Три вороха лежат предо мной - ромашки, тысячелистника и молодой крапивы. Оттенки зеленого цвета радуют глаз еще и узорчатой каймой листьев. Я разбираю траву на веники, сушить на ветру под навесом, а сама все смотрю на небо.
Вот уже который день смутная желтая мгла стоит в вышине, гасит солнце. Ветра нет, и бессолнечное тепло окутывает землю, пелена удерживает это тепло по ночам, и растения отзываются на эту нежданную для степей милость, прогнавшую привычный ночной холод.
Где-то там, в сибирских лесах бушуют пожары. Гибнет в огне все живое, не сумевшее спастись, и смертный ужас этот долетает до нас тусклым смогом, зажигая кровавую луну в вечернем небе. Не останавливаясь, летит дальше, накрывая казахские степи...
Холодные навьи гнезда свиваются в душах людей, потерявших связь с природой, превративших ее в свою утеху, в жертву алчи своей.
Жадность ненасытная, неуемная гонит все дальше в просторы, отзываясь открытыми ранами на теле земли нашей.
Ни извинения, ни пощады нет и не будет.
Что зреет в ледяной тьме навьих гнезд?
Не скажет никто.