Павел Кушаков - участник экспедиции Седова к Северному полюсу
Часть вторая. Фотография
В этой истории есть ещё одно некрасивое пятно, и связана оно с двумя фотографиями, вернее с одной, странным образом превратившейся в две. Но всё по-порядку.
На одном из многочисленных фото, отображающих поход экспедиции Седова к Северному полюсу, в широком наборе представленных в Интернете, снят Г.Я. Седов с членами экспедиции, – под фотографией подпись: «Г.Я. Седов с членами экспедиции. 1912 год». На ней среди участников экспедиции есть и Павел Григорьевич Кушаков – он сидит рядом с Седовым, третьим слева. Но есть и другая фотография, которая один-в-один повторяет первую, за исключением одного: на ней отсутствует Павел Кушаков, потому что его изображение вымарано. Отсутствует также изображение и стоящего за ним матроса, только кому и зачем понадобилось вымарывать их изображения? Таким вопросом задаются некоторые участники интернет-форумов, посвящённых тематике экспедиции, – этот вопрос возник и у меня. Поиски ответа на него привели к следующему.
Максим Лях (возможно, родственник Владимира Ляха, возможно, его однофамилец) в своём очерке «Две фотографии экипажа Сятого Фоки»(6) пишет: «Разница в том, что на одной фотографии есть ветеринар П.Г. Кушаков, а на другой его нет. Причем, совершенно очевидно, что это один и тот же снимок. Кушакова явно «убрали» с оригинальной фотографии. Во-первых, - продолжает далее М. Лях, - все абсолютно детали фотографий, позы людей, фон абсолютно идентичны. Во-вторых, чтобы «убрать» Кушакова, пришлось вырезать и стоящего сверху матроса. Да и поза Седова, его левая рука выглядит неубедительно. Кто, когда и почему заретушировал ветеринара Кушакова? - вопрошает Максим Лях и продолжает, - ответ на этот вопрос кажется мне достаточно очевидным. Этот тщеславный, неуживчивый и заносчивый человек сыграл, прямо скажем, роковую роль в экспедиции к Северному полюсу. Здесь он проявился во всей красе. Кушакова ненавидела практически вся команда, не было никого, с кем бы он не конфликтовал. Источников достаточно: Н.В. Пинегин, воспоминания других участников экспедиции, например А.М. Пустошного, самого Кушакова, дневник Г.В. Линника, Г.Я. Седова, но самое главное, - судовой журнал, где, если верить Кушакову, Седов во время похода к полюсу был практически здоров. Большинство в экспедиции понимали, что честолюбивый ветеринар выпроваживает начальника экспедиции на верную гибель, чтобы занять его место». Конец цитаты.
Относительно «самого Кушакова» позволю себе заметить следующее. Ознакомившись с его книгой, я нигде не встретила ни восхваления автора по отношению к самому себе, ни уничижительной характеристики. Более того, я не встретила последней и по отношению к членам всей команды, включая самого Пинегина, за исключением цитаты, касающейся экономии керосина (приведена ниже), а также ещё одного момента, когда Пинегин не позволил Кушакову произвести дезинфекцию его каюты. Наоборот, текст книги написан образным литературным языком, изобилует многочисленными географическими подробностями, иллюстрирован фотографиями и рисунками, автором приведены описания жизни членов экспедиции на судне, приведены также описания полярной природы и жуткого шторма в начале пути, делится он и своими личными переживаниями. Замечу, что Павел Григорьевич оказался не только превосходным литератором, но и талантливым художником, – в его книге приведён авторский рисунок «Святого Фоки», дрейфующего по волнам во время шторма.
Далее уже Владимир Лях пишет (ссылка та же): «Изменить фотографию, естественно, мог только её автор Николай Пинегин, или же это было сделано по его указанию. Это не произошло на судне (…), тогда почему он это сделал потом? Основания для столь неординарного поступка у художника (то есть Пинегина – Авт.), естественно, были. Мелочный и не в меру честолюбивый Кушаков был ненавидим командой, в экипаже не было людей, с кем бы он не конфликтовал. Доставалось и Пинегину, который даже выпустил на судне сатирическую стенгазету в адрес «доктора». (С рисунком, на котором Павел Григорьевич изображён смотрящим в подзорную трубу на луну, усеянную орденами и медалями – Авт.). Немало потрудился ветврач Кушаков, чтобы выпроводить в многосуточный поход к полюсу больного Седова». Конец цитаты.
Здесь позволю себе несколько отступлений.
Во-первых, конфликты у с некоторыми членами экспедиции у Павла Григорьевича действительно были, они и не могли не быть в силу объективных причин, – об этом он и пишет в своей книге «Два года во льдах». Например, о том, что в суровых и тяжёлых условиях приполярных зимовок он (Кушаков), как человек, на которого была возложена ответственность по хозяйству на судне, не мог не обращать внимание на нарушение дисциплины членами экспедиции, на бесконтрольное расходование керосина, воровство продуктов и т.д. Но прежде всего Кушаков заостряет внимание на неудовлетворительном подходе Седова к набору судовой команды в период формирования экспедиции. Он пишет: «В Крестовой губе я приступил к осмотру всей команды, в особенности судовой, набранной чуть не в один вечер, перед самым отходом судна. В первый же день нашего плавания судовой боцман Точилов, как я уже говорил, слёг и не выходил из кубрика; из расспросов оказалось, что он морфинист и, уходя в плавание, забыл захватить с собой морфий для подкожных впрыскиваний; у матроса Кункова появились три сифилитические язвы и сильное уплотнение и опухоль левой паховой железы, у матроса Куракина подозрительная сыпь по всему телу («Два года во льдах», с.117)». И далее: «Про матросов необходимо заметить, что это какая-то бродячая банда, на которую не только нельзя рассчитывать в море, но даже на берегу каждого надо подгонять и за каждым смотреть. Никто ничего не хотел делать, то и дело ходили ко мне: у одного голова болит, у другого рука усыхает, у третьего грудь сжимает. (…) Добросовестно работали только четыре человека: Кизино, Пищухин, Лебедев и Катеринин. (…) Теперь всё яснее и яснее вырисовывается грубая ошибка Седова, допустившего непростительную небрежность при укомплектовании как судовой, так и экспедиционной команды. (…) Что будет с нами, трудно сказать. Надежды на сохранение нашей жизни мало («Два года во льдах», с.152-153)».
И далее: «У нас страшно много выходит керосина, и это может отразиться на недостатке освещения в будущем году. (…) Я просил Седова, чтобы он распорядился о том, чтобы каждый, уходя из своей каюты на прогулку, тушил свою лампу. Когда распоряжение было сделано, то Пинегин заявил мне: «Какое Вам дело? Не станет керосина, будем сидеть впотьмах, Вы все выжимаете и во всем всех стесняете (там же, с.235)». Конец цитаты. И это при том, что расход спирта и керосина, равно как и продуктов для людей и собак, как пишет в предисловии к книге Л. Брейтфус (о нём ниже) был строго регламентирован. А ведь Кушаков был назначен Седовым ответственным за хозяйство на судне, и трудно представить себе, что было бы с экспедицией, если бы он всё пустил на самотёк. По словам Кушакова, «студенты М.А. Павлов и Н.В. Пинегин», засиживаясь за карточной игрой до трёх часов ночи и тратя драгоценный керосин, сами восстанавливали против него команду, не выполняя требований Кушакова о соблюдении дисциплины.
Второе отступление (касается выдержки из книги Николая Пинегина).
«Когда «Фока» подходил к Рынде, - пишет он, - Кушаков стоял на мостике как командир». А ведь Кушаков на тот момент, если мы помним, и был командиром, ибо Седов, уходя в санный поход, приказом назначил его вместо себя, сказав: «Он старше всех по возрасту и имеет способность командовать (из книги Н. Пинегина)». «Кушаков смотрел героем, - пишет далее Пинегин. - Сойдя на берег, он отправился в телеграфную контору. Главную телеграмму – царю – составил очень ловко. Упомянул о смерти Седова, но о причине её умолчал. Честь благополучного возвращения «Фоки», конечно, приписал себе». Конец цитаты.
Но что в этом плохого? – задаю я вопрос. - Ведь никто иной, как Кушаков, отвечал за возвращение судна, поэтому и «стоял на мостике, как командир». А теперь о «ловкой» телеграмме. Чтобы читателям удостовериться в её ловкости, почему бы автору книги не привести её копию?
И третье отступление.
Оно касается слов Седова к жене из его письма с Каспия: «Я под давлением несправедливости и обиды могу перестать владеть собой, (…) а быть оскорбленным я не привык и обиду никому не спускаю, вот, что хочешь, то и делай!..» Таким образом, эти слова Георгия Яковлевича подтверждают неудержимость его характера, в связи с чем убедить его отказаться от похода в собачьих упряжках к Северному полюсу, как я уже говорила, никто бы не смог.
И теперь хочу спросить у Максима Ляха и Владимира Ляха: почему же в трагическом финале экспедиции вы обвиняете Кушакова?
Относительно вымаранной фотографии Владимир Лях продолжает: «Но это только одна сторона дела. Отретушированное фото не было опубликовано в газетах после возвращения экспедиции, а значит оно появилось позже. Когда? Вспомним, что архив экспедиции был спасен от продажи за границу Пинегиным и Визе, которые сошли с «Фоки» вместе с документами еще в становище Рында, чему Кушаков помешать не смог, но при первой возможности телеграфировал об этом в столицу». Конец цитаты.
А почему нельзя предположить обратное? Кто от кого спасал документы? Пинегин, сошедший с Визе с «Фоки» вместе с документами еще в становище Рында», или Кушаков, телеграфировавший об этом в столицу?
Как пишет Владимир Лях, Пинегин вымарал изображение Кушакова и за ним стоящего матроса с фотографии потому что, «планируя возвращение на родину (из-за границы – Авт.), Пинегин вполне мог опасаться обвинения в причастности к контрреволюционным силам и поэтому Кушаков был крайне нежелателен на экспедиционной фотографии». По словам Владимира Ляха, «в 1920 он (Пинегин) через Константинополь выезжает в Париж. Не получив визу, живет в Константинополе. (…) В 1923 Пинегин возвращается в Петроград при содействии Б.М. Шенфельда, который представил документы в консульский отдел СССР в Берлине о непричастности Н. В. Пинегина к белому движению в России».
Аргументы расплывчаты и не убедительны. В связи с этим задаю вопрос, почему Пинегин опасался «обвинения в причастности к контрреволюционным силам», какая здесь связь с Кушаковым, и почему последний «был крайне нежелателен на экспедиционной фотографии»? Эти вопросы и поиски ответов на них наводят на размышления о том, что репутация Пинегина в чём-то, что нам неизвестно, была не безупречна, и не исключено, что об этом мог знать Кушаков.
Обе фотографии опубликованы на сайте «Моё Седово».
http://my-sedovo.narod.ru/DVA_FOTO.html
1.На фото слева – члены экспедиционной команды (сидят), слева направо:
В.Ю. Визе, Г.Я. Седов, П.Г. Кушаков, М.А. Павлов.
(Фото опубликовано также в предисловии Л. Брейтфуса к книге П.Г. Кушакова «Два года во льдах»,с.20).
2.На фото справа – В.Ю. Визе, Г.Я. Седов, М.А. Павлов.
(находится в музее Г.Я. Седова).
На этом же сайте опубликованы статьи:
1.«Две фотографии экипажа «Святого Фоки» - автор Максим Лях.
2.«Обращаюсь к Вам с просьбой» - Елена Павловна Афанасьева.
3.«Как с фотографии исчез Кушаков» - Владимир Лях:
http://my-sedovo.narod.ru/DVA_FOTO.html
Продолжение:
http://www.proza.ru/2016/07/22/59