Комиссия

Предисловие.

 Наш папа Пётр Фёдорович Харланов.
Родился 18 августа 1926 года. Ветеран ВОВ и инвалид 2 группы.
Историк. Работал в школе. Был учителем начальных классов
и учителем истории. Закончил Томский гос. университет, исторический факультет
Я только недавно узнала. что он писал в молодости.
Отдал мне оставшиеся рукописи, мы сейчас набираем ему книгу.
И я решила здесь выставить его рассказы. Может они наивны.
Но это было время его молодости

1

Корнея Максимовича Потешкина вызвали в правление колхоза.
-Максимыч!- обратился к нему председатель. – нужно устроить товарища на ночлег.
- А кто он такой, этот товарищ? - серьезно поинтересовался дед
Познакомьтесь - Лубков Степан Ильич.
Я встал и смущенно протянул Корнею Максимовичу руку. Он тепло и дружески пожал мою руку.
- Приехал по проверке качества уборки – продолжал председатель представлять
меня деду.
- Комиссия, значит, будет? Та-а-а-к,- протяжно выговорил Максимович.
- А документы есть какие, али нет? – вдруг спросил он и пытливо уставился на меня своими серыми с затаенной усмешкой глазами.
- Да это же наш районный руководитель, дедушка, вступился в разговор бухгалтер.
- Это как так? – не унимался старый Корней. Было по всему видно. Что эта сцена
Деду нравится и со своей ролью он справился превосходно.

- Выходит, что моя хата вроде гостиницы, а документа не смей спросить?
Так по - вашему выходит? Нет, порядок, есть порядок и он должен существовать везде. Так то вот. Он посмотрел на присутствующих, как бы ища от них поддержки и уже мягко добавил: - Что ж, коль ты районный руководитель, прошу.
- Не обращайте внимания, Степан Ильич, он у нас такой балагур, - шепнул мне на прощание председатель колхоза, а вообще, он очень добрый старик. Любит поговорить, только слушай, да поддакивай. Ну, иди, отдыхай. Утро вечера мудренее.
Мы вышли на улицу. Вечерело. По обе стороны широкой, деревенской улицы
Золотым бисером рассыпались электрический лампочки, а выше, в темном небе
Им вторили веселым мерцанием звезды. Из репродуктора доносилась веселая музыка. Воздух прохладный и насыщен запахом скошенных цветов и хлебом.
То и дело проходили машины с зерном.
2
- Как у вас здесь красиво, Корней Максимович, стараясь задобрить и войти в доверие, польстил я старику.
- Да совсем как…- дед не договорил фразу, крякнул и перешагивая через грязную, залитую до краев водой колею,- совсем как в городе. Только асфальт пожиже, да дома пониже,- и засмеялся, довольный своей шуткой.
Корней Максимович оказался на редкость гостеприимным и добродушным стариком. И тот тон, которым он говорил, подкупал и располагал к нему, к этой
Чистой и бесхитростной русской натуре. А доверчивость и простота в обращении
заставляли его уважать. Напускная строгость, с какой он встретил меня в конторе, слетела с его лица, словно птица, внезапно встревоженная человеком.
- Старуха, давай вечерять, гость у нас сегодня.
- Сейчас, собираю – отозвалась с кухни хозяйка. Послышалось легкое позвякивание посуды, которую хозяйка собирала к ужину. По всему видно было,

Что гости у них не редкость, и что для них всегда находится у хлебосольных
хозяев покушать. И как бы угадав мои мысли, Корней Максимович заговорил:
- У меня, брат все енти комиссии ночуют. Потому как я самый, что ни наесть
душевный и справедливый человек. Я могу и на охоту в большое удовольствие сводить и порыбачить. Люблю с ружьишком побродить. Места здесь хорошие
да и дичь водится в большом количестве. Бывал прошастаешь по камышам да
кочкам, устанешь до смерти, а домой не хочется. Зато, как набредешь на косяк, только бабах, бабах! Старик все рассказывал так серьезно, как-будто вел свою роль на сцене. - По два десятку за один выстрел убивал, бахвалился Корней Матвеевич и возражать в данном случае ему было бесполезно, обидится, а эта
история доставляла ему большое удовольствие, и не первому и не мне последнему он ее рассказывает.
- Бывало, как воробьи на мякину сыплются подстрелянные утки. Успевай, собирай. Я люблю бить дичь в лет.- По всей вероятности, это еще одна черта его
охотничьей страсти и, которой он гордился, как охотник.

3

Бабка бранится- Куда ты, старый коряжник, таскаешь столько птицы?
Эдак через год – другой тебе на охоте делать нечего будет. За одно лето всю дичь постреляешь.
К охоте я не был пристрастен, да и к рыбалке тоже. Однако слушал старика
с полным вниманием.
- Комиссия, значит будет?- спросил неожиданно Корней Максимович.
- Это хорошо! Знаем мы эти комиссии! Приедут, наделают шуму на всю округу и уедут.
- Без этого, Корней Максимович, нельзя. Проверят, укажут на недостатки, посоветуют, как их исправить. Глядишь, и дело лучше пойдет.- Высказал я свое мнение.
- Так- то оно мил человек, так! А иногда ждут ее, треклятую, с одного конца села,
А она возьми да заявись с другого. такая комиссия, ясное дело переполоху наделает и страсть какую! Вот как-то ожидали комиссию в магазин. В это время

В комнату вошла полная старушка, с добродушным лицом, и утирая руки о фартук пригласила- Максимыч, зови гостя ужинать, а то баснями своими с голоду уморишь человека. С дороги гостю отдохнуть требуется, а ты со своими побасенками.
Мы вошли в кухню. Сели за стол, на котором стояли тарелки с борщём и испускали аппетитный запах. На тарелке лежали помидоры и зеленый лук.
Белый хлеб был нарезан большими кусками и наложен горкой.
Максимыч извлек откуда-то бутылку “Московской”. Для аппетита, подмигнув мне, проговорил старик, наливая стопки.
После ужина Корней Максимыч продолжил прерванный разговор.

Так вот, значит, ожидали енту комиссию. Шум, суматоха кругом поднялась,
Что твоя пыль на дороге в бурю. Ну, говорит мне старуха, сходи в магазин, возьми бутылочку к ужину. Никак сёдни у нас комиссия ночевать будет.
Прихожу в магазин, хвать, замок висит. Стою, сам себе думаю, значит пронюхали, что комиссия едет. Ну так как я иногда ответственный пост занимал,
Сторожем при магазине состоял, то решил проверить обстановку. Ну и заглянул, дурья голова, в окно. Батюшки! Что там творилось! Ужасть! Продавщица стоит на прилавке и щеткой смахивает пыль с полок, товар в кучу свален.

4
Видно не очень часто делали они такую профилактику. Все перетряхивает, перекладывает. В общем морской блеск наводит. Волосы растрепались, сама чихает…. Утром открывает продавщица магазин. Смотрю, стоит человек.
В шляпе, в пальто. Заходит в магазин, посмотрел этак на полки, и так это вежливо - Взвести, пожалуйста двести граммов шоколадных конфет.
Я тут сразу смекитил, что это брат и есть комиссия. Продавщица зачерпнула пятерней горсть конфет, бросила на весы, гирю поставила так, что тарелки

Зазвенели и запрыгали, словно мячи. Ссыпала конфеты на прилавок,
- Возьмите, говорит, свои шоколадные. Я ей моргал и пальцем показывал, дескать, дуреха, опомнись. Это та самая комиссия перед тобой.
А она не обращает никакого внимания. На счетах, раз, раз косточками, и обсчитала его на целый рубль с гривенником.
- Может вы завернете конфеты в бумагу?- Попросил он продавщицу.
А она как фыркнет- Нет у меня бумаги! Не буду же я ради ваших шоколадных двухсот граммов художественную литературу рвать. Ссыпте в карман!..

Ну тут он, конечно, и признался, что по проверке торговли прислан.
Предъявил документы и попросил магазин закрыть на ревизию.
Вот Степан Ильич, какие ревизии бывают! Ну, спокойной ночи, пожелала мне
Корней Максимович и осторожно выйдя из комнаты, тихо притворил дверь.

Ноябрь 1960 год Пётр Харланов