Вся комната отражалась в зеркале : большая двуспальная кровать, обшитая темно-серым велюром, белое одеяло, которое медленно но верно соскальзывало на пол, две пустые прикроватный тумбочки, кусок шкафа из темного дерева, окно, в половину стены, начинающееся около пола и так и не доходящее по потолка, косяк двери, ведущей в туалет, ламинат, сделанный под чёрное дерево и стены цвета сухого асфальта. Пустая и забытая эта комната оставалась единственным прибежищем для неё. Все вещи лежали на своих местах, она не терпела беспорядка, никаких картин и постеров, никаких разбросанных тетрадей и ручек. Её мир состоял далеко не из ярких героев на глянцевой бумаге, он был ярче чем у большинства, но для неё он мерк среди огней Нью-Йорка и запаха ещё одних дорогих духов. Ей было всего шестнадцать лет, но её глаза уже давно не горят. Она погружалась в проблемы с головой, в проблемы, которых и не было, но собственная зацикленность на них сводила её с ума. Она всегда искала себе занятие, все что угодно, лишь бы не погружаться в свои мысли. Они её убивали и пожирали изнутри.
Сьерра цеплялась взглядом за каждую неидеальную деталь своего на своём теле, из которого она выжимала почти все соки тренировками, после которых валилась с ног и диеты, которые называла правильным питанием. Недостаточно рельефный пресс и малая жировая прослойка внизу живота, казалось, что кроме девушки, её больше никто не замечает, талия могла бы быть и поменьше, нужно было убирать остатки жира на внутренней части бёдер, которые не желали уходить. Нужно было просто больше стараться и меньше есть, но здоровье ее и так уже подводило. Анализы крови сообщали о гормональных сбоях и недостатке железа в организме. У неё было все, было настолько много, что возможно, Сьерре было скучно жить, настолько скучно, что она ее разрушала и развевала пепел по ветру.
Она наклонила голову и приподняла подбородок, ища идеальный ракурс, ища ту самую стерву, которой никогда не являлась. Она хотела стать другой, измениться, но все попытки были тщетны. Поменяй стиль одежды, прическу, привычки в еде и проведении досуга, но внутри ты останешься тем же человеком. Нельзя всю жизнь играть. Жизнь не игра и ты не можешь выбирать правильные ответы на вопросы, рассчитывать каждый свой шаг на несколько ходов вперёд. Нервы сдают. Нельзя так над собой издеваться.
Она слышит крики на первом этаже двухэтажной квартиры на Джексон Стрит, Бродвей. Обрывки фраз о фондовой бирже и домработнице часто долетают до её комнаты. Она любила свою семью, любила мать, которая находилась на работе по двадцать четыре часа в сутки, отца, который с ними не жил, но все равно, пытался уделать ей время. Она понимала, что не может позволить себе жаловаться на свою жизнь, ведь все складывалось как нельзя лучше, но где-то в глубине души ей чего-то не хватало, она хотела другого. Все можно было списать на переходный возраст и бурлящие гормоны, что они вместе с её матерью и делали.
Сьерра отвернулась от зеркала и улыбнулась своим мыслям.
Мать сидела на первом этаже за барной стойкой, пила кофе и с нервным видом набивала что-то в ноутбуке. Её глаза метались по странице с цифрами, которые ей говорили куда больше, чем люди, которые звонили без перерыва. Она мечтала об отпуске, который ей только снился. Все, что у них сейчас есть - заработано её собственными потом и кровью. Свою работу она лелеяла как второго ребёнка, вкладывала туда всю душу, она была не виновата в том, что кроме неё семью никто не содержал. Её мать была сильной женщиной, мужиком в юбки. Она не хотела такой участи ни себе, ни дочери, но так сложилась жизнь. Она всегда была сильной, сильнее мужа, с которым они до сих пор не могли развестись. Женщина либо работает, либо занимается личной жизнь и семьей. Жизнь не давала ей выбора, она просто поставила её перед фактом, когда родилась Сьерра, а Джексон не зарабатывал и копейки со своих дизайнерских проектов.
-Доброе утро,-говорит женщина, целуя свою дочь в лоб.
Около глаз и по краям губ у неё появляются морщины. Годы уже начали отражать в её улыбке. На самом деле у неё болит голова и она почти не спит. На ней висит работа всего отдела, такое чувство, что ей это нужно больше всех. Как обычно.
-Доброе,-бросает Сьерра и идёт к холодильнику.
До школы ещё около полутора часа. Это была её отдушина. Её друзья, её личная жизнь, проекты и несданные дедлайны. Она этим жила и была рада каждый день погружаться в эту маленькую, но все же жизнь. Её жизнь, о которой миссис Флорес почти ничего не знала, но полагалась на свою дочь и её благоразумие.
Ещё один телефонный звонок. Женщина потирает виски пальцами и берет трубку. Сьерра обреченно вздыхает и садиться завтракать напротив матери, которая пытается объяснить одному из своих партнеров за сколько они продали вчерашние акции и сколько процентов от их дохода перешло к ним. Так начиналось каждое утром семьи Флорес, которые знали что такое есть одни макароны и хлеб и знали, как сложно достаются деньги в этом мире.
Женщина ушла через несколько минут после телефонного звонка, оставив свою дочь одну сидеть за барной стойкой, листая одну программу за другой, в надежде найти что-то стоящее среди того дерьма, что теперь крутят по ТВ. Раньше можно было найти что посмотреть с пятнадцатью каналами, а когда их число перевалило за сотню, все нормальные передачи куда-то делись. Выбор портит людей.
Ноги Сьерры ныли от каблуков, а бёдра покрывали синяки от тросов для скалолазания и от пальцев Ника.
-Черт,-вздохнула девушка, когда увидела одну выбившуюся прядь из своей укладки.
***
Бродвей никогда не спит. Он всегда полон туристами и людьми, готовыми рвать глотки ради своей цели и места под солнцем. Только парень никуда не бежал и не спешил. Он здесь бывал слишком часто, чтобы поддаться массовому помешательству на недостатке времени. Его звали Хантер Вудсон. Он жил недалёко от дома на Джексон Стрит, но предпочитал пользоваться такси, а не ходить пешком. Ему было семнадцать лет и он бежал вперёд, цепляясь за каждую возможность, что давала ему жизнь, а жизнь ему давала костюмы за тысячу баксов и совещания в фирме отца.
Тяжёлая металическая входная дверь с писком открывается и из-за неё выскальзывает, как тень, Сьерра Картер Флорес. Черные туфли на шпильке, черный плащ, под которым скрывается короткое платье, солнечные очки и платок, скрывающий волосы девушки. Она его сразу замечает, все такой же, как и десять лет назад, когда они только встретились. Они ходили за ручку и изображали пару. Они вместе сидели за партой и воровали конфеты в Хэллоуин, вместе росли. Им было всего по шесть-семь лет. Они хотели быстрее повзрослеть, думали, что что-то станет иначе, но в жизни появился лишь алкоголь, секс и изощрённые способы саморазрушения. С того времени все сильно изменилось.
-Ты себе не изменяешь,-улыбается парень и целует девушку в щеку.
-Я никому не изменяю.
Она обнимает парня. От него пахнёт мужским одеколоном и табачным дымом. Они курили, верили, что у них нет зависимости и когда нужно будет бросать - они бросят. Но не сейчас. Сейчас они молоды. Только проблема была в том, что даже когда собирались бросать - ничего не выходило. Они жили в мире иллюзий, состоящих из дорогой одежды, благотворительных вечеров и закрытых вечеринок.
-Как прошли выходные?-спрашивает Хантер, пропуская вперёд себя Сьерру, когда такси останавливается около них.
-Все как обычно. Доделывала исследование по экономике, ходила в ресторан с матерью, Ник приезжал... Опять,-монотонно говорит девушка, поворачиваясь в сторону парня, когда дверца такси захлопывается. Воцаряется неприятное молчание, прерываемое лишь голосом ведущего радиостанции.-Могу поспорить, у тебя все куда интереснее.
-Пил. Милана приходила, а ты знаешь как её уносит с полбутылки вина,-ей не следовало слышать продолжения истории. Если ему весело - да пожалуйста, но эта зависимость Хантера от алкоголя уже начинала напрягать. Ей все равно с кем он спал, но то, что от него 300 дней в году из 365 несло перегаром не могло радовать.
-Ник был пьяным, когда приехал,-перевела тему Флорес, вспоминая подробности субботы, которая приносила неприятные воспоминания и ощущения.
Хантер аккуратно снимает солнцезащитные очки с девушки, чтобы увидеть её убитый взгляд, который ничего не выражает. Она и правда устала, но все ещё улыбалась и вставала в шесть утра, чтобы в семь тридцать выйти из дома и встретить такие знакомые серые глаза и уложенные тёмные волосы. Только теперь этих глаз не было видно за темными очками, а волосы растрепал ветер. Она знала, что если сейчас он снимет очки, то весь мир увидит его красные глаза и тёмные круги. Кажется, он сново начал баловаться травкой.
-Тебе нужно себя жалеть. Начни хотя бы меньше ходить на спорт,-просит Хантер, но он не имеет права этого делать. Она его просила меньше пить, она просила его не курить траву, она просила многое, но никогда не получала отдачи.
Сьерра выдыхает и прикрывает глаза. Она истощена. Она устала.
-Остановите у аптеки на Чамберс Стрит,- говорит девушка водителю.
Хантер приподнимает брови, но он и сам все понимает. Она опять будет покупать ему капли для глаз. Какая разница. На повороте Чамберс Стрит всегда пробки, легче дойти пешком, чем превращать пятнадцатиминутную поездку в получасовую.
***
-Солнышко, хотела тебя спросить, тебе не стыдно спать с моей подругой?
У Сьерры поднялось настроение после пешей прогулки. Солнце пока что светит, и снег не покрыл дороги Нью-Йорка, а значит все ещё можно носить туфли, а не бательоны, можно меньше стоять в пробках и курить около школы не боясь заболеть воспалением лёгких.
Хантер смеётся и выпускает из своих легких ещё одну порцию дыма.
-Она и моя подруга, не забыла?
Девушка хмыкает и делает ещё одну затяжку, смотря как бы пепел не попал на её сумку. Подруга его, как же. Они были совершенно разными людьми и единственное, что их связывало - Флорес и иногда секс. Только была одна проблема, которую Хантер ещё не знал - девочка то была в него влюблена и готова была быть его подстилкой, лишь бы как можно больше времени проводить с ним и искренне надеялась, что когда-нибудь он заметит её. Он был хорош собой и умел льстить, этого было достаточно, чтобы уложить каждую вторую в постель.
-И когда последний раз ты с ней разговаривал, а не трахал?
-У нас с ней... ну, знаешь... особый способ познания друг-друга,- заключил парень.
Сьерра искренне засмеялась, показывая миру белые зубки. Несколько прядей выбились из под платка, а под солнечными очками, можно было заметить слабый блеск в глазах. Хотя бы на секунду, но она выглядела полной жизнью.
За спиной Хантера мелькнула знакомая фигура. Милана Фернандес. Бедная-бедная девочка, которая так хочет заполучить то, что никогда ей не достанется.
-Только попробуй что-нибудь ляпнуть,-шипит Сьерра, и тут же переводит взгляд на свою подругу, которая уже их заметила.
-Привет, милая,-говорит девушка, целуя Милу в щеку.
***
Сьерра с Миланой сидели в ближайшем Старбаксе, ожидая своего горячего латте и окончания перерыва на обед. После школы они поздно возвращались домой, они не любили там находиться, когда все двери были открыты и стоило лишь протянуть руку.
-Мила, что ты делаешь?
Девушка испуганно подняла глаза от телефона, чтобы встретиться с недовольным взглядом Сьерры.
-Что не так?-настороженно спрашивает она, чтобы получить ещё более убийственный взгляд в ответ.
-Хантер мой хороший друг, считай брат,-начала девушка,-я знаю его, знаю, что он про тебя говорит,-в воздухе повисло напряжение, которое с каждым таким разговором становилось все сильнее,-Мила, я желаю тебе только добра и поэтому говорю - прекрати с ним спать, он тебя никогда не будет любить.
Фернандес сжимает кулаки под столом. Ногти впиваются в ладони, покрытые мозолями от тренажёров. Она все делает для него, она похудела ради него, она изменилась, но его отношение не поменялось. Она была в отчаяние и была готова пойти на любые жертвы.
-Ты не знаешь что такое любовь, чтобы рассуждать про неё,-выплёвывает Милана, начиная складывать свои вещи в сумку. Её руки трясутся, а гнев и отчаяния перекрывают друг друга.
-У меня есть Ник,-говорит Сьерра, продолжая сидеть в кресте и пить обезжиренный латте. Она знает, что подруга остынет, забудет, но ничего так и не изменится. Это как колоть прививку от гриппа больному. Все станет только хуже.
-Не говори мне что это любовь.
Колокольчик над дверью звенит, сообщая брюнетке о её одиночестве. До занятий остаётся около получаса. Хантер сейчас с парнями. Самое грустное, что Милана была права. Она не знает что такое любовь. А Ник... Она верила, что это и есть то самое чувство, которое все так превозносят, но на самом деле ничего к нему не чувствовала. Только порвать все было страшно.