Некий чудак, и поныне за правду воюет,
Только в речах его – правды - на ломанный грош.
Голая правда со временем восторжествует-
Если проделает то же, что явная ложь…
(В.В. Высоцкий)
«Всем, здрасте…», – громко выдал новый постоялец купе.
Но громыхающий стук вагонных пар приглушил голос вошедшего, а поющая сталь «палубы» раскачала его самого. Вагон качнуло раз - еще раз. Спортивная сумка легла на пол, Матрац растянулся по шпонке,а пассажир качнувшись сел на ниже спящего соседа.
- А! Твою, душу, мать!
- Извиняюсь… Штормит, однако…
- Штормит?... Действительно штормит.
Разбуженный очнулся и поднялся, сбросил покрывало и сел:«Неужто мореман»?
Парень действительно походил на моряка. Молодой. Спортивный. Светловолосый с короткой прической и открытым взглядом голубых глаз.
- Сергей,- представился он. – Будем ехать в одном «кубрике», господа-товарищи.
- Иван, - в свою очередь, отозвался потревоженный им глава семейства, занимющего соседние места, - «Не мореман? А зашел морячком…»
- Почему, морячком?
- Да так показалось.
Иван дыхнул в купе свежим перегаром и вместе с затухающим интересом разочарованно продолжил: - Да все одно… Заходи.
Несколько минут суеты: размещение, переодевания с посещением тамбура и вновь прибывший пополнил компанию, качавшегося под стук реборд, купе.
- Так значит, точно, не мореман?
- Нет, нет. Но с морем - знаком.
- Тогда присоединишься - За море… -и снял с сервированного столика, покрывавшую еду, тряпичную салфетку.
- Конечно. И за тех кто в море, - с легкость поддержал тост Сергей.
Из его спортивной сумки появилась бутылка «беленькой».
А на него воззрилась, в явном неудовольствии, обернувшаяся женщина:
– Здравствуйте.
-А я то обрадовался. Подумал, опять «земелю» встретил…. Тут до тебя морячок один ехал...
- Да уж, ехал… - с нескрываемым укором, женщина толкнула локоть Ивана, загремевшего «тарой».
- А что сожалеть? Военно-морскую тематику и я могу поддержать. Ты Иван на каком флоте служил?
- Ка- Бэ- эФ. Понимаешь?
- Краснознаменный Балтийский, - с нескрываемым чувством осведомленности расшифровал Сергей, - А на каком судне?
- Судне? Судно – это судно. А у нас был корабль – ракетный корабль эМе-эР-Ка – «сорок семь».
- Крейсер! – смачно разгрызя огурчик, резюмировал Сергей.
- Ну... как то так… А сам-то ты кем будешь - «ведающий в морской тематике»?
- Я? Я - корреспондент, - без капли смущения и паузы, горделиво ответил Сергей.
- Поня-я-ятно... … - по интонации Ивана чувствовалось угасание интереса к собеседнику: - Ну давай. По последней и на боковую…»
Так произошло их знакомство. А Опрокинутая очередная стопка алкоголя и немые укоры, должно быть жены Ивана, чуть и не закончили.
Иван налил еще по «стопке», и толкая в бок «погнал» жену на верх. Супруга же фыркнула и запросто придвинулась к столику.
- А вы сами, откуда будете? – и с этих слов "жены" общение возобновилось.
- Из Москвы.
- И работаете в московской газете?
- Да.
- Не в «Комсомолке» случаем?
- В «Комсомолке».
- Вот вы счастливый. Знаете жизнь газеты, воодушевилась женщина, - Видите звезд. А может и с самим президентом разговариваете?...
- Ну бывает, иногда.
- А каких встречали? Пугачеву? Распутину?...
«Он же сказал что все больше по флоту!– очнулся прилегший было муж – Значит больше в разъездах и командировках, а не на всяких там подиумах да танцульках. Отстань от человека и дай поспать».
Зародившийся интерес «распалил» женщину, и она теперь не собиралась успокаиваться. А поскольку до темноты было еще далеко, поговорить хотелось не только ей одной.
- Вы сейчас тоже по газетному спецзаданию едете? В командировку?
-Да.
- Если не секрет зачем? По какому заданию?
«Блин! Вот баба колхозная! - возмущенно завозился «уложенный» спать Иван, и эхом услышанного разговора добавил: - «С президентом «поручкаться» едет!»
Ивану пришлось вернуться в сидячее положение, а его супруга его, как и рассчитывала, осталась «посплетничать».
«А вы расскажите что-нибудь интересное. Расскажите», - произнесла - Иванова «колхозница», и невзначай покрутила пробку, далеко не пустой, бутылки:
- «Еще будете?
- Чего? А – а… Наливайте.
-
- А как часто вы ездите по командировкам?
- Часто, почти безвылазно. И отнюдь ни всегда к Алле «Борисовне» и «Софье «Хуторяновне»… Или по-вашему, интересное может быть только у них, или с ними?
- Нет, конечно. Но все же, все главное в Москве. А вы, наоборот, из Москвы уезжаете.
- Ага. В ночь, в тундру. В пургу…!» - вновь подал голосов Иван, легко подтолкнув жену.
- Да помолчи ты! Успокойся наконец. Щас налью, щас, - Окаянный!
«За пределами столицы тоже много интересного. А какие люди! Судьбы! И народ о них ничего не знает. Более того – забывает. А я вот напишу. Газета опубликует – глядишь, поможешь человеку: Там – ребенка в садик устроить, здесь – компенсацию получить.
- Ах, да-да, - вскликнула собеседница, - и, уже в конец скрутила крышку с горлышка поллитровки, - вот так всегда! Пока не напишут, власть местная «не почешется». Вот мы к примеру уже который год… - голос ее оборвался.
«Блин, начались бабьи жалобы и стоны», - охнул Сергей.
«Хватит тебе кудахтать. Кто там, по чем, почешет? Нашим начальникам хоть кол на голове и в другом месте теши, а не в газетах протаскивай. Обманываешь глупых женщин, Серега.
- Ну почему же, обманываю?
Потому что, обманываешь. Ну да ладно. Давай.
- Давай.
- Все вы врете, газетчики.
-Да?! А сам-то, ты, кто?
- Я – инженер. И я тоже вру – занижаю показатели, завышаю мощности, нагрузки. Весь мир врет, и никто, никому, не верит. Что-ж говорить о вашем листочке туалетной бумаги?!
- Есть такое дело.- согласился Сергей. – Но бывает же, и иначе.
- Да ну?!...
-Да-а! Вот я, например, в том месяце в Томске был, у одной геройской дамы. Написал статью о ней. И знаю, что сейчас она оформляет документы на получение квартиры. А если б я не написал?
- Да ну…?!
- Да! Могу фото ее показать. Статью – если не веришь.
- Не надо, - отмахнулся Иван.
- Покажите, покажите, - толкнув «нелюбопытного» супруга, подхватила женщина.
- А что это за история?
«Гм-м! Обычная, как для всех газет история: - она - проститутка, он – убийца…» - огрызнулся Иван.
- Да успокойся, Вань. Им же квартиру дали. Или дают? Да Сергей?
« Говорю, же, дура! Ему квартиру в зоне дают… А ей…»
«Где же эта фотография», бурча себе под нос, Сергей копошился в сумке.
***
…Пули падали крупным градом. Трассы прорезали мрак ночи и за спиной, и по сторонам, и впереди гремели по бортам.
В петле серпантина уплывал автобус, навсегда унося и мужа Татьяны, и мужа Ольги, и многих других.
«Быстрее девчонки, быстрее в темноту!», - поторапливали женщин двое мальчишек – первогодок.
И если Татьяне, имевшей хорошую спортивную подготовку помогали: страх и шлепки подгонявших ее солдат, то Ольга – еле «ковыляла» в ночи. Она стенала на каждом шагу и охала, всякий раз пригибаясь от выстрелов и шлепков пуль.
Обремененное девятым месяцем, ее тело с трудом переносило нагрузки. Татьяна же, ведшая ее под руку, лишь беспомощно наблюдала, как таяли в темноте «зеленки» последние, сопровождавшие их, молоденькие солдатики. Она попыталась было окрикнуть ребят, но вместо помощи получила треск автоматов за спиной.
К счастью, ни одна пуля Ольгу с Татьяной не задела. Чего, наверное, не скажешь о тех двух пареньках.
Вдвоем, достигнув спасительной «зеленки», женщины споткнулись об что-то, или вернее, кого-то. Скатившись немного вниз, они залегли в придорожных кустах, ожидая конца обстрела.
- Ты меня удушишь! - насилу освободившись от рук Татьяны, прохрипела Ольга.
-Тихо. Не стони, - Татьяна вновь зажала рот Ольги. – Тихо. Они рядом
По дороге двигались какие-то тени. Но «свои» это или нет – было не ясно. Темные фигуры, не спеша, прошли мимо спрятавшихся женщин, но вскоре опять появились в мерцающем отсвете ночи. Они явно возвращались.
«Может это наши, дорогу разведывают» - мелькнуло в мозгу Татьяны, но хрустнувшая по другую сторону дороги ветка, разрешила ее сомнения.
Зазвучала знакомая, но непонятная речь, с примесью русского мата, и громыхнул автомат.
«Ё-ё! – едва различимо разомкнулись губы Татьяны, утыкающейся лицом в мокрую землю, и еще сильнее сжимающей Ольгин рот. – Не наши…»
Время шло. Медленно-быстро – не понять.
Ничего нового на дороге больше не происходило. И даже огонек, хоть и продолжал поигрывать в остове теперь уже опрокинувшегося автобуса - больше не трещал а молча тлел в сумраке.
-Что будем делать? Пойдем к своим?
- Сначала давай встанем с земли. Тебе нельзя лежать на холодном. А ты знаешь, где наши?
-Нет?
То-то и оно. Никуда мы ночью не пойдем. Переждем утра - здесь. А там и кто-нибудь из наших объявится. Да и шакалы эти днем не так страшны.
Просидеть целую ночь в темноте, прячась от врагов – не так-то легко. А если еще с минуты, на минуту, ожидать начала родов – тем более…
Татьяна подстелив под Ольгу свою кофточку и, усадив ту поудобнее, принялась успокаивать:
- … Все будет хорошо, нам надо только утра дождаться. Не переживай, утром все уляжется. Придет колонна, прилетят вертолеты. Увезут тебя в Душанбе, и ты родишь. А мы приедем к тебе и привезем большо-ой торт.
-Кто – мы?
- Я, твой Игорек и мой… - Шок и страх затуманили рассудок Татьяны настолько, что она хоть и почувствовала, что, что-то не так в ее фантазиях, но все же продолжила «мечтать». – А ты выйдешь к нам радостная и скажешь, что тебе торт нельзя. И у тебя мальчик или девочка…
- В Душанбе давно уже нет тортов. И Игоря с Маратом тоже уже нет.
Две одинокие, напуганные женщины уткнулись друг в друга, и беззвучно зарыдали, дрожа на холодном ветру.
Ночь тянулась. И в ее медлительности было что-то успокаивающее.
-Тихо, тихо... В таком мраке нас не найдут. Главное – не всхлипывать, и не стонать. Ладно?
- Не-ее – знаю, - словно задохнувшись, выдавила из себя Ольга.
- Чего? – даже не видя Ольги, Татьяна кожей почувствовала неладное.
- Воды…
- Воды у нас нет. Придется терпеть.
- Дурра!... Воды – отошли…
- Ты что, подруга. Сейчас нельзя рожать. Надо потерпеть. До утра.
- Да как же это – потерпеть? – жалобно всхлипнула жена Ивана вместо Ольги.
- Замолчи, - оборвал ее супруг.
До утра Ольга не дотерпела. Несколько раз вскрикнув, из под зажимающих рот рук Татьяны, она разродилась.
Приняв ребенка в свитер, та боязливо раздвинула зелень и огляделась вокруг.
- Кажется пронесло.
- Кто там?
- Никого.
- У меня кто? Мальчик, девочка?
- Ах, да! Сейчас… - развернув свитер Татьяна ощупала ребенка, - Мальчик.
- Значит Игорь.
- Что ж, пусть будет Игорь. Только Игорька надо бы помыть.
- Почему он не кричит?
-Сплюнь! – Татьяна осторожно поднесла ребенка к уху,- Сопит – и ладно! Только крика нам и не хватало! Где ж его помыть – то?
-Там внизу есть река.
- Точно, я видела, когда мы ехали.
- Я не дойду.
-Тебе и не надо. Лежи тихо.
Страх Татьяны зажил отдельно от пробудившихся чувств матери, державшей в руках младенца. Теперь он лишь прибавлял ей уверенности, решительности и сил.
- Дай мне хоть посмотреть на него.
- Подожди, ты. Ничего не увидишь – темень! А будешь тискать туда-сюда – разорется. Потерпи, ладно?
Смелая женщина с ребенком в руках осторожно выбралась из зарослей и огляделась по сторонам.
«Светает, увидев светлеющий над склоном небосвод, с досадой подумала она, - а может оно и к лучшему».
Одним рывком она перемахнула через дорогу и снова скрылась в густой зелени, осторожно спускаясь к едва слышному плеску воды.
«Сейчас, сейчас Игореша. Тетя Таня тебя помоет…».
Меж тем за спиной громко хрустнули ветки кустов, и что-то нахально вторглось в «зеленку». Еще секунда, и послышались голоса. Те же самые, что слышны были ночью.
«Это за мной…»
Прижав крепче ребенка к груди, Татьяна рванула напролом к реке. Преследователи, дав ее в сторону пару очередей, сделали то же самое. Треск ломающихся ветвей приближался, становясь все различимей и громче. Татьяне казалось, что вот-вот и, вырвавшиеся из сумерка руки, схватят ее за горло или волосы. Вместо этого вновь громыхнул автомат, и настигающий ее треск дополнился криком.
Наиболее прыткий из ее преследователь перестал быть таковым. Второй же, крикнув что-то «по-своему» и «по-нашему», продолжил бежать за Татьяной.
Реки они достигли почти одновременно. Крепкая тридцатитрехлетняя баба и шестнадцатилетний сопляк с автоматом в руках. От удара приклада в спину Татьяна упала, выпустив ребенка из рук.
Довольная улыбка растянула тонкие губы на смуглом лице, оголив кривые зубы. Ствол автомата шевельнулся, и пули вошли в песок.
- Русский. Я поймай, - следующая очередь прошла между Татьяной и ребенком.
Раздался детский плач.
У русский есть ребенка! – ствол чуть заметно дернулся в сторону новорожденного.
- Не дам, - в лицо боевика полетел песок. Горсть, вторая, третья… Он еще продолжал ухмыляться, отмахиваясь левой рукой, и щурясь от летящего в глаза песка, когда вместо четвертой горсти в его лицо, меж налитых злобой глаз, влетел крупный булыжник.
- Мать твой!
- Мой, мой…- передразнив огрызнулась Татьяна, уже сидя на подмятом ее весом сопляке, и колотя его головой о тот самый булыжник.
«Молодец, девочка! – теперь уж не сдержался Иван».
- Ничего себе девочка – тридцати-трех-летняя!»
« Все равно, молодец! Вот ты бы так смогла?»
«Смогла бы?! За малыша, за дитяточку, да - глаза бы выцарапала!»
«У-ух! Картинно вздохнул супруг, потянувшись за ножом и колбасой, - А дальше-то что было?»
Татьяна разжала окровавленные руки, вскочила и бросилась бежать, но, не пробежав и десяти шагов – остановилась. Детский крик за спиной остановил и вернул ее назад.
К часам десяти их двоих - точней «троих» обнаружили с вертолета, кружившего в поисках боевиков, расстрелявших ночью автобус. И ее и ребенка доставили в столичную больницу.
У Татьяны после пережитого, наступил нервный стресс, последствием которого и стала частичная слепота, а ребенок, от травмы, полученной при родах, или из-за падения, остался с парализованными ногами.
«О! Ужас!»
«М- да-а, - Иван постал на стол поднятую кружку, – Трагедия. И отец погиб, да еще и ноги отнялись. Гм-м…»
«А мать-то не пострадала?»
«Мать?»
«Ну мать ребенка. Та, что родила его ночью?»
Сергей, состроил подобающее случаю лицо, залпом выпил свою порцию, кивком головы подначив Ивана.
«Мать так и не нашли. Может ее увели в рабство. А может – убили…»
«Да ну, вас! – вдруг вспыхнув, отозвалась девчушка до последнего молча сидевшая в купе и не встревавшая во «взрослые» разговоры, -«Права была, мамка, говорили бы лучше о Пугачевой... Все лучше, чем эти страсти-мордасти слушать.»
«А где сейчас этот ребенок?»
«Татьяна усыновила его. И сейчас живет с ним в Томске», - Сергей вновь закопошился в своей сумке, - «Да где ж эта газета? Я ездил к той женщине. Она живет с Игорьком и двумя старшими дочерьми в общежитии. Но после публикации моего материала, мэрия Томска заверила, что им дадут большую квартиру. Ах вот она – эта газета! Можете взять, почитаете».
«Вот как хорошо-то», - всплеснув руками, обрадовалась соседка, словно это ей, или ее родственникам обещали квартиру, - «Какой вы молодец».
- Ну вот, а вы говорите – мы зря ездим, пишем…
- А почему тут написано Тамбов?
- Что? – Сергей даже не сразу понял, о чем спросил Иван.
Иван лишь только взглянул во всученную ему газету, как тут же нашел ошибку в рассказе Сергея:
- Тут же написано, что она живет в Тамбове, а не в Томске.
- А я что сказал? В Томске? Значит – оговорился, - тут же согласился с Иваном Сергей и даже не стал заглядывать в газету. – ну, чего не бывает после одной – другой выпитой…
- Чтобы подготовить документы, с которыми мы будем ходатайствовать для выделения вам квартиры, понадобятся еще документы из Душанбе, с места вашей работы и справки об инвалидности у вас и вашего сына, - чуть помечая остро заточенным карандашом пункты требуемых бумаг, бегло озвучивала перечень документов работница Собеса, - справку о смерти мужа в Таджикистане, справку об усыновлении вами ребенка…
- Извините, но я не могу предоставить вам то, что вы просите. Инвалидность есть только у меня. Ребенок мой не инвалид! И он мой ребенок, а не усыновленный.
«? - работница Собеса недоверчиво посмотрела на Татьяну - может у той еще и «крыша поехала»».
- Вы все это в газете прочитали?
- Да.
- Там не совсем точно написано. Скажем, совсем неточно рассказана моя история.
- Но, как же так? Ведь московский корреспондент приезжал к нам. Приезжал из самой Москвы. Ведь говорил с вами. И все записал.
- Записал. Только, видать, моя история не совсем подошла для такой большой газеты.
«Влипли! Мы уже документы на представление к награждению направили. Конфуз-то какой»!
Димитровград 2001г.