В тот вечер у Сабиры возникло неведомое доселе предчувствие, - уже в который раз жена Воеводы медленно обводила взглядом свои покои. Постепенно стемнело, она не ложилась спать, но и не зажигала светильники, словно ждала чего-то, чему пока не знала имени.
В какой-то момент она услышала, нет, скорее почувствовала - совсем тихий голосок позвал:
- Мама…
Женское чутьё заставило обернуться на голос: там, в дальнем углу зажглась крохотная искорка, стала быстро расти, разгораясь всё ярче.
Затаив дыхание, Сабира не сводила с неё глаз, - вот уже появилось бледное пятнышко света, заплясало, как пламя свечи на ветру, оформилось в фигурку крошечного мальчика. Свет завораживал, словно притягивая взгляд.
- Мама, - ещё раз, чуть громче, произнёс малыш, протянув к ней руки.
Сабира растерялась, замерев на месте: теперь чётко обрисовались красивые черты, глаза незнакомого мальчика, вылепленного из света; улыбка казалась удивительно родной.
Сабира вдруг неожиданно для себя улыбнулась в ответ; свет вокруг мальчика стал ещё ярче, окутав его золотисто-белым пламенем, искрящимся по краям.
- Ты уверен, что я – твоя мама? – удивилась Сабира, почему-то даже не сомневаясь, что он услышит.
Живое пламя заплясало, затрепетало, сильнее заискрилось, и малыш слегка покачал головой. Он какое-то время молча смотрел на Сабиру.
- Я не могу быть уверен. Я могу только просить тебя стать моей мамой, – вновь отчётливо скорее ощутила, чем услышала Сабира.
- Но... – она растерялась от неожиданности, ибо до этого вечера не думала о детях, да и своё-то детство не вспоминала. Волнение спутало все мысли, и лишь один вопрос пришёл в голову. – Почему именно я?
- Трудно объяснить. Я хочу любить именно тебя. И называть мамой, - снова каким-то особым образом прозвучали слова мальчика.
- Ты же меня не знаешь…
- Чтобы любить, необязательно знать.
Прав малыш! Сабира вспомнила - когда впервые увидела Воеводу, сразу что-то обожгло. А Кеод? Казалось бы, знала его несколько лет. Но... Знала ли истинно? Или узнала, уже полюбив? Но что зажигает в нас любовь?
- Свет: только свет дарит и пробуждает любовь, - ответил мальчик.
- Разве у меня есть свет, как у тебя? – удивление нарастало.
- Конечно, есть! У меня ещё нет тела, есть только свет. А когда мы рождаемся, свет прячется внутри тела. И твой свет никуда не делся, у всех живых людей он в глазах. Поэтому глаза сияют. У людей с поблекшими глазами свой свет слабый, - они постоянно ищут чужой, живут за счёт него, не вызывая и не даря любви. Умирая, человек угасает - свет покидает тело. Не отпускай свет ни на миг от себя!
Сабира задумалась. «Свет?.. А если я не смогу стать хорошей мамой? И разве родителей выбирают?» - все эти вопросы окончательно сбивали с толку.
- Хорошей не надо. Мне достаточно просто любить тебя, если позволишь, - малыш вздохнул, Сабира это ощутила и вздрогнула. – Родителей выбирают дети: да, это так. Точнее – ребёнок выбирает маму, а уже она выбирает ему отца.
- Совсем не помню своих родителей. Я их тоже сама выбрала?
- Ну конечно! Только забыла. В сердце ты их по-прежнему любишь, даже если они не с тобой.
Сабира знала это, но как узнал малыш?
- Дети знают гораздо больше, чем взрослые хотят помнить, - ответил мальчик на её мысли.
- Верно, не помню…
- Видать, ты сама хотела забыть, вот и забыла. Но вспомнить не так-то трудно, если захочешь. И сделаешь шаг навстречу себе, ведь они – это ты.
- Вот как?.. – пробормотала Сабира и ещё раз огляделась: нет, это не сон, вот красивый малыш в окружении живого искристого пламени, но пока не смогла решиться и грустно улыбнулась. – Мне нужно время, чтобы ответить. Прости.
- Я буду ждать, сколько потребуется, - кивнул малыш. – Если захочешь принять меня в свою жизнь – просто позови.
Сабира не успела ответить: пятно света мгновенно сжалось, потускнело и исчезло, всё погрузилось в полную темноту. Что ж, пора ложиться спать.
Последующие несколько дней жена Воеводы провела в уединении, почти не разговаривая: ходила по саду, сидела у пруда, старалась вспомнить своё детство, родителей. Тщетно! Желанные воспоминания не приходили, казалось, они стёрлись, развеялись, как следы позёмки на ветру. Родители… Не вспомнить теперь ни лица, ни голоса, ни прикосновения.
Вот спросить бы сейчас бабушку или Сиэда! Но их не было рядом. И Воевода всё не возвращался.
Думы точно погружали в пустоту, но пустота эта не пугала, а окутывала покрывалом спокойствия и отдыха, как перед чем-то особо важным…
«Кеод! - внезапно пронзила мысль. Ну конечно! Вот кому можно рассказать про свет, про мальчика, про родителей. Но… Сабира опустила голову, прикрыла глаза. - Как давно мы не виделись! Почему? Ты избегаешь меня или тебе больше нет до меня дела?»
- Госпожа, держите голову прямо, а то пробор неровный получится.
- Ита, Кеод в Городе?
- Да. За ним послать?
- Нет. Не надо! - Сабира резко вскинула голову.
Ита от неожиданности выронила гребень.
- Простите, госпожа, сейчас…
Сабира крепко сжала её руку:
- Сядь.
Та послушно села рядом. Сабира молчала.
- Госпожа, - Ита робко повернулась, взглянула грустно. – Что с вами? Вы же… вы любите его?
- Я сожалею только о том, что не могу любить его так, как он того заслуживает. Но почему тебе грустно?
- Он знает? – девушка словно очнулась.
- Нет, - Сабира покачала головой. - Зачем?
- Госпожа Сабира! – Ита вскочила, чуть не плача. – Пожалуйста! Ничего ему не говорите. Не причиняйте боль нашему господину Воеводе, он не должен больше страдать.
Сабира нахмурилась:
- Что ты такое говоришь? Причём тут мой муж? Я полюбила его навсегда, и принадлежу ему, мне не в чем каяться. Любовь к Кеоду живёт лишь в моём сердце. Любовь не зло, Ита. Может быть, ты это познаешь когда-нибудь.
- Понимаю, госпожа Сабира, - улыбнулась Ита. – У вас большое сердце, его хватит на всех. Но… оставьте всё по-прежнему.
Сабира усмехнулась, обняла Иту за плечи:
- Успокойся. Мужа я не предам, он не будет стыдиться меня. Тем более теперь.
Тем более теперь… Сабира встала, отошла к окну. Что ж, Кеод не узнает. Но ведь никто не запретит любовь: пусть хранит его от беды. А лучше - пусть хранит их обоих…
Через несколько дней вернулся муж - Сабира поспешила рассказать про мальчика.
Воевода молчал, обняв жену, - явно медлил с ответом. Наконец покачал головой и взглянул ей прямо в глаза:
- Я должен сказать тебе всё. Возможно, ты выберешь более достойного отца для своего сына.
- Однажды и навсегда я выбрала тебя, мой господин, - возразила Сабира.
Воевода по-прежнему не отводил взгляд:
- Ты не всё знаешь. Я виноват в том, что случилось с тобой в лесу.
Она еле заметно улыбнулась, приложила палец к губам мужа:
- Не говори так. Происходит то, что должно произойти.
Тот лишь вздохнул и совсем медленно произнёс:
- Мне не было нужды тогда покидать Город. Я обманывал тебя и не решался признаться в этом. Но я должен сбросить непосильный груз лжи, чтобы не перекладывать его на сына.
- Вот как! – Сабира отстранилась, откинула волосы; к горлу подкатил мерзкий удушающий комок. – Я плохая жена? Или ты разлюбил меня?
- Нет! Конечно, нет! – Воевода снова обнял её. – Я винил тебя в своих страданиях: не мог забыть, что ты отвергала меня. И про Сиэда…
Сиэд… как давно это было! Сабира кивнула, слегка прикрыв глаза:
- Да. Всё так. Про Сиэда я не скрывала. Но это прошлое. Разве оно ещё властно над нами?
- Уже нет, моя милая девочка! Отныне всё будет иначе. Я люблю тебя и буду счастлив любить нашего сына. Но если теперь, узнав правду, ты не откроешь мне дверь в свои покои, я не упрекну тебя, как бы ни было больно.
- Я не закрываю дверь и жду тебя всегда, мой господин, - Сабира прикоснулась губами к ладони мужа и вмиг ощутила, как что-то изменилось: стало легко.
Она внезапно встала и вышла.
«Я приду!» - Воевода смотрел жене вслед; светлый силуэт медленно растворялся в сумерках огромной залы.
Этой же ночью ей приснились родители. Поначалу их лица тоже казались незнакомыми, но очень родными, прямо как лицо недавнего мальчика! Сабира легко узнала, вернее, вспомнила родителей. В её жизнь вновь вернулись их голоса, глаза, смех, словно она прикоснулась к их истине, протянула к ним руки, точь-в-точь как незнакомый малыш тянулся к ней.
Только теперь поняла она, как все годы связана с самыми родными людьми, как они поддерживали её в любой миг, где бы она ни находилась. И только теперь она готова сказать им главное:
- Мама! Отец! Здравствуйте, родные мои! Как я рада нашей встрече, я ждала её столько лет! Бережно охраняла ваш образ от чужих пересудов, но сама не была к вам справедлива ни в мыслях, ни в чувствах моих. Видать, ожидания пустые меня путали, и за это вы меня простите. Любила, люблю вас и буду любить всегда. Благодарю вас за то, что живу и люблю, за то, что скоро стану мамой. Родные мои, где вы теперь? Верно, в своей сказочной стране? Уверена: она есть, вы непременно придёте в неё, как бы далеко это ни было. Счастья вам, мои дорогие! Помните меня, как я помню вас, и знайте: вам всегда есть место в моём сердце и в моей жизни, что бы ни случилось.
«Какой чудесный сон!» - Сабира проснулась, точно зная, что родители не оставляли её никогда своей любовью, не покидали, не бросали, как она сама не бросит своего сына, хоть и не сможет быть с ним рядом всегда. Да, теперь она готова пригласить его в свою жизнь. «Просто позови меня», - сказал тогда малыш.
Сабира обошла залу, повернулась туда, где недавно светилась крошечная детская фигурка:
- Я готова, сынок, - прошептала она и протянула вперёд руки; свет заструился туда, куда были направлены её пальцы, будто лучи солнца пробивались сквозь ставни.
Там, где перекрещивались лучи, стекавшие с пальцев, возник едва заметный силуэт, постепенно становясь всё ярче. Наконец Сабира увидела уже знакомые черты: мальчик улыбался, - она взяла его на руки и в этот же момент ощутила лёгкое дыхание малыша, его тепло, даже биение крошечного сердца.
Как только она поднесла малыша к груди, дитя из света растворилось.
Сабира уже не видела его, но тело её почувствовало зарождение новой жизни.