Тревожный мрак общей каюты пронзил золотой луч голографа. Виктор Иванович, командир отряда № 113, нехотя выключил стереоскопический боевик, забрызгавший кровавыми световыми потоками все стены. В каюте стало тихо и радужно от умиротворяющего освещения.
– Что там? – спросил он у голографического Шуни, дежурного по модулю.
– Кэп, к нам ломятся хозяева.
Дремавший в соседнем кресле Сидор, тридцатилетний мажор и соня в одном теле, чуть приоткрыл глаз и тут же сомкнул. Его однокурсница Додоля, посапывавшая в кресле напротив, девушка яркая во всех смыслах, вовсе не шелохнулась. Обленившийся вместе с командой Виктор Иванович едва кивнул Шуне и отдал последний, как ему тогда представлялось, приказ:
– Сидор, Додоля, подъём! Сейчас нам выдадут люлей и отправят по домам.
***
В канун 2147 года мэр столицы пообещал, что тысячелетие Москвы будут отмечать не только земляне, но и вся просвещённая Галактика. Из просвещённого в доступном космосе была только лунная колония, куда давным-давно вывезли все вредные производства. Там и запланировали культурно-интеллектуальный турнир. Президент назвал это мероприятие архиважным и выделил под него четверть резервного фонда.
Осваивать средства взялась тьма сограждан. В том числе и преподаватель кафедры «Космопсихологии» Виктор Иванович Лосев. Накануне Рождества он отобрал трёх студентов и заперся с ними в экспериментальном модуле для формирования навыков выживания в изолированной среде. Параллельно с отрядом №113 над собой работали ещё сто двенадцать экипажей. Лучшие специалисты наблюдали за претендентами, чтобы отфильтровать для культурного космического проекта самых-самых.
Побеждать в отборе, чтобы потом лететь на Луну, в это скопище нездоровых предприятий и мутантов-трудоголиков, в разгар лыжного сезона Виктор Иванович не собирался. Жизнь москвича без ежегодной Красной Поляны подобна изгнанию из Рая: нет самоходных лыж, безопасных горных трасс и элитной тусовки, значит, всё тлен и тоска адова. Только одичавшие лунатики могут жить в мире размером с кладовку, москвичи туда не помещаются – самоходные лыжи мешают. Студентам тоже не в дальний путь, а только при том обозе подкормиться хотелось.
Участвуя в кастинге, Виктор Иванович рассчитывал одним махом решить три задачи. Во-первых, Мединилла-Харризия, дочь народных цветоводов, настаивала на регистрации, и разлука должна была как-то разрулить ситуацию. Во-вторых, в его диссертации «Потенциальные покорители планет» недоставало специфических деталей о потенциальных покорителях. В-третьих, участие в президентском проекте – это лишние очки при защите кандидатской. У студентов мотивации были того же типа.
Далёкий от победных помыслов отряд №113 во всех испытаниях дышал ровно и раз за разом проваливал тесты трудового и физкультурного свойства. Собрания, речёвки, командные планы и прочий социальный глумёж были обнулёны отрядом в первый же день. За месяц жизни в испытательном модуле все так расслабились, что даже обидки друг на друга копить было в лом. К моменту расставания, несмотря на разнокалиберные харизмы, они почти притёрлись друг к другу.
***
Полагая, что через минуту-другую команду попросят с вещами на выход, Виктор Иванович зевнул и толкнул прощальную речь:
– Итак, зачёт по моему курсу у вас автоматом, а экзамен – уж извините. У меня сдельная, то бишь поголовная экзаменационная оплата. Что ж, встретимся, вспомним отрадные предкосмические будни.
– Ага, – улыбнулись Сидор с Додолей, сладко потягиваясь.
Дверь бесшумно отворилась, в каюту вошли худой и гибкий, как удав, Шуня в оранжевой казённой пижаме и брутальный мужчина предельно ответственного вида в строгом синем костюме с наградными полосками.
– Полковник госбезопасности Олег Олегович Олегов, – представился он. – Виктор Иванович? Я не узнал вас в щетине.
Полковник протянул руку командиру и бодро поприветствовал студентов:
– Будущие косможурналисты?
– Космо, – полуголый Сидор пригладил пятернёй нечёсаные каштановые космы.
– Журналисты, – кивнула закутанная в прозрачный плед Додоля, оценивающе разглядывая пришельца сквозь длинную изумрудную чёлку.
– Будущие, – вздохнул Шуня. – Если, конечно, в косможурналистике случатся вакансии для молодых и гибких.
Полковник устроился в центральном кресле и ответственно заверил:
– Родине послужите, а там посмотрим.
Студенты недоверчиво захмыкали. Виктор Иванович, космопсихолог первой категории, почуял неладное и с ложным смущением зачастил:
– Мы почему проиграли с таким отрывом – потому что нашему отряду образования не хватило.
– Ага, – закивали студенты.
– В другой раз мы ого-го как напряжёмся!
– Угу, – глухо промычал Шуня.
Олег Олегович помолчал, оглядел всех со значением и по-отечески поздравил:
– С победой вас, товарищи! Завтра, – он взглянул на часы, – да нет, уже сегодня вы летите на Луну.
Реакция товарищей получилась разной: кто упал в кресло, кто вскочил, кто вскрикнул, а кто, напротив, онемел. Полковник наблюдал за всеми, не скрывая удовольствия. Осознав бедствие, студенты уставились на кэпа.
«Вашу рожу да палкой с гвоздями набить!» – привиделось в их возмущённых взорах космопсихологу Виктору Ивановичу. В полном замешательстве он забормотал:
– Мы же по тестам последние.
– Отнюдь, – возразил Олег Олегович. – Вы отработали навыки выживания в изолированной среде на «отлично». Без подстав и мордобоя, как в остальных группах. У нас всё записано.
Он поправил идеально ровный галстук, и, будто с Небес, раздался голос командира: «...встретимся, вспомним отрадные предкосмические будни».
– Только вам эти будни отрадными показались, – одобрительно заметил полковник.
– Нам это показалось, – соврал Виктор Иванович.
– Вот этого не надо, – осадил его Олег Олегович и мягко продолжил: – Вы, конечно, знаете, что лунатики не способны врать. А вы заработали «отлично» не только по совместимости, но и за честность.
– Это как? – удивилась Додоля, которую впервые в жизни заподозрили в честности.
– Когда это мы заработали? – удивился Шуня. – Мы тут вообще не работали.
– Да нам всё пофиг, – добавил Сидор, натягивая на себя собственный прикид в знак скорого расставания.
– Вот-вот, вы честно демонстрировали пофигизм. Ни наигранного энтузиазма, ни ура-патриотизма, – согласился Олег Олегович. – Остальные экипажи по этим решающим, повторяю – решающим показателям отстали от вас на бесконечность.
Казалось бы, в словах полковника прослеживалась логика, но отряд упирался, хватаясь за треклятую честность, как за соломинку:
– Так мы ж не от правдивости правдивые, а по лени, – признался Сидор, обуваясь.
– В честности для нас главное – оптимальность, а у лунатиков психическое отклонение, – добавила Додоля, застывшая под пледом в позе русалки. – Виктор Иванович их шизу назвает «лунной блажью». Так ведь, кэп?
Командир кивнул и грустно отметил, что откровенность опять до добра не довела: вместо безопасных горных трасс с космическими значками на лыжных комбезах их ждут гиблые лунные трущобы. В задумчивости он зачем-то добавил:
– Коллега с кафедры «Психология контактёров» говорит, что сущности, которые выходят на контакт с землянами, тоже не врут. Якобы ложь – это абсолютно земной эксклюзив.
– Контактёры с кем попало – доки в вопросах правды, – хохотнул Олег Олегович. – Что ж, исходя из вашей частичной правдивости выходит, что инопланетяне вам не чужие. И тут вы опять вырываетесь вперёд. Аж до Луны.
– Не, мы снимаемся с конкурса, – замотали головами студенты.
– Пожалуйста. Только прежде придётся возместить затраты государства на вас, – согласился Олег Олегович и сунул руку в карман. – У меня тут кредитные договоры. Всего полвека упорного труда, и долги закроете.
От огорчения и умственного напряжения отряд дружно засопел. Первым дал слабину хрупкий Шуня:
– Сколько нам припаяли за беспечную совместимость и бестолковую честность? Неделю?
Олег Олегович закатил глаза к потолку, зашевелил губами, словно прямо в уме прибавлял к двум два, потом грустно вздохнул и выдал результат:
– Как получится.
– Что получится? – взвыли жертвы московского юбилея.
– Тут мы вступаем в зону гостайны, – официальным тоном сообщил полковник и вынул из кармана форменного костюма четыре карточки. – Подпишите «О неразглашении...», и мы поговорим о сроках.
Несчастные взяли пластиковые бланки, начали разбирать мельчайший текст, но Олег Олегович прекратил это безобразие:
– Подписывайте!
Шуня хотел сбегать на вахту за электронной ручкой со встроенными подписями, но полковник демонически улыбнулся и вытащил из того же кармана четыре пёрышка-ланцета, которыми пользовались лет двести назад:
– Распаковывайте, прокалывайте пальцы и подписывайте.
– Кровью? – ужаснулся Шуня и от одного только подозрения едва не потерял сознание.
– А чем же ещё? – удивился полковник. – От остальных вариантов вы отопрётесь. Лжесвидетелей подтянете. А так, хоть и очень больно, зато надёжно.
Злосчастные победители не нашли, что возразить. Подписание получилось долгим и крайне мучительным. Олег Олегович сквозь затаённую в мягком сердце улыбку печально сетовал:
– Куда катится мир? Журналисты не могут себе пяток-другой пальцев ланцетом подрезать.
Наконец он собрал перепачканные формы и орудия пытки, подождал, пока все щедро зальют израненные руки пластырной пеной, и приступил к тайне:
– Вы же не думаете, что огромные средства резервного фонда истрачены ради дурацкой викторины?
– Вообще не думаем, – подтвердили студенты.
– Вас отобрали для задач госбезопасности державы, – отчеканил полковник и выдержал приличную паузу. – Ясно?
– Нет, – признался за всех Виктор Иванович.
– Нда, – вздохнул полковник, – вопросы госбезопасности у нас ещё не получили должного понимания даже у полупросвещённого населения. Хорошо, объясню азы. С чего же начать?
– С алфавита, – пошутил Сидор.
Олег Олегович снова посмотрел на часы:
– Нет, так вы на турнир опоздаете. Начнём, пожалуй, с того, что люди, не умеющие врать, опасны для общества. Это понятно?
– Само собой, – закивали студенты. – Они и для себя опасны.
– Вот именно, – согласился полковник. – Пока их держат на Луне, всем хорошо. Но вдруг колонисты повадятся гостить у нас? Что, если эта «лунная блажь» заразна, и эпидемия правды охватит землян? Это приведёт к дестабилизации, депрессии и прочим некрасивым «де-». Нет, Правительство не может так рисковать. Нужно выяснить, что унаследуют общие натуральные дети – лживую сообразительность землян или упёртую правдивость лунатиков. И в этом аспекте ваш отряд молодых и резвых опять впереди других предпенсионных групп.
– Карт-бланш на приключения с лунными девами? – заинтересовался гибкий и в моральном смысле Шуня.
– Не на приключения – на судьбе поворот, – торжественно пообещал Олег Олегович. – Правительство на хухры-мухры фонды не растрачивает.
Чувствуя, что подвох где-то рядом, Виктор Иванович уточнил:
– Регистрация отношений обязательна?
– Это ж лунатики, – напомнил полковник. – Там всё по-честному.
– Жениться?! – взвыли Шуня с Сидором. – Зачем? Мы ещё так молоды. Практически дети.
– Замуж за лунатика? – возмутилась Додоля.
Сбитый с толку Виктор Иванович не сразу догадался задать очевидный вопрос:
– Постойте, там же третье поколение лунатиков уже выросло. И хотя колония – практически закрытая территория нашей страны, наверняка в их рождении и земляне участвовали. Разве этого недостаточно для выводов?
Олег Олегович тяжело вздохнул:
– Ответ на этот вопрос находится в области другой государственной тайны. Вы узнаете её, если подпишите новые формы, – и сунул руку в карман, будто в нём, как в шляпе фокусника, была тьма карточек и пыточных средств на бесчисленные госсекреты.
– Нет-нет-нет! – замахали шарообразными лапами студенты и на всякий случай разъехались в креслах по углам каюты.
Хладнокровие сохранил только капитан:
– А в пробирке не пробовали недостающих для статистики мутантов замутить?
Олег Олегович кивнул:
– Конечно, пробовали – тут всё в порядке. Но лабораторный эксперимент и вольный поток зарождающейся жизни – не одно и то же. Пожертвуйте собой ради всеобщего спасения, и Правительство вас не забудет.
Четырёхкратное «нет!» было ему ответом. Полковник сбавил обороты:
– Ну, хорошо, достанет и одной пары. Кого отдадите на заклание – неважно. Хоть жребий тяните. Альтернатива у вас простая – всем пожизненное в лунной колонии.
– Но позвольте! – возмутился Виктор Иванович. – В юбилейной программе только культурно-интеллектуальный турнир значится. Никаких дополнительных программ госбезопасности там нет!
– Кстати, давайте и турнир обсудим, – с людоедской улыбкой на ответственном лице предложил Олег Олегович. – Регламент такой: три тура по часу прямого эфира. Победителей уже ждут награды в Кремле. Выиграете турнир – без всяких условий тут же к Президенту на приём доставим. Честное госбезопасное. Честное-пречестное. Но вам не выиграть, потому с вашим возвращением спешить никто не будет. Зато у вас будет время Родине послужить. А если нет, так лет тридцать придётся затраты государства на вас отпахивать на вредных производствах Луны. Между прочим, в ваших контрактах это все прописано. Кто ж виноват, что вы криптологией не владеете, элементарных шифров не знаете?
Ошарашенные такой плотной засадой студенты снова уставились на командира. Бедный Виктор Иванович и хотел бы убиться, но не знал как.
– Это почему нам турнир не выиграть? – возмутился он.
Студенты уже съехались в один угол и тоже выразили оптимистичное недоумение.
– Где мы, а где лунатики в культурно-интеллектуальном смысле, – неуверенно хмыкнул Сидор.
– Речь, вроде, шла о литературной викторине? – промямлил Шуня. – Земные виртуальные библиотеки куда круче, к тому же мы профи. Для нас литературно унизить лунатиков – всё равно что игрушку у ребёнка отобрать.
Олег Олегович с интересом взглянул на юношу, словно узнал о нём что-то новое.
– Вы правы, даже в этом аспекте ваш экипаж самый лунно-перспективный. Однако забудьте о биочипах, которые вы сдали как участники конкурса. Никаких виртуальных библиотек, никаких контактов с искусственным интеллектом. Всё по памяти. С этим будет строго, – и он подробно объяснил детали мероприятия.
Оказалось, в прямом эфире земляне и лунатики экспромтом в три захода разыграют пьесу, слова которой по условиям турнира – сплошь цитаты из классики.
– Президент назвал эту акцию «живой связью времен», – напомнил Олег Олегович и повторил основные моменты: – Ключевые детали: «прямой эфир», «экспромт», «пьеса» и «точные цитаты по памяти».
Никто в команде к такому не был готов. Растерянные взгляды, беззвучно шевелящиеся губы, непроизвольно дергающиеся конечности будущих игроков – всё это выдавило в мягком сердце полковника каплю жалости, и он показал, как игра выглядит вживую:
– Ну, например, – Олег Олегович снова закатил глаза, словно отыскивая в извилинах хоть что-то разумное, и на два голоса озвучил микро-пьесу. – Вы начинаете: «Из лунных снов я тку свой зыбкий миг»; в ответ лунатики: «Нет повести печальнее на свете». Улавливаете связь и перспективу?
Полковник повернулся к Сидору, к самому неблагонадёжному посланцу Земли, и строго спросил:
– Можешь, как будущий косможурналист, быстро выдать цитату про любовь?
– Это завсегда, – усмехнулся Сидор и пафосно простонал: – «Никто, никто, никто не усладил в изгнаньи сем тоски мятежной! Любить? Три раза я любил, любил три раза безнадежно!»
Олег Олегович помолчал, оценивая сидорову эрудицию, наконец кивнул:
– Сойдёт.
– А судьи кто? – задумчиво спросила Додоля.
– Да кто бы ни были, вам колонистов не обыграть. Они ж и учатся по-честному. Так что, когда проиграете, свой срам придётся прикрывать верной службой Отечеству либо в программе госбезопасности, либо на очень-очень вредных лунных производствах. Вы сами на это подписались, – напомнил полковник.
– Эх, недаром первое впечатление от вас тревожное было, – пробормотал космопсихолог Виктор Иванович.
***
В лунный гостиничный номер горе-победителей отборочного тура доставили в состоянии спячки. То есть в наиболее приемлемом виде. Разбудил игроков неприятный писк голографа.
– Ну? – откликнулся Виктор Иванович.
Голографический Олег Олегович поздравил команду с прилунением, предложил привести себя в порядок и интеллектуально размяться.
Пока студенты с обречённым видом неспешно переодевались в яркие турнирные костюмы, напечатанные по средневековым лекалам, Виктор Иванович в банном халате да тапках на босу ногу мерил шагами просторную комнату и готовил ребят к состязанию:
– Запоминайте классику, ибо если не сейчас, то потом пригодится:
«Рабом недужным пойду опять
В труде ненужном изнемогать.
Ожесточенье проснётся вновь,
И где терпенье? И где любовь?»
Он резко остановился, кивнул Додоле:
– Давай цитату к «И где любовь?»
Девушка, несмотря на скоропалительную депрессию, тут же откликнулась:
– «Предпочитаю смерть бесчестью!»
– Сидор.
– «О стыд! О ужас наших дней!»
– Шуня. И давай мягче, без щемящих нот и восклицательных знаков.
– «Чья ловушка и причуда? Мне не выбраться отсюда. Где студёная Москва? Если это чья-то шутка, почему мне стало жутко, и слабеет голова?»
Виктор Иванович недовольно поморщился:
– Вы всё о личном. О своей трагической судьбе. Густые сопли с розовым отливом. А между тем полковник наказал держаться реализма. Давайте так: наш собирательный герой похож на морозильный шкаф с душой поэта. И с ним приятно поболтать об эвтаназии... О, Господи, и я туда же!
В центре комнаты снова появилась ответственная голографическая голова Олега Олеговича и призвала к порядку:
– Кончайте бузить! Жители Луны могут обидеться, да и на Земле...
– «Чума на оба ваши дома!!!» – прорычал Виктор Иванович.
Полуодетая в мягкий цветной пластик Додоля подошла к командиру, прижала к груди, убаюкивающе зашептала:
– «Больница. Когда мы в Россию? Колышется счастье в бреду...»
– Я всё слышу. Хорош психовать! – рявкнул полковник. – Позор уж близится, а разума всё нет.
Но студенты мгновенно вошли в раж. Надевая шутовской колпак, Сидор в миноре продекламировал:
– «И слишком здесь пахнет эфиром, и душно, и слишком тепло. Когда мы в Россию вернёмся? Но снегом её замело» .
В манере плачущего Пьеро подхватил и Шуня:
– «Пора собираться. Светает. Пора бы и трогаться в путь... Две медных монеты на веки. Скрещённые руки на грудь» .
– Будут вам скрещённые руки, – прошипел Олег Олегович. – Скрещённые за спиной руки командира. Впрочем, это ловко придумано. Оставим-ка мы здесь недужного Виктора Ивановича, и с команды лунатиков снимем самого сильного игрока. У вас хотя бы в первом раунде шанс появится. Это и для рейтинга хорошо, и Президенту понравится. Эй, детки, пригасите своё бесподобное чувство бесцельности и обречённости и шагом марш в клетку! В смысле, на сцену. До прямого эфира семь минут. Смотрите, без снобизма там. Помните девиз турнира: «Культура русская всегда едина и лишь испытывается на разрыв» .
Студенты растерянно уставились на своего командира. Виктор Иванович заглянул каждому в глаза, почесал затылок и согласился с полковником:
– Есть в этом толика сермяги. Ну, что ж, «игру понаблюдаю из-за плеч, хоть, кажется, она не стоит свеч». Додоля, ты начнёшь пьесу. Кинь с ходу что-нибудь мажорное.
Не выходя из депрессии, девушка предложила вступительную цитату:
– «Дайте выжить. Чрезмерен сей скорбный сюжет. Я не помню из роли ни жеста, ни слова»
– А где оптимизм? – взревел Олег Олегович.
Виктор Иванович тоже нашёл фразу слишком откровенной:
– Лучше прикинься дурой. Этакая подросшая разноцветная Алиса, сосланная в Страну чудес. Сидор, ты Онегина с Гамлетом и Карлсоном вперемешку шпарь.
– «Средь безумья, нет, средь слабоумья злодейств
Здраво мыслит один: умирающий Гамлет» – грустно проныл Сидор.
Переглянувшись с полковником, Виктор Иванович кивнул:
– Ладно. Шуня, тебе русские былины в помощь. Если совсем затык случится – бубни «Ой ладо, ой ладушки-ладо!»
Сдвинув команду к голографическому полковнику, Виктор Иванович широко перекрестил всех, благословляя на великий интеллектуальный подвиг, громко шмыгнул носом и отвернулся к стереовидаку.
– Идите уже, – проворчал он через плечо, отирая рукавом правый глаз. – Буду болеть за вас, как за родных.
– Держитесь, мы за вас отомстим, – Сидор вскинул сжатый кулак вверх и вышел вслед за притихшими от волнения Шуней и Додолей.
Четверть часа спустя принарядившийся Виктор Иванович вслед за запинающейся в стереовидаке Додолей шептал:
– «Много неясного в странной стране, можно запутаться и заблудиться, даже мурашки бегут по спине, если представить, что может случиться»
Какой цитатой ответили лунатики, он так и не узнал. В комнату вошла девица в костюме то ли Золушки, то ли Бабы Яги.
– И? – спросил Виктор Иванович; он всегда позволял незнакомцам задавать тон беседы, чтобы потом либо следовать ему, либо резко изменить.
– Я – Элебра, – мягко представилась девушка. – Меня из-за вас сняли с первого раунда. Сказали, что вы больны. Однако ваш вид не внушает опасений.
Виктор Иванович на мгновение обернулся к стереоэкрану и забубнил в такт с Додолей, искажая цитату под себя:
– Я страшно страдаю, я просто без сил! И мысли приходят, меня беспокоя, что кто-то куда-то меня заманил, и тут со мной сделают что-то такое... Словом, я страшно страдаю!
– Чем? – поинтересовалась Элебра.
– Вялотекущей паранойей.
Девушка удивилась, но ответила вежливо:
– Это крайне огорчительно.
– Конечно, – злорадно проворчал Виктор Иванович. – Хотя, мне даже огорчать вас лень. «Вид у вас какой-то сирый» .
В ожидании жёсткой цитатной ответки от самой крутой соперницы Виктор Иванович добросовестно искал в ней следы «сирости», но девушка сияла свежестью, как и положено молодой, красивой и здоровой особе. Наконец он не выдержал и грубовато подзадорил её:
– Ну, шарахни по мне цитаткой. Добей словом или хотя бы унизь до самых башмаков.
Элебра, сокрушённо качая головой, тихо попросила:
– «Насмешкой чувств моих не рань. Души не окорябай»
– Это почему? – удивился Виктор Иванович такой неспортивной просьбе.
– Никто из жителей Луны не ответит вам на грубость. Местные этические нормы заставляют нас молчать, – призналась Элебра. – С вами скоро будет то же самое.
– «Крепко вбитая этика – это уже дрессировка» , – осклабился Виктор Иванович. – Не лунная колония, а цирк олигофренов. Завози, кого хочешь, дрессируй, как вздумается.
Продолжая дерзить и насмехаться, он забегал по комнате, потом резко остановился и спросил:
– Точно на грубые цитаты не отвечаете? Так-так, это надо с ребятами обкашлять. При таком раскладе мы к выходным дома будем.
И, то ли в приступе «вялотекущей паранойи», то ли по иной причине, выложил сопернице всю подноготную их визита. Мол, в Кремле подождут, пока они тут с лунатиками страсти мутить будут.
– Личное счастье победителей Галактического турнира – это архиважно. Так решил наш Президент, – приврал Виктор Иванович и дал понять, что любая девушка на Луне спит и видит, как бы выскочить замуж за москвича.
– Так что любовь-морковь получится бодрой, – зевая, подвёл итог Виктор Иванович.
Однако выводы Элебры относительно секретной миссии землян оказались противоположными:
– Похоже, вы надолго тут застряли.
– Это почему?
– Любовной химии меж вами и колонистами быть не может. Вы для нас как дети, – Элебра и в самом деле смотрела на Виктора Ивановича как на мелкого домашнего любимца. – Идёмте, я покажу наш город. Когда увидите его, вы и сами переменитесь.
– Не, я должен болеть за наших, – Виктор Иванович обернулся к стереоэкрану и по мутным лицам студентов догадался, что у него столько здоровья нет, как за них болеть надо. – Ну, ладно, идёмте. Пока госбезопасность на эфирном посту, нам никто не помешает.
***
В гостиничном номере команда собралась только к отбою. У каждого была своя стихийная экскурсия по колонии, и, прежде чем наметить план на второй раунд, они взахлёб делились впечатлениями:
– Я думал, что от вредных производств, которые ещё полвека назад все вывезли на Луну, по колонии в защитных костюмах ходят, – признался Шуня. – А тут такая густая душистая весна!
– Элебра сказала, что у них погода под заказ. Хотят грозу – пожалуйста, хотят радугу – без проблем. А сегодня они для нас с погодой постарались, – не без гордости за свой отряд объяснил Виктор Иванович.
– Когда лунных запасов термоядерного гелия-3 на тысячелетие активного энергопотребления, грех на хорошей погоде экономить жалкие тераватты, – улыбнулся Сидор и тоже признался: – Разница между тем, что я знал о колонии, и тем, что увидел, как в анекдоте о заблудившихся грибниках. Неделю они питались собранным, а потом в их показаниях не совпали даже эпохи. Короче, нам про колонию врут, и про лунатиков врут, когда выдают их за придурков. Мы бы такой поклёп на себя не спустили и вонь подняли бы до Альдебарана и выше. А колонисты молчат. Почему? Потому что не нуждаются в нашем присутствии.
В знак согласия все промолчали, и Сидор добавил:
– Я, между прочим, рассчитывал на невесомость и боялся радиации с производственными выхлопами. А тут и гравитация есть, и все выхлопы через шлюзовые трубопроводы за супер-куполом распыляются для радиационной защиты. А купол над городом – это прямо симфония с частушками. Он то кристально прозрачный, то с цветными пляшущими прожилками.
– А какая здесь архитектура! – зажмурившись от восторга, воскликнула Додоля. – Есть районы в старинном стиле, есть в современном – со стеклянными зданиями-сосульками и антигравитационными дорогами. И всё такое яркое, праздничное. От деревьев и лужаек с большими цветущими кустами – ощущение невероятной свежести.
Шуня закивал:
– А над всем этим праздником висит огромная голубая Земля. Что удивительно, в Москве Луна то всходит, то заходит, а тут наша Земля всегда над головой!
– И от этого такое непередаваемое ощущение чистоты и покоя! – со щемящей тоской сказала Додоля. – Хочется...
Противный писк голографа перебил её. В центре комнаты появился полковник. Если б мог, он испепелил бы всех своим голографическим взглядом.
– Кто разрешил покидать гостиницу?! – рявкнул он. – В подписанных вами контрактах элементарным шифром записано, что вы не можете покидать свой номер. Вы представляете размер неустойки за нарушение этого пункта?
Шуня начал оправдываться и тут же словил от полковника госбезопасности пародию на себя:
– «Ой ладо, ой ладушки-ладо!» Прямо порвал всех. Первый раунд, счёт ноль – шестнадцать. Пора вам к лунным нарам примеряться, – сурово, но с улыбкой в мягком сердце, пригрозил Олег Олегович.
– «Мы пьём седьмую за день за то, что все мы сядем... » – затянул бесшабашный Сидор, который за последние часы сильно изменил своё мнение о грозящих ему муках.
Однако полковник продолжал гнуть своё:
– А, может, всё-таки кого-нибудь женить, чтобы за всю команду отомстить? Я с вами тут поэтом стал. Какой скандал! Как завтра будете ковать победу, есть идеи?
– Вообще никаких, – признались очарованные колонией студенты.
Олег Олегович слишком театрально рассвирепел:
– Да, безответственность таких размеров должна караться по заслугам. В желающих придумать эту кару, я думаю, не будет недостатка. Я воздержусь, но менее приличные коллеги подвергнутся большому искушению.
Виктор Иванович почесал затылок, прошёлся по комнате и всё-таки рассказал, как можно победить:
– С юмором тут тяжеловато. Наши шутки они понимают по-своему. Если шутить погрубее, они и вовсе замолчат.
– А если не снесут наезда и ответят? – спросила осторожная Додоля.
– У них с цитатами и в самом деле лучше, – признал очевидное Шуня.
– Ну, тогда все сдохнут от моего пофига на всё, – вяло пошутил Сидор.
Олег Олегович поддержал его:
– Отлично, юноша! Даёшь больше выпадов, дерзких и грязных!
Виктор Иванович дернулся было к голографическому полковнику, словно собирался прицельнее в морду плюнуть, но остановился и печально пробормотал:
– «С могучим лозунгом: «Живи!» выходит Солнце, всё в крови»
***
К невесть откуда взявшемуся у Виктора Ивановича стыду, к большому конфузу команды, и к полному восторгу полковника и болельщиков на Земле, грубая тактика во втором раунде сработала отлично. На цитаты землян с подтекстом, типа: «Тут только с виду благодать, но это лишь обман. Увы, ваш город – сущий ад. На первый взгляд – цветущий сад, в людских сердцах не кровь, а яд, а в душах злобы смрад...» – команда колонистов отвечала молчанием.
Вечером полковник официально поздравил забияк и грубиянов:
– Семнадцать – ноль!!! Ну, кто бы мог подумать?
– Это было адски омерзительно, – проворчал Виктор Иванович и отвернулся к стене, будто сам себя в угол загнал.
– «Мой умный друг к полудню стал ломаться...» – в пафосном настроении полковник порой и сам баловался цитатами.
– Да пошёл ты! – пробурчал Виктор Иванович.
– Нет, это ты встал и пшёл отсель. Элебра ждёт тебя уж полчаса.
Мячиком отскочил Виктор Иванович от стены и врипрыжку, напевая: «Часовые любви на Смоленской стоят. Часовые любви у Никитских не спят...» , побежал к своей «сирой». Олег Олегович повернулся к студентам и с издёвкой спросил:
– Что застыли? Тоже не терпится прощения вымаливать, конечности лунатикам целовать?
Глядя, как ребята выбегают вслед за командиром, Олег Олегович грустно вздохнул:
– Однако. «Как причудливо тасуется колода!» , – и отключился.
***
Закончился третий раунд вдохновенной репликой Додоли:
– «И воистину ты – столица для безумных и светлых нас»
И хотя аплодировали ей стоя даже соперники, турнир команда землян проиграла. В утешение Женя Кречетов, лунный противник Додоли, прошептал ей на ухо:
– «Мы совпали, как птицы с небом. Как земля с долгожданным снегом совпадает в начале зимы, так с тобою совпали мы»
На разборе полётов, который тут же устроил Олег Олегович, все счастливо улыбались и требовали, чтобы их оставили в колонии на вечное поселение.
– Не так всё было задумано, – вздохнул полковник. – По плану вам следовало победить – уж я бы подсказал, как это сделать. А потом вернуться домой фанатами земного образа жизни. Пропагандистами всего земного. А вы сбежали в самоволку... Устали мы от перебежчиков на Луну. Мегатонны дезы про колонию нарисовали, территорию накрепко закрыли, а шизоиды-правдолюбцы всё равно сюда просачиваются.
– А в чём проблема? – удивился Сидор. – Им тут самое место.
Полковник едва не объяснил, в чём засада, но вовремя вспомнил, что разглашение госсекрета – это отдельное шоу, и только махнул рукой:
– Молодой ты ещё. Не понимаешь, что землянам до лунатиков в моральном смысле как по-пластунски до Луны. Не стерилизовать же из-за них Землю. Не посыпать же нам головы порошковой соляной кислотой.
– А как быть с нарами, сроками? – поддразнила Додоля, которая за последние сутки стала ещё ярче и светилась счастьем в обжигающей стадии.
– Запугивал ради вашего энтузиазма, – отмахнулся Олег Олегович. – Мы на Земле привыкли к правде через кривду добираться. У всех землян лживость в генетическом коде зацементирована. А на Луне душа выпрямляется, ДНК очищается.
– Это точно, – согласился космопсихолог Виктор Иванович. – Элебра говорит, что Вселенная не заточена под ложь. Здесь не соврешь. Космос – это правда и любовь.
– А как вы лунатиков на этот раз опорочите – они же выиграли турнир? – спохватилась Додоля.
– Пустяки, перемешаем ваши реплики как надо. Не портить же москвичам праздник, – полковник помолчал, потом не выдержал и признался: – Привязался я к вам. С вами было весело. Коллеги ваши кровавые карточки прикрепили к дверям Управления и ржут над ними, как кони. Все будут скучать по вам.
– Выходит, не было «прямого эфира», а все пугалки были шуткой? – очнулся потрясённый Шуня. – И никаких шифровок в наших контрактах нет?
– Само собой, – кивнул Олег Олегович. – Понимаете, Управление госбезопасности есть, а государственной опасности уже какое десятилетие нет. Вот мы и развлекаемся за счёт тех, кто подвернётся. Ну, прощаемся без обид?
Все закивали, только Шуня прерывающимся голосом спросил:
– Про вакансии вы тоже пошутили?
– Решил податься в косможурналистику? – опешил полковник. – Что ж, это можно. Там свежей крови не было давно. А что так грустно смотришь?
– У меня с Ортиссой не сложилось. Я слишком гибок для её прямой души.
Виктор Иванович обнял своего бойца за плечи и с тревогой спросил:
– Помнишь, мы на семинаре учились сублимировать гадость в радость?
– Помню.
– Сможешь сам?
– Конечно, – успокоил Шуня. – Вернусь домой и положу на всю эту историю большой синопсис. У меня и начало есть: «Блажен, кто «лунной блажью» был сражён».
– Сам не заразись, – проворчал Олег Олегович. – Нашей косможурналистике нужны здоровые кадры.
----
Герои рассказа озвучивали цитаты из произведений классиков (в алфавитном порядке): Г. Адамовича, Б. Ахмадулиной, А. Ахматовой, Ю. Балтрушайтиса, М. Булгакова, В. Высоцкого, С. Городецкого, Е. Евтушенко, А. Кушнера, М. Лермонтова, Л. Мартынова, Б. Окуджавы, А. Пушкина, Р. Рождественского, Ф. Сологуба, А. К. Толстого, Г. Честертона, В. Шекспира, а так же русское и латинское крылатые выражения