зуб.
Трест для трескучих
лохов. Хулахуп!
Уксус укуса
у сук кусковатый
ватой суккуба
на Кубе буксует.
В рабстве работы
робеет, как Роберт,
роботом яростно
абверу верит.
Лирой релизов
сквозь ризы редеет,
каясь в стакане
на стычках атак,
стачками тачек
точа куч антракт,
воем всех асов,
воюя басами,
сербами битв,
перебившись мысами,
домной - Донецк
и лугами - Луганск,
лузгая в лужах
лужёного днища.
Но не нова
лимонадная вонь.
Лавой дневального
дни валит свыше.
Веком - кино,
аниме - именами,
лентами Ленина,
лямками Лемми,
маркою мерной
муры Мураками.
В ломках базлая,
он лает базаром,
манерно роняя
в норе "Оболонь".
--