Юкоша, Долбик и Петрович

               

        Наконец – то моему другу Петровичу повезло – ему подарили настоящую лайку! Маленький чёрный щенок на шатающихся лапках, дрожащий и неуклюжий, тыкался влажным носиком в руки  Петровича, ища соски матери. Петрович бережно прижимал его к своей груди, накрывая тёплой ладонью, нежно поглаживал, приговаривая:
- Смотри, Гаврилыч, какой хороший щеночек! Из питомника, правда без документов пока, но мне документы и не нужны, мне же для охоты собака, а не по выставкам ездить. Питомник этот зверовых лаек выращивает. На медведя ходить, лося, кабана… Юкоша мой совсем старичком сделался, пора ему на пенсию определяться, а это ему замена будет. Юкоша его всему научит.
       Как ты думаешь, какое имя ему дать?
- Ну, я не знаю, сам смотри, ты же хозяин.
- Имя ему надо дать красивое, охотничье, и чтобы соответствовало его внешности. Смотри, какой он чёрненький, а грудка белая, как у соболя. А что если я его Соболем назову?
- Соболем, красиво, в самый раз будет!
- Так тому и быть! – Петрович улыбнулся и пожал пальцами лапку щенку.
- Ну, здравствуй, Соболь! Будем знакомы! Я, Петрович, а это мой друг – Гаврилыч! Добро пожаловать в нашу азартную охотничью стаю!

                Старый Западносибирский пёс Юкон осторожно обнюхал принесённого Петровичем щенка и сразу понял, что его нужно опекать и охранять. Пока Петрович сооружал для Соболя будку, Юкоша лежал рядом, бдительно оглядывая окрестности, наблюдал за спящим на ватнике щенком. Сам Юкоша родился на севере и игнорировал излишние нежности. В любое время года он спал под открытым небом и только в сильные дожди прятался под навес. В построенную когда – то Петровичем будку не заглядывал, и со временем её убрали за ненадобностью. Во дворе шестнадцатиквартирного дома Юкоша был единоличным хозяином. Он ревностно охранял двор и его обитателей от бродячих псов и подозрительных личностей. Жильцы дома обильно подкармливали Юкошу всякими вкусностями, ласково трепали его загривок и разговаривали с ним, как с человеком. Да, да, именно, как с человеком! Ведь Юкоша прекрасно понимал не только собачий, но и человеческий язык! С ним всегда можно поговорить по душам. Он никуда не спешит, терпеливо слушает собеседника, повиливает хвостом, заглядывает в глаза и, бывает, даже кивает головой.
     На охоту Юкоша уже не ходит. Старость. Лапы стали болеть, азарт куда-то подевался, всё больше подремать тянет, о жизни подумать, повспоминать былые охоты… Во сне-то он ещё нормально охотится. Приснится ему, как он лося гонит. Взлаивать начнёт, лапы ходуном ходят, шерсть на загривке встаёт… Проснётся от азарта такой счастливый, что на «охоту сходил», вздохнёт глубоко и улыбнётся.
       Петрович Юкошу уважает. Разговаривает с ним ласково, иногда даже лучше, чем со своей женой Валентиной Алексеевной, особенно когда подопьёт малость. Сам-то Петрович тоже стареет потихоньку. А как раньше они с Юкошей охотились! Неделями, бывало, в лесу пропадали. И какой только дичи домой не приносили! Но короток собачий век, устал Юкоша, вот на смену ему и принёс Петрович щеночка Соболя. Через годик пойдёт пёсик по дичи и опять жизнь интересней станет, ведь не совсем старый Петрович, ещё побегает…

         Петрович зашёл ко мне через месяц.
- Что-то, Гаврилыч, с моим Соболем не в порядке. Сдаётся мне, что не лайка это! Уши не встают и хвост висит, как у дворняги. Пойдём, посмотришь…
Подросший Соболь встретил нас восторженным визгом, закрутился, завилял хвостом, извиваясь вьюном, и описался. Я рассмотрел щенка.
- Да, Петрович, похоже ты прав, не лайка это. Пальцы прибылые на всех лапах, уши не стоят, хвост не завивается и тело длинное, прогонистое. «Дворянин» это!
Петрович тяжело вздохнул.
- Неужели правда? Он же из питомника! Откуда там дворняжки?
- Кто его знает? Где-то его мамаша с «дворянином» схлестнулась! Ты спроси у того, кто тебе его подарил. – Петрович тяжело выдохнул, опустив голову.
- Да как спрашивать? Они, может быть, и сами не знали, что дворняга будет, да и с другой стороны, дарёному коню в зубы не смотрят. Что станешь делать? Пусть живёт у меня, вдруг пойдёт по дичи?
- Да, бывало, и дворняги хорошо по дичи работали. Не унывай, Петрович, подрастёт, потаскай его с Юкошей в лес, а там видно будет. Если не пойдёт через полтора года, значит, не судьба – не охотник он.
       
              Ближе к осени я встретил Петровича на улице. Он был не один. Вокруг крутился невзрачный дворовый пёсик.
- Петрович, это кто, Соболь? – Петрович засмеялся.
- Нет, он уже не Соболь, а Долбик. Валентина Алексеевна его переименовала. Это имя ему в самый раз! И откликается он на Долбика лучше, чем на Соболя. Как говорится – по Сеньке шапка.
          Всю долгую уральскую зиму Петрович ходил на рыбалку, охоту, да и так просто, прогуляться по родным улицам. Всюду его сопровождал Долбик. К весне пёсик подрос, окреп, но внешне не изменился – дворняга дворнягой. К охоте и дрессировке интереса не проявлял, но зато очень хорошо вилял хвостом и всем был рад. Даже здоровые псы его не трепали. Бывало, набежит на него взъерошенный кобель, а Долбик сам к нему навстречу с радостным вилянием хвостом. Тот остановится, обнюхает Долбика и уходит своей дорогой без драки. Чудеса да и только!
      Петрович в последнее время пристрастился карасиков ловить на старице. Там избушка есть, можно отдохнуть, от непогоды укрыться, переночевать. Петрович, раньше, часто туда с Юкошей на охоту хаживал, а вот сейчас стал Долбика с собой брать, к лесу его приучать, к охоте…
Юкоша отказался Долбика натаскивать, не идёт и всё. Как только Петрович его ни заманивал – всё без толку, видать, сразу понял Юкоша, что с Долбика не будет проку, и поэтому нечего зря лапы бить.
    Старица далековато была. В лесу, за прудом. Петрович переплывал широкий залив на лодке, проходил через большой выгон, где люди держали всё лето скот. Выгон очень удобный. Кругом вода, травы в низине полно. Перевезут они весной туда скотину и только осенью обратно забирают. Ездят только на дойку да подкормить животину вкусным пойлом. Всё лето стадо само по себе ходит, без пастуха. Вместе с коровами и лошади там, и козы, и овцы – всем там хорошо и сытно. К осени, бывало, одичают овцы, вот и ловят их хозяева, бегают за ними по огромному полуострову не один день, всё на свете проклиная… Долбик по этому выгону проходит с опаской. Поближе прижимается к Петровичу, со страхом поглядывая на острые коровьи рога, даже тявкнуть на них опасается. Но вот недавно ему впервые удалось тут поохотиться. Возвращались они с Петровичем со старицы через выгон, а выгон – то пустой! Нет страшных рогатых коров и коз, всю скотину на барже перевезли. Обрадовался Долбик, заносился по выгону и неожиданно натолкнулся на двух овец.
   Испугался поначалу, а овцы как понеслись от него по выгону и к воде. Вот тут Долбик и осмелел. Надо же, от него убегают! И нет у них ни рогов, ни клыков, ни когтей. Взлаял по дикому пёс и рванул что есть силы за овцами. Овцы в воду, Долбик за ними, Петрович следом несётся, кричит:
-«Нельзя, Долбик! Фу, назад!» Но пёсик так разохотился, покусывать начал овец, того и гляди утопит! Петрович в воду заскочил, поймал охотника за шиворот, на берег выволок, взял на поводок, отдышался.
- Хорошо, что успел! Не хватало ещё за овец платить. – Вернулись они домой, и тут Долбик Юкоше про овец и рассказал…
         Не успел Петрович утром дверь открыть, а Юкоша тут как тут. Хвостом молотит, в глаза заглядывает, как в молодости, перед охотой.
- Юкоша, что с тобой? На охоту захотел? Молодость решил вспомнить?  Соскучился? Ну потерпи, через пару дней поедем за карасиками, поохотишься. - Всё время до поездки Юкоша не отходил от  Петровича, опасаясь, что они с Долбиком без него уедут. Но Петрович разгадал его маневр, вспомнил, как Юкоша поганивал на выгоне овец, покусывал за курдюк и за шею. Правда до смертоубийства не доходило, но попереживать Петровичу приходилось. Он приготовил два ошейника с поводками и заранее надел на собак, чтобы на выгоне они не унеслись ловить этих паршивых овец. Но и Юкоша разгадал маневр Петровича. Когда до берега осталось около пятидесяти метров, он неожиданно сиганул за борт, вместе с поводком. Долбик последовал за ним, и собаки стремительно поплыли к берегу. Выскочив из воды, даже не отряхнувшись, понеслись разыскивать овец. Петрович, едва поддёрнув лодку, чертыхаясь, побежал за ними.
    Собаки носились, как угорелые. Выпрыгивали из травы, высматривая овец, снова ныряли в траву, и только хвосты мелькали то тут, то там. Петрович был на грани нервного срыва: вдвоём- то они точно задавят овец. Тут он встретил капитана катера.
- Петрович, ты куда так несёшься? Что случилось?
- Здорово, Паша! Собаки мои убежали овец гонять! – Капитан засмеялся.
- Пусть бегают, овец уже нет! Вон они у меня на катере, с хозяевами, сейчас поедем…
Петрович облегчённо выдохнул, сел на траву, закурил сигаретку.
- Носитесь, носитесь, паразиты! Обмануть меня вздумали!  - И довольный, засмеялся.
        Собаки поджидали Петровича в конце выгона. Юкоша был измождён. Глаза его погрустнели, хвост повис, он волком смотрел на молодого, неуставшего Долбика и оскаливал клыки, когда тот подходил к нему близко. Всё его существо говорило: что, негодяй, обманул? Никаких овец тут нет! Погоди, получишь ты у меня, отдохну вот только!
Петрович надсмехался над ними:
- Ну что, поймали овец? Обманули Петровича? Выпрыгнули из лодки, обломались? Пойдёмте теперь карасиков ловить. – Они пошли к старице через густой лес по тропке.  Долбик весело бежал впереди, а Юкоша едва плёлся за Петровичем, останавливался и подумывал: не вернуться ли обратно. Они вышли на широкую просеку, и тут дорогу им перебежал огромный рогатый лось. Долбик поджав хвост поскакал к Петровичу, а Юкоша с громким лаем бросился за лосем по следу. Петрович присел на валежину, достал сигаретку. Осуждающе посмотрел на Долбика.
- Ну, а ты что не побежал? Не стыдно? Ты же охотник! Учись у Юконтия! – А Долбик подумал:
- Ишь чего захотел! Нашёл дурака! Да у этого зверя вон какие рога огромные! И ноги длинные, с копытами! Пусть бежит своей дорогой…
              После третьей сигаретки Петрович забеспокоился: далеко, видать, Юкоша за лосем ушёл, даже лая не слышно. Совсем дедушко из сил выбьется. Он подошёл к лосиному следу и стал рассматривать его, раздвинув еловые лапы. Юкоша лежал под еловыми ветками и дремал. Он устало поглядел на хозяина и виновато вильнул хвостом.
- Дедушко, да ты что! Мы тебя ждём, а ты! Пойдём тихонько в избушку, там отдохнёшь.
Когда подошли к избушке, Юкоша с трудом перебрался через высокий порог и сразу улёгся под нарами. Подбежавший Долбик сунулся было тоже в избушку, но Юкоша так зарычал и оскалил клыки, что Долбик исчез и больше не подходил к дверям, чувствуя свою вину за нечаянный обман. На другой день, наловив карасиков, троица вернулась домой.

       Поздней осенью мы с Петровичем решили съездить на охоту в дремучую тайгу на другой берег водохранилища. Там на обрыве, возле самой воды, стояла наша охотничья избушка.
Петрович решил взять с собой Долбика. Я не возражал. Надо же натаскивать собаку по дичи, а там её страсть сколько! Юкоша к сборам Петровича интереса не проявил, дав понять, что останется дома.
      Переезд через широкое, неспокойное водохранилище Долбик перенёс тяжело. На самой середине его укачало, он пустил слюни, обгадил новенький плащ Петровича и даже попытался выпрыгнуть за борт в объятия метровых волн, но Петрович вовремя поймал его за шкуру.
Однако через пару часов Долбик уже весело носился за бабочками и ушёл с Петровичем на охоту. Вернулись они в избушку пустые. На мой вопрос о Долбике Петрович оъяснил, что пёс пока стесняется, потому что лес незнакомый и ему нужно время, чтобы привыкнуть.
   Прошло два дня. Долбик по-прежнему стеснялся работать по дичи, крутился возле Петровича, ловя кузнечиков. Набродившись вволю по лесу, решили завтра ехать домой. Холодной, тёмной ночью мы нежились в жарко натопленной избушке. Долбик, растянувшись, спал под нарами. Выйдя на крыльцо освежиться, я услышал, как мимо избушки пробежал по сухим листьям зверёк и заскочил на сосну. Взяв фонарик, я посветил. На толстом, сухом сучке, в двух метрах от земли, отблёскивая зелёными огоньками глаз, сидела норка. Я обрадовался:
- Вот отличный случай притравить Долбика по норке! – Открыв дверь избушки, я крикнул:
- Петрович, тащи сюда Долбика, тут норка на сучке сидит, притравливать будем!
В избушке послышалась возня, ругань, и Петрович выволок за шиворот упирающегося пса.
- Давай, тащи его сюда, норка вот тут пробежала, пусть след понюхает! – Долбик, сообразив, что его тащат в тёмный лес, затормозил всеми лапами. Он был ошарашен. Спал спокойно под нарами, никого не трогал, ничего не натворил, а его вдруг хватают за шкуру и волокут в темноту…
Петрович раздражённо ткнул его мордой в листья:
- Долбик, взять след! Нюхай! – Но разве сравнится дворняга с лайкой! Это всё равно, что олигофрен  против  профессора! Долбик напрягся и поджал хвост, думая, что его хотят убить…
- Не берёт след, раздолбай! – зло крикнул Петрович.
 - Ну, тогда давай тащи его к сосне, пусть он норку увидит, я посвечу…- Петрович поволок пса по листьям к дереву. Норка сидела на сучке, с интересом глядя сверху и, кажется, даже смеялась… Петрович, еле сдерживая себя, ткнул Долбика в ствол сосны.
- Нюхай след, дворянская морда! Взять! – Долбик уперся лапами в сосновую кору и решил, что его сейчас повесят на этом дереве…
- Не реагирует, - хрипя бормотал Петрович.
 - Повыше подними и голову ему поверни вверх, чтобы он норку увидал! – Норка со страхом посмотрела на собачью морду и перелезла выше на следующий сучок.
- Не видит! – кричал Петрович.
- Ещё выше подними! – Наступила кульминация притравки. От собачьей морды до норки осталось не больше полуметра, и вот тут Долбик увидел зверька. Он взъерошился и так упёрся лапами в ствол сосны, что Петрович даже отступил назад.
- Увидел, сейчас возьмёт! – радостно сообщил Петрович, но как он ошибся! Изумлённая норка, поняв, что собака лезет к ней на дерево, испугалась и применила крайнее средство защиты. Она резко заверещала и пустила вонючую струю из прианальных желез прямо на Долбика и Петровича. Химический удар был подобен применению газового балончика. Пёс оттолкнулся от сосны что есть силы всеми четырьмя лапами и полетел вниз. Петрович, получив струю сжиженного газа в лицо, отпустил его, однако успев догнать кулаком по загривку сверху. Пёс шлёпнулся на землю и, подобно истребителю, прошуршал по листьям в сторону избушки. Я хохотал. Петрович, ругаясь страшными словами, побрёл к воде, стягивая с себя вонючую одежду.
 Утром подобревший Петрович стал разыскивать сбежавшего Долбика и неожиданно обнаружил его под крыльцом избушки. Пёс протиснулся в немыслимо узкую щель и замер там, зарывшись в песок.
     Выманивание собаки колбасой и ласковыми словами ни к чему не привели. Пришлось ломать крыльцо. Обратно ехали по тихой воде. Долбик лежал в лодке перепуганный, привязанный за поводок, и наверняка проклинал тот день, когда согласился ехать в этот незнакомый, страшный лес. Петрович, улыбаясь, поглядывал на него.
- Что, не получилось из тебя охотника? Эх ты, волк тряпошный…

 Фото из интернета.