«РОМАН и ФРАНЧЕСКА»
…И вот мне уже снилось, что я лежу на золотоносном песке пляжа, наслаждаясь покоем. Всё вокруг казалось голубым. И море, и небо, и воздух, и девушки, и чайки, и теплоходы.
Солнце плясало над головой. Его отвесные лучи обещали тепловой удар.
Я бронзовел на глазах у окружающих.
Окружающие бронзовели взаимно. Над некоторыми из них уже вился подозрительный шашлычный дымок.
Друг спасался от кремирования в море. Он выспался после бессонной ночи, побрился, и дважды успел перекусить. Теперь его голова маячила в волнах у самой кромки мола.
Я был один. Мне никто не мешал. Я достал свои записи и перечитал их. Роман близился к концу. Кое-что в нём меня устраивало, кое-что нет.
Я наметил последнюю главу и представил себе аэропорт Шереметьево. Улетали и прилетали самолёты. Один из них должен был унести моих героев. Они-таки добились, чтобы из них создали официальную делегацию для изучения негативных явлений в стране.
Мысленно я кричал им «браво!» Я уже готовился приветственно махнуть им рукой, как вдруг двое субъектов, обмахиваясь панамками, упали на моё покрывало.
Субъекты были бледны и твердолобы. Солнце поджаривало их невыделанные шкуры. Унылые животы вываливались из просторных семейных трусов.
«Северяне!- посочувствовал я.- С Чукотки или с Камчатки…»
-Нет!- опровергли мои мысли бледнолицые.- Мы не северяне. Мы консультанты. Свои. В доску! Здравствуйте…
Теперь я узнал их. Это были плоды воображения.
«Чёрт вас везде носит! Опять мешать станете…»
-Отнюдь!- успокоили меня плоды.- Мы случайно здесь оказались.
-Беседовали с местным письменником Халявко и продали ему сюжет о филателистах. За наличный расчёт!
-А потом увидели вас…
-Ну и что?
-Ничего. Возрадовались и… подсели. Разве нельзя?
-Почему же? Загорайте на здоровье. Вам это необходимо.
-У нас нет времени на шатание по пляжам,- заявил первый консультант.- Мы озабочены делами литературы. Родной. Многострадальной.
-С утра до вечера в боях,- пожаловался его сообщник.- Думаете, вы у нас один? Ого-го-го, сколько вас! И за всеми надо уследить!
-А вы не следите,- посоветовал я.- Оставьте людей в покое. Это будет полезно и вам, и литературе. А то ведь так недолго и ноги протянуть.
-Не язвите!- оскорбились твердолобые.- У вас это скверно получается. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. В данном случае, последние – это мы. А нам не смешно. Вы – не Ильф и Петров!
-Как вы догадались?- изумился я.- Ильф и Петров… Х-ха!
Во-первых, если помните, их всё-таки было двое. Во-вторых, они родились и выросли в Одессе. Лучшие юмористы рождались в Одессе…
-… и умирали в Москве!- авторитетно констатировали бледнолицые.
-В-третьих,- не обращая внимания на реплику, продолжал я.- Они работали в «Гудке», где когда-то работал и мой папа. А «Гудок» всегда сближал!
-Ерундистика!- запротестовали плоды.- Причём здесь «Гудок»? Вы просто не умеете писать! У вас всё вторично!
-Что-о?- оскорбился я.- Повторите!
-Вторично!- упорствовали твердолобые.- Кто такой Цицеронский? Это же форменный Ляпис! А Элоквенция Альфредовна - людоедка Эллочка на современном этапе! Вас не издадут!
-Как знать, как знать…- Я пытался говорить спокойно.- Ведь Цицеронский и Ляпис – родственники! Евгений внучатый племянник последнего. Но он превзошёл дорогого дядю! Если Никифор в основном разрабатывал Гаврилу, то племянник пишёт обо всём. Это уникум! Новатор! Он иногда даже заглядывает в энциклопедию!
Я оглядел посрамлённых консультантов и выдернул из-под
них покрывало. Пусть сидят на песке.
-И Элоквенция Альфредовна не Эллочка,- сурово продолжал я.- У неё законченное среднее образование! Она даже по-английски выражается: «Вери гуд»! и «Ай лав ю»! Какая же это людоедка? Это, извиняюсь, академик Марр! Она даже Диккенса читала. В переводе. И Эрнста Амадея Гофмана. Вот…
-Ну и что?- упорно сопротивлялись оппозиционеры.- Всё равно не смешно!
Я сделал вежливое лицо. Я задумался.
-Вы напрашиваетесь на скандал,- констатировал я.- И вы его получите.
-Правильно!- раздался за спиной героический голос друга.- Они и ко мне приставали. Уговаривали повлиять на тебя. Только я не продаюсь! Я принципиальный!
Друг отжал воду из плавок, и закрыл противнику путь к отступлению.
-Давай выбросим их в море!
-Но мы не умеем плавать!- зароптали плоды.- Мы можем утонуть!
-Тем лучше!- обрадовался друг.- Не будете нервировать гениев! Держи их, старик! Сейчас пороть будем!
Он стащил с ноги ласт и замахнулся им на оппонентов.
-Ай-ай-ай!- завизжали бледнолицые.- Не надо! Не на-а-адо! Не на-а-адо-о-о!
Они вознамерились скрыться. Но друг цепко держал их за трусы.
-К акулам!- победоносно восклицал он.- В пучину! На дно!
Я поспешил к нему на помощь.
Плоды взвыли и напрягли всю имеющуюся у них мускулатуру. Резинки лопнули. Трусы остались в наших руках.
Прикрывая срам панамками, консультанты мчались по пляжу, сверкая натруженными ягодицами.
Вдогонку им неслись смех и улюлюканье отдыхающих…
Непонятная тяжесть внезапно навалилась на меня. Перегрузки нарастали.
«Опять апостол!»- в ужасе подумал я и… проснулся.
В «вигваме» было полно гостей.
Вовка, Милка, Майя и тёща возлежали на мне. Они тормошили меня, тискали, покрывая поцелуями и упрёками.
Раскладушка трещала. Кости тоже. Радость встречи перерастала в трагедию. Я перестраховался и заорал.
Это спасло мне жизнь.
Через несколько минут, одетый и отдышавшийся, я вновь предстал перед семейством. Семейство творило из меня идола.
Вовка, по обычаю предков, забрался мне на шею. Милка на колени. Майя обнимала нас сзади. На соседней койке друг отпаивал тёщу водопроводной водой.
А в дверях безумствовала мадам. Заткнув уши пальцами, чтобы не слышать наших воплей, она выкрикивала чернокнижные заклинания.
-Чур меня! Чур меня!- надрывалась мадам.
Из коридора на неё наплывала одухотворённая фигура Беспардонченко.
-Почему квартиранты не зарехистрированы?- свирепствовал сержант.- Почему санитарию не блюдёте? Где ваша домовая книга?
-Не приставайте ко мне!- отбивалась хозяйка.- Я вдова – одиночка! Я пенсию не получаю!
-Живёте на нетрудовые доходы? Уклоняетесь вид налогив? Придётся вами заняться!
-Но зачем?- Мадам показательно ударила себя в грудь.- Я возверну ихние евры! И от себя доложу по семь гривнов! Я им компенсирую всё, без вычета за варенье! Вот!- Она вытащила из-за пазухи пару смятых ассигнаций.- Берите! Ешьте! Топчите меня ногами!
-Мадам Ида, голубушка! За кого вы нас принимаете?
Рассстроганный друг оторвался от тёщи, и с чувством приобнял хозяйку, уронив молодую слезу.
-Пожалейте её, сержант! Она добрая женщина. Её муж изменил ей с какой-то маникюршей!
- Таки да!- подтвердила мадам.- Теперь он живёт уже в Виннице с некой Лизкой Бычок! Но кто этого понимает? Кому с этого интерес?
-Ладно,- смягчился Беспардонченко.- На первый раз предупреждаю. Но у следующий… по усим законам… Чуете? Чи ни?
-Чую, чую!- оживилась мадам.- Слава Богу, не девочка!
Она спрятала деньги за пазуху, и незаметно пересчитала компоты.
Беспардонченко переступил с ноги на ногу.
-Пан лейтенант тоже прибылы з нами. Тильки воны не вошли… стесняются. У их каменюга на сердце зависла!
-Снимем каменюгу!- пообещал друг.- Сделаем всё, что в наших силах. Ведь мы уже друзья. А друзья, если захотят…
Угнетённый лейтенант стоял возле подъезда, печально покусывая травинку.
-Волнуюсь!- страдальчески улыбнулся он.- Переживаю! Скажите, вы не передумали? Вам теперь не до меня…
-Ну что вы?- ободрил его друг.- Раз мы обещали… Где ваша любимая?
-На работе… в Пассаже. Отдел трикотажа… Она сегодня дома не ночевала.
-Будет ночевать! Вперёд!
Шумной толпой мы заполонили улицу.
Жена и тёща схватили меня под руки. Милка кокетничала с милицией. Вовка восседал на гордой вые друга.
Выя трещала. Но друг безропотно нёс свой крест.
…Пассаж ломился от покупателей. Сегодня здесь давали японский трикотаж.
Преодолевая встречный поток, мы пробились к прилавку.
Клиентура заволновалась.
-Без очереди хотят!
-Куда милиция смотрит?
-А вона з имы заодно!
-А-а, родственнички?
-А ну геть видциля!
-Геть! Геть!! Ге-е-еть!!! Га-а-ньба-а!
Ночная фея с заплаканными глазами обслуживала очередную покупательницу. Покупательница явилась с мешком. Она рассчитывала закупить товар оптом.
Клиентура вновь зашумела.
-Десять комплектов?
-Одним усё, а другим ничого?
-Она же их завтра на толкучке перепродаст!
-Ни ваше дило!
-А мылыция на шо?
-Геть и её!
-Геть! Геть!! Геть!!!
Беспардонченко побагровел.
Фея ни на кого не реагировала. Мысли её витали далеко от прилавка. Ей было явно не до сервиса.
Лейтенант смотрел на неё, теряя пульс. Его пошатывало.
-Крепитесь!- ободрял его друг.- Решается ваша судьба. Пригласите любимую к нам. Позовите её!
-Галя!- прошептал лейтенант.- Га-а-алюсенька!
Телеимпульсы сработали. Девушка оглянулась.
Лейтенант нерешительно раскрыл объятия.
-Любимая!!!
Галя выпорхнула из-за прилавка, и бросилась к нему.
Народ зааплодировал.
-Для кина репетируют!- произнёс из толпы чей-то бывалый голос.- «Роман и Франческа». Вторая серия. Сейчас вона по идее плакать начнёт…
Предсказание сбылось. Девушка всхлипнула.
Покупательницы, как по команде, схватились за платки. Носы у них томатно порозовели.
Любовь жила и не требовала поддержки. Оставалось лишь увековечить её крупным планом.
Передав молодожёнов на попечение общественности, мы направились к выходу. Новый встречный поток разъединил нас.
Жена и тёща взволновались. Они решили, что без сопровождения я попытаюсь удрать.
Кто-то осторожно дотронулся до моей руки. Я оглянулся. Рядом двигался Цыпкин.
-Шеф!- сказал он.- Я понимаю ваши чувства… счастливое воссоединение с семьёй! Это праздник! Но… мы закисли в цейтноте. Самолёты бьют копытами, и стюардессы уже ищут нас в плотной толпе пассажиров. Вы слышите, объявлена посадка! Слово за вами!
-Мне грустно с вами расставаться,- сказал я.
-Нам тоже,- улыбнулся герой.- Но время не ждёт. И впереди у нас целая жизнь. Может, мы не раз ещё встретимся с вами. Кстати, мне предложили вступить в одну из партий, чтобы баллотироваться в Думу на следующих выборах. Как вы смотрите на это?
-Решайте сами! Ведь стоит только захотеть…
-Да, да… я подумаю.
-Тогда в добрый путь! Привет остальным!
Цыпкин горячо пожал мне руку и исчез в толпе.
Поток завертел нас и вынес на Дерибасовскую Жена и тёща со стоном приникли ко мне.
-Противный!
Оторвать их теперь можно было только с руками.
Я засмеялся и шагнул вперёд.
Начиналось самое главное…