Сейчас во многих сервисах предлагают оценить работу персонала, мол, не вешайте трубку, оцените по пятибалльной шкале, как вас обслужили. Оттого всякие мелкие клерки боятся нахамить или схалтурить, потому что работу сей мелкой дрожащей твари каждый может осудить.
Я лично против такого подхода, потому что он лишний раз напоминает маленькому человеку, что он всего лишь мелкая дрожащая тварь, с гордостью в з...днице и не имеющая никакого права на бунт.
Попробовали бы оценить по пятибалльной шкале работу какого-нибудь восточного деспота или, например, российского чиновника! Это только всякая мелюзга внизу должна терпеть хамоватых клиентов и всем улыбаться, засунув подальше свою гордость.
Чиновник же - зверь другой, гордой породы. В кабинете он ведёт себя нагло, уверенно, и никому не обязан улыбаться. Он не тварь дрожащая, он право имеет! Увидев его, многие, слабые духом, тут же скисают, начинают вести себя смиренно и заискивать. Никому даже в голову не придёт оценивать его работу по пятибалльной шкале. Придите в Налоговую, и вместо робких расшаркиваний попробуйте сказать: "Да вы тут ничего не делаете, просто штаны протираете! Этот вопрос можно было решить за неделю, а вы просто положили документ в стол, и он провалялся полгода! В Америке вас бы уже давно уволили, а тут вы сидите, зря деньги получаете." Вот тогда они вам покажут, что не твари дрожащие, а право имеют. Право взирать на вас сверху вниз и обливать холодным презрением. Однажды меня настолько достали, что пришлось дать чиновнику смачный словесный пинок. Так он аж из кабинета выскочил, очевидно, хотел придушить меня в коридоре. Но после угрозы жалобы начальству всё же мой вопрос решил здесь и сейчас, не откладывая в долгий ящик.
К числу сильных духом можно отнести и полицию, и ещё одну профессию: банковских коллекторов. Был случай, звоню некому коллектору и говорю, что вы зря уже пол года шлете ваши письма на этот адрес: мой сосед давно переехал, выписался и здесь не живёт, и вы плохо работаете, если этого не знаете! И тут вдруг на той стороне трубки кто-то вспоминает, что он не тварь дрожащая, а право имеет, и начинает активный наезд на меня: типа, вы кто такая, как ваша фамилия? А я говорю: да вас уволить надо за такую работу, если вы не знаете адрес вашего клиента. Но мой респондент не хочет быть тварь дрожащей, которую можно уволить, он все ещё думает, что я сейчас обделаюсь от страха, скажу ему фамилию, адрес и буду умолять пощадить и не наказывать. Он что-то орёт в трубку, четко посланный подальше... Ведь он же не тварь дрожащая, он право имеет!
Так что Раскольникову нужно было не беззащитных бабок убивать, чтобы проверить силу своего духа, а постараться стать чиновником или чем-то в этом роде. Или зарубить чиновника (что, собственно, и произошло в 1917 году. Правда, на смену старым пришли новые чиновники, подмяв под себя социалистический муравейник). Не смог одолеть чиновника - значит, ты тварь дрожащая, и не надо было грех на душу брать, в тюрьме сидеть: все можно было сделать проще. Но такие, как Раскольников, в чиновники и в коллекторы обычно не идут: порода, увы, не та...
Природа капитализма такова, что каждый должен лечь под каждого. Офисный планктон должен лечь под своё начальство, продавец - под покупателя или заказчика, предприниматель под налоговую. В конечном итоге мы ложимся под деньги и власть, и стОит хоть немного распрямиться и поднять голову, ответить тем же нагрубившему клиенту, как тут же окажешься нищим и безработным. Особенно слабым в борьбе с денежным механизмом оказывается постсоветский человек, напичканный советскими представлениями о совести, жертвенности и патриотизме. Как удачно выразился один писатель, все мы жертвуем для страны, а требует с нас государство. Государство умело находить у жителей страны жертвенные и патриотические струны, словно эрогенные зоны, и мягко до них дотрагиваться. Так, например, если постсоветскому человеку какие-нибудь коллекторы, которые купили его долг у банка за 10%, а хотят взять с него все 100 или 200%, напишут "страшное" письмо, то он сразу же обкакается и пойдёт платить, вместо того, чтобы просто послать их подальше, потому что его приучили к полному отсутствию прав и к исполнению всевозможных обязанностей. Он привык быть тварью дрожащей, раздавленной государством. Главный мотив - страх перед соседями: а что они подумают, если увидят такие письма?!.. Советский человек всегда был под прицелом общества, и общество могло с ним сделать всё, что пожелает, словно маньяк со своей жертвой.
Теперь же, когда государство убрало с граждан свои скользкие щупальца, на все его эрогенные зоны души нажимают только деньги. Все под них прогибаются и все дрожат перед ними, испытывая тот мистический страх, который Хома чувствовал перед мёртвой Панночкой. Стоит немного распрямиться и посмотреть на них свысока, как они постараются страшно, жутко отомстить, вызвав из преисподней ужасного Вия. И только лишь немногие, сильные духом, смогут выстоять в своём спасительном круге и показать Вию неприличный жест из кулака и среднего пальца, гордо поднятого вверх...