Им установили такие тарифы на жизнь, что сумма оплаты стала в два раза больше той, которую они могли заработать на любом месте работы из тех, которые были доступны не избранным и не назначенным. У них забрали всё и оставили голыми и босыми.
На их место поселили тех, кого выгнали из Европы. За это Европа стала платить тарифы за пришельцев, только бы не вернулись. Пришельцы возмутились голыми и босыми, прогнали их, забрали документы, чтобы не возвратились оскорблять их помыслы.
Голые просили одежду, но их спрашивали про место, где они живут, и просили идти туда, откуда пришли. Они просили еду, но им сказали, что таких много, а нам самим есть почти ничего не осталось. Голых детей не пустили в школу. Церковь не смогла всех одеть и накормить, потому что пришельцы ходили в другую церковь, которая не любила эту, и у церкви совсем не стало прихожан, которые могли поделиться своим с другими, так как своего не осталось.
Пошли они искать свою землю обетованную, но не было среди них Моисея.
— Приди, Моисей, веди Моисей!
— Грех на вас, не любили вы родителей своих и ближних своих, как себя самих! Нет вам Моисея! — звучало свыше.
Ходили они по цветущей «пустыне» своей и искали дорогу из неё, но пограничники не пустили их без документов. Идут они вдоль пограничников и ищут место, где никого нет, чтобы пройти, но нет такого места.
Идут они дальше и смотрят на других, чтобы поесть, смотрят голодным взглядом.
Пусть из этих слов окаянных ничего не сбудется! Только твёрдость сытых не оставляет надежд. Они сами — должники других сытых, которые твёрже кремня.
Сытый голодному — не товарищ!
Господи, щедрость твоя велика, не дай нам пропасть совсем. Пусть наш Моисей выведет нас, а мы уже не будем желать золотого тельца и станем терпеть. Мы станем ценить своё и не хотеть ничего не нашего.