Пространство сузилось и сжалось до палаты,
До стен, до взгляда в белый потолок,
И время будто выжато и смято,
Как кем то перепруженный поток…
Оно течет, но где то там, снаружи,
А здесь его как будто вовсе нет,
От завтрака обед, а там на ужин,
И между – процедурный кабинет…
И на врача надежда, как на Бога,
Что все поймет, излечит, объяснит…
У Бога, знаем, дней, конечно, много,
Да вот у нас у каждого лимит.
Земной поклон вам, белые халаты,
Спасибо вам сердечное, врачи,
Медсестры, санитарки и медбраты,
Что дышим свежим воздухом в ночи,
Что наш лимит, отмеренный нам строго,
Вы продлеваете для нас своим трудом…
Вы в этом даже где то вровень с Богом,
А, может, просто Ангелы при Нем
Для тех, кого Костлявая плащом коснулась,
Или косой своей задела невзначай,
В ком жизнь, как лист на ветке, трепыхнулась,
Кто заболел, иль заступил за край.
7-17/VII – 16.
Надежда.
Мелькают образы, один чудней другого,
По ритмам крови отражая свою суть,
Плывут, меняются и возникают снова,
Как с омута поднявшаяся муть.
То зверь в оскале злобном, но без пасти,
То конь, летящий птицею в зорю,
То лица, странные по большей части,
Не те, которые любил, люблю…
Они меняются, но тьма в пустых глазницах,
И два зрачка из тьмы у них одни и те ж;
За ними в быстрых и пульсирующих птицах
Видения несбывшихся надежд…
Еще не рухнуло, пульсирует сознанье,
А в образах уже надежда на рассвет…
Они бегут, сливаются в сплошном мельканьи,
И в переливах меркнет белый свет…
4-6/VII-16.