Сувенир от принцессы

            

                Людмиле Михайловой 2, сподвигнувшей меня на это
               
               

     Старшая дочь последнего русского императора Ольга Романова прожила на свете неполных двадцать три года. Изучая в архиве сохранившиеся документы (дневники, письма, записные книжки и прочее), наткнулся в описи ее фонда на следующий пункт: "Ученическая тетрадь Великой Княжны Ольги Николаевны, г. Тобольск, 1918г". Но я-то знал, что она единственная из всех сестер еще перед войной успела пройти полный курс обучения (домашнего, разумеется) и сдала все выпускные экзамены, причем весьма успешно. Чему же ей еще учиться в Тобольске, в ссылке? Поэтому меня очень заинтересовало это дело.

     Получив его на руки, я убедился в том, что это и в самом деле ученическая тетрадь о двадцати четырех страницах. На первой странице обложки Ольга даже добросовестно заполнила все имеющиеся графы: ТЕТРАДЬ УЧЕНИ (тут она добавила "цы")  КЛАССА ( здесь последовал прочерк) и, наконец, « Романовой Ольги».

     Но в самой тетради оказалось отнюдь не домашнее задание, а текст одноактного водевиля под названием "Покойной ночи, приятного сна". В Тобольске заключение царской семьи было относительно безоблачным, вот они для собственного развлечения и ставили коротенькие водевили и скетчи. В этом водевиле действуют всего два персонажа: заезжий полковник и помещица Птичкина. Роль последней досталась Ольге, а полковника изображал учитель французского языка Пьер Жильяр.

     Обычно роли записывают так: сначала следует последняя реплика предыдущего партнера, после чего идет полностью текст самого исполнителя роли. И так в течение всей пьесы. Ольга же, видимо, этого не знала, поэтому текст партнера тоже записала полностью, как и свой. В результате чего переписала  весь водевиль от начала до конца. Сначала строки идут ровные, но заметно, как ее рука постепенно устаёт и окончания строк начинают заваливаться вниз, а некоторые буквы как бы расползаются и даже сливаются одна с другой.

     Однако, она благополучно добралась до конца, для чего ей потребовалось семнадцать страниц .Поскольку шариковых ручек в ту пору еще не было в помине, то писала она чернилами. Каждую страницу аккуратно промокала, и там, где текст закончился, промокашка и осталась.

     И вдруг меня осенило: а возьму-ка я эту промокашку себе на память, вроде как сувенир из тысяча девятьсот восемнадцатого года, и не от кого-нибудь, а от самой принцессы. Что я и сделал едва ли не с чувством исполненного долга.

     Но перед тем, как перейти к следующему из заказанных дел, я зачем-то заглянул в конец тетрадки и с ужасом обнаружил там запись, сделанную работником архива: "Ученическая тетрадь, содержащая двадцать четыре страницы. Использовано семнадцать страниц. Между семнадцатой и восемнадцатой страницами находится промокашка".

     Мама дорогая! Значит, при возвращении дела в хранилище тот же сотрудник проверит, в каком виде оно вернулось, обнаружит отсутствие этой злосчастной промокашки и у нечистого на руку исследователя (так наш брат называется на их архивном языке), то есть у меня, отберут пропуск и с треском вышибут из архива. А ведь я в свое время с немалым трудом туда внедрился и за те восемь лет, что я здесь пасусь, уже смог втереться в доверие настолько, что меня стали допускать к документам, которые в читальный зал не выдаются (в частности, к фотоальбомам царской семьи). И лишиться "завоеванных позиций" ой как не хочется. Вот влип бы!!!

     Должен сказать, что я вернул промокашку на место со смешанными чувствами: конечно, с сожалением, что мой фокус не удался и сувенира от принцессы мне не досталось. Но преобладало все-таки другое: как же здорово, что Кто-то уберег меня от этого позора! Ведь до этого я ни разу не совал носа в конец изучаемых дел и понятия не имел, что там помечают эти скрупулезные архивисты. А тут как-будто этот Кто-то под руку меня толкнул.

     Но по большому секрету сообщу: все-таки некое подобие сувенира от великой княжны я позже получил. Правда, не от Ольги, а от третьей дочери Марии. Она была на четыре года моложе старшей сестры. Пожалуй, ее можно назвать самой красивой из всех четырех дочерей и уж во всяком случае самой простой в обхождении. Недаром в семье ее, единственную из всех детей, порой называли просто Машкой, все остальные даже в общении между собой назывались полными именами: Ольга, Татьяна, Анастасия и Алексей.

     В одном из своих дневников, находясь в Ливадии, она засушила ... целую розу, которая и до сих пор там находится. Конечно же, в описании дела сей факт тоже обозначен, о чем я, наученный горьким опытом, уже знал. Но цветок в своем первозданном виде, понятное дело, не сохранился:  мало того, что поблек, так еще и распался на отдельные лепестки. Но ведь лепестки-то никто не считал, до этого «архивные» еще не додумались! Поэтому добрую треть бывшей розы я, как сказал бы Зощенко, "взял себе".

     С высоты своих нынешних лет осознаю, что это ребячество. Но расставаться с этим "сувениром" все же не буду, пусть так и лежит в одном из моих файлов. Ведь эту розу сто лет назад (в августе 1913 года) сорвала, держала в руках и, наверное, нюхала одна из последних русских принцесс.

     ...Хотел еще рассказать о Марии, но это была бы уже вовсе не ироническая проза, к коему жанру отношу эту миниатюрку. Ибо ее участь была самая ужасная из всех сестер. Может быть, когда-нибудь решусь рассказать и об этом.

      PS. Чтобы не подумали, что вышеозначенная Людмила Михайлова 2 сподвигла меня на то, чтобы стащить промокашку или лепестки розы, скажу отдельно: она -вполне достойный автор и ни в чем предосудительном доселе не замечена. Скорее, меня можно в этом заподозрить. Но именно Людмила посоветовала мне поделиться чем-то из моих архивных поисков и находок. Что я, благодаря ей, и сделал.