Проходя мимо центрального рынка, я услышал женский голос:
- Коля, здравствуй!
Передо мною стояла женщина лет тридцати шести, среднего роста, стройная, симпатичная, но с тяжелой нижней челюстью. Кто же это? Я не мог сразу ее узнать. Женщина сняла очки, и меня осенило: «Когда-то мы в одном зале занимались с нею карате. Ее зовут, кажется, Галя, работник милиции, без звания». Лет восемь назад я пару раз провожал ее до дома и даже помышлял соблазнить, но мне не хватило желания и напористости.
В памяти всплыла ее забавная фраза, произнесенная ею серьезным тоном: «Мужчин за безбрачие надо наказывать в административном или даже уголовном порядке».
- Как живешь? – спросила она.
Я вкратце рассказал о своей жизни.
- Давай я тебя познакомлю с женщиной, - предложила она, узнав, что я разведен.
- С кем? С милиционершей? – спросил я насмешливо.
- Не обязательно.
- Ты редко бываешь на свежем воздухе? – спросила она.
- Да нет, часто. А что?
- Слишком бледный.
Меня мучил голод, столовая была близко. Два раза я сказал ей: «Ну ладно, пока». Но она пропускала мои слова мимо ушей, продолжала говорить. Она спросила, какой номер моего телефона. Я сказал, что у меня нет телефона, и дал ей свой адрес. Потом из вежливости записал номер ее телефона. Она сказала, что в ближайшие две недели ее не будет дома: она уходит в поход, а потом я могу звонить ей. Я подумал, что вряд ли мы когда-нибудь встретимся еще. Но я ошибся.
Через год я по ошибке сел не в тот автобус, какой был нужен мне. Вышел на следующей остановке и, чертыхаясь, пошел назад. Смотрю: навстречу идет Галя.
Поравнявшись со мной, она остановилась.
- Почему не звонишь? – спросила она.
- Потерял твой телефон. А ты, наверно, потеряла мой адрес?
- Нет. Не потеряла. Он со мной.
- А что ж не пишешь? Я люблю эпистолярную форму общения.
- Я думала, ты занят.
Я пошел ее провожать. Мы пешком шли в ее район. Она затащила меня в кафе.
- Я угощаю, - сказала она, догадавшись, что я испытываю материальные затруднения (в то время я прозябал в полной нищете)
- Не позорь меня, - проговорил я и достал кошелек. Она проявила настойчивость. Каждый из нас заплатил бармену за себя.
Мы съели пирожное, выпили по чашечке кофе и пошли дальше.
-Когда-то ты говорила, что неженатых мужчин надо сажать в тюрьму, - сказал я. - Ты по-прежнему так считаешь?
- Да. Они приносят вред не только женщинам, но и государству. Ведь стране нужны дети, граждане. А они уклоняются...
- Но ведь жениться надо по любви. Как быть в том случае, если любви нет?
- Если захочешь, влюбишься. Лишь бы желание было.
- Есть люди с нетрадиционной ориентацией. Они вообще не способны вступать в сексуальные отношения с человеком противоположного пола.
- Пусть меняют ориентацию.
- А если не смогут?
- Пусть лечатся.
Подошли к ее дому. Я ждал прощальных слов, но она не уходила.
- Зайдешь ко мне? – спросила она.
- Ты одна?
- Нет, родители дома.
- Тогда нет, - ответил я, понимая, что знакомство с родителями одинокой женщины наложит на меня серьезные обязательства.
- Да и, честно сказать, угощать нечем, - призналась она. - Нет ни вина, ни водки.
- Тем более.
Она засмеялась.
- Ты звони, - сказала она.
- Хорошо.
Она скрылась в подъезде.
Я решил не звонить ей в ближайшее время, а подождать, пока потеплеет. Мне было стыдно появляться на людях в своем старом потрепанном плаще. Кроме того, мне некуда было повести подругу: в комнате со мной обитал ужасный Кинг Конг (мой сосед, преподаватель философии).
Я позвонил ей лишь в конце апреля. Мы встретились, пошли в кино. Когда возвращались, она все время зевала. Ее скучающий вид уязвлял мое самолюбие. Я не выдержал, начал над нею иронизировать:
- Что скучновато?
- Да нет, - ответила она без тени смущения. – Погода плохая. Я устала за день.
Она сама предложила пойти ко мне. Пришлось признаться, что я живу не один.
Она была поражена:
- Неужели преподавателям даже отдельной комнаты не дают?
На следующий день мы ходили на венгерский фильм, который показывали по линии посольства. Я заплатил за билеты четыре рубля и с горечью подумал, что отношения с женщинами мне не по карману. (После покупки брюк до конца месяца у меня оставалось 35 рублей).
Я позвонил ей через неделю. Ее не было дома. Позвонил еще раз, вечером. Трубку взяла ее мать.
- Галя пошла на тренировку, - сказала она доброжелательным тоном. – Она много рассказывала мне о вас. Приходите к нам в гости.
Я поблагодарил за приглашение, но в гости решил не ходить: ее родители видели во мне потенциального мужа, но я не мог оправдать их надежд.
Четыре дня спустя я вспомнил о Гале и от скуки позвонил ей, чтобы напомнить о себе.
Я назвал себя. Она молчала, ждала, что я ей скажу. Я не собирался с нею встречаться, но неожиданно для себя предложил сходить в кино. Однако, вспомнив, что вечером по телевизору будут показывать английский фильм, начал вилять. Трубка напряженно молчала. Испугавшись, что моя подруга обидится на меня, я сказал, что хочу видеть ее. Перебрали несколько фильмов. Она остановилась на «Даме с попугаем», который устраивал ее по времени. Я знал, что фильм скучный, но из вежливости согласился на него пойти.
Фильм оказался даже хуже, чем я предполагал. От досады я постепенно впал в состояние раздражения. После фильма она сказала:
- Наверно, жизнь наша такая тягучая, скучная. Вот в фильме ее такой и показали».
Я с нею согласился и даже развил ее мысль:
- Жизнь жиденькая какая-то. Мало остроты, мало событий. Но много и от нас самих зависит. Чтобы избавиться от пустоты жизни, одни покоряют горы, другие - женщин.
- Я в первый вечер в постель с мужчиной не ложусь, - ни к селу ни к городу сказала она.
«В первый вечер не ложишься, значит, ложишься во второй, - подумал я с иронией. – И это тогда, когда в мире бушует эпидемия СПИДА!»
Возможно, ее слова содержали намек на то, что я должен предпринять решительные действия (ведь мы провели вместе с нею немало вечеров), но она меня не вдохновляла. Мне не нравился ее большой рот, не нравились густо накрашенные губы, но главное - не нравился ее внутренний мир.
Она предложила мне прийти на сборы туристов-лодочников, но я не был расположен к таким мероприятиям.
- Я не склонен покорять ни горы, ни реки, - сказал я.
- Ты предпочитаешь покорять женщин?
- Да, - ответил я.
- Там много женщин.
- Туристки не в моем вкусе.
Она сказала, что ей нравится жизнь в коммуне. Я немного поспорил с нею.
Мы шли пешком до самого ее дома. При прощании я даже не стал ее целовать. Я лишь сказал:
- Целую.
- Спасибо, - ответила она, улыбнувшись.
Как-то после фильма поздно вечером я в очередной раз провожал ее домой. Чтобы поскорее избавиться от спутницы, я предложил идти напрямик, через гаражи.
- Там опасно сейчас, - сказала она. – Там недавно избили мужчину до полусмерти …
- Плевать! - сказал я и, рискуя своей жизнью, пошел по опасному пути.
Конечно, надо было прекратить наши встречи, но смертельная скука заставляла меня снова и снова назначать ей свидания и коротать вечера в ее обществе.
Во время очередной встречи мы разговорились о политике.
- Зачем помогать Кубе, - сказал я. – Мы сами плохо живем. У нас старики- пенсионеры живут, как нищие.
- Как не помогать! Они наши друзья!
- Почему бы друзьям самим не организовать свое производство, не повысить производительность труда и самим не улучшить свою жизнь. Между прочим, у нас детская смертность самая высокая в Европе.
Она не согласилась со мной. Ведь газет она не читала. Откуда ей было знать.
- А почему? – горячился я. – Потому что денег нет. Средства уплывают на помощь друзьям.
- Они нам поверили. Мы в ответе за тех, кого приручили. Им надо помогать, - твердила она.
- Почему за то, что нам поверили, мы должны платить!
Чуть позже разговор зашел о Ближнем Востоке.
- Надо что-то делать, - сказала она. - Там дети гибнут.
- Что ты предлагаешь?
- Солдат наших послать.
- Они будут убивать наших солдат. Почему наши ребята должны погибать за чужих людей! – возмущался я.
Ход ее мысли довел меня до крайней степени раздражения. «С меня хватит! – зло думал я. – Еще немного, она потребует, чтобы я женился на ней. Ведь «мы в ответе за тех кого приручили»».
Это была наша последняя встреча.