Орлёнок проснулся. Первым делом он машинально посмотрел на экран мобильника, который высветил дату и время: было около девяти утра 29 июня 20ХХ года. Много лет, с детства Орлёнок пробуждался под переливы певчих птиц: малиновок, зябликов, пеночек, дроздов. Но сегодня их многоголосья не было: в комнату проникало лишь карканье ворон, что-то не поделивших и дравшихся в саду. Было слышно, как где-то в стороне "крачет" черный вОрон, которого ворОны гоняли по кругу над участками, видимо, отгоняя от своих гнезд. Спал Орлёнок в эту ночь тревожно, на рассвете плохие сновидения быстро сменяли друг друга. Снилось ему солнечное затмение, застигшее его на улице, неподалеку от его бывшей школы. Виделись мертвые голуби, грудами лежавшие на городской площади. К тому же, просыпаясь посреди ночи, Орлёнок слышал стоны. Но, поскольку он хорошо знал повадки разных птиц, то сразу понял, что это кричали совы-неясыти, видимо, залетевшие в поселок из ближайшего перелеска. Он снова заснул, и только заключительный сон перед самым пробуждением был приятным: какая-то девушка с длинными волосами, длинными яркими ногтями и почему-то длинными зубами обвивала Орлёнку руками шею и все время пыталась затащить его куда-то вниз: не то в канаву, не то в озеро. Орлёнок вроде бы сопротивлялся, но как-то вяло, и уже не прочь был последовать за ней. Проснулся Орлёнок в состоянии сильного возбуждения, как часто бывало когда-то в ранней юности. Однако тут же мелькнула мысль: «и этот сон тоже не к добру»…
Но дневные дела быстро прогоняли остатки сна, и задумываться над смыслом увиденного было некогда. Солнце уже ощутимо пригревало, медленно поднимаясь над горизонтом. Начинался, если верить «народному календарю», самый спокойный и тихий день в году: день Тихона, в народе говорили: «у Земли за целый год самый тихий ход». Орлёнок был в отпуске, сидел дома один, спешить было некуда. Впрочем, и если бы он был на работе, особо спешить не пришлось бы: в последние месяцы заказов почти не было, научные организации закрывались, людей массово сокращали. Увольнения были не только в науке, но и в медицине, в образовании. Обстановка этим душным летом по всей стране была «предгрозовая»: каждый день был наполнен грозными газетными заголовками, обещаниями, угрозами, пестрел бестолковыми митингами. Разоблачались «иностранные агенты», то и дело арестовывали того или иного «активиста». Оппозиция в ответ с ненавистью грозила власти, а Дума принимала очередные законы, что-то запрещающие или ужесточающие. Хорошо себя чувствовали «силовики», которым платили все больше, военные заказы росли, у людей, работавших на оборонку, росли и зарплаты. Да на всевозможных слухах процветали нечистые на руку журналисты. То и дело проводились крупные учения, войска в разных округах приводились в боевую готовность. Соединенные Штаты время от времени осуществляли переброску войск в страны Восточной Европы, проводили особенно крупные учения в Польше и Прибалтике. Неспокойно было во всем мире, разгорались конфликты в Турции, на Ближнем Востоке, иногда доходя до прямых столкновений и обменов ударами между пророссийскими и проНАТОвскими силами, шли напряженные переговоры «великих держав». Но всё это было привычно, гремело еще где-то далеко, а в Подмосковье жизнь текла своим чередом.
Орлёнок решил, что отдыхать не будет: многое надо успеть сделать, лето у нас короткое, дни летят быстро. Да и вообще, каждый день надо проживать как последний: так говорила ему еще бабушка. Если есть возможность сделать что-то сейчас, то надо делать, ведь жизнь может за один день измениться так, что новой возможности уже никогда не представится. Чуть что-нибудь запустишь, не сделаешь вовремя – в следующий раз придется делать намного больше и дольше.
Что же такое дача: это ли место, куда «приезжают на шашлыки» и пьют пиво, или это что-то большее? Для Орлёнка это была словно другая республика, его «малая Родина», со временем как будто бы ставшая смыслом его жизни. Здесь он жил с трех лет, то есть практически всю свою сознательную жизнь. Сколько всего было за двадцать с лишним лет построено его дедом, родителями, а за последние годы и им! На когда-то почти пустом месте сделали колодец, поставили добротный двухэтажный дом, соорудили кухню, сарай. Здесь каждое дерево, даже каждая травинка тебя знает, о каждом растении ты сам заботишься. Орлёнок мечтал стать фермером, год за годом растил свой сад, но понимал, как трудно добиться этого в России. А все-таки сделано уже многое. И Орлёнок часто задумывался: каково это: потерять все сделанное тобой и нажитое всей жизнью? Если, например, ураган какой будет, или… (Стоп! Да ведь в 1917 году так и было: пришли люди в кожанках и отобрали у многих то, что копилось годами, разве нет? А Орлёнок выступает за социализм и даже за коммунизм, но так ведь тогда, в то время были эксплуататоры, «мироеды», но не все же! А мы не мироеды, хотя, наверно, скоро нанимать кого-то придется, одному не справиться… Сложно всё это…-думал он, и с каждым годом сомневался все больше: идти ли ему в политику, становиться революционером и преобразователем общества, или продолжать строить свое тихое «мещанское счастье»).
Считай, уже половины теплого сезона как не бывало. Но все-таки время еще стояло благодатное: день только начал убывать, благоухал еще жасмин, волнами донося свой аромат, цвел шиповник, поспевала земляника. Легкий цветочный запах веял над полями и лугами. Орлёнок подошел к зеркалу и посмотрел на себя (он вообще любил смотреться в зеркало): «А все-таки я красив, - убеждал себя он… Жаль только, что черты лица природа дала мне грубоватые, моему характеру это не соответствует… И как это исправить? Нас же с детства приучают, что надо, мол, скрывать свои эмоции, «быть бдительным», «не доверять», и прочее-прочее… Поэтому такое серьезное лицо-маска, может, оно и выгодно… Некоторые советуют мне сделать пластические операции, только дорого слишком и вопрос еще: поможет ли? А все-таки для России, где у большинства людей стоит сейчас вопрос о том, где бы раздобыть кусок хлеба, я выгляжу неплохо. Только похудеть еще на несколько кг не помешало бы (в детстве Орлёнок был очень худым, потом существенно набрал вес), и омолодиться внешне надо бы» (угрюмое выражение лица придавало Орлёнку вид человека намного старше своего возраста)… Что же, лето - как раз самая подходящая пора и для омоложения и для обретения стройности, и много для чего еще. Физической работы много, целый день двигаешься, и целый день находишься на воздухе. Орлёнок вышел из своего дома и пошел в хозяйственный блок. Было тихо, лишь где-то далеко перекликались горихвостки, ныла бензопила, во влажном утреннем воздухе слышались гудки поездов и голос диспетчера, да слышался еще далекий шум аэродрома: гудели, разогреваясь перед взлетом, самолеты (сегодня что-то громко!). Небо было чистым, ярко-ярко синим, и лишь высокие перистые облака, похожие на кресты, плыли по нему.
Орлёнок стал готовить завтрак, собрав с огорода зелень, включил радио. «Россия успешно закончила испытания новой баллистической ракеты…», «новые удары дальних бомбардировщиков в Сирии»… Орлёнок переключил станцию. Заиграла мелодия Fools Garden - Lemon tree : «Одиночество плохо сказывается на мне…Одиночество, я не хочу сидеть на лимонном дереве…» Это звучит хорошо, это как раз под настроение. «Мне уже за тридцать, - думал Орлёнок, - я стал основным хозяином, родители уже не могут много работать. Но нет у меня ни семьи, не слышится в моем большом доме детского смеха»… Позавтракав, Орлёнок, не теряя времени, пошел в огород и начал пропалывать грядки. На грядках были посажены тыквы, огурцы, подсолнухи, кабачки, помидоры. Были и лук, редис, салат, морковь, картошка и много другое. Работа была довольно трудоемкая, заросло всё основательно, но через час Орлёнок управился. Отдохнув пять минут, он пошел в сад. В саду у него росли яблони, груши, сливы и вишни, соседствовавшие с черноплодной и обычной рябиной, боярышниками, акациями. Орлёнок завел газонокосилку и покосил лужайку между яблонями. Тут он вспомнил, что началась передача «Модный приговор», и побежал на второй этаж своего дома - включать телевизор. Может быть, хотя бы каких-то советов он наберется относительно того, как стать по-настоящему красивым и посмотрит на красивых людей. Посмотрев передачу, Орлёнок вернулся в сад и принялся аккуратно обрезать сухие ветки яблонь, относя их на костер. В это время раздался звонок в калитку, Орлёнок открыл и увидел своего знакомого детства – Савелия, которому теперь было тоже за тридцать.
– Привет, Орлёнок, я тебе принес семена монарды фиолетовой, как ты и просил.
– Это как раз кстати, а то у меня только красные.
Орлёнок пустил Савелия на свой участок.
– Ну как жизнь-то у тебя, что-то давно мы не общались, время так идет, со многими связи обрываются…
- Да ничего особенного. Уволили вот меня недавно.
– Жаль. За что? – спросил Орлёнок.
– Да надоело задерживаться до полуночи. Я встал, и ушел. Была бы хоть действительно работа, а то имитация одна бурной деятельности. «На войне как на войне», говорят, типа, «всё для фронта, все для победы»...А когда у нас было по-другому! Легко все проблемы списать на "тяжелую обстановку". В общем, Совок твой любимый возвращается, сейчас везде всё очень жестко, и в министерстве, и в нашем институте.
– Да если бы «Совок!», - возразил Орлёнок, - а то ведь всё худшее оттуда только возвращается: доносы, цензура, авралы бестолковые. Со всем миром вот уже почти переругались. А ресурсов-то у нас нет для такой политики.
-Так какие ресурсы - такая и политика, так всегда было. Ты думаешь, в девяностые наши власти так хотели демократии? Нет, просто денег ни на что не оставалось у государства.
-А теперь появились, значит? За счет поднятия штрафов на всё и вся, сокращения пенсий (для народа, естественно, не для себя), разгона науки?
-Ну пусть хоть так, зато «мы рубим, гнутся шведы», - усмехнулся Савелий, то ли шутя, то ли нет, - что же, американцам что ли одним играть мускулами, мы тоже можем! А ЕС теперь пойдет по пути СССР, обнищает и раз, - развалится со своим социализмом и мигрантами, и гомиками.
-Может, и так, да только чем мы-то лучше, что миру можем предложить? Если ЕС развалится, у человечества вообще идей, идеалов не останется…Будет возврат в средневековье.
-Да уж об идеалах, «дружбе народов», интернационализме после краха Совка говорить как-то неприлично, - улыбнулся Савелий, - ну а ты, я смотрю, всё строишься, буржуем, значит, становишься понемногу, кулаком?
-Да, быт стараюсь наладить, пока есть такая возможность. Даже подумываю семью создавать: все говорят, что пора бы уже. Но как тут планировать на годы, если непонятно, что следующей зимой будет? Может, начнется то же, что на Украине. Может быть, это лето последнее такое спокойное будет: кто знает? Так что страшно детей планировать: что их будет ждать при такой жизни, на какую жизнь их обречешь?
-А как же там революция, коммуняки твои?
-Да я уж теперь не знаю. Нужно ли это кому? Время такое наступает, что всё к концу идет, видно. Мне бы удержать хотя бы то, что есть, что родители и дед накопили, а я по натуре не особо практичный и умелый, вот они и переживают. И более оборотистые люди сейчас крах терпят, -вздохнул Орлёнок.
-Смотри, как бы черным риэлторам «богатства» твои не достались, - усмехнулся Савелий.
Орлёнок спорил вяло, особого желания и задора спорить у него сейчас не было. В последнее время он вообще как-то сник, «его борьба» уже не доставляла ему такого удовольствия. Он поблагодарил Савелия за цветы, проводил его, подсадил на клумбу фиолетовую монарду, попутно прополов цветник. У него росло много цветов: ромашки, лютики, ландыши, пионы, настурции, афганские лилии, розы разных оттенков, золотые шары, гелиопсисы, дельфиниумы. Приводя в порядок цветник, Орлёнок думал: «Какие ресурсы - такая и политика», вот оно что, вот где корень… А ведь так и есть, есть в этом что-то гнусное… Что же вечно в этом мире, кроме борьбы за ресурсы?» Орлёнок вернулся, и принялся подметать песчаную площадку перед домом. Опадавшие с деревьев шишки, желуди, кусочки коры быстро гнили и желтый мягкий песочек покрывался влажной грязью, мести приходилось чуть ли не каждый день. А кто-то в это время придумывает, как бы устроить теракт, ограбить кого-то, обмануть, завербовать в какие-нибудь секты, изобретает новую технику для убийства. «Почему же вам, гады проклятые, не живется? Почему вы не сеете, не пашете, как вы можете жить изо дня в день, не принося не то что никакой пользы, но даже вред?» - думал Орлёнок. Управившись с уборкой придомовой территории, Орлёнок развел костер из сухих веток яблонь и слив. Яркое пламя, сучья горят, ветки и старые газеты поглощаются одна за другой… Как и когда погаснет огонь его, Орлёнка? Пройдет ли он сам через какие-то очищающие события, вспыхнет ли в этой жизни как сухая ветка?- думал Орлёнок, глядя на пляшущие языки пламени. «Тот был умней кто свой огонь сберег Он обогреть других уже не мог Но без потерь дожил до теплых дней А ты был не прав ты все спалил за час И через час большой огонь угас Но в этот час стало всем теплей», - вспомнилась песня «Машины времени».
Но нет, это только в песнях так поется – «стало всем теплее», на деле мало кто оценит твой «подвиг» и поймет тебя. Просто красивые фразы, оторванные от жизни, - подумал Орлёнок. Как тут не делать запасы на черный день, не проявлять какую-то практичность, если не знаешь, что в стране будет через год, через месяц? «Кстати, надо бы проверить свои кладовые, перебрать», - спохватился Орлёнок. Он спустился в погреб, где были разложены упакованные в большие бочки крупы, консервы, теплая зимняя одежда. Орлёнок вместе с отцом собирал и заготавливал это уже несколько лет. Убедившись, что всё на месте, Орлёнок закрыл погреб. Даже если правительство доведет страну до окончательного развала, на первую зиму всех запасов хватит, но только на первую.
Костер быстро догорел. Орлёнок взглянул на солнце: вот уже и обед подошел. Конечно, мясо лучше не есть, но как не есть, если привык с детства? Если так учат, что без него не обойтись? У нас, в России, природа красивая, да только мало кто с ее интересами считается. Животных убивают, а когда Орлёнок рассказывал знакомым о своей даче, то первое, что его многие спрашивали: «здорово! Там, наверно, на охоту ходить хорошо?» Ну вот почему именно если дача, то сразу охота, почему такие ассоциации? Почему бы просто не наблюдать за животными? Орлёнок сделал себе макароны с мясом (обычный обед холостяка. серьезной готовкой заниматься некогда, но и силы поддерживать нужно), быстро пообедал и тут же пошел делать дела дальше, ведь никому, кроме тебя, твои дела не нужны: стал подвязывать и укорачивать заросли малины. Потом разбросал подо все плодовые деревья питательный почвогрунт. "Хорошо бы еще газон разбить из дикорастущих трав, но это завтра, еще успею, всё лето впереди", - решил Орлёнок.
Опускался вечер, солнце уже заходило, окрашивая верхушки берез в золотой цвет. Наступал тот самый солнечный, красивый подмосковный вечер, когда «Речка движется и не движется, Вся из лунного серебра. Песня слышится и не слышится В эти тихие вечера.» Из леса снова вылетели два вОрона и принялись кружить над участком Орлёнка, громко «крачя», но их быстро прогнал маленький сокол-пустельга. Уже подросшие птенцы дроздов-рябинников перепархивали по веткам у маковки сосны, сверкая на солнце. Орлёнок решил, что пришло время сходить за продуктами, и пошел в магазин, идти до которого было довольно далеко. На улице дети играли в войну, чертили слово «миротворец» на песке (как наш язык подменяют: "миротворец" это тот, кто на самом деле чаще всего людей убивает и провокации всякие устраивает как всякие "белые каски", - отметил про себя Орлёнок). Орлёнок вышел на улицу, где еще когда-то давно, до Первой мировой войны была проложена конка, здесь жили зажиточные дачники, гостил Шаляпин, бывал Бунин, приезжали известные художники. Сейчас от того мира не осталось и следа. В середине улицы возвышалась красивая церковь, открытая в свое время в 1902 году, и закрытая в тридцатые годы (в ней сделали мебельный цех), и вновь открывшаяся в 1990-е годы. Около нее по вечерам собирался своего рода «политический кружок» из местных жителей разных возрастов и верований, которые приходили от нечего делать обсудить «мировые проблемы», обычно каждый твердил что-то свое, мало слушали друг друга.
- А представляете, мы сейчас тут сидим, пиво пьем, на что-то жалуемся, а в 1941 году в это время, в конце июня, в школах выпускные у людей были, танцевали, мечтали о новой жизни, радовались, а тут война! – размышлял один.
-Да и сто лет назад вот так же люди сидели, наверно, планы строили, а тут Гражданская, революция, репрессии, большинства уж тех людей нет на этом свете, кого убили, кто с ума сошел, кто эмигрировал, - отвечал другой.
-Да вообще в двадцатом веке русская нация в землю ушла, в ГУЛАГи – еще решительнее спорил третий, либерал, - куммуняки эти царя убили, а потом стали расстреливать всех более-менее грамотных, остались только потомки палачей и стукачей. Чему же удивляться, что ничего у нас не получается! Нация дегенератов, алкашей и вырожденцев.
-У каждого человека своя карма, и у всей нации тоже, - подал голос четвертый мужик, тяготевший, видимо, к буддизму, - есть такие «узловые события», которых нельзя избежать. Мы в 1917 году свою страну сами развалили, в 1991-м-второй раз предали. Значит, так и надо было, за грехи это всё за наши, эти страдания нужны были. Деревню вот убили, нет у нас теперь крестьян нормальных…
-А если бы из деревни все соки не выжали, мы бы в космос не полетели, Гагарина бы тоже не было!
-Вообще, Кали Юга на дворе, Последние Времена грядут, Звездные Врата уже закрылись! Сейчас последняя возможность для человека эволюционировать, мы все, кто здесь, на Земле остался, «двоечники», - кричал какой-то сектант.
-Да ты уж сколько раз апокалипсис предсказывал, ну и где твоя Нибиру, что-то больно долго летит, - насмехались над ним другие.
- Вообще, у каждого поколения своё ключевое испытание. У наших прадедов, прабабушек революция была, гражданская война, у дедов - Отечественная, у родителей –Перестройка, развал Союза. У нас тоже что-то такое должно настать, - проговорил мужчина помоложе, ровесник Орлёнка.
- Я, случись что, эту власть защищать не пойду, сдамся в плен, - подошел очередной молодой паренек, - для меня враги не те, из других стран, а хотя бы те, кто в военкомате моего друга убили. Его забрали в весенний призыв, а у него астма была, а домой не отпустили. Вот это настоящие враги, и ничего им никогда не будет! Нет у нас законов! Кого защищать-то: Дерипасок, Прохоровых, Мамутов?
- Так и в 1941 году не Сталина с Молотовым защищали, не ЦК ВКПб, а Родину!
-Да нет у нас ее сейчас! Олигархи только, а любого из нас могут посадить в любой день! Беспредел везде!
Спор так и продолжался, переливаясь из пустого в порожнее. И так каждый вечер. Было уже около девяти, мужики-спорщики начинали расходиться. Орлёнок купил продуктов и зашагал домой. Закат сегодня был огромный, кроваво-красный, полыхал, казалось, в полнеба, и под самыми облаками стаями носились стрижи и пронзительно «скрипели». У пыльной песчаной дороги в гараже с окнами (никто не знал, кто ее туда выселил, и почему у нее не было дома!) жила старуха, которую многие называли ведьмой. Орлёнок увидел удивительную картину: около дороги в маленьких клетках, словно кролики, у нее сидели кошки!
– Зачем Вы держите кошек в клетках? – удивленно спросил Орлёнок эту старуху, выглядывавшую из своего темного гаража, переоборудованного под жилое помещение.
– Люди жестокие, убивают кошек моих потому что, третьего дня Рыжуху убили!- ответила она.
Орлёнок только покачал головой, подошел поближе к клеткам, и вдруг одна серая с черными полосками кошка протянула Орлёнку лапу сквозь прутья решетки. Как будто бы хотела что-то сказать, попросить, и о чем-то предупредить. Взгляд у кошки был печальный, совсем человеческий. Так Орлёнок и запомнил: багровый, занимающий полнеба закат, купола, тучи стрижей под облаками и печальные кошки, сидящие в клетках у отрешенной, высохшей, слово мумия, старухи, сидящей в своем убогом жилище у пыльной дороги.
Это случилось не сразу. Во всяком случае, Орлёнок успел переделать еще массу вечерних дел. Орлёнок вернулся к себе на участок. Запер калитку. Затопил печь дровами, в избытке заказанными накануне, вымылся, смывая с себя дневную усталость. Вытерся полотенцем, выключил на кухне газ, убрал всё со стола после ужина, тщательно протер стол, выпил пару рюмок, и ему стало веселее. Сейчас надо что-нибудь почитать, а может быть, и написать какой-то рассказ, вечером пишется лучше. А потом спать. Еще один день прошел, на один день ближе стал наш путь к могиле… Орлёнок позвонил в Москву родителям, рассказал им, что у него всё хорошо, кратко описал то, что он успел сделать за день, и повесил трубку. И тут зажегся свет у соседей, послышались возбужденные голоса, громко работал телевизор, но слов нельзя было разобрать. Орлёнок поднялся к себе наверх и тоже включил канал Евроньюс. «Внезапная гибель американского авианосца… ответный ракетный удар по позициям российских миротворцев»…
В эту ночь началась Мировая война.
/ Рассказ навеян стихотворением В.Ф.Ходасевича «Обезьяна»:https://ru.wikisource.org/wiki/Обезьяна_(Ходасевич) /